– И не подумаю.
К счастью, план удался: когда Дугал их нашел, Элен была уже на шестом месяце.
– Вокруг этого много накрутили, – рассказал Алек, – одних писем с ругательствами обе стороны написали чертову кучу, но наконец все пришли к соглашению, и за неделю до родов Элен с Брайаном получили во владение дом в Лаллиброхе. Накануне они обвенчались, – добавил он, – и Брайан перенес Элен через порог уже как жену. Потом рассказывал, что, когда взял ее на руки, чуть не надорвался.
– Вы так говорите, будто неплохо их знали, – сказала я, завершив массаж и вытирая полотенцем масляные руки.
– Так я и знал, – в полусне отозвался Алек, совсем разомлевший от тепла.
Единственный глаз закрылся, с лица пропала недовольная мина, из-за которой старик выглядел таким грозным.
– Понятно, Элен я прекрасно знал. С Брайаном познакомился потом, через много лет, когда он привез в Леох сына. Мы с ним сблизились. Он отлично обходился с лошадьми.
Он утих, глаз окончательно закрылся. Я прикрыла простыней распростертое тело и тихонько вышла, оставив старика поспать у очага.
Оставив спящего Алека, я отправилась наверх к себе, где обнаружила Джейми приблизительно в том же виде, что и старика. В дождливый хмурый день было не так уж много домашних дел, которыми можно заняться; будить Джейми я не хотела, дремать вместе с ним тоже – следовательно, у меня оставался выбор между чтением и вязанием. Способности к последнему правильнее всего было определить как «ниже среднего», поэтому я решила взять из библиотеки Колума какую-нибудь книгу.
Из-за особенностей принципов архитектуры, положенных в основу замка Леох, – полного неприятия прямых, – лестница, которая вела в покои Колума, дважды поворачивала направо, причем каждый поворот обозначала небольшая площадка. На верхней площадке обычно дежурил слуга, по первому знаку готовый убежать по какому-нибудь поручению или помочь господину, но в тот день слуга отсутствовал. Сверху слышались чьи-то голоса; может быть, Колум позвал слугу к себе. Я задержалась у дверей, раздумывая прилично ли войти.
– Мне всегда было известно, что ты дурак, Дугал, но я не подозревал, что ты такой идиот.
В речи Колума, с детства находившегося в обществе наставников и не использовавшего слова, присущие его младшему брату в боях и при общении с простолюдинами, как правило, не слышался сильный шотландский акцент, присущий Дугалу. Но сейчас она потеряла налет образованности; оба брата, казалось, говорили одинаково низкими, сердитыми голосами.
– Такое поведение простительно в двадцать, но ведь тебе, слава богу, уже сорок пять лет!
– Ну, ты вряд ли можешь рассуждать об этом со знанием дела, правда? – издевательски отозвался Дугал.
– Именно, – зло проговорил Колум. – Я довольно редко благодарю Господа, но, похоже, он поступил со мной милосерднее, чем мне казалось. Сколько я в жизни слушал, что, когда у мужчины торчит стручок, мозги перестают действовать, и сейчас близок к тому, чтобы поверить в подобное.
С громким скрежетом ножек по каменному полу протащили кресло.
– Если братьям Маккензи, – продолжал Колум, – на двоих выпал один член и одни мозги, то я удовлетворен своей долей имущества!
Мне стало понятно, что третий участник в этом чрезвычайно личном разговоре совершенно не нужен, и я тихо отошла от двери, чтобы идти вниз.
И тут же остановилась, заслышав шелест чьих-то юбок на нижней лестничной площадке. В мои планы не входило, чтобы меня застали подслушивающей у двери кабинета Колума. Одну из стен широкой верхней площадки сверху донизу покрывал гобелен. Из-под него будут торчать ноги, но деваться некуда.
Спрятавшись за гобеленом, как крыса, я могла только слышать: сначала кто-то медленно поднимался по лестнице, затем он приблизился к двери и, разобрав, что беседа братьев Маккензи конфиденциальная, отошел к дальнему краю площадки.
– Нет, – куда спокойнее сказал Колум. – Конечно, нет. Эта женщина – ведьма, колдунья, все в таком роде.
