– Январия! – крикнула Пит. – Яна, куда ты пропала? Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась.
Неловко признавать, но я просто застыла, смотря на дверь и оценивая, смогу ли я выйти оттуда незамеченная. Важно отметить, над дверью было колокольчики, но я все равно рассматривала вариант побега.
Наконец я сделала глубокий вдох, заставила себя улыбнуться и вышла из-за полок, сжимая свой ужасный латте, как будто это был пистолет.
– Ха-а-а-а-й, – протянула я и неловко помахала рукой, как делают гигантские куклы в детских парках.
Мне пришлось заставить себя посмотреть прямо ему в глаза. Он выглядел точно так же, как на своей авторской фотографии: острые скулы, яростные темные глаза и худые мускулистые руки могильщика, ставшего писателем.
Он был одет в мятую синюю (или выцветшую черную) футболку и мятые темно-синие (или выцветшие черные) джинсы, а в его волосах и едва заметной щетине вокруг кривого рта начала пробиваться седина.
– Это Январия Эндрюс, – объявила Пит. – Она писательница. Только что переехала сюда.
Я могу поклясться, что увидела, как на его лице появилось то же осознание, какое осенило меня несколько минут назад. Его взгляд сверлил меня, словно он собирал воедино все то, что сумел разглядеть в темноте прошлой ночью.
– Вообще-то мы уже встречались, – сказал он, и огонь тысячи солнц обжег мне лицо.
– А? – обрадовалась Пит. – Когда же?
Мой рот беззвучно открылся, на языке уже вертелось слово «колледж», когда мой взгляд снова сосредоточился на Гасе.
– Мы соседи, – сказал он. – Верно?
О боже. Возможно ли, что он вообще меня не помнил? Меня зовут Январия, достаточно редкое имя. Была бы я какая-нибудь Ребекка или Кристина. Я старалась не думать слишком много о том, как Гас мог забыть меня, потому что это только изменило бы цвет моего лица, заставив оттенок пережаренного омара перейти в тон баклажана.
– Верно, – сказала я. Телефон рядом с кассой зазвонил, и Пит подняла палец, извиняясь. Она повернулась, чтобы ответить, оставив нас одних.
– Итак, – наконец произнес Гас.
– Итак, – повторила я.
– А что вы пишете, Январия Эндрюс?
Я изо всех сил старалась не смотреть искоса на гору «Откровений» на столе сбоку от меня.
– В основном романтику.
Бровь Гаса поползла вверх:
– Ах!
– Ах – что? – спросила я, защищаясь.
Он пожал плечами:
– Просто «Ах».
Я сложила руки на груди:
– Это было бы ужасно – понимать, что оценка для меня «Просто ах».
Он прислонился к столу и тоже скрестил руки на груди, нахмурив брови.
– Ого, быстро получилось, – сказал он.
– Что получилось?
– Оскорбить тебя всего один слогом. «Ах». Впечатляюще.
– Оскорбить? Ничуть. Я так выгляжу просто потому, что ужасно устала. Представляешь, мой странный сосед всю ночь слушал свою ужасающе печальную музыку.
Он задумчиво кивнул:
– Так это из-за музыки тебе было так плохо прошлой ночью? Ты же знаешь, что если у тебя есть проблемы с музыкой, то никогда не поздно попросить о помощи, есть специальные клиники…
– Кстати, – сказала я, все еще борясь с румянцем. – Ты никогда не говорил мне, что пишешь, Эверетт. Я была уверена, что это что-то действительно новаторское и важное. Совершенно новое и свежее. Как история о разочарованном белом парне, блуждающем по миру, непонятному ему и холодному.
У него вырвался смех:
– Холодному? Наверное, только на фоне искусно написанных сексуальных сцен из вашего жанра. Скажи, что ты находишь более увлекательным для написания: влюбленных пиратов или влюбленных оборотней?
Я снова закипела от злости:
– Ну, на самом деле речь идет не столько обо мне, сколько о том, чего хотят мои читатели. Каково – это писать фанфики по Хемингуэю? Всех своих читателей знаешь по именам?
В том, чтобы быть этой новой, яростной Январией было что-то удивительно освобождающее.
Голова Гаса склонилась в знакомой мне манере. Он нахмурился, и его темные глаза изучающе смотрели на меня. От такого взгляда у меня по коже побежали мурашки. Его полные губы чуть приоткрылись, как будто он собирался что-то сказать, но в этот момент Пит закончила разговор и проскользнула в наш тесный круг, разорвав его.
