Я открыла бутылку вина и вылила себе его в горло прямо там, в ванной комнате, оформленной в морском стиле. Я подумывала уйти совсем, но по какой-то причине это показалось мне крайне неловким вариантом. И все же мне пришло в голову, что я могу сейчас выйти за дверь, сесть в машину и уехать в Огайо. И я больше не увижу никого из этих людей. Я могла бы устроиться на работу в стейкхаус «Пондероза». Жизнь может быть великолепной! А может, мне вообще остаться в этой ванной? У меня было вино, туалет, что еще нужно человеку?
Конечно, это не могло быть хорошим вариантом, и сила духа смогла вытащить меня из ванной. До меня по коридору доносились шум шагов, разговоры и голос Пит: «О, ты уверена, что не можешь остаться, Соня?» Хотя в ее тоне больше читалось: «Какого черта, Соня! Почему эта странная маленькая девочка боится тебя?» Я слышала, как Соня сказала: «Нет, я бы хотела, но совершенно забыла про этот рабочий звонок – мой босс не перестанет писать мне по электронной почте, пока я не сяду в машину и не включу свой блютуз».
– Блютуз-шмутуз, – проговорила Пит.
– Действительно, – сказала я в свою бутылку вина. «Шардоне» быстро подействовало на меня. Я мысленно прокручивала в голове весь свой день, вспоминая, как я ела, и пыталась понять, почему сразу же опьянела. Единственная еда, которую я смогла вспомнить, – горстка маленьких зефирок, которую я схватила на пути в ванную.
Входная дверь открылась. Они прощались под стук дождя по крыше, а я снова вернулась в ванную комнату и заперлась там. Потом поставила бутылку на раковину, посмотрела на себя в зеркало, яростно ткнула пальцем в маленькие карие глазки в своем отражении и прошептала:
– Это будет самый тяжелый вечер за все лето.
Конечно, это была ложь, но я сумела-таки обмануть саму себя. Я пригладила волосы, сбросила куртку, спрятала бутылку вина в сумку и вышла в коридор.
– Соне надо было уйти, – сказала Пит, но это прозвучало скорее как «Какого черта, Январия?».
– Да? – спросила я. – Ужасно жаль.
Прозвучало это больше как «Боже, храни все блютузы-шмутузы на свете».
– Действительно, – согласилась Пит.
Я последовала за ней обратно в гостиную, где лабрадоры расположились уже вместе с дамами. Одна из собак перебралась на дальний край дивана, Мэгги заняла освободившееся место, а вторая собака перебралась в кресло, устроившись поверх третьей. Лорен сидела на одном из зеленых стульев с высокой спинкой, и Пит жестом предложила мне сесть рядом с ней, а сама села на третий стул. Пит проверила время на часах.
– Будет здесь с минуты на минуту, – сказала она. – Должно быть, попал под ливень! Я уверена, что мы скоро сможем начать.
– Отлично, – ответила я.
Комната все еще немного кружилась. Я едва могла смотреть на диван, где видела Соню, гибкую и расслабленную с белыми собранными на голове кудрями, и воспользовалась возможностью покопаться в сумке (осторожно, чтобы не перевернуть вино) в поисках закладок. Кто-то постучал в дверь, и Пит вскочила. Мое сердце замерло при мысли, что Соня могла передумать и вернуться назад. Но тут в коридоре послышался негромкий голос, и Пит вернулась, ведя на буксире мокрого и взъерошенного Августа Эверетта. Он проводил рукой по волосам, стряхивая с них капли дождя. Гас выглядел так, словно только что скатился с кровати и шел сюда, попивая алкоголь из бумажного пакета. Не то чтобы я имела права его осуждать в данный момент.
– Девочки, – сказала Пит, – я полагаю, вы все знаете единственного и неповторимого Августа Эверетта…
Гас кивнул и помахал рукой. Мне показалось, что он не улыбался совсем. Это слово едва ли могло описать то, что он делал. Я бы сказала, что его рот обежал комнату, а затем его глаза встретились с моими, и оба уголка его рта изогнулись вверх. Он кивнул мне и только мне.
Мой разум вращал слабые, скользкие от вина колеса, пытаясь понять, что же так сильно беспокоило меня в этот момент. Конечно, это был самодовольный Гас Эверетт. Он, та женщина и чертово вино в ванной. И…
И то, как по-разному представила нас Пит.