– Да, но…
Брат резко прервал Дугала:
– Я же сказал: это мое дело. Не волнуйся, братец, я устрою все так, чтобы с ней все было подобающим образом. – В голосе Колума послышалось некоторое раздражение. – Я тебе так скажу. Я написал герцогу приглашение поохотиться на оленей в наших угодьях над Эрликом. С ним отправлю Джейми. Если герцог сохранил к нему доброе расположение, то, может…
Дугал перебил гэльской фразой, вероятно, не вполне учтивой, поскольку Колум рассмеялся и заметил:
– Нет, думаю, Джейми не маленький и сам может себя защитить. Но если герцог пожелает замолвить за него слово перед его величеством, шансы на помилование немало вырастут. Если не против, я напишу его светлости, что и ты к ним присоединишься. Коли пожелаешь, поможешь Джейми, а я в твое отсутствие улажу дело.
Снаружи гобелена раздался какой-то глухой звук, и я рискнула выглянуть. На площадке стояла Лаогера, побледневшая, как стена за ней. В руках девушки был поднос, на котором стоял графин; с подноса на покрытый ковром пол свалилась оловянная кружка – звук ее падения я и слышала.
– Что такое? – внезапно громко спросил Колум в кабинете.
Лаогера торопливо поставила поднос на столик возле двери, едва не уронив графин, и быстро убежала.
Послышались шаги Дугала к двери, и я поняла, что спуститься по лестнице незамеченной не получится. Я успела лишь выбраться из укрытия, поднять с ковра кружку и поставить ее на поднос.
– А, это вы? – слегка удивился Дугал. – Миссис Фиц послала вас со снадобьем для Колума? У него болит горло.
– Да, – ответила я. – Она надеется, что ему от этого вскоре полегчает.
– Уверен. – Колум медленно подошел к нам и одарил меня улыбкой. – Передайте миссис Фиц мою благодарность. И благодарю вас, дорогая, что вы так любезно мне его принесли. Не присядете ли на минуту, пока я выпью лекарство?
Подслушанный разговор вытеснил у меня из головы причину моего визита, но тут я вспомнила, что собиралась попросить книгу. Дугал с извинениями откланялся, а мы с Колумом отправились в его библиотеку, где лэрд любезно указал мне на книжные полки.
Лицо Колума сохраняло румянец, видимо, воспоминания о ссоре с братом еще не улеглись, но отвечал лэрд на мои вопросы о книгах почти как всегда спокойно. Обуревавшие его мысли выдавали лишь блеск в глазах и несколько напряженные жесты.
Найдя несколько заинтересовавших меня справочников по травам, я отложила их и стала листать роман.
Колум занялся клеткой с птицами – очевидно, чтобы успокоиться, по привычке наблюдая за прекрасными мелкими тварями, так заманчиво порхающими среди ветвей, каждая из который воплощала в себе целый мир.
Неожиданно я отвлеклась на крики снаружи. Из покоев Колума, с высоты, поля за замком виднелись до самого озера. Вокруг озера под проливным дождем с радостными воплями скакали несколько всадников.
Когда лошади оказались ближе, мне стало видно, что это не взрослые, а мальчишки, в основном подростки, но встречались среди них и ребята помладше, верхом на пони, они, как могли, пытались не отстать от старших. Я поискала среди их Хэмиша и вскоре заметила в самом центре группы копну рыжих волос, сиявших над спиной Кобхара.
Буйная компания неслась прямо к замку, если быть точным, к одной из бесчисленных изгородей, обозначавших границы поля. Раз, два, три, четыре – старшие мальчишки один за другим направили своих коней через каменную стену с легкостью, которая дается долгими упражнениями.
Мне почудилось, что гнедой на миг остановился, но лишь почудилось: Кобхар резво бежал вместе с другими лошадьми, доскакал до ограды, изготовился и прыгнул.
Казалось, все было так же, как и у остальных, но что-то произошло. Возможно, всадник слишком сильно натянул поводья или держался в седле не так крепко, как следовало. Передними копытами, оказавшимися на несколько дюймов ниже необходимого, конь врезался в изгородь и вместе с всадником преодолел препятствие по очень странной и чрезвычайно опасной дуге.
– Ой! – непроизвольно вскрикнула я.
