При снятии гипса незадачливому дзюдоисту была рекомендована лечебная физкультура в специальном кабинете при поликлинике рядом с площадью Багаева. Там пожилая женщина заверила меня, что я очень рано пришел, надо через месяц начать восстанавливать работоспособность конечности по специальной методике. Она не знала, кому советовала! Неужели такой упрямый, нетерпеливый и самоуверенный «супермен» мог быть таким, как все? Так примерно о себе я тогда думал. В результате я себе разработал упражнения с постепенным увеличением нагрузок. А через месяц пришел в назначенный кабинет. Медсестра и по совместительству тренер начала реабилитационный процесс: « Для начала левой здоровой рукой, аккуратно приподнимите правую, пострадавшую»….
А там была двухпудовая гиря, и я «пострадавшей» рукой легко поднял ее десять раз на глазах у изумленного тренера. В общем, выписали меня на работу сразу, без всяких физиотерапевтических процедур. А мог бы еще месяц «на больничном листе» отдыхать.
… Записав этот эпизод в свою общую тетрадь, невольно улыбнулся. Подумалось, в тюрьме отдохну за всю переработку там, на воле. Лишь бы не устать от этого самого «отдыха»…. Конвоир заглянул в «глазок». Куда- то сейчас поведут. Надеюсь не на расстрел, а на прогулку в дворик…или к фельдшеру на медосмотр. Других причин для вывода из карцерной камеры практически нет. Когда говорят: « День сурка» – это о таких вот местах, где день на день похож, как близнецы. Иногда мне кажется – начнись война, а здесь все останется без изменений….
В 1979 году моя жена Наташа окончила тот же текстильный институт и должна была выбрать по распределению будущее место жительства и работы. Мы с ней и сыном Сергеем на семейном совете решили переехать на постоянное проживание в Кинешму, красивейший город на Волге. Оба устроились на фабрику № 2 – она начальником ленто – ровничного цеха, правда, перед этим, ей пришлось какое-то время поработать здесь мастером, а я – механиком новой ткацкой фабрики. Сейчас трудно поверить, но в те времена предприятие работало на все сто процентов. На благо Родины здесь трудилось свыше полутора тысяч человек, к тому же в две смены. Сначала мы жили в общежитии на улице Королева. Но вскоре получили от предприятия отдельную, хотя и небольшую квартиру на пятом этаже в малосемейке на той, же улице. Это была такая радость для молодой семьи! Вот как тут не вспоминать советские времена с теплотой и любовью?
Я с двенадцати лет упорно и ежедневно тренировал свои дух и тело, так как считал обязанностью всякого мужчины уметь защищать и себя, и своих близких. Дома у меня всегда были гири – двадцати четырех и тридцати двух килограммовые, гантели. В сарае, который приобрели сразу же по получении отдельного жилья, висела самодельная груша – мешок из плотной ткани, набитый сухими опилками. Ее я регулярно молотил тяжелыми кулаками. Терпеть не мог несправедливость – даже по отношению к незнакомому человеку, и драк при этом не избегал. Честно сказать, мне даже нравилось, когда «нехороший индивид» летел на землю от моего удара и замирал. Иногда одновременно три и даже четыре мужика оказывались в положении жертвы моего буйного характера. Сам битым практически никогда не был, лишь – слегка поцарапанным. Гордиться такими «подвигами» перестал после того, как судьбой было дано много времени хорошо и обстоятельно подумать о своей жизни.
…Наверное, нередко можно было решить вопрос иначе, без драк, гневных эмоций. Но на какие-то размышления и оценку той или иной ситуации, времени, как правило, совсем не было. Решения порой надо было принимать мгновенно. Другое дело здесь – среди влажных стен. Есть время спокойно оценить все произошедшие со мной события. Да и сам карцер как бы умиротворяет: конфликтовать не с кем – сиди, вспоминай, переосмысливай…. При этом от того, как ты здесь поступишь, очень мало что зависело, ведь находишься во власти сотрудников изолятора и… этих мокрых толстых стен. Вспомнился случай, когда вроде бы сделал все правильно, хотя и не совсем законными методами….
Как-то раз, примерно, в 1979 году, мы с супругой от моих родителей, которые в то время проживали в Иваново, поехали в город Тейково к любимым мною теще и тестю. Мама жены Нина Петровна Горбунова и отец Михаил Алексеевич Горбунов встречали нас всегда с нескрываемой радостью и гостеприимством. На станции Текстильный мы взяли билеты и сидели в зале ожидания до прихода поезда.
Здесь же в зале, на соседней лавочке, пятеро местных хулиганов приставали к девушке, уговаривая ее никуда не ехать, а остаться с ними. Как я понял, девушке они были не знакомы, и бедная не знала, как от них отвязаться. Был в этом зале еще неприметный, невысокий паренек, который неотрывно смотрел на происходящее и похоже ему это тоже не нравилось. Жена, хорошо зная меня и видя, что назревала неравная драка, силой вывела меня на улицу, и мы пошли на платформу.
Вдруг сзади послышались крики и, обернувшись, мы увидели, что тот неприметный паренек перочинным ножом пытается ударить окруживших его хулиганов. Для меня это было уже слишком, и я побежал на помощь смельчаку. Увидев здорового мужика и не зная, на чьей он стороне, герой-одиночка замахнулся ножом и в мою сторону. Хулиганье, очевидно, тоже хотело принять меня в свои ряды. Я крикнул парню, чтобы тот убрал нож, обещая в этом случае свою помощь. Герой доверился и нож убрал.
А в драке оказался неплохим бойцом, не ожидал я от него существенной помощи, но двух «оппонентов» он уложил на землю ударом своих рук довольно быстро. Может тоже увлекался боксом? Остальные познакомились с моими кулаками. На все – про все у нас ушло минут пять. Оказалось, что после моего ухода местные озорники, вырвали у девчонки билет из рук и разорвали. Девушка заревела, и паренек не выдержал, заступился. Всегда уважал таких неравнодушных и смелых людей, ведь именно такие мужики и слабого человека защитят, и за Родину погибнут не раздумывая.
…Но в следственном изоляторе в моей голове возникла и другая мысль, ударь он серьезно кого-то ножом,– сидеть ему здесь со мной на соседних нарах. Таков Закон, но справедлив ли он? Порой порывы сердца идут с ним вразрез. Много подобных случаев, о которых где-то слышал или читал, пришли на память. Заступился, не рассчитал своих сил – оказался в тюрьме. Мне кажется, что если доказано, что «заступился» или «защищался» не должен человек лишаться свободы при любом исходе для нападавшего. Принцип простой – не нападай, не пострадаешь….
Тем временем подходил пассажирский состав. И вдруг кто- то крикнул: «Смотри! Сзади!». Я увидел пришедшего в себя хулигана с колом в руках, как в деревнях говорили,– с «дрыном». Намерения его были очевидны. К счастью, дело было зимой, и мода на собачьи шапки была в самом разгаре. Как раз такая и была на мне. Я не мог отклониться назад, чтобы избежать удара – был риск попасть под поезд, и принял удар по голове. Кол… не выдержал и сломался. В руках у нападавшего остался небольшой обломок, я же стоял, как ни в чем не бывало. Парень явно растерялся.
–Ну и что дальше, – спокойно спросил я его, не двигаясь с места.
Ничего не ответив, он трусливо побежал. Но разве я мог его просто отпустить? Пришлось догнать и еще раз отправить хулигана в нокаут.
Подобный случай у меня ранее уже был – примерно в 1973году, только с… колхозным быком. В те времена, обычно осенью, студентов отправляли в колхозы, помогать в уборке урожая. Как-то несколько парней и симпатичных девчонок, собирали картофель в поле. А невдалеке пасся довольно мощный бык с кольцом в носу. Он все ближе и ближе подходил к нам – похоже, девчонки ему тоже нравились, но – не взаимно. Те стали кричать от страха.
Я, как «истинный рыцарь», выворотил кол из ближайшей ограды и устремился на быка. Говорят, смелость города берет, но нередко она граничит с глупостью. Бык, наверное, не поверил глазам своим, заметив отчаянного смельчака, тем не менее, побежал. Я – за ним. Догнал, замахнулся, хотел как следует ударить по быку, но… промахнулся и сломал свое «оружие». В руках остался ни на что не годный обломок, который я швырнул в соперника, не причинив, однако, тому никакого вреда. А сам – рванул наутек, поближе к своим сокурсникам.
Бык же, наверное, решил восстановить свой статус-кво и двинулся за мной. Парни предусмотрительно залезли на стог сена, который стоял недалеко от картофельного поля, и затащили следом девчонок. Таким образом, все были в полной безопасности, и только мне ничего не оставалось, как бегать вокруг стожка. Бык догонял – медленно, но уверенно и…неотвратимо. Так мы с ним сделали несколько кругов друг за другом, пока кто-то из ребят не догадался протянуть мне сверху руку. Я ухватился за нее и в мгновение ока оказался вместе со всеми.
Девчонки стали подтрунивать надо мной – типа, как я быстро бегаю. А я отдышался и с серьезным видом заявил: « Рано вы меня подняли, еще бы чуть- чуть и я догнал его». Все рассмеялись, при этом кто- то от смеха чуть не свалился на землю, но еще долго мы ждали, пока бык успокоится, забудет обиду и уйдет. В дальнейшем, я с ним старался не встречаться – кто знает, что на уме у этого гиганта?
…Опять пытался договориться с совестью, рассуждая на деревянных нарах: « А чем хулиганы на вокзале отличались от этого колхозного быка? И те, как и он, на какие-то «воспитательные» разговоры отреагируют одинаково агрессивно. Понимают только язык силы. Так может быть, в данном случае я поступил правильно? Или надо было кричать: «Милиция, помогите»? Будет ли после этого жена меня уважать? Да и сам себя не стану презирать?». С другой стороны, что лучше воспитывает – тюрьма, которая озлобляет людей в ней побывавших или хороший удар в челюсть во время нанесенный…?
Где то в глубине души я сам всегда осуждал любые драки, но иногда, когда в результате восстанавливалась справедливость, ощущал глубокое удовлетворение, а порой – даже гордость. Об одном из таких случаев хотелось бы рассказать. Не помню, работал ли тогда я еще на фабрике, или уже в милиции. …Ехал я как-то вечером домой в автобусе №1 из центра города на вторую фабрику. Пассажиров, как всегда, было много, и я стоял у заднего окна и думал о чем-то своем. На сиденье ко мне лицом сидела молодая женщина с ребенком-грудничком. Он вел себя тихо, наверное, спал.
Перед ее ногами была металлическая перегородка, обычная для городских автобусов. На нее уперся руками в наколках, крепкий молодой парень. Он был явно пьян. Мужчина дремал и непроизвольно опустил руки прямо на лицо ребенка. Судя по реакции мамаши, парень был ей незнаком. Женщине он не грубил. Дремота одолевала его, и руки снова оказывались возле лица младенца, а то и на нем. Я пока молчал, не желая скандала в общественном месте, тем более, что в автобусе было несколько моих знакомых. А вот какой-то интеллигентного вида молодой человек не выдержал и сделал достаточно вежливое замечание нетрезвому гражданину. В ответ послышалась блатная тирада, из которой не матерными были только два слова: «дам в морду». Молодой человек, сраженный в этом словесном бою, сразу же вышел на ближайшей остановке из автобуса.
Картина не менялась. Следующее замечание нарушителю спокойствия в автобусе сделал другой мужчина, на вид гораздо менее интеллигентный, но удар «пьяного мастера» ему в лицо отбил желание продолжать урезонивать хулигана. Он тоже покинул автобус. У меня в голове созрел довольно коварный план, но мне осуществить его хотелось в своем родном районе, чтобы не ждать следующего автобуса. Бог услышал мою мольбу: хулиган доехал точно до «моей» остановки и вышел, я – сразу следом. И – какое везение: он пошел проулком, по направлению к моему дому. Стояла зима, было темно и морозно на улице, и – узкая тропинка в снегу. «Намеченная жертва» двигалась чуть впереди меня. Снег скрипел под его ногами. Тишина…. Ни лая собак, ни других посторонних звуков. А я знал несколько, очень оскорбительных для побывавших в местах не столь отдаленных слов. И неожиданно громко их высказал.
Парень обернулся и спросил: « Это ты мне?».
Я ответил утвердительно. Он, видя перед собой человека старше себя и много ниже ростом, решил зря времени не терять, и с каким- то воинственным криком рванул в мою сторону. Я же – не спеша поставил ноги в положение наиболее устойчивого равновесия, и когда дистанция между нами сократилась до длины моей руки, с силой выбросил ее вперед и в челюсть тому, кого хотел поучить хорошим манерам. Нокаут парня был глубоким, о чем я сожалел, так как не вся еще злоба выплеснулась из души. Но лежачих я никогда не бил, тем более тех, кто потерял сознание.
Я сначала ушел от неподвижного тела. Но беспокойство о том, не убил ли я невзначай хулигана, заставило меня остановиться и понаблюдать за ним из-за угла ближайшего дома. Да и мороз был такой, что на снегу можно было быстро замерзнуть до смерти. Минут через пять – десять по этой же тропинке неторопливо пошли мужчина и женщина, как мне показалось, оба – не старше пятидесяти лет. Естественно, что лежавшего парня им никак нельзя было обойти, и они начали его тормошить, думая, наверное, что тот просто заснул. После определенных усилий парень с помощью этих людей поднялся на ноги.
Ни я – за преподанный урок, ни пожилые прохожие не дождались от парня элементарного спасибо. А ведь они явно спасли его от замерзания. Я ушел домой. Прошло много лет, но ни разу не пожалел о том, что сделал в тот вечер.
…Даже сидя в холодном карцере, куда качнулся «маятник моей судьбы», снова и снова просматривая в своей памяти «ленту событий», я утверждался в правильности того своего поступка. Не было убежденности лишь в том, что одним ударом я перевоспитал тогда того, кого не исправила тюрьма. Но я надеялся что, в другой раз парень поостережется так себя вести в общественном месте. Ведь все люди разные, не все – слабые, трусливые и безразличные. И всякое зло должно быть наказано – это мое твердое убеждение. А правовым методом или нет, это уже совсем другое дело….
Глава 7. Наша служба и опасна и трудна
Наверное, неслучайно такое болезненное чувство справедливости, воспитанное во мне с малолетства родителями, влекло меня на работу в милицию. Я полагал, что там работают только честные, справедливые, «правильные» люди. Это мнение во многом сложилось из прочитанных книг и просмотренных фильмов о сотрудниках правоохранительных органов советского времени. Как же я ошибался! В милиции, как и в любом другом месте, есть плохие люди, есть хорошие. Есть «ни рыба, ни мясо», есть, наконец, и откровенные «бяки», как говорил мой маленький сын, когда ему было около двух лет.
Но в те времена идеализм еще был весьма распространенным явлением, а фильм «Золотая мина» с очень хорошими, известными актерами, окончательно убедил меня в правильности выбора. Можно прямо сказать, что именно этот фильм перевернул всю мою дальнейшую жизнь. Как красиво сотрудник уголовного розыска (актер Янковский) в кафе на берегу Черного моря, да еще под хорошую музыку, брал преступника (артист Даль). Тогда мы жили еще в Иванове, у моих родителей.
На другой день после просмотра этого фильма, я пришел к начальнику милиции Фрунзенского отдела областного центра Михаилу Николаевичу Солдатенкову проситься на работу в уголовный розыск. Он назначил мне месячную стажировку под руководством опытных оперативников. Пришлось даже отпуск взять для ее прохождения в конструкторском бюро…. Месяц пролетел, а места свободного так и не образовалось – по крайней мере, мне так сказали. И я ждал….