– Мне характеризовали вас, как человека с некоторыми убеждениями и моралью, редко свойственной людям вашей профессии.
– Всё потому, что для меня это не профессия, а скорее хобби. Итак?
– Операция никак не затрагивает интересов ваших друзей.
– Разве я говорил о друзьях?
– Мне показалось, вы заботитесь о безопасности ваших единомышленников— революционеров.
Светлов поморщился. Он давно расстался с революционными иллюзиями. И единомышленников в том лагере у него осталось немного. Да и не было никакого «того лагеря». Многие из прежних друзей готовы были рвать глотки друг другу.
– Меня просто мутит от вида мёртвых детей, – сказал он. – Независимо от подданства, веры и политических взглядов родителей.
– Покупатели оружия не ставят карательных целей, за это я могу поручиться. Гражданские, насколько я понимаю, вообще их не интересуют.
– Хорошо, давайте пока отложим этот вопрос, – требовать доказательств в таком деле бессмысленно и Светлов просто прощупывал почву. – Скажите, зачем эти хитрости с контрабандой? Насколько я понимаю, никому из суздальцев оружие сейчас не нужно. А если покупатели иностранцы, почему бы не провести поставки легально? Наши парни любят продавать оружие, а Великий князь не ограничивает экспорт.
Клиент кивнул.
– Тому есть две причины, – сказал он. – Первая из которых – время. Товар нужен срочно. До наступления зимы он должен отправиться дальше. А все согласования с правительством занимают массу времени. Мы бы успели, но произошла задержка с поставками и пришлось ускоряться. К тому же, и это вторая причина, огласка нам не желательна.
– Мне почему-то кажется, что вторая причина важней, – буркнул Светлов.
– Анива, как вы понимаете, только перевалочный пункт.
– Я догадался.
– Большего сказать не могу. К сожалению.
– Я сам скажу. Судя по североамериканскому акценту, вы оттуда и прибыли. Мягких звуков в вашей речи немного, так что вряд ли Калифорния или какой-то из испанских анклавов. Аляска исключается – там сохранился дальневосточный говор. Стало быть, Орегон или Британская Колумбия. Из чего я делаю вывод, что оружие предназначено американским индейцам, которые бунтуют либо против англичан, либо против североамериканских штатов. Если бы было верно первое предположение, то вам проще было бы купить оружие легально. Но, скорее всего цель – североамериканцы. А наш князь ищет с Вашингтоном дружбы и не захочет вооружать мятежников.
– Превосходно! – немного наигранно воскликнул незнакомец.
– В таком случае, не проще ли обратиться к англичанам? И путь короче и взаимный интерес на руку. Они с удовольствием поддержат врагов своего врага.
– Они и поддерживают, – скривился потенциальный клиент. – Не забывая получать прибыль от мены армейского хлама на выходные меха. Их дульнозарядные ружья с фитильным запалом сущее старьё, и каким бы сбродом не являлась армия Штатов, она легко разгонит эту братию в перьях, похожую на толпу оживших музейных манекенов.
– Не берусь осуждать британцев, – Светлов улыбнулся. – Они поступают мудро. Вчерашние союзники запросто могут повернуть ружья в другую сторону.
– Они скорее повернут ружья, не имея возможности вернуть негодный товар продавцу, – заметил собеседник. – Как только осознают его настоящее качество.
Светлов отложил сигару, сделал глоток коньяка и закусил кружочком лимона.
– Я так понял, речь идёт о винтовках, – подытожил он. – Гладкоствольные ружья проще и дешевле достать в Тобольске, что сократило бы проблемы вдвое. А ещё лучше скупить их у забайкальских казаков. Выйдет чуть дороже, но никаких издержек по перевозке, никаких потерь времени, а главное никакой огласки. Дробовик лучшее оружие в колониях, если дело не касается большой войны. А наши винтовки тем хороши, что к ним подходит североамериканский патрон, впрочем, как и английский. И вы, стало быть, предлагаете вооружить индейцев?
