«Сказанию» придавалось почти официальное значение, что выражалось включением его текста в летописания Москвы и Новгорода, и тем существенней те изменения в изображении битвы, которые совершает автор в отношении известной ему «Задонщины» – местами следуя ей дословно, например, в порядке перечисления погибшей на поле брани аристократии земель.
Резко нарастают мотивы христианского креационизма и промысла божия в описании событий; стирается вся языческая символика: Див, Щур и т.д.; непомерно разрастается соучастие церкви и Сергия Радонежского в подготовке похода; исчезает упоминание о рязанских и новгородских полках, на их место вписаны серпуховские и ростовские; принижена роль военачальников из знати удельной и земской (Владимир Храбрый, Тимофей Воронцов-Вельяминов) и завышено участие в битве знати великокняжеского «двора» (Михаил Бренок, Дмитрий Боброк-Волынец) – что много дает для оценки ситуации, когда писалось «Сказание», датировки его создания.
В то же время ряд «поновлений» Сказания обусловлены уже не политическими, а идеологическими мотивами