Это Январия – именно так родители заставляли одного воспитанника детского сада дружить с другим.
Единственный и неповторимый Август Эверетт – так Клуб книголюбов мог представить только своего особого гостя.
– Пожалуйста, пожалуйста. Садись здесь, рядом с Январией, – сказала кому-то Пит. – Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Боже. Я все неправильно поняла. Я здесь не в качестве «звездного гостя». Я была здесь обычным зрителем, и мой «потолок» – член Клуба книголюбов. Я пришла сюда, где обсуждали, скорее всего, книгу «Откровение».
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – снова спросила Пит, возвращаясь на кухню.
Гас оглядел синие пластиковые стаканчики в руках Лорен и Мэгги.
– А что у тебя есть, Пит? – спросил он через плечо.
– О, первый раунд в Клубе книголюбов всегда за «белым русским», но Январия принесла немного вина, если это кому-то ближе.
Перспектива позорно выуживать из сумки вино для Гаса мне совсем не нравилась. Думать о том, чтобы начать вечер с водки, тоже не хотелось. Но по широкой ухмылке на лице Пит я поняла, что ничто другое не доставит ее гостю большего удовольствия.
Гас наклонился вперед, упершись локтями в бедра. Левый рукав его рубашки приподнялся, открывая тонкую черную татуировку на тыльной стороне руки – изогнутый, но замкнутый круг. Мне показалось, что это была «лента Мебиуса».
– «Белый русский» звучит здорово, – ответил Гас.
Конечно, так оно и было. Людям нравилось представлять себе своих любимых писателей-мужчин, сидящими за пишущей машинкой, тут же и аромат крепчайшего виски и неуемная жажда знаний. Я бы не удивилась, если бы вдруг оказалось, что сидящий рядом со мной помятый мужчина, который высмеивал мою карьеру, носил грязное нижнее белье и питался бы сырными слойками из «Мейер».
Кого я обманываю, он мог бы появиться тут в образе драгдилера, и все равно его воспринимали бы более серьезно, чем меня в моем тесном платье от Майкл Корс.
Могло статься и так, что я получила бы авторские фотографии, сделанные старшим фоторедактором «Bloomberg Business Week», а он сделал бы дешевые селфи с помощью маминой цифровой камеры 2002 года выпуска. И все равно он получил бы больше уважения, чем я.
С таким же успехом он мог просто прислать фотографию себя в душе. Они бы напечатали ее на обложке прямо над той двухстрочной биографией, которую они для него написали. Меньше слов – больше изысканности, как говорила Аня.
Я ощутила на себе взгляд Гаса. Мне показалось, он понял, что в своем сознании я разрываю его на части, а Лорен и Мэгги почувствовали, что этот вечер станет ужасной ошибкой.
Пит вернулась с еще одной порцией водочно-молочного коктейля в синем бокале, и Гас поблагодарил ее за это. Я глубоко вздохнула, когда Пит опустилась в кресло.
Может ли эта ночь стать еще хуже?
Ближайший ко мне лабрадор громко пукнул.
– Ух ты! – сказала Пит, хлопнув в ладоши.
Какого черта. Я вытащила свою бутылку и сделала большой глоток. Мэгги захихикала на диване, а лабрадор перевернулся и спрятал морду между подушками.
– Красное вино, «белый русский» и синий Клуб книголюбов. И я просто умираю от желания узнать, что все думают о книге.
Мэгги и Лорен обменялись взглядами, сделав по глотку из своих маленьких водочных рюмок. Мэгги поставила свою рюмку на стол и легонько хлопнула себя по бедру.
– Черт возьми, мне это нравится, – тихо сказала она то ли о водке, то ли о романе.
Смех Пит был грубым, но удивительно теплым:
– Тебе все по нраву, Мэгс.
– Вот уж нет! Мне не нравится этот человек – не главный шпион, а второй. Он слишком резок.
Шпионы? Неужели в «Откровениях» были какие-то шпионы? Я посмотрела на Гаса, который выглядел таким же озадаченным, как и я. Рот его был приоткрыт, а рука с бутылочкой «русской беленькой» прислонилась к левому бедру.
– Мне тоже он не понравился, – согласилась Лорен, – особенно сначала, но к концу он стал нормальным. Когда мы узнали предысторию о связях его матери с СССР, я стала понимать его.