– Но какова вероятность, а? – спросила Пит, хлопая в ладоши. – Два опубликованных писателя на одной и той же улочке в этом Медвежьем углу! Держу пари, вы будете вдвоем торчать в этом городе все лето. Я же говорила тебе, что в этом городе полно художников, не так ли, Яна? Тебе это понравится! – Она от души рассмеялась. – Не успела я это сказать, как Эверетт зашел в мой магазин! Похоже, сегодня на моей стороне Вселенная.
Звонок телефона у меня в кармане спас меня от необходимости отвечать. В кои-то веки я поспешила ответить на звонок, стремясь избежать нежелательного для меня разговора. Я надеялась увидеть Шади, но на экране появилась надпись «Аня», от чего мой желудок сжался.
Я подняла глаза и увидела, что темные глаза Гаса впились в меня. Эффект был устрашающим, и я взглянула на Пит.
– Извини, я должна ответить. Мне очень приятно было с вами познакомиться.
– Взаимно! – уверила меня Пит, когда я отступала через лабиринт полок. – И не забудь прислать мне письмо!
– Увидимся дома! – крикнул мне вслед Гас.
Я ответила на звонок Ани и выскользнула наружу.
Глава 5
Лабрадоры
– Поклянись, что ты сможешь это сделать, Яна, – говорила мне Аня, когда я выезжала из этого городка в теперь уже мой дом. – Если я пообещаю «Сэнди» книгу к первому сентября, то мы должны получить ее к первому сентября.
– Я писала такие книги и за половину этого времени, – ответила я, перекрывая шум ветра.
– О, я знаю, что это так. Но мы говорим об этой рукописи. Мы говорим конкретно о том, чтобы завершить эту книгу до конца лета. На каком этапе ты находишься?
Мое сердце бешено колотилось. Она же поймет, что я ей вру!
– Пока начисто ничего нет, – призналась я. – Но это запланировано. Мне просто нужно немного времени, чтобы все обдумать, не отвлекаясь.
– Я могу тебя не торопить. Но пожалуйста, пожалуйста, не ври мне. Если ты хочешь отдохнуть…
– Мне не нужен перерыв, – сказала я.
У меня просто не было возможности позволить себе его. Я должна была сделать все, что потребуется, а потом освободить дом, который я прозвала «пляжным», и продать его вместе с рукописью. Но для этого надо написать роман, несмотря на то, что в последнее время у меня пропала почти вся вера в любовь и человечность.
– Все идет замечательно, – добавила я.
Аня притворилась, что осталась удовлетворена, а я притворилась, что поверила ее неловкой игре. Сегодня было второе июня, и у меня оставалось чуть меньше трех месяцев, чтобы написать книгу.
Поэтому, конечно, вместо того, чтобы ехать прямо домой и работать, я поехала в продуктовый магазин. По пути сделала еще пару глотков латте из «Кафе Пит», и этого с меня оказалось достаточно. Не допив, я выбросила стаканчик в мусорное ведро по пути в ближайший «Мейер», где и купила кофе в «Старбаксе» – гигантское ведро с ледяным американо. Потом запаслась достаточным количеством самой простой еды (макароны, хлопья, все, что не требовало длительной варки), чтобы продержаться пару недель.
Ко времени моего возвращения домой солнце стояло еще высоко, жара была густой и липкой, но холодный кофе немного смягчил стук в моей голове. Закончив выгружать продукты, я вынесла свой ноутбук на веранду и только тут поняла, что опрометчиво позволила прошлой ночью батарее разрядиться. Вернувшись в дом, подключила ноут к сети, и услышала, как на столе звякнул телефон. Сообщение от Шади: «Тот самый Сексуальный Злой Гас? Он спрашивал обо мне? Скажи ему, что я скучаю».
Я набрала ответ: «Да, все еще сексуальный и злой. Но я не скажу ему об этом, потому что не буду говорить с ним ни о чем. Он меня и не вспомнил».
Шади немедленно ответила: «Хммм, это не может быть правдой. Ты же его сказочная принцесса. Его собственная тень. Или он твоя тень, я уже не помню».
