И вот сейчас, благо автомобильной пробки на Садовом кольце им так и не удалось избежать, Ролан лихорадочно пытался запихнуть в себя как можно больше текста из знаменитого труда почтенного английского классика. Его поразило удивительное сходство событий почти вековой давности с тем, что происходило сейчас на его бывшей, то бишь, если учесть, что СССР уже нет, «исторической» родине.
Кукшин, хотя и выглядел внешне безукоризненно, был немного бледен: при всём желании ему не удавалось скрыть, как он проникнут важностью момента: впервые с начала своей политической карьеры он вызвал такой интерес к себе со стороны западных средств массовой информации.
Он долго и терпеливо разъяснял смысл и предназначение созданной им партии, а Ролан тем временем лихорадочно пытался освежить в памяти последние события, которые происходили в некогда родной для него стране. Партия – кого, собственно, можно было удивить здесь этим словом? «Ум, честь и совесть нашей эпохи», «наш рулевой»… однако в последнее время борьба сместилась в несколько иную плоскость. Днями и ночами ковался мощный чиновничий аппарат, который стремительно прибирал к своим (не к государственным) рукам всё мало-мальски заслуживавшее внимания. Прежние лидеры почти перестали мелькать на экране, всё реже сеяли «разумное, доброе, вечное» со страниц газет. И наконец свершилось: опять полное «заединство», опять «ум, совесть и честь».
И вдруг – человек, выплывший неизвестно откуда. Впрочем, известно. Из недр какого-то совсем замшелого НИИ – научно-исследовательского института. Вроде как чисто случайно. (Мейнард не поленился присовокупить к вопроснику компьютерную распечатку). Его с семьёй выселили из квартиры в центре города под предлогом ремонта, отправили, якобы временно, в самый «спальный» из всех «спальных» районов Москвы, ну а потом, после ремонта, никто не собирался возвращать его обратно. Обыкновенная история, но что-то не надломилось, а, наоборот, распрямилось в ничем не примечательном кандидатишке каких-то там наук. Он обошёл все инстанции, какие только возможно, все суды от районного до Верховного, затем переключился на международные организации. Через объявления в прессе и Интернете разыскал большое количество таких же, как он, пострадавших, и в конце концов дело, после подключения мэрии, решилось в его пользу.
Однако «кандидатишка» слишком был разозлён к тому времени, его уже было не остановить. Из ядра своих активистов он и создал партию, которая поставила себе целью помогать всем «обиженным и обманутым», постепенно расширив круг своих интересов даже до вопросов экологии. Немного став на ноги, они пошли в бизнес, торговлю, производство, вербуя сторонников во всех сферах, став неожиданно силой, с которой уже невозможно было не считаться. Чем дальше от центра, тем сильней, но подбираясь понемногу и к центру. Как следовало отнестись к этому новому явлению, никто не знал. Люди просто не были к нему готовы.
Но хотя на предыдущих парламентских и президентских выборах 1995—1996 годов Партия граждан России не получила достаточный кворум, чтобы пройти во власть, поскольку их программа: «Всем гражданам России – их долю в распределении национальных богатств» слишком явно совпадала с программой коммунистов, сразу после того, как КПРФ во главе со своим лидером выборы проиграла, интерес к Партии граждан резко возрос.
Кукшин между тем был явно не удовлетворён кругом тех вопросов, что ему были заданы, и жаждал высказаться в полный голос. Такое в планы Мейнарда, как понял Ролан, пока не входило, и поэтому Ожье, дабы не упустить из своих рук инициативу, огорошил «кандидатишку» неожиданной «плюхой»:
– Господин Кукшин, ещё один вопрос, возможно, последний… – Ожье выдержал драматическую паузу. – Вы, несомненно, читали знаменитый труд английского классика Герберта Уэллса «Россия во мгле». Время выявило, насколько он оказался провидческим. Не можете ли вы ответить: есть ли что схожее с той ситуацией, которую описывал Уэллс, и тем, что происходит сейчас? И находите ли вы у гениального фантаста советы, которые считаете полезными и которым можно было бы последовать сейчас?