Незнакомец пожал плечами, как бы предоставляя Светлову самому выстраивать логическую цепочку.
– Ничего не имею против краснокожих, – сказал Светлов. – Но есть нюанс – они не видят разницы между солдатом и мирным поселенцем, между англичанином, испанцем или русским, а значит, могут затем разобраться и с нашими колониями. Таким образом, мы возвращаемся к моральным аспектам сделки.
– Риск есть всегда, – признал собеседник. – Когда вы вооружаете повстанцев, вы не можете быть уверенным, что они будут следовать идеалам, а не примутся грабить местное население. Любая революция ставит под знамена не только убежденных сторонников, но и так называемых попутчиков, не правда ли?
Собеседник наступил на больную мозоль. Вряд ли осознанно, скорее интуитивно. Светлов имел в биографии несколько неприятных эпизодов, которые он с радостью вычеркнул бы из памяти, но его собеседник не смог бы копать так глубоко. Уж оборвать нити, Светлов сумел. Одно дело память и совесть, другое – охранка, какой бы стране она не служила.
– Сколько?
– Триста стволов. Особо точных нарезных ружей дальнего боя. Павловского оружейного завода. С телескопическими прицелами.
Да уж. Если с винтовками Генри несколько десятков сиу смогли уничтожить целый американский полк, что они сделают имея три сотни снайперских стволов? Впрочем, он сомневался, что оружие предназначено краснокожим.
Тем временем собеседник взял салфетку и сложил её вдвое. Он открыл было рот чтобы что-то добавить, но тут их разговор был прерван самым возмутительным образом.
Грохот бьющейся посуды, шипение пара из упавшего самовара отвлекли внимание посетителей, а потому выстрел, который прозвучал почти одновременно, оказался незамеченным. Облачко пороховой гари смешалось с паром, но даже если кто-то и смог бы его разглядеть, то нашёл бы висящим над давно опустевшим местом.
Собеседник Светлова повалился на стол. То ли последним усилием воли, то ли в результате предсмертной конвульсии, он выбросил вперёд руку с зажатой в кулаке салфеткой.
Светлов машинально отклонился назад, готовый даже упасть на пол, если придется. Рука привычно юркнула в карман, где лежал его собственный револьвер – семимиллиметровый бельгийский «Галан». Но второго выстрела не последовало. Зато пауза помешала вычислить стреляющего, а когда Светлов, наконец, окинул взглядом зал, посетители смотрели в его сторону с одинаковым выражением ужаса.
– Боже мой, – схватился за сердце пожилой господин.
Почтмейстер выпустил из руки стакан с чаем. Тот грохнулся об пол и выплеснул на ноги рядом стоящим людям крутой кипяток, но никто из них даже не почувствовал этого. Господа морские офицеры держали руки на кобурах, однако, не успели достать оружие – так всё быстро произошло.
– Полиция! – закричал буфетчик мощным баритоном и несмотря на всю серьёзность и даже трагичность ситуации Светлов машинально отметил, что хозяину театра следовало бы вытащить на сцену буфетчика, а оперного солиста Гудкова поставить за стойку.
Он убрал большой палец с так и не взведенного курка, с нарочитой брезгливостью поднял за рукав запястье мертвеца и вытащил его из тарелки с лимонами. Затем вынул из побелевшего кулака салфетку, вытер руки и сунул салфетку в карман.
Глава вторая. Следствие
Среди поклонников известной нижегородской актрисы оказался весьма кстати и капитан криминальной полиции Виктор Ильич Алтуфьев.
– Никому не покидать зала, – распорядился он, врываясь в буфет. – Тихон, отправь кого-нибудь в участок за нарядом.
– Меры разумные, – буркнул Светлов. – Но запоздалые.
– Что вы имеете в виду? – капитан передвинул кресло от соседнего столика и уселся между жертвой и главным свидетелем.
Был он круглолицым и краснощёким, с усами «шеврон» торчащими вперед, точно щётка по металлу. Светлов мимоходом подумал, что в отношениях с женщинами полицейский начальник явно обходится без поцелуев. Так и лицо в кровь расцарапать не долго. И не только лицо.
– Как минимум пять человек… – задумчиво сказал он. – Да, пожалуй, что пять… покинули буфет до вашего появления.
– И вы, конечно же, сможете назвать их имена или хотя бы описать внешность?
– Увы, не смогу, – Светлов развел руками. – Во-первых, у меня плохая память на лица, а во-вторых, как раз лиц я не видел. Просто отмечаю, что людей сейчас меньше чем было.
– Тем не менее, у нас остаётся шанс отыскать преступника, – довольно оптимистичным тоном произнес Алтуфьев. – Вовсе не обязательно он среди тех, кто ушел. Люди иногда скрываются с места происшествия, просто чтобы не выступать свидетелями.
Этот оптимизм раздражал.
– Преступников, капитан, не преступника. Полагаю, их было как минимум двое.
– Двое?
– Кто-то из подручных устроил грохот, уронил самовар, а другой под шумок завалил моего собеседника.
– Кто он?
– Я не увидел.
– Я имею в виду вашего товарища.
– Мы не товарищи, господин капитан, давайте обозначим этот момент сразу. Я впервые встретил его здесь. Даже не успел узнать имени.
Светлов говорил чистейшую правду и это придавало его голосу убедительности.
Капитан не стал дожидаться подчинённых, а сам проверил карманы убитого и осторожно, взяв кончиками пальцев за виски, приподнял его голову.
– Да, он нездешний и никаких документов. Впрочем, сейчас много приезжих. Ярмарка вот-вот начнётся. Нам придётся попотеть, чтобы установить его личность.
– Нечего потеть, – бросил Светлов. – Просто купите завтрашние газеты. В них наверняка напечатают всю его историю, а заодно и выложат основные версии убийства.
– Вы не слишком хорошего мнения о работе полиции?
– Есть такое дело.
Капитан помолчал с минуту.
– Зачем вы здесь, Светлов? – спросил он. – Всякий в городе знает, что вы не любитель иностранной драмы.
– Отнюдь. Я просто чувствую некоторую фальшь, когда русская актриса играет Терезию или Амалию. Но когда она играет Катерину, Маньку или княгиню Ольгу готов снять шляпу и разрыдаться. Французскую драму пусть играют французы, а итальянскую оперу пусть поют итальянцы, у них, поверьте, это получается лучше.
– Я что хочу сказать, – гнул своё капитан, которого не так-то просто было сбить с толку. – Вам здесь ровным счётом нечего делать. Но вы здесь. А тот, кто стрелял, сделал это столь аккуратно, что кровь жертвы даже не попала на вас. Как будто ему нарочно посоветовали выбрать именно такое направление выстрела.
– У вас богатое воображение, капитан. Именно как не любитель русской интерпретации Дюканжа, я и сидел в буфете. Заметьте, нас здесь много таких нелюбителей собралось. Театр, это ведь не только представление. Это особая атмосфера, капитан, понятная впрочем только заядлым театралам.
– Правда? Особая атмосфера? Но даже если и так, то ваша персона выделяется среди прочих.
– С чего бы это?
– Вы знаете, что находитесь под негласным надзором тайной полиции? Ваши подвиги в Америке и Европе в своё время наделали много шуму.
– Какой же он к бесам негласный, когда это известно всякому.
– Мне плевать на политику. Охрана короны не ловит мышей, но это их дело. Однако вы слишком часто попадаете в поле зрение и криминальной полиции. А потому в любом происшествии, где только мелькнёт ваша фамилия, вы неизменно возглавите список подозреваемых.
В это время со стороны зрительного зала послышались аплодисменты, овации, а по лестнице затопали сапоги. В буфете появился полицейский наряд. Алтуфьев раздал указания, и началась рутина допросов. Однако сам капитан остался за столиком Светлова.
– Оружие у вас при себе? – спросил он.
– Конечно.
– Позволите взглянуть?
– Ради бога.