Она имела в виду еще один унизительный момент с Гасом, который я тщетно пыталась забыть. Он подошел на общем для нас уроке математики к Шади и сказал, что заметил, что она со мной дружит. Когда она подтвердила, он спросил ее, в чем заключается моя часть «сделки». Когда она попросила его объяснить, что, черт возьми, это значит, он пожал плечами и пробормотал что-то о том, что я веду себя как сказочная принцесса, которую вырастили лесные гномы. Шади сказала ему, что я на самом деле императрица, которую воспитали два очень сексуальных шпиона.
Видеть его здесь, в этом тихом, спокойном месте, практически на природе, после всех этих лет было ужасно, о чем я и написала ей: «У меня моральная травма. Пожалуйста, приезжай и утешь меня».
– Скоро, хабиби[13], – написала она в ответ.
В тот день я намеревалась написать полторы тысячи слов, но добралась только до четырехсот. С другой стороны, я также выиграла двадцать восемь последовательных партий в пасьянс «Паук» и остановилась лишь затем, чтобы поджарить овощи. Отужинав, я устроилась в темноте за кухонным столом и сидела с бокалом красного вина в свете от своего ноутбука. Все, что мне было нужно, это хоть какой-то первый набросок. Я уже написала их десятки, но выкидывала листы быстрее, чем успевала перечитывать, а затем старательно переписывала все в последующие месяцы.
Так почему бы мне просто не сесть и не заставить себя написать книгу, пусть даже она будет плохой?!
Боже, как я скучала по тем дням, когда слова лились рекой, когда я писала эти счастливые концовки, эти поцелуи под дождем под звуки музыки. Сцены с предложением руки и сердца на коленях были лучшей частью моего писательского труда.
Тогда истинная любовь казалась мне главным призом – чем-то единственным в этом мире, способным выдержать любую бурю, спасти от тяжелой работы и страха. И писать о такой любви казалось мне самым важным подарком, который я только могла сделать.
И даже если эта часть моего мировоззрения сейчас была в творческом отпуске, я не могла не знать, что иногда убитые горем женщины находили свое «долго-и-счастливо» – момент абсолютного восторга, под дождем, с романтичной музыкой на фоне.
Мой ноутбук запищал – пришла электронная почта. Мой желудок перевернулся и не возвращался в нормальное положение, пока я не убедилась, что это был просто ответ от Пит с адресом ее Книжного клуба и единственным предложением не стесняться приносить свои любимые напитки.
Я улыбнулась, подумав, что какая-нибудь версия дамы по имени Пит точно войдет в мою книгу.
– Будем жить сегодняшним днем, – сказала я вслух, затем взяла свое вино и побрела к задней двери.
Я прикрыла глаза ладонью, чтобы не слепил блик от стекла, и посмотрела в сторону дома Гаса. Там еще утром поднимался из очага дым, но теперь он исчез и веранда опустела.
Поэтому я открыла дверь и вышла. Мир был окрашен в оттенки синего и серебряного. Нежный шум прибоя, разбивающегося о песок, усиливался тишиной остального мира. Порыв ветра сорвался с верхушек деревьев, заставив меня вздрогнуть. Я поплотнее закуталась в халат, осушила бокал вина и повернулась к дому.
Сначала я подумала, что привлекшее мое внимание свечение исходило от моего собственного ноутбука, но свет шел не из моего дома. Он сиял из темных окон дома Гаса достаточно ярко, чтобы я могла видеть, как он расхаживает перед своим столом. Внезапно он остановился и наклонился, чтобы напечатать что-то, потом взял со стола бутылку пива и снова принялся расхаживать по комнате, проводя рукой по волосам.
Мне была хорошо знакома эта «хореография». Он мог сколь угодно шутить о моих влюбленных пиратах и оборотнях, но если дело доходит до таких забегов в темноте, значит, Август Эверетт в большом затруднении и, точно так же как я, не может написать ни строчки.
* * *
Пит жила в розовом викторианском доме на окраине университетского городка. Даже в грозу, которая нещадно хлестала по озеру в понедельник вечером, ее дом выглядел милым, как кукольный домик.
Я припарковалась у дороги и уставилась на его увитые плющом окна и очаровательные башенки. Солнце еще не село, и мягкие серые облака красиво рассеивали его уходящий свет, превращая его в тусклое зеленоватое свечение. Сад, раскинувшийся от крыльца дома Пит до белого штакетника, отсюда казался волшебно-пышным под пеленой тумана. Это был идеальный побег из «писчей пещеры», в которой я пряталась весь день.