Удар был явно ниже пояса, а приём совершенно беспроигрышный, однако Кукшин, хоть и не получил возможности высказать свои мысли, всё же сумел достойно вывернуться.
– Насколько я помню, – помолчав, задумчиво проговорил он, как видно, стараясь привлечь к своим словам побольше внимания (раз уж вопрос последний, надо во всех случаях достойно провести финал), – Уэллс в тех своих очерках настоятельно советовал признать большевистское правительство единственно действенным и законным, призывая все страны Запада, в первую очередь США, не противостоять ему, а именно помогать и сотрудничать, видя в этом единственный путь взаимососуществования двух систем, но он недаром был фантастом: такой путь, хоть и единственно верный, никого не мог тогда и не сможет сейчас, хотя Россия давно уже не большевистская, удовлетворить.
Ожье кивнул, затем задал наконец тот вопрос, который он долго маскировал, приберегая напоследок:
– То есть если бы в России вдруг сейчас объявилась «жёсткая рука», и страна, и правитель этот оказались бы в полной изоляции перед остальным миром? Это очень важный вопрос. Поясните, пожалуйста, правильно ли я вас понял? Как вы вообще относитесь к жёстким мерам в руководстве?
Кукшин принял вызов. Или может, осознанно дал завлечь себя в западню.
– Как сказал один немец, Вильгельм Швебель: «Правила игры действуют в обществе до тех пор, пока нет ни крупно выигравших, ни крупно проигравших».
Ага, вот оно! Как раз то, на что намекал в своей приписке Мейнард.
– Интересно! И что потом? – распрямился, буквально встал в стойку Ролан. – Игра без правил?
– Нет, просто игра по другим правилам.
Ролан всегда с восхищением наблюдал за работой телевизионщиков: вот только что они, лениво покуривая, попивая кофе, болтали о всякой чепухе, пересмеиваясь, подтрунивая друг над другом, и вдруг резкая перемена: ни одного лишнего движения, слова. Слаженный, работающий на пределе, единый организм, достигающий высшей точки напряжения. Что-то сравнимое разве что с работой авиадиспетчеров, по своей вредности для здоровья, разумеется, тоже. Да и сам он был выжат как лимон сейчас: противник ему попался весьма достойный.
– Ты идёшь? – Рой, закинув на плечо камеру, уже стоял у выхода.
Ролан кивнул и последовал за ним.
– Ну и как я тебе? – промямлил Ролан, не решаясь посмотреть в глаза Кореллу.
– О-очень, о—о-чень оригинально! Запоминающееся зрелище! Если воспользоваться твоей терминологией, что-то похожее на поединок тяжеловеса с боксером «пуха-пера». Тебя только гонг спас. Но по очкам ты выиграл, как ни странно. Вот только…
– Что? Что? Говори! – Ожье был само нетерпение.
– У меня создалось впечатление, что этот тип хотел что-то очень важное сказать, а ты ему в последний момент рот заткнул. А я всё гадал: зачем тебе какой-то замшелый фантазёр-англичанин понадобился? Наверно, тут два сапога пара. Я не тебя имею в виду.
Выйдя из лифта, они направились через холл к двери, которая вела из здания на улицу.
– Да, в наблюдательности тебе не откажешь. И всё-таки, я, как я выглядел, справился или нет, не запорол ли всю…
Ожье не успел закончить фразу: раздался какой-то странный звук, отрывистый щелчок. Пуля пролетела в нескольких миллиметрах над его головой, а Роллан, вместо того, чтобы бежать, пытаться спастись, не мог оторвать недоумённого взгляда от маленького входного отверстия в стене, подобного тому, из которого только что должна была истечь его душа, вместо лба подставив невидимому врагу ещё более привлекательную мишень – свой затылок.
Глава 9
К счастью, Рой быстро сориентировался в сложившейся ситуации, буквально швырнув Ожье на землю. Вторая пуля прошла чуть ниже первой. Вся группа тут же вновь превратилась в отлаженный механизм, не менее, чем себя, стараясь уберечь драгоценную аппаратуру. Но выстрелов больше не последовало, они благополучно проползли к машине, и вскоре их «Форд» уже мчался к Садовому кольцу на предельной скорости.
