– Можете, – сказала я и, закинув руки за голову, дерзко посмотрела на него прищуренными глазами, – если желаете сообщить, что с вашей дряхлостью вас хватает всего на один раз в сутки.
Он бросил на меня острый взгляд со своего края постели и внезапным белым вихрем бросился на меня и крепко втиснул в перину.
– Ну вот, – пробормотал он куда-то в мои спутанные волосы, – не говори потом, что я не предупреждал.
Через три минуты он застонал и открыл глаза. Обеими ладонями сильно растер себе лицо и голову, так что волосы встали дыбом. Затем, пробормотав неразборчивое гэльское проклятие, Джейми неохотно вылез из простыней и принялся одеваться, вздрагивая от холодного утреннего воздуха.
– Может, ты сообщишь Алеку, что болен, и вернешься в постель? – с надеждой спросила я.
Он засмеялся и прежде, чем полез под кровать за своими чулками, наклонился и поцеловал меня.
– Как бы мне этого хотелось, англичаночка! Но подозреваю, что он не сочтет смягчающими обстоятельствами даже оспу, чуму или тяжкое телесное повреждение. Если бы я находился при смерти, но не истекал кровью, Алек тотчас пришел бы и поднял меня со смертного одра.
Он натягивал чулок и подворачивал его верхний край, а я любовалась его прекрасными длинными икрами.
– Тяжкое телесное повреждение, говоришь? Я могла бы устроить что-то похожее, – сурово проговорила я.
Джейми ухнул и полез за вторым чулком.
– Ну что же, только следи получше, куда пускаешь свои волшебные стрелы, англичаночка. – Он попробовал бодро подмигнуть, но, занятый чулком, сумел только скосить на меня глаз. – Не целься слишком высоко, а то вдруг попадешь в такое место, что я перестану быть тебе полезным.
– Не беспокойся. Буду стрелять не выше колена, – ответила я и юркнула под одеяло.
Он хлопнул меня по одной из спрятанных возвышенностей и отправился на конюшню, во все горло распевая «Наверху среди вереска». Припев раздался уже от лестницы. Джейми говорил правду: медведь ему на ухо наступил всей лапой.
Я еще повалялась в сладкой неге и пошла к завтраку. Большинство обитателей замка уже поели и приступили к работе. Те, кого я смогла встретить в зале, приветливо со мной поздоровались – никаких взглядов искоса, никакой скрытой враждебности или интереса к успеху злой шутки я не заметила, но все же внимательно вглядывалась во все лица.
Утро я провела в одиноком труде в огороде, затем в поле с корзинкой и лопаткой, где искала самые востребованные травы. Как правило, деревенские жители обращались за помощью к Гейлис Дункан, но в последнее время пациенты зачастили в мою аптеку. Торговля медикаментами шла бойко. Возможно, болезнь мужа занимала почти все время Гейлис, и ей было недосуг заниматься постоянными клиентами.
После полудня по большей части находилась в своем кабинете. Больных оказалось мало: человек с хронической экземой, потом еще один, с вывихнутым большим пальцем, затем поваренок, который опрокинул себе на ногу горшок с кипящим супом. Наложив на ожог мазь из тысячелистника и синего ириса и вправив вывихнутый палец, я уселась и стала толочь в одной из ступок покойного Битона каменный корень, получивший свое название в полном соответствии со свойствами.
Это было монотонное занятие, хорошо подходившее для медленного дня. Погода стояла ясная, под вязами пролегли сизые тени – я видела их, когда залезала на стол, чтобы дотянуться до окна.
А в аптеке мерцали расставленные по порядку бутылки, на полках лежали аккуратные рулоны бинтов и компрессов. Кабинет был заботливо вымыт и продезинфицирован, запасы сушеных листьев, корней и грибов заботливо разложены по тканевым мешочкам. С большим удовлетворением я вдохнула острые, пряные запахи своего убежища.
Внезапно я отложила пестик и бросила работу. Меня впечатлило, что я действительно была довольна. Несмотря на многочисленные трудности жизни, несмотря на гнетущее ощущение от «дурной шутки», даже несмотря на непроходящую боль, вызванную разлукой с Фрэнком, я не была несчастной. Вовсе нет.