Я схватила с пассажирского сиденья сумку, полную подписанных закладок и цитат из «Южного комфорта», выскочила из машины, натянула капюшон и побежала сквозь дождь, открыв калитку, чтобы проскользнуть внутрь по мощенной камнем дорожке.
Сад Пит показался мне, пожалуй, самым живописным местом, где я когда-либо бывала, но лучше всего было то, что грохот композиции «Еще один кирпич в стене»[14] слышался, даже когда я ступала на крыльцо.
Прежде чем я успела постучать, дверь распахнулась, и Пит, держа в руке полный пластиковый бокал синего цвета, пропела, растягивая слова:
– Январия Эндрюс!
Где-то позади нее хор голосов пропел в ответ:
«Январия Эндрюс!»
– Пит! – пропела я в ответ, протягивая бутылку «Шардоне», которую купила по дороге. – Большое спасибо, что пригласили меня.
– Оххх!
Она взяла бутылку вина и, прищурившись, посмотрела на этикетку, а затем усмехнулась. Вино называлось POCKETFUL OF POSIES[15], но я зацарапала слово POSIES и написала вместо него PETE’S[16].
– Звучит по-французски! – пошутила она. – Это голландское слово, обозначающее фантазию!
Она помахала мне, чтобы я шла за ней по коридору туда, где играла музыка:
– Заходи и познакомься с девочками.
На коврике у двери лежала кучка обуви в основном из сандалий и походных ботинок, поэтому я сбросила свои зеленые резиновые сапожки на каблуках и пошла по коридору, куда меня вела Пит. Ногти у нее на ногах были выкрашены в лавандовый цвет в тон свежему маникюру, а в выцветших джинсах и белой льняной рубашке на пуговицах она производила более мягкое впечатление, чем в магазине.
Мы пронеслись мимо кухни, гранитные столешницы которой были заставлены бутылками с ликером, и вошли в гостиную в задней части дома.
– Как правило, мы сидим в саду, но обычно нет такого ливня, так что сегодня пришлось собраться внутри. Мы сейчас ждем еще одного члена общества.
Комната была довольно маленькой, и я чувствовала, что она переполнена, хотя в ней находились всего пять человек. Конечно, три черных лабрадора, двое из которых дремали на диване, а один – в кресле, были не в счет. Ярко-зеленые деревянные стулья были расставлены небольшим полукругом. Одна из собак вскочила и, виляя хвостом, пошла через море ног, чтобы поприветствовать меня.
– Девочки, – сказала Пит, касаясь моей спины, – это Январия. Она принесла вино!
– Вино! Это прекрасно! – произнесла женщина с длинными светлыми волосами, шагнув вперед. Она обняла меня и поцеловала в щеку.
Когда блондинка отодвинулась, Пит передала ей бутылку вина, а затем обошла комнату, направляясь к музыкальному центру.
– Я Мэгги, – представилась блондинка. Ее высокая, стройная фигура казалась еще более высокой из-за моря белых драпировок на ее одежде. Она улыбнулась мне сверху вниз, как леди Золотого леса Галадриэль, ну, или как стареющая Стиви Никс. Морщинистые уголки ее карих глаз сладко прищурились. – Приятно познакомиться, Январия.
И тут же прозвучал голос Пит, который показался слишком громким, поскольку музыка в этот момент оборвалась: «Она – миссис Пит».
Безмятежная улыбка Мэгги, казалось, была подобием страстного закатывания глаз.
– Можно просто Мэгги. А это Лорен, – сказала она, высвобождая руку, чтобы я могла пожать ее женщине с дредами и в оранжевом сарафане. – А вон там, на диване, лежит Соня.
Соня. Это имя ударило меня в живот, как молот. Еще до того, как я увидела ее, у меня пересохло во рту. Мое зрение расплылось по углам.
– Привет, Яна, – коротко сказала та женщина, сидящая рядом с храпящими на диване лабрадорами. Она заставила себя улыбнуться. – Я рада тебя видеть.
Глава 6
Клуб книголюбов
Был ли у меня более достойный способ встретиться с любовницей своего уже покойного отца? Если и был, то я его точно не нашла. Хорошо еще, я не брякнула, что мне нужно пописать, и не побежала обратно по коридору в поисках ванной, а спокойно ушла, прихватив вино и никому ничего не сказав!