– Ну что ж, разумно, – кивнул он. Положил их перед Зиминым: – Борис Николаевич, вашей службе есть над чем подумать. Займитесь лично разработкой Коня.
Соломатин улыбнулся, глядя на Зимина:
– Как всегда, вся служба надеется только на тебя. Мы уверенны, не подведёшь.
– Конечно, кто везёт, на то и пашут, – пробурчал Зимин. Он взял рекомендации по операции и продолжил: – Тем, кто везет, достаётся кнут, а кто налегке бежит, тот пряники жуёт.
– Не ворчи Борис Николаевич, – улыбнулся Соломатин, – обилие желчи вредит организму.
Соломатин и Зимин служили вместе в резидентуре КГБ в Вашингтоне. Когда там пошли слухи, что Соломатина скоро переведут в Москву на повышение, все думали, что его место займёт Зимин. Это был самый опытный офицер в резидентуре Вашингтона. Однако случилось непредвиденное: оставаясь исполняющим обязанности резидента, Зимин на несколько дней уехал по делам в Нью-Йорк. За себя оставил молодого оперативника Олега Калугина. И надо же такому случиться, тому пришлось докладывать о работе редезентуры лично Андропову. Грамотный доклад молодого оперативника понравился председателю, он приказал ему принести личное дело Калугина. Спустя две недели Зимина ждал неприятный сюрприз, главой резидентуры в Вашингтоне стал Олег Калугин. Затем у Зимина пошла чёрная полоса, Калугин сделал всё, что бы убрать его из вашингтонской резидентуры. Он обвинял Зимина в пассивности и неаккуратности при работе с агентами. Наконец добился своего, в конце 1968 года Зимина отозвали в Москву. Соломатин уговорил Андропова назначить его заместителем начальника Службы «А».
Тридцать первого января, после представления Андропову, Зимин пришёл в кабинет Соломатина, поблагодарить за протекцию. Они засиделись допоздна. Курили, пили кофе и разговаривали о жизни, точнее о службе, именно тогда Зимин сказал:
– Конечно, я понимаю, что Калугин предназначен для работы в Америке, он и стажировку проходил в Колумбийском университете, однако поверь мне Борис, добром для нас та его учёба не кончится.
Неизвестно, от обиды это сказал Зимин, или чуствовал что, но он оказался прав. В 1958-1959 годах в момент потепления отношений между США и СССР, по программе сенатора Фулбрайта в Колумбийский университет под видом журналиста, от КГБ на стажировку отправился Олег Калугин, а вторым стажёром был аспирант Академии общественных наук при ЦК КПСС Александр Яковлев. Оба они были завербованы ЦРУ. Яковлев получил агентурный псевдоним «Тэйм», а Калугин «Весь».
Яковлева ЦРУ вербовала на перспективу, как агента влияния, а Калугина принялись продвигать по службе. Учась в Колумбийском университете, Калугин свёл дружбу с бывшим советским инженером Анатолием Кудакиным, который будучи в заграничной командировке сбежал в США. Он работал в американской химической корпорации «Тиокол», и будто бы раскаялся из-за своего побега, решил помочь своей бывшей родине. На самом деле Кудакин являлся агентом ЦРУ под псевдонимом Кук. Он передал Калугину несколько перспективных разработок концерна «Тиокол», и Калугин заработал свой первый орден «Боевого Красного Знамени».
Спустя четверть века Яковлев, будучи секретарём ЦК КПСС, станет идеологом перестройки, от которой развалится Советский Союз, а Калугин возглавит управление «К» (контрразведка) в ПГУ КГБ и сдаст много агентов, которых в США завербовало ПГУ КГБ. Однако в тот зимний вечер 1968 года, ни Соломатин, ни Костров обо всём этом ещё не догадывались – не дано человеку предвидеть будущее.
Вот и сейчас Соломатин по реплике Зимина понял, что «не переболел» тот ещё старой обидой.
Полковник Зимин, вернувшись в свой кабинет, три раза перечитал рекомендации управления «Р». Он взял шариковую ручку с красной пастой и подчеркнул фразу: «Конь не удовлетворён своим материальным положением и страдает от этого».