Я почувствовала неловкость, показалась самой себе предателем. Как я могу чувствовать себя счастливой, пока Фрэнк безумно волнуется? Очевидно же, что в покинутой мной эпохе время шло как обычно – как же еще? – следовательно, меня там не было уже примерно четыре месяца. Я представила себе, как Фрэнк разыскивает меня по всей Шотландии, обрывает телефоны полицейских, надеется получить от меня хоть какой-нибудь знак, услышать обо мне хоть что-то. К этому времени, вероятно, он уже почти потерял надежду и ожидает лишь новости об обнаружении моего мертвого тела.
Я опустила ступку на стол и, мучимая горьким раскаянием и муками вины, стала ходить по узкой комнате из конца в конец, постоянно обтирая руки о фартук. Мне следовало торопиться. Мне нужно было совершить больше попыток, чтобы вернуться. Но ведь я их и делала, сказала я себе. Много раз. И что получилось в результате?
Да, что получилось? Меня выдали замуж за горца, находящегося вне закона, за нами обоими гоняется драгунский капитан – жестокий маньяк, мы живем среди диких людей, которые без раздумий убьют Джейми, если решат, что он угрожает их положению в иерархии клана. Но хуже всего то, что что я совершенно счастлива.
Я опустилась на скамью, жалобно оглядывая батарею кувшинов и бутылочек. Вернувшись в Леох, я бездумно проводила дни, осознанно изгнав память о прошлом. В голове таилось знание, что скоро мне придется принять определенное решение, однако я откладывала этот момент со дня на день и с часу на час, прятала сомнения, предпочитая общество Джейми и его объятия.
Внезапно в коридоре раздались грохот и громкие ругательства. Я быстро поднялась на ноги, заторопилась к двери и удачно успела к моменту, когда на меня чуть не свалился Джейми, которого с одной стороны из последних сил поддерживал пригнувшийся под его тяжестью Алек Макмагон, а с другой – безуспешно старавшийся помочь длинный и тощий молодой конюх. Джейми рухнул на мой стул, вытянул вперед левую ногу и уставился на нее с мрачной миной, означавшей скорее обиду, чем боль. Встав на колени, я быстро осмотрела травмированную ногу, но ничего ужасного не обнаружила.
– Растяжение связок, – поставила я предварительный диагноз. – Как это случилось?
– Я упал, – коротко ответил он.
– С изгороди? – поддела я.
Джейми разозлился.
– Нет. С Донаса.
– С его спины? – с сомнением уточнила я. – Ну, значит, ты легко отделался растянутой щиколоткой.
Я принялась туго бинтовать ногу.
– Короче, это было довольно недурно, – нелицеприятно сообщил Алек. – Парень, какое-то время ты хорошо на нем удерживался.
– Я знаю, – пробурчал Джейми, скрипевший зубами от боли при перевязке. – Его укусила пчела.
Алек удивленно вскинул лохматые брови.
– А, вот оно что! Этот дьявол стал вести себя так, будто в него выстрелили заговоренной стрелой, – по-свойски сообщил он мне. – Сначала подскочил всеми четырьмя ногами, затем топнул изо всех сил и принялся носиться по всему загону как безумный – прямо как шмель в кувшине. Но наш парень на нем все-таки держался.
Алек мотнул головой на Джейми, а тот в ответ скорчил еще одну страшную рожу.
– Держался до тех пор, пока этот огромный рыжий черт не перемахнул через изгородь.
– Через изгородь? А где он теперь? – спросила я, вставая и отряхивая руки.
– Надеюсь, на полпути в ад, – пробормотал Джейми. Он поставил ногу на пол и попытался на нее опереться. – Хоть бы там и остался, – добавил он и, скривившись, снова сел.
– Думаю, дьяволу немного проку от такого подарка, – заметил Алек. – Тем более если ему нужно, он и сам может превратиться в коня.
– Может, он и превратился в Донаса? – пошутила я.
– Я бы в этом не сомневался, – проговорил Джейми; он по-прежнему мучился от боли, но к нему стало возвращаться его привычное доброе расположение духа. – Но вроде бы дьявол превращается в вороного коня, да?
– Верно, – подтвердил Алек. – В гигантского черного жеребца, который несется столь быстро, сколь мысль от мужчины к девице.
Он приветливо улыбнулся Джейми и собрался уходить.
– В общем, – сказал он и подмигнул мне, – на конюшне я тебя завтра не жду, парень. Валяйся в постели и… э-э… отдыхай.
– Почему? – с любопытством спросила я, провожая взглядом старого ворчуна. – Почему все думают, что мы с тобой только и желаем оказаться вместе в постели?
Опершись на столешницу, Джейми опять попытался наступить на ногу.
– Во-первых, потому что мы женаты меньше месяца, – проговорил он. – А во-вторых… – Он поднял голову и, покачав головой, усмехнулся: – Во-вторых, я же тебе говорил, англичаночка: что у тебя на уме, то и на личике.
– Да ну тебя! – прыснула я.
Все следующее утро, не считая краткого промежутка, посвященного лечению больных, я исполняла прихоти единственного пациента.
– Тебе же положено отдыхать, – в конце концов пристыдила я его.
– Я так и делаю. Во всяком случае, нога отдыхает.
Подняв к потолку длинную голую ногу, Джейми попробовал покрутить ступней, но тут же глухо ойкнул, опустил ногу и стал бережно растирать все еще опухшую лодыжку.
– Так тебе и надо, – сообщила я, выпутывая из простыни собственные ноги. – Давай собирайся. Ты довольно уже бездельничал и нуждаешься в вольном воздухе.
Джейми уселся, и на глаза ему упала рыжая прядь.
– Но ты же говорила, что мне требуется отдых.
– Будешь отдыхать на воздухе. Поднимайся. Я застелю кровать.
Продолжая попрекать меня бессердечием и отсутствием сострадания к тяжко пострадавшему человеку, он оделся, затем долго сидел, пока я заново бинтовала ногу, но наконец верх взяло присущее ему здоровье.
– На дворе мокровато, – сообщил он, посмотрев в окно (редкая изморось именно в этот момент вздумала перейти в ливень). – Давай поднимемся на крышу.
– На крышу? Да ладно тебе! Для подвернутой щиколотки лучше не придумаешь – по лестнице карабкаться шесть пролетов. Ей-богу, отличный рецепт!
– Пять. К тому же у меня есть палка.
И Джейми торжественно достал из угла у двери палку – потемневшую от времени толстую ветку боярышника.
– Откуда она у тебя? – поинтересовалась я, разглядывая новый предмет.
Палка длиной около трех футов, похоже, использовалась уже давно. Крепкая древесина затвердела от времени как алмаз.
– Мне ее одолжил Алек. Она нужна при работе с мулами: он колотит их этой палкой промеж глаз, чтобы они обратили на него внимание.
– Довольно сильное средство, – заметила я, изучая отметины на дереве. – Когда-нибудь испробую. На тебе.
В конце концов мы оказались в маленьком укромном закоулке прямо под скатом шиферной крыши. Этот наблюдательный пункт был огорожен снаружи невысоким парапетом.
– Как красиво!
Невзирая на ливень и ветер, с крыши открывался великолепный вид: серебристая поверхность широкого озера, за ней – громады скал, поднявшихся к графитовому небу, словно черные кулаки.
Джейми оперся руками на парапет, чтобы перенести вес с больной ноги.
– Да, это так. Когда я прежде жил в замке, время от времени поднимался сюда.
Он указал куда-то за озеро, покрытое сеткой дождя:
– Видишь проход там, меж двух холмов?
– В горах? Да.
– Это дорога на Лаллиброх. Когда я скучал по дому, я сидел здесь и глядел на эту дорогу. Я воображал, будто лечу, как ворон, над горами и вижу холмы и поля, лежащие с той стороны, и усадьбу на краю долины.
Я тронула его руку.
– Хочешь туда вернуться, Джейми?
Обернувшись ко мне, он улыбнулся.
– Я размышлял об этом. Не знаю, действительно ли я этого хочу, но думаю, мы должны вернуться. Не знаю, что мы там найдем, англичаночка. Но… да. Я теперь женат. Ты хозяйка Брох-Туараха. Вне закона я или нет, но мне следует туда вернуться, чтобы все оказалось на своих местах.
Подумав, что я смогу оставить замок Леох и его многочисленные интриги, я испытала смесь облегчения и страха – странное чувство.
– Когда отправимся?
Он с хмурым видом помолчал, постукивая пальцами по темному и гладкому от воды камню парапета.