– Очень мило, – согласилась Мэгги. – Ладно, беру свои слова обратно. В конце концов, он мне тоже вроде как понравился. Но мне по-прежнему не нравится, как он обошелся с агентом Майкельсоном. Я не могу оправдать его за это.
– Ну, конечно нет, – вмешалась в их разговор Пит.
– Полный женоненавистник, – подытожила Мэгги, махнув рукой.
Лорен кивнула:
– А как ты отнеслась к открытию близнецов?
– Честно говоря, мне повествование немного наскучило, и я скажу тебе почему, – заверила Пит.
Она принялась рассказывать нам почему, но я едва поняла, потому что была очень увлечена наблюдением за тонкой гимнастикой, которую выполняло лицо Гаса. Едва ли они сейчас говорили о его книге. Он выглядел не столько испуганным, сколько ошеломленным, как будто решил, что кто-то подшутил над ним, но он еще не был достаточно уверен, чтобы объявить об этом во всеуслышание. Он уже осушил свой бокал и оглядывался на кухню, как будто надеялся, что здесь как по волшебству может появиться еще один.
– Кто-нибудь еще плакал, когда дочь Марка пела на похоронах «Благодать»?[17] – спросила Лорен, схватившись за сердце. – Это меня пробрало. Честно, так оно и было. А ты ведь знаешь, что у меня сердце как камень! Дуг Ханке – просто феноменальный писатель.
Я оглядела комнату, посмотрела на шкаф, книжные полки у дальнего угла дивана, стопку журналов в журнальном столике.
Имена и названия выпрыгивали на меня из десятков, если не сотен книг в мягком переплете. «Операция Скайфорс», «Московская игра», «Под глубоким прикрытием», «Красный флаг», «Осло после наступления темноты».
Красное вино, «русская беленькая» и совершенно «синий» Клуб книголюбов.
Я, писатель-романтик Январия Эндрюс, и литературный вундеркинд Август Эверетт случайно попали в Клуб книголюбов, специализирующийся на шпионских романах. Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы подавить смех, и даже тогда я не смогла сдержаться.
– Яна? – спросила Пит. – Все в порядке?
– Потрясающе. Думаю, я просто перебрала вина. Август, тебе лучше взять у меня это, – сказала я и протянул ему бутылку, и он сурово приподнял темную бровь. Мне показалось, что я совсем не улыбаюсь, но тем не менее мне удалось выглядеть победоносно, пока я ждала, когда он возьмет начатую бутылку «Шардоне».
– Я еще немного подумала об этом, – беззаботно продолжила Мэгги, – и считаю, что мне действительно понравился «Твист близнецов».
Где-то снова пукнул лабрадор.
Глава 7
Прогулка
– Большое спасибо, что пригласили нас, Пит, – сказала я, обнимая ее в фойе.
Она похлопала меня по спине.
– В любое время. Особенно в любой понедельник! Черт возьми, да каждый понедельник. Нам не помешает свежая кровь. Ты же видишь, какой тут застой. Мэгги подшучивает надо мной, но она не очень-то любит читать беллетристику. Я думаю, что Лорен приходит сюда пообщаться. Она тоже типичная жена преподавателя, как и я.
– Жена преподавателя? – удивилась я.
Пит согласно кивнула.
– Мэгги работает в университете с мужем Лорен, – быстро ответила она, а потом спросила: – Как ты доберешься домой, дорогая?
Я не чувствовала сильного опьянения, но знала, что не должна рисковать за рулем в любом случае.
– Я отвезу ее, – сказал Гас, как всегда суровый и невозмутимый.
– Я на такси, – сказала я.
– Такси? – переспросила Пит. – Только не в этом Медвежьем углу! Конечно, у нас есть службы такси, но сомневаюсь, что они будут разъезжать по округу после десяти часов.
Я сделала вид, что смотрю на свой телефон:
– Вообще-то такси здесь, так что мне пора. Еще раз спасибо, Пит. Действительно, так все было… очень интересно.
Она похлопала меня по руке, и я выскользнула под дождь, открыв приложение Uber. Под дождем я услышала, как Гас и Пит тихо прощаются на крыльце позади меня, а потом дверь захлопнулась, и я поняла, что мы с ним в саду одни. Поэтому я очень быстро пошла через ворота и вдоль забора, глядя на пустую карту в моем приложении. По пути закрыла приложение и снова открыла его.