Колум посмотрел в окно прямо в тот миг, когда Кобхар тяжело упал на бок, придавив маленького Хэмиша. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, тем не менее очень быстро, лэрд подошел к окну и, когда Кобхар попытался встать, уже оказался рядом со мной, высунувшись наружу.
В комнату ворвались ветер и дождь, бархатный кафтан Колума вымок. Осторожно высунув голову из-за его плеча, я увидела, что мальчишки сбились в кружок и, толкаясь и пинаясь, пытались помочь. Кажется, прошла вечность, прежде чем они расступились, и мы увидели маленькую, но крепкую фигурку, бредшую прочь, держась за живот. Хэмиш отрицательно мотал головой – видимо, отказываясь от многочисленных предложений о помощи; мальчик подошел к ограде, склонился возле нее, и его сильно вырвало. Затем он съехал спиной по стене в траву и сел, раскинув ноги и задрав голову так, чтобы дождь лил ему на лицо. Когда я увидела, как Хэмиш, высунув язык, ловит капли дождя, то положила руку Колуму на плечо и проговорила:
– С ним ничего не стряслось. Он всего лишь испугался.
Колум закрыл глаза и сделал глубокий выдох и расслабился, обмякнув всем телом. Я сочувственно на него поглядела.
– Вы волнуетесь за него, как за собственное дитя? – спросила я.
Он быстро посмотрел мне в глаза тревожным взглядом. Мгновение, другое в кабинете было очень тихо, слышалось лишь тиканье каминных часов. Затем с носа Колума скатилась капля и остановилась на кончике. Безотчетно протянув руку с носовым платком, я стерла с лица Колума каплю, а вместе с ней и тревогу.
– Да, – ответил он просто.
В результате я поделилась с Джейми лишь планом Колума послать его сопровождать герцога на охоте. Теперь я точно знала, что он благородно относится к Лаогере как к другу, но не представляла себе, что может произойти, проведай Джейми о том, что Дугал соблазнил девицу, к тому же обрюхатил. Не похоже было, чтобы Колум хотел воспользоваться помощью Гейлис Дункан, чтобы избавить Лаогеру от плода. Он выдаст девушку за Дугала или подберет ей другого мужа, пока беременность не стала заметна? В любом случае, раз уж Джейми с Дугалом отправляются на охоту, предпочтительно, чтобы между ними не стояла тень Лаогеры.
– Хм-м, – задумчиво сказал Джейми, выслушав мой рассказ. – Попробовать можно. Если ты с кем-то день напролет охотишься, а вечером пьешь у костра виски, то хочешь не хочешь станешь ему добрым приятелем.
Он застегнул мне крючки на спине платья и коротко поцеловал в плечо.
– Грустно от разлуки с тобой, англичаночка, но так, наверное, лучше.
– Не думай обо мне, – сказала я.
До того момента я не задумывалась, что после его отъезда окажусь в замке одна, и мысль эта причинила мне боль. Но если я хочу ему помочь, требуется владеть собой.
– Ты готов к обеду? – спросила я.
Джейми обнял меня за талию, и я повернулась к нему.
– М-м-м, – произнес он через минуту. – Я готов остаться голодным.
– А я нет, – ответила я. – Тебе всего лишь нужно подождать.
Я оглядела длинный обеденный стол, а затем окинула взглядом зал. Теперь мне была знакома большая часть сидевших там людей, некоторых я узнала хорошо. Что за разношерстная компания, подумала я. Фрэнк пришел бы в восторг от такого многообразия типов.
Вспоминать Фрэнка было равнозначно тому, чтобы беспокоить больной зуб, ведь дата моего побега все время отодвигалась. Однако наступит момент, когда откладывать дальше будет уже невозможно… Я попыталась воссоздать в уме облик Фрэнка: мысленно провела пальцами по длинным, ровным дугам его бровей – однажды я так делала на самом деле. Не важно, что при этом мои пальцы стало покалывать от мыслей о других, густых и лохматых бровях и о темно-голубых глазах под ними.
Пытаясь найти спасение от беспокойных мыслей, я быстро повернулась к соседу по столу. Таким соседом был Мурта. Уж он-то никак не было похож на мужчину, смущающего мое воображение!