– Эх, прав был старина Буаст49, заявляя «Сердце алчущего, океан, ждущий дождя». Прольёмся же на нашего Коня дождём, – усмехнулся он, потом щёлкнул кнопкой селекторной связи: – Светлана Борисовна, вызовите, пожалуйста, ко мне Васильеву и Надеждина.
6. Под небом Парижа
В мае 1968 года в Париже к алым пионам на газонах, добавился маслянисто-оранжевый цвет горящих покрышек, и груды брусчатки от мостовой. Весь Латинский квартал был перегорожен баррикадами, а стены домов разрисованы граффити с лозунгами: «Мы не будем ничего требовать и просить, мы возьмём и захватим». Казалось, вышедшая на улицы французских городов толпа, может захватить власть – правительство было парализовано, и полностью потеряло контроль над ситуацией в стране. 21 и 22 мая депутаты Национального собрания принялись обсуждать вопрос о недоверии кабинету министров Жоржа Помпиду. 25 мая правительство начинает трёхсторонние переговоры с профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. Социалист Франсуа Миттеран уловил для себя момент, что бы продвинуться вперёд: он решил раскачать ситуацию в Париже, тогда его посчитают ключевой фигурой в протестах. Социалисты собрали пятисоттысячный митинг на парижском стадионе Персен. Выступая на нём, Франсуа Миттеран осудил переговоры профсоюзов с правительством. Он призвал не признавать действуйщий кабинет министров Жоржа Помпиду и создать Временное правительство. По существу это был призыв к государственному перевороту. 25 мая во многих городах Франции люди по призыву Миттерана вышли на улицы, министр МВД Кристиан Фуше дал полиции приказ: «Жёстко действовать при разгоне демонстраций» – полицейские выполнили его, круша дубинками рёбра и черепа протестующих. Этот день вошёл в историю Франции как «кровавая пятница». В госпиталях оказались многие сотни пострадавших.
29 мая состоялось чрезвычайное заседание кабинета министров, и как гром среди ясного неба, грянуло известие – исчез президент страны Шарль де Голль. Пока министры горячо обсуждали вопрос о правомочности приказа главы МВД Фуше о разгоне демонстрантов, президент посетил немецкий город Баден-Баден, в котором был расквартирован военный контингент французской армии. Потом поехал в Страсбург – город на востоке Франции, где дислоцировалась бригада воздушно-десантных войск Франции. Выбор Шарля де Голля был обусловлен тем, что он боялся опираться на войска находящиеся вблизи Парижа и других городов, где шли протесты. В эльзасском Страсбурге не в пример бунтующей Франции было спокойно, а уж до немецкого Баден-Бадена волны протестов и вовсе не доходили, следовательно, на эти военные части можно было положиться.
Переговорив с военными, 30 мая президент Франции Шарль де Голль своим указом распускает Национальное собрание, и объявляет о проведении досрочных парламентских выборов. Сторонники Шарля де Голля, которых ещё со времён Второй мировой войны звали «голлистами», собрали митинг на Елисейских полях, который транслировался по телевидению. На митинге люди скандировали: «Де Голль, ты не один!»
Тут до многих дошло, что студенты захватившие Сорбонну и швыряющие камни в полицейских, это ещё не вся Франция. В довершение ко всему к Парижу из Страсбурга двинулись десантники, а из Баден – Бадена колонна французского воинского контингента. Президент де Голль в своей речи по радио, обещал навести порядок в стране. Люди увидели – Шарль де Голь не напуган. Президент сместил со своих постов девять министров (включая беднягу Фуше, который не побоялся взять на себя ответственность и приказал полиции разогнать демонстрантов). Правительство и профсоюзы начали новые переговоры. Добившись некоторых уступок от правительства, профсоюзы прекратили всеобщую забастовку. Социалист Франсуа Миттеран решил, что он достаточно «засветился» как лидер протестов, стал готовиться к выборам. Ситуация в Париже и других городах быстро стабилизировалась, лишь студенты в захваченной Сорбонне продолжали буйствовать, но полиция окружила университет, и держала ситуацию под контролем.
К субботе восьмого июня коммунальные службы Парижа полностью разобрали баррикады в Латинском квартале, убрали с улиц сожженные автомобили и покрышки. Если бы не обилие полицейских патрулей, то можно сказать, что наступили, мирные дни. Людей на улицах было ещё немного, впрочем, это обстоятельство для Виталия Куржимова (третьего секретаря посольства СССР в Париже), было только на руку, легче обнаружить за собой наружное наблюдение DST. Он не зря опасался слежки – Куржимов служил в резидентуре50 ПГУ КГБ в Париже, прикрываясь должностью третьего секретаря посольства. Он обладал дипломатическим паспортом, про таких разведчиков в их «конторе» говорили: «Сидит под корягой». За свою судьбу в случае провала Куржумов мог не опасаться – он обладал дипломатическим иммунитетом, и его лишь выдворят из страны, а это всего лишь крах карьеры, но не жизни. Вот контакту его будет значительно хуже – ждёт огромный тюремный срок за шпионаж. Потому нужно быть аккуратным и не приводить «хвост» на встречу.
Встреча с агентом у Виталия был назначен в музее Клюни, который находится в Латинском квартале. Этот музей средневековья рассположен в саду Медьеваль, на пересечении бульваров Сен-Жермен и Сен-Мишель. Агентом Куржумова был Люк Бинтт – владелец детективного агентства «Бинтт и партнёры». Можно с чистой совестью сказать, что сотрудничество с этим агентством КГБ досталось по наследству от Департамента полиции Российской империи. В 1909 году заведующим заграничной агентурой Департамента полиции Российской империи был назначен Александр Александрович Красильников. В то время заграничная агентура Департамента полиции приглядывала за русскими революционерами, живущими в Европе. Её штаб-квартира находилась в Париже. На Красильникова работало несколько десятков агентов – французы, итальянцы, немцы и бельгийцы. Одним из таких агентов был инспектор парижской криминальной полиции Генрих Бинтт.
В 1910 году месье Бинтт вышел в отставку, и Александр Красильников предложил ему открыть сыскное бюро, куда были взяты на работу заграничные агенты Департамента полиции. Когда в феврале 1917 года Николай II отрёкся от престола, Красильников прекратил свою деятельность, и сыскное бюро «Бинтт и партнёры» стало работать уже без заказов от «почившего в бозе» Департамента полиции Российской империи. Всю документацию заграничного бюро Красильников передал русскому послу в Париже Александру Петровичу Извольскому. Тот в свою очередь этот архив отдал военному агенту51 во Франции генерал-майору Алексею Алексеевичу Игнатьеву.
После Октябрьской революции 1917 года, Игнатьев тайно поддерживал отношения с правительством Ленина в России. Когда в 1925 году между Москвой и Парижем были налажены дипломатические отношения, Игнатьев передал послу СССР Леониду Борисовичу Красину банковские счета на сумму 225000000 франков золотом, размещённых на имя Игнатьева – это был фонд военного агента Российской империи. Игнатьев работал в советском торговом представительстве в Париже до 1937 года, потом вернулся в СССР. Кстати именно генерал-майор Игнатьев52 в 1943 году предложил Сталину возродить кадетские корпуса. Иосиф Виссарионович идею поддержал, но решил назвать эти учебные заведения Суворовскими училищами. Умер восьмидесятилетний генерал-лейтенант Алексей Алексеевич Игнатьев в 1947 году. Однако мы дорогой читатель ушли вперёд, давай вкрнёмся в 1925 год.
Игнатьев предложил первому резиденту ИНО ОГПУ при Совете народных комиссаров (СНК) СССР в Париже Георгию Ефимовичу Эланскому, использовать детективное бюро «Бинтт и партнёры». Эланский как раз на деньги Игнатьева создавал агентурную сеть ИНО ОГПУ во Франции. Генрих Бинтт в то время был почти разорён, он с радостью принял предложение о сотрудничестве от Эланского. Впрочем, вскоре Генрих отошёл от дел, передав бюро своему сыну, который также сотрудничал с советской разведкой. Жюль Бинтт вошёл в состав знаменитой «группы Яши». Её создал в 1929 году начальник ИНО ОГПУ Яков Серебрянский. Это была особая организация и подчинялась она непосредственно председателю ОГПУ Вячеславу Менжинскому. Группа создавалась для глубокого внедрения агентуры в различных европейских странах. В случае войны, «группа Яши» должна была собирать информацию стратегического характера, проводить террористические акты на территории противника.
Именно группа Яши спланировала и организовала похищение в Париже генерала Кутепова – руководителя РОВС53. Агенты группы Яши затащили Кутепова в автомобиль, но тот стал вырываться и орать, тогда французский коммунист Мариус Онель, нанёс генералу Кутепову несколько ударов ножом в спину, от чего белогвардейский генерал умер. В группе Яши состоял так же и младший брат Мариуса – Морис Онель, именно он, переодетый в форму полицейского, предложил генералу Кутепову сесть в автомобиль. В 1938 года Яков Серебрянский был арестован НКВД и создаваемая им агентурная сеть, распалась.
28 сентября 1938 года, через несколько недель после ареста Серебрянского, Лаврентий Берия стал руководителем ГУГБ НКВД54. Он начнёт разбираться с арестами сотрудников внешней разведки. Отдел внешней разведки (ИНО) тогда получил наименование 5-й отдел ГУГБ НКВД. Его начальником назначили тридцатичетырёхлетнего Павла Фитина. Раньше он к внешней разведке не имел никакого отношения, работал заместителем главного редактора «Сельхозгиза». Однако в 1938 году стараниями прежнего руководителя ГУГБ Фриновского вся служба внешней разведки была разгромлена, и Берия спешно стал набирать туда новых людей. Фитин отучился на курсах в Школе особого назначения НКВД СССР и был направлен на работу в 5-й отдел (внешняя разведка).
Павел Михайлович Фитин был умным человеком и потому большого вреда внешней разведке в период своего обучения не нанёс, а учился он быстро, и стал отличным руководителем разведки. Однако времени на восстановление службы было катастрофически мало. В 1939 году руководству СССР стало окончательно ясно, что дело движется к войне. Павлу Фитину нужно было срочно восстанавливать разгромленные Фриновским резидентуры в европейских странах. Начались сложности – на работу в 5-й отдел пришли такие же «спецы» как сам Фитин. Конечно, они старались, но опыта у них не было. Многие не владели ни одним иностранным языком, им приходилось обучаться на ходу, однако времени на это уже не было – 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу, началась Вторая мировая война.
В Париже резидентом ГУГБ был Лев Василевский. Он получил указание от Фитина: «Ввиду ужесточения работы гестапо в Германии, и невозможности полноценной деятельности германской редезентуры, начать освещать события в Германии с территории Франции». В переводе на нормальный язык, это означало, что контакты с частью агентов живущих в Германии, будут проводиться силами французской резидентуры ГУГБ. А как это сделать?
В подчинении у Василевского было всего два оперативника, причём оба не знали немецкого языка, они и по-французски говорили с большим трудом. Тогда Василевский подключил к делу двух агентов-французов. Ими были Мариус Онель, имевший псевдоним Густав, и Жуль Бинтт, псевдоним Антуан. Оба отлично владели немецким языком.
Через два дня после нападения Германии на Польшу, 3 сентября 1939 года Франция и Великобритания объявили войну Германии. Британский экспедиционный корпус высадился во Франции. Англичане и французы заняли оборону вдоль французско-бельгийской границы, французская армия заняла укрепления на границе с Германией – так называемую «линию Мажино», и началась «Странная война», или как её ещё называли «Сидячая война». Союзники не вели никаких действий против войск Германии, засевших на «линии Зигфрида».55 Изредка английские «Москито», «Хемдоны» и «Веллингтоны»56 бомбили города в Германии, но не сильно. Не дай бог нанести ущерб промышленности Германии! Она же нужна для войны с Советским Союзом.