– Только не туда, – покачал головой бледный как полотно Рой. – Если мы застрянем в пробке, нас перебьют, как цыплят. Попробуем рвануть переулками. Дайте я сяду за руль.
Ему никто не возражал: Корелл был женат на русской и по Москве гонял, как у себя дома, в Нью-Йорке. Пожалуй, и покруче – здесь проще было откупиться.
Ожье, хоть он и был ещё в состоянии, близком к шоку, вовремя сориентировался, увидев в руках одного из осветителей сотовый телефон.
– Не надо, – покачал он головой. – Не надо милицию. Не будем же мы из-за каких-то двух выстрелов, неизвестно кем и по кому сделанных, раздувать международный скандал?
– Стреляли в тебя, Ролан, именно в тебя. Ты ещё не понял? – мрачно пробурчал второй оператор.
– Ну, значит, мне и решать. Я сам всё выясню. Так как, договорились?
Ответом ему было недовольное молчание. Наконец Корелл кивнул.
– Как скажешь. Твоё дело, но если нас будут спрашивать или допрашивать…
– Думаю, никому такие допросы не нужны, – мрачно усмехнулся Ролан. – Высадите меня где-нибудь на углу. Дальше я сам по себе, а вы сами по себе.
Оставшись один, Ожье платком отёр холодную испарину со лба, вытащил из сумки сотовый. Затем передумал и махнул рукой проезжавшему мимо такси.
Алина смотрела на Ожье с плохо скрытой ненавистью. Значит, вчерашняя расплата была недостаточной, «французику» захотелось ещё. Ладно, вопрос спорный, сколько в её женских ласках стоит платье от Армани, но этот раз точно будет последним.
– Лёша должен скоро прийти из школы, – сухо сказала она, видя, что Ролана не пронять ни холодностью, ни презрением.
– Ага, понятно, – кивнул тот и тут же начал раздеваться.
На сей раз действо происходило на диване, но Алина не удосужилась даже простыню подстелить, ограничилась какой-то цветной тряпкой. И всё также курила, равнодушно глядя в потолок, лишь изредка выдавая своё нетерпение мимолётным взглядом на часы.
Между тем Ролан ничего не мог поделать с собой: всякий раз после перенесённой опасности ему до дрожи требовалась женщина, и вот сейчас он зарывался и зарывался в молодое белое тело, пытаясь там спрятаться, укрыться от запоздалой реакции и панического страха.
Наконец он обмяк, и Алина положила руку на плечо Ожье.
– Всё, – сказала она с облегчением.
Ролан откинулся на спину, с трудом вернулся к действительности. Он понял: «всё» в данном случае означает «всё», расплата полная и продолжения никогда больше не предвидится. Ну и ладно! Никаких симпатий к этой невозмутимой не расстающейся с сигаретой Снегурочке он не испытывал, но как же вовремя она его выручила!
Одевшись, Ожье тут же схватился за домашний телефон Алины. К счастью, Сергей не просто оказался не занят, но даже был дома и на просьбу отца срочно приехать откликнулся не без удовольствия.
Пристроившись у окна, Ролан вежливо поздоровался с «жуком в роговых очках», когда сын Алины вернулся из школы. Он знал, что в этом доме никогда больше не появится, но тем не менее рад был переждать здесь время до приезда Сергея.
– Как дела в школе?
– Comme ci, comme ça, – поморщился «жук», выкладывая учебники из ранца, в ожидании того, что мать позовет его обедать. – Rien d’interessant! Maman a dit, que vous est Français. C’est vraiment ça? (– Так себе. Ничего интересного. Мама сказала, что вы француз. Это действительно так? (франц. – Прим. ред.)
Приоткрыв рот от удивления, Ожье поймал себя на мысли о том, что произношение у паренька едва ли не лучше, чем у него самого.
Пробормотав что-то невразумительное в ответ, Ролан вновь отвернулся к окну. И как только у подобной мамаши мог получиться эдакий вундеркинд?