Светлов вытащил из кармана револьвер. Алтуфьев понюхал ствол, и словно не доверяя одному только обонянию, засунул внутрь мизинец. Палец вернулся слегка испачканный смазкой, Алтуфьев невозмутимо вытер его салфеткой.
– Не стрелял со вчерашнего дня, – усмехнулся Светлов. – Тем более сложно представить, будто я успел забежать бедняге за спину, выстрелить и вернуться назад.
– Мы проверим оружие у всех присутствующих, – заверил капитан.
– Боюсь, что искомый ствол окажется не у них.
***
Выйдя на набережную Обводного канала и пройдя по ней некоторое время, Светлов вытащил из кармана салфетку. Она стала единственным его трофеем и возможно превратится в путеводную ниточку. Покойник мог оставить адресок или какое-нибудь иное указание. Он мог, например, предчувствуя опасность подстраховаться, или собирался назначить встречу в более спокойном месте и записал адрес заранее, не желая произносить его вслух.
Увы. Не то чтобы салфетка оказалась совершенно чистой, даже напротив – Светлов различил следы пикантного соуса, но вот никакой полезной информации она не содержала.
Оставалось полагаться на логику и память. Жалуясь на слабость последней полицейскому капитану, Светлов, конечно, лукавил. Он превосходно запомнил каждого посетителя и теперь перебирал в голове портреты людей, которые с момента его появления и до рокового выстрела находились в буфете.
Девятнадцать театральных завсегдатаев в большей или меньшей степени знакомых Светлову можно было пока отложить. Они никуда не денутся.
Два морских офицера не могли быть завсегдатаями потому, что рядом с Нижним Новгородом не случилось подходящего моря. Если только они не болели театром в совсем юном возрасте до поступления в Иркутское мореходное училище. Оба наверняка находились в коротком отпуске или командировке, хотя не исключено, что служили при штабе. Мичман, с которым он переговорил в очереди, возможно, приезжал в Кремль для получения офицерского патента из рук Великого Князя.
Почтмейстер слишком стар для такого стресса. За исключением тех пятерых, что скрылись до появления полицейского капитана, подозрительных больше не было. Ну кто ещё? Буфетчик, посудомойка, жертва? Исключено. Ещё трое приезжих, которых он лично не знал, но которые беседовали с его знакомыми, а значит установить их личности в принципе не составит труда. Всё? Нет, был ещё один человек, который заглянул в буфет минут через пять после начала беседы, но вышел незадолго до выстрела. Его Светлов также видел впервые. Однако этот последний стрелять не мог. И обрушить самоварный столик тоже. Хотя его причастность к убийству вовсе не исключается. Он мог дать сигнал, подтвердить личность жертвы или зафиксировать её контакт со Светловым. Вот этого последнего очень бы не хотелось.
Для подозрений пока слишком мало информации. Конечно, бедолагу могли шлёпнуть не из-за проклятых винтовок, а по какой-то другой причине. Во втором случае никакие размышления не помогут. По крайней мере, до тех пор, пока Светлов не узнает имя и биографию своего собеседника или не получит какой-то дополнительной информации. Так что именно покупка оружия была главной версией.
Хорошо бы узнать, где оно хранится сейчас. Для этого недостаточно было обладать информацией о том, кому оружие предназначается. Тем более, что Светлов получил лишь название городка первопроходцев на Сахалине. Ни адреса, ни контактной персоны. Но у всякой ниточки два конца. Если нельзя уточнить конечный пункт, то вполне реально узнать, откуда оружие появилось. И таким образом выйти на нынешнее местонахождение винтовок. А оттуда уже можно будет размотать весь клубок.
За ним наверняка следили, раз убийца оказался в буфете. Почему позволили передать информацию? Почему не шлёпнули раньше? Желали выйти на цепочку поставок? Тогда жизнь Светлова окажется в опасности. И пустая салфетка может сыграть роль дополнительной приманки. Что ж, мысль заманчивая. Ничего не делать, подождать, пока убийцы сами не выскочат на него, а уж там его удача и опыт позволят распутать дело одним махом.