– Думаю, следует дождаться приезда герцога. Возможно, из расположения к Колуму он возьмется за мое дело. Если не сумеет добиться оправдания, то хотя бы запросить помилования. В таком случае возвращаться в Лаллиброх куда спокойнее, верно ведь?
– Да, но…
Я замолчала, а он быстро посмотрел на меня внимательным взглядом.
– Что, англичаночка?
Я сделала глубокий вдох.
– Джейми… если я кое-что тебе скажу, можешь обещать не допытываться, откуда мне это известно?
Он взял меня за обе руки, глядя сверху вниз на мое лицо. Дождь намочил ему волосы, и маленькие капли стекали по его щекам. Он улыбнулся.
– Я уже говорил, что не буду спрашивать о том, чего ты не пожелаешь мне поведать. Да, обещаю.
– Давай-ка присядем. Не стоит так нагружать больную ногу.
Мы отошли к стене, нашли под скатом крыши удобное сухое место и уселись, опершись спинами о стену.
– Ну ладно, англичаночка. Так что же это?
– Герцог Сандрингем, – выпалила я и прикусила губу. – Джейми, не доверяй ему. Я мало что о нем знаю, но одно знаю точно: с ним что-то неладно. Что-то плохое.
– Ты об этом знаешь? – в полнейшем изумлении сказал он.
Теперь удивилась я.
– Ты хочешь сказать, что его знаешь? Ты с ним встречался?
У меня камень с души свалился. Возможно, таинственная связь между Сандрингемом и делом якобитов не настолько таинственна, как думали Фрэнк и викарий?
– Да. Он приезжал сюда с визитом, когда мне было шестнадцать. Когда я… уехал.
– А почему ты уехал?
Я спросила, потому что неожиданно вспомнила слова Гейлис Дункан, сказанные при нашей с ней первой встрече в лесу, – абсурдный слух, будто Джейми – настоящий отец Хэмиша. Я-то достоверно знала, что это не так, что он не мог им быть, но имелась вероятность, что, кроме меня, никто в замке не знал это наверняка. Если такое подозрение возникало, то вполне могло вызвать покушение Дугала на Джейми – если при битве в Кэрриарике оно действительно случилось.
– Это не из-за… леди Летиции?
– Из-за Летиции?
Он так искренне удивился, что меня отпустило. Я и вправду не считала, что высказанное Гейлис утверждение основано на реальных фактах, но все-таки мало ли…
– А почему ты вдруг вспомнила Летицию? – с интересом спросил Джейми. – Тогда я провел в замке год и, как мне помнится, беседовал с ней единственный раз, когда она позвала меня к себе, чтобы выговорить, что я затеял громкую возню в ее розовом саду.
Я передала сплетню Гейлис, и он от души расхохотался.
– Боже, – простонал Джейми сквозь смех, – да я бы и не посмел!
– Тебе не кажется, что Колум что-то подозревал?
Он решительно покачал головой.
– Нет, англичаночка, не кажется. Возникни у него малейший намек на подозрение, я бы не дожил и до семнадцати, не говоря уже о моих зрелых двадцати трех.
Мои впечатления о Колуме тем самым в целом подтвердились, но мне стало спокойнее. Джейми принял задумчивый вид и уставился куда-то вдаль.
– Если получше поразмыслить, так ведь я не знаю, понимал ли тогда Колум, отчего я так быстро покинул замок. А то, что Гейлис Дункан распространяет всякие слухи – то на то она и Гейлис, англичаночка. Любит мутить воду, сплетничать, ссориться, к тому же деревенские поговаривают, будто она ведьма…
Джейми поднял взгляд на поток, лившийся с крыши.
– Не пора ли нам вниз, англичаночка? Становится совсем сыро.
Спустились мы другой дорогой – обошли крышу до лестницы, которая вела снаружи к огороду, разбитому рядом с кухней. Я хотела набрать немного огуречной травы, если получится под дождем. Устроились у стены замка, где широкий карниз защищал от потоков воды.
– Зачем тебе огуречная трава, англичаночка? – спросил любопытный Джейми, поглядывая из укрытия на разметавшийся в разные стороны виноград и прибитые к земле растения.
– Когда она зеленая, то ни за чем. Сначала ее надо высушить, а потом…
Договорить я не смогла из-за страшного шума за оградой: громкого лая и чьих-то криков. Я бросилась к ограде сквозь ливень, Джейми посмешил следом, но отставал из-за сильной хромоты.