– Дай угадаю, – протянул Гас. – Все в точности так, как говорит человек, который действительно живет здесь. Тут нет никаких такси.
– Через четыре минуты, – солгала я.
Он уставился на меня, а я натянула капюшон и отвернулась.
– В чем дело? – спросил он. – Ты боишься, что, сев в мою машину, ты свалишься в пучину разврата и начнешь участвовать в той возне с желе?
Я сложила руки на груди:
– Я тебя не знаю.
– А водителя такси в этом Медвежьем углу ты знаешь?
Я ничего не ответила, и через мгновение Гас забрался в свою машину. Ее двигатель заурчал, но она не тронулась с места. Я занялась телефоном. Почему он не уезжает? Я изо всех сил старалась не смотреть на его машину, хотя с каждым мгновением, пока я стояла под холодным дождем, она выглядела все привлекательнее.
Я снова проверила приложение. По-прежнему ничего.
Пассажирское окно опустилось, и Гас перегнулся через сиденье, неловко наклонив голову, чтобы увидеть меня.
– Январия, – вздохнул он.
– Август, – ответила я.
– Прошло уже четыре минуты. Никакого такси не будет. Не могла бы ты сесть в машину?
– Я пойду пешком.
– Но почему?
– Потому что мне нужно тренироваться, – ответила я.
– Не говоря уже о воспалении легких…
– На улице восемнадцать градусов, – возразила я.
– Да ты уже дрожишь!
– Может быть, я дрожу от предвкушения волнующей прогулки домой.
– А может быть, это от того, что температура тела резко падает? Давление и частота сердечных сокращений падают? Температура кожи снижается?
– Ты что, шутишь?!
Мое сердце просто бешено колотилось. Я только что присутствовала на трехчасовом заседании Клуба книголюбов, посвященном шпионским романам, и мне нужно было немного сбавить адреналин. Я пошла по тротуару.
– Не туда! – крикнул Гас.
Я развернулась на каблуках и пошла в другую сторону, пройдя мимо машины Гаса. Его рот искривился в тусклом свете от приборной панели.
– Ты же понимаешь, что мы живем в семи милях отсюда. В твоем нынешнем темпе это означает, что ты придешь примерно… никогда. Ты заночуешь где-нибудь в кустах и, вполне возможно, проведешь там остаток своей жизни.
– Это как раз то время, которое мне понадобится, чтобы протрезветь, – ответила я.
Гас медленно поехал по дороге рядом со мной.
– Кроме того, я не могу рисковать, просыпаясь завтра с очередным похмельем. Мне лучше пойти пешком, – добавила я.
– Да, но я беспокоюсь, что будет и то, и другое. Давай я отвезу тебя домой.
– Я засну навеселе. Это не очень хорошо, голова будет болеть.
– Ладно, тогда я не повезу тебя домой, пока ты не протрезвеешь. Я знаю лучший способ протрезветь в этом Медвежьем углу.
Я остановилась и посмотрела в глубину его машины. Он тоже остановился, выжидая.
– Просто чтобы внести ясность, – уточнила я, – ты ведь говоришь не о сексе, не так ли?
Его улыбка исказилась:
– Нет, Январия, я говорю не о сексе.
– И правильно. Тебе лучше такого не делать, – сказала я, открывая пассажирскую дверь и проскальзывая на сиденье. Там я сразу прижала пальцы к таким теплым вентиляционным отверстиям. – Потому что в этой сумке я ношу перцовый баллончик… и пистолет.
– Какого хрена?! – воскликнул он, останавливая машину. – Ты пьяна и у тебя в сумке пистолет?
Я пристегнула ремень безопасности:
– Это была шутка. Но только про оружие, желание убить тебя, если ты попытаешься что-то сделать, есть. Я серьезно.
Его смех был скорее от шока, чем от удивления. Даже в темноте машины я видела, что его глаза широко раскрыты, а кривые губы напряжены. Он покачал головой, тыльной стороной ладони вытер капли дождя со лба и снова завел машину.
* * *
– И в этом весь фокус? – спросила я, когда мы въехали на стоянку. Дождь заметно ослабел, но лужи в трещинах асфальта светились отражением неоновой вывески над низким прямоугольным зданием.