– Видишь, это просто, – сказал он сквозь зубы, демонстрируя белоснежную улыбку для новых плакатов, – полюби их, и они полюбят тебя.
Девушка тоже улыбалась сотне корреспондентов и журналистов, расположившихся полукругом напротив. Все они жадно смотрели, пытаясь ухватить все подаренные им моменты, вплоть до поворота головы или моргания глаз. Высокие, низкие, в черных костюмах и белых жилетах, в кепках-восьмиклинках и фуражках, со стрижками андеркат и блестящими лысинами, добрые и злые, бодрые и уставшие. Мария объединяла их прикованным к себе вниманием. Из толпы разношерстных обозревателей выделялся лишь один человек, старавшийся не смотреть на девушку. В сером уличном костюме, наполовину спортивном, наполовину рабочем, с неприметным плоским лицом и тонким вздернутым носом, с короткими черными волосами. Казалось, он не пытается поймать взгляд Марии Селиной, как все остальные, а наоборот, прячется от него. Как серая мышь посреди черных орлов, кружащихся над своей жертвой, он оставался в тени более успешных операторов на этой хищной выставке новых событий, углубившись во внутренний омут с собственными чертями.
Девушке нравились такие загадочные неприступные типажи. Остальные читались на расстоянии, вели себя шаблонно, до уныния одинаково, но этот, стеснительно отворачивающийся в сторону, будто чувствовавший себя не в своей тарелке, стал хоть и серым, но каким-никаким лучом света в черном царстве отпетого лицемерия и показухи. Она двинулась с места и еще некоторое время провожала парня пристальным взглядом, но в какой-то момент потеряла из вида. Отец вновь потянул ее за собой и привел к своему либо другу, либо врагу, очень выгодному партнеру, Анастасу Филеву. Они встретились между зонами для фотографий и интервью. Рядом с высоким, ростом выше двух метров, толстым мужчиной с усами и лысиной в седеющем обрамлении стояли два его сына – Аристарх и молодой Станислав.
– Вы же знакомы? – спросил отец Марии у образовавшейся троицы молодых людей. – Кажется, виделись в студенческом лагере на Селигере.
– Да, сэр, – уверенно ответил ему старший, Аристарх.
Он очень высоко держал голову и выглядел лет на тридцать, хотя был на пять лет моложе.
– Прекрасно, – поддержал коллегу отец своего семейства, высокий Филев. – Значит вам наверняка есть что вспомнить и обсудить. – Он еще сильнее расплылся в лучезарной улыбке в тридцать два зуба. – Можете оставить нас с господином Селиным? Нужно обсудить пару вопросов. Сходите пока рассмотрите скульптуры поближе, пока не открыли выставку для толпы.
Отец сурово взглянул на девушку и подмигнул, чтобы делала как договорились и старалась сблизиться с этими завидными для его политических амбиций женихами дочери, а потом заботливым движением подтолкнул ее, неуверенную, вперед, к основной выставке и направившимся туда парням.
Длинные ряды экспонатов оставались закрыты от зрительских глаз, до открытия выставки вся эта международная красота предназначалась только для избранных. Трое новых знакомых начали обход с первого номера, следуя подготовленному организаторами маршруту. Впереди шел уверенный в себе Аристарх в черном костюме и белой рубашке без галстука, с вызывающе расстегнутыми верхними пуговицами, едва прикрывавшими волосы на груди. На ногах блестели лакированные черные туфли от китайского модного дома, в руках находилось будущее половины Москвы и хрупкая ладонь подгоняемой им девушки, едва успевавшей частить ногами, чтобы не упасть. Рядом с ними шел более скромный, весь в тени своего старшего брата Стас, одетый точно так же, только без кричащих следов нахальной брутальности. Они достаточно удалились от своих родителей и оставшихся в заграждении журналистов, но разговор никак не завязывался. Мария радовалась, что родилась девушкой и не должна ничего никому объяснять, пусть стараются другие, пока она занимается своими внутренними во всех смыслах проблемами. Но в компании двух парней, воспитанных для будущего управления корпорациями, не в своей тарелке чувствовала себя даже такая невозмутимая и безразличная ко многим вопросам девушка.
– Смотри, мы подарили эту скульптуру музею Прадо за возможность привезти их в Москву, – наконец сказал Аристарх, все еще держа руку девушки.
В его кругах было принято всем владеть.
– Молодцы, – ответила Мария, с чистой совестью выполняя просьбу отца попробовать сойтись характерами с этими молодыми людьми.
Они, особо не приглядываясь к экспонатам, хозяйским шагом обходили раскинувшуюся вдаль экспозицию. После первых номеров со скульптурами святых времен Торы, Библии, Корана и Вед пошли образы инопланетян, сильно контрастируя в общей линейке творений. Выдуманные диким разумом существа с несколькими руками, ногами и головами, с чудовищными пропорциями тел и непривычными органами в разных непривычных местах пугали и завораживали, вызывая злобу и восторг, разжигая такой нужный для массового внимания скандал. Вперемешку с ними громоздились скульптуры первых роботов и домашних помощников, образы наполовину построенных из кирпичиков телесной материи людей.
– А у тебя есть любимые произведения? – спросил Аристарх.
– Мне нравится Богородица Хавьера Гарсии.
– Древняя женщина, родившая Спасителя от божественного зачатия? – показал он свои знания через сарказм.
– Ну да, есть в ней что-то космическое, неподвластное нашему пониманию. И этот взгляд в никуда, в абсолютную пустоту, – ответила Мария. – Будто она сама не из этого мира и видит трансцендентные вещи, которые нам недоступны. Поэтому ее лицо и кажется отрешенным.
– Я вот не вижу ничего такого, – оборвал ее Аристарх, найдя поддержку во взгляде младшего брата. – Все эти высокопарные слова, просто чтобы казаться умнее?
– Нет, я действительно так считаю, – невозмутимо ответила девушка.
– Да брось ты это витание в облаках, – сказал парень повелительным тоном. – Мы же здесь, вершим свои дела на земле. Владеем больши́ми ее частями. А вместе сможем владеть вообще всем.
Девушка промолчала, поглядывая на руку в свой телефон, ожидая важного сообщения от старого друга. Ничего, кроме прогнозов различных событий и предложений сотрудничества от разных незнакомых организаций, захламивших ленту оповещений. Не нужно было так часто необдуманно оставлять свои данные кому попало. Не находя времени на смену аккаунта, девушка ограничилась только белым списком разрешенных контактов. И самый важный из них в этот вечер предательски молчал. Она уже не знала, что думать.
– Хорошо мы тогда отдохнули на Селигере, – разрядил обстановку младший из братьев.
– Да, точно. Помнишь, как гоняли на коптерах по бездорожью? – поддержал тему Аристарх, обращаясь к Марии.
– Не знаю, я тогда сидела на семинарах.
– Да брось ты, учеба – это так скучно! Оглянись вокруг! Это все наше! Пусть учатся те, кому нужно что-то доказывать. Мы же должны лишь указывать, что им делать.
Парень надменно расхохотался и вальяжным движением перенес руку с тонкого запястья девушки через локоть и плечо на ее теплую спину, слегка приобняв. Так самоуверенно и цепко, что Мария не смогла увильнуть, она лишь почувствовала его властную хватку и многолетний опыт совершения таких развязных подкатов. Она чувствовала, что ее долг перед отцом выполнен, не желая больше становиться легкодоступной целью их примитивных желаний. Но властные парни, получавшие в жизни все, что желали, подобно зыбучим пескам золотой пустыни затягивали девушку сильнее с каждым ее неумелым движением.
– Хочешь сегодня вечером на гонки? – спросил Аристарх, ловко ведя Марию, словно в каком-то властном танце, уже с полноценным объятием за тонкую талию.
С другой стороны от нее, держа руки в карманах, шел Станислав.
– Я ими не увлекаюсь, – ответила девушка. – А кто соревнуется?
– Да мы! – рассмеялся старший. – Выберем быстрые тачки, соберем ребят с Селигера, перекроем какой-нибудь недострой и готово. Главное, чтоб с рулем.
– Самим, что ли, управлять?
– Ну да! В этом и прелесть. Никаких автопилотов. Сплошная дикость. Скорость и драйв.
– Я так на лошадях люблю кататься.
– Животные? Ну это совсем по-деревенски.
Вдалеке под защитным навесом разговаривали их отцы, решая дела государственной важности, поглядывали в сторону своих детей и одобрительно улыбались. Два парня с девушкой, которая против своей воли оставалась ведомой, завершили обход половины представленной экспозиции. Они уже не обсуждали скульптуры, смешавшиеся в голове похожестью своих повторявшихся образов. Солнце неуклонно стремилось упасть с небесной вершины, удлиняя многочисленные тени святых мучеников, роботов и инопланетян, выбитых в мраморе, напечатанных лазером или собранных из океанского мусора. Между ярким светом и мрачными тенями скульптур, его закрывающих, девушке было очевидно существование черно-белого мира добра и зла, помощи и коварства, скромности и высокомерия. Как полосы на зебре, сменялись они друг за другом, чередуясь, как в жизни. Контраст был особенно ярок, стоило ей отвлечься на мысли о своем внутреннем мире, полном спокойного уединения с частичкой древней природы внутри себя, либо открыть глаза и уши, слушая нахальные приставания двух нуждавшихся в истинном счастье парней. Две крайности мироздания чередовались в ее голове с мучительной быстротой.
– Значит мы пришлем за тобой в субботу? – предложил Аристарх, уже ощупавший все позвонки на спине девушки и каждую складку бантов ниже ремня ее вечернего платья.
Девушка растерялась, не понимая, пропустила ли она мимо ушей приличную часть разговора или же это очередная дерзкая выходка самопровозглашенных доминантных самцов, никогда не получавших даже намека на возможность им отказать.
– А что в субботу? Я прослушала, – с надеждой дала им девушка второй шанс.
– Не знаю еще, придумаем. Будет весело, ничего не планируй, – не сбавлял натиск увлекшийся Аристарх.
Его рука уже практически слилась с девичьей талией, постепенно обживая все более злачные южные области.
Мария начала вскипать, стоя в лучах майского солнца между растекшимися от жары тенями статуй нового Аполлона и инопланетного захватчика с мультяшной планеты Омикрон Персей 8. Она с надеждой смотрела на свой телефон, отображавший какие угодно ненужные сообщения и рассылки, кроме одного самого важного. Долгие секунды тянулись одна за другой, в один прекрасный момент нарисовав долгожданный значок с портретом ее друга Саши. Под ним высветилось короткое сообщение: «Варшавское ш., 170, сегодня в 8 вечера», – и несколько противоречащих друг другу смайликов. Девушка радостно выдохнула, будто избавилась от висевшего за спиной тяжелого груза, ее плечи расслабились при мысли о скором спасении от неловкости этого общества, лицо расслабилось под вздох чудесного облегчения.
– Ну так что насчет субботы? – переспросил Аристарх Филев.
– Извини, дружок, очень много дел. – Она постаралась обескуражить парня хотя бы на несколько драгоценных секунд.
Пока он вспоминал, что такое отказ и как на него реагировать, Мария выпуталась из жестких объятий фантастически цепкой руки, сделала несколько шагов в сторону и полностью обезопасила тыл.
– Простите, только что пришло сообщение, – сказала она парням. – Дела государственной важности, надо бежать. Рада была с вами позависать.
Девушка зачастила ногами в туфлях на высокой платформе к выходу с максимально возможной для этого скоростью, стремительно удалялась, не оборачиваясь назад. Два оставшихся стоять посреди неподвижных скульптур и полные такой-же сковывающей растерянности парня смотрели ей вслед, уверенно потирая ладони, давали друг другу пять, обсуждали что-то похабное и улыбались. При виде идущей от них по дороге длинноногой Марии в светло-зеленом платье с соблазнительным ремешком они самодовольно облизывали губы, предвкушая скорую победу, потому что ничего другого предвкушать не могли. Чтобы не ухудшить свое шаткое после побега девушки положение, старший из братьев показал большой палец двум беседовавшим вдалеке отцам. Они приветливо улыбнулись, кивнув ему безмолвно в ответ.
Майский ветер колыхал каштановые волосы девушки, блестевшие в теплых лучах весеннего солнца. Они прыгали волнистыми переливами от спешки, с которой она преодолевала пустые перед открытием выставки, широкие просторы ВДНХ. Никого, кроме охранников и знакомых людей. Журналисты, запертые в специальном загоне, в страхе сделать лишний шаг в сторону, смотрели за происходящим издалека. Одни лишь жужжащие фотодроны немного нарушали границы отведенного им пространства и то и дело залетали на запретную территорию неоткрывшейся выставки. Их сразу же хватали металлические когти электронных коршунов блюстителей правопорядка и заглатывали в свои внутренние емкости для расщепления неправомерно заснятых изображений на атомы. Так оберегалась анонимность в мире людей. Но жужжалок от этого меньше не становилось, журналисты проносили на каждое мероприятие десятки, а то и сотни этих дешевых африканских устройств. Пройдя по касательной мимо этого облака насекомых и толпы аккредитованной прессы под отдаленными деревьями парка, Мария заскочила в переговорную к отцу, закрытую от посторонних глаз рядами официальной охраны. Решила придумать глупую отговорку и быстрее свалить по делам. Не тратя времени на лишние церемонии, неделикатно схватила его за руку, чтобы скорее привлечь внимание. Но вместо того, чтобы перебить разговор двух важных персон, сама оказалась сбита с толку внезапным обращением к ней.
– Представь, дорогая, завтра объявят голосование за кресло премьер-министра, – сказал отец не успевшей открыть рот девушке, будто она все время стояла рядом.
– Ого, – только и смогла она, запыхавшись, выдавить из груди. – Это то, о чем я подумала?
– Именно это, – ответил отец. – Мы сейчас обговорили последние детали с господином Филевым и сошлись по многим пунктам. С такой мощной поддержкой бизнеса с одной стороны, – он сделал отсылку в сторону своего партнера по переговорам, – и с гарантиями принять законы партии гуманистов с другой у нас есть все шансы на успех.
– Это те, что запрещают рожать детей?
– Да, милая, мы ведь уже обсуждали это. Никаких старомодных рождений – значит никаких смертей, болезней, горечи и боли утраты. А главный лидер и гарант исполнения этих законов – я. – Он торжественно сделал упор на словах «гарант» и «я». – Задвинем этого выскочку-гуманиста Старковского на второй план его же оружием.
– Да, пап, я понимаю, – нервно ответила торопящаяся Мария. – Надеюсь, все пройдет хорошо.
Из высоких черных платформ вечерних туфель будто торчали иголки и впивались ей в ноги, такое нетерпение охватывало ее с каждой минутой. Эта затея, смелая в исполнении и дерзкая в желании остаться анонимной, никак не терпела дальнейшего промедления.
– Пап, мне надо срочно уехать по учебе, – решила она специально солгать, потому что внезапное исчезновение на несколько часов вызвало бы гораздо больше подозрений.
– Хорошо, дорогая. Береги себя в такой важный для нас момент, – ответил отец и, немного подумав, добавил: – Я отправлю с тобой своего охранника.