Тем более что отец почему-то (хотя, в принципе, можно было догадаться, почему) предпочёл не участвовать в его воспитании…
Мысли Ожье вновь вернулись к недавнему происшествию, однако чем больше он размышлял о нём, тем более нелепой казалась ситуация, в которой он оказался. Может, его с кем-нибудь спутали? Но там же была целая съёмочная группа! За кого ещё его можно было принять кроме как за корреспондента? Или здесь уже и за какое-то паршивенькое интервью готовы вышибить мозги? Если, конечно, эти выстрелы и в самом деле связаны были с Кукшиным. Может, он просто вчера забыл оплатить счёт в ресторане? В этом вся разгадка? Ролан нервно усмехнулся.
Его размышления прервал звонок в дверь. Естественно, Сергей явился не один, а вместе с Вероникой и даже с Любушкой. Вероника тут же уединилась на кухне с Алиной, как видно очень интересуясь подробностями прошедшей ночи. И, что совершенно поразило Ролана, Алина с удовольствием их смаковала, то и дело перемежая свой рассказ смехом, что уж совсем было удивительно, так как за всё время своего общения с Ожье она ни разу ему даже не улыбнулась. Затем они принялись кормить Лёшу, который никак не мог оторваться от радиоуправляемого робота, привезённого ему Сергеем по просьбе отца, а после него – Любушку; у Ролана оказалось более чем достаточно возможностей для того, чтобы пообщаться с сыном.
– Ты подставил меня. Теперь я точно знаю, – с горечью произнёс он, когда увидел, что Сергей старательно прячет от него глаза, слушая его сбивчивый, эмоциональный рассказ о киллере и его двух пулях.
– Никто не подставлял тебя, па. Просто случайность, совпадение. Откуда я мог знать, что ты попрёшься брать интервью у самого Кукшина, у тебя ведь в планах такого, как мне помнится, не было?
– Нет, ты не юли, не юли, Серёженька, я был в двух шагах от смерти, и только по твоей вине. Меня спасло лишь то, что ваши киллеры совершенно не умеют стрелять.
– Киллеры такого ранга ни у вас, ни у нас не промахиваются, – не выдержал наконец – огрызнулся Сергей. Но тут же попытался успокоиться, взять себя в руки. – Тебя просто предупредили, никто не хотел тебя убивать. Но в следующий раз убьют обязательно, если ты повторишь свою ошибку и вновь сунешься туда, куда тебя не просят. Ты ведь уверял меня, что ты спортивный журналист и не интересуешься политикой, что же произошло? У Кукшина вдруг открылся феноменальный дар голкипера? Или, может, он самого Евгения Кафельникова в теннис обыграл?
Ожье смутился, видя, с какой решительностью Сергей перешёл от защиты к нападению.
– Я не хотел тебя посвящать в такие подробности, па. Сам понимаешь, эйфория встречи, мне дорог был каждый час общения с тобой, но сейчас ты должен срочно уехать. Случайное совпадение, однако оно всё изменило: теперь ты не просто на подозрении – ты уже на мушке.
Ролан молчал, ничего не понимая. Наконец его прорвало:
– Господи, Серёжа, да какой ты журналист? Двух слов связать не можешь! Грамотно, коротко, неужели нельзя объяснить? Как прикажешь мне это понимать? Да, моя профессия совсем не сахарная, я во многих переделках побывал, но вот так, лицом к лицу, со смертью мне встречаться ещё не доводилось. И я не хочу, понимаешь, с жизнью прежде времени расставаться. Я не считаю себя стариком, мне ещё многое предстоит сделать. Скажем так, у меня договорённость с Богом на сей счет: Он подождёт, пока я не разделаюсь хотя бы с самыми неотложными своими проблемами.
Они долго молчали. Наконец Сергей со вздохом произнёс:
– Это не твои две пули, отец. Мои. Не хотелось бы посвящать тебя в подробности, но я нахожусь сейчас в крайне сложной ситуации и с самого начала хотел только одного: чтобы ты забрал отсюда Веронику и свою внучку, мою дочь. Здесь они в опасности, да и мне сильно связывают руки. Увези их, на год-полтора, не больше. Ты уверял меня, что деньги у них есть, значит они не пропадут ни при каких обстоятельствах. Ну а я один уж как-нибудь выкарабкаюсь, и их потом обратно заберу.