Маленький, щуплый, но мускулистый, как гиббон, с непропорционально длинными руками, усиливавшими сходство с обезьяной, Мурта мог похвалиться узким лбом и развитыми челюстями, отчего-то вызвавшими в памяти иллюстрации пещерных людей в какой-то книге Фрэнка. Нет, он вовсе не неандерталец. Пикт, вот кто он. В невысоком Мурте чувствовалась какая-то особенная стойкость, что-то, роднившее его с темными от дождей камнями – вечными стражами на перекрестках и кладбищах, покрытыми надписями, которые считались древними даже в этом времени.
Увлекшись, я присмотрелась к остальным сотрапезникам и стала пытаться определить их этническое происхождение. Скажем, сидевшего у камина человека звали Джон Камерон: типичный норманн, в моем понимании, конечно: выраженные скулы, высокий и широкий лоб, пухлая нижняя губа и смуглая галльская кожа.
Удивительно белокурые саксы… Исключительный пример – Лаогера. Светлокожая, голубоглазая, очень небольшого роста, но не худощавая… На этом мне пришлось прервать свои беспристрастные наблюдения. Лаогера, изо всех сил избегавшая встречаться взглядом со мной и Джейми; приятельски болтала с подругами за одним из нижних столов.
Я повернулась в другую сторону, к соседнему столу, за которым сидел Дугал, в этот раз без Колума. Жестокий викинг, вот кто он! Высокий, с широкими, плоскими скулами… легко вообразить, как он стоит на палубе драккара, а в глубоко посаженных глазах загораются алчность и вожделение, лишь он завидит сквозь туман деревню на скалистом берегу.
Передо мной за ломтиком овсяного хлеба к подносу протянулась большая рука, поросшая на запястье редкими рыжими волосками. Еще один древний скандинав, Джейми. Он вызывал в памяти легенды миссис Бэйрд о племени великанов, некогда пришедших в Шотландию, а затем сложивших свои длинные кости в этой северной земле.
Велся обычный общий разговор, в перерывах между приемом пищи сидящие обменивались репликами о том о сем. Внезапно я услышала знакомое имя, произнесенное за соседним столом. Сандрингем. Сперва я решила, что слышу голос Мурты, и повернулась. Но тот сидел подле Неда Гоуэна и жевал, как заведенный.
– Сандрингем? А, старина Уилли-пидор, – раздумчиво проговорил Нед.
– Как?! – вскинулся один из молодых воинов, поперхнувшись элем.
– Достопочтенный герцог предпочитает мальчиков, вот как, – пояснил Нед. – по крайней мере, я так понимаю.
– М-да, – согласно кивнул Руперт с набитым ртом. Прожевав, он добавил: – Ему тогда весьма приглянулся юный Джейми. В последний раз, когда он сюда приезжал, если я правильно помню. Когда это было, Дугал? В тридцать восьмом или в тридцать девятом?
– В тридцать седьмом, – отозвался Дугал из-за своего стола и, сощурившись, поглядел на племянника. – В шестнадцать лет ты был такой хорошенький, Джейми.
Жевавший Джейми кивнул:
– Да, и бегал быстро.
Когда хохот стих, Дугал стал дразнить Джейми:
– Я и не знал, что ты был фаворитом, Джейми. Некоторые ведь за свою жалкую задницу получили чины и земли.
– Как можно заметить, я не получил ни того ни другого, – усмехнулся Джейми под новый взрыв смеха.
– Ты что, ни разу не подпустил его к себе? – громко чавкая, спросил Руперт.
– Сказать по правде, случилось подпустить его ближе, чем мне хотелось бы.
– А как близко тебе хотелось, парень? – выкрикнул сидевший за Рупертом высокий мужчина с каштановой бородой, мне незнакомый.
Его реплика была встречена смехом и весьма вольными замечаниями. Джейми все это ничуть не беспокоило, он с улыбкой потянулся за следующим куском хлеба.
– Так ты поэтому сбежал из замка и вернулся к отцу? – задал Руперт новый вопрос.
– Да.
– Джейми, дружище, тебе стоило рассказать мне об этом, – с притворным участием произнес Дугал.
Сначала Джейми отреагировал особым шотландским гортанным звуком, а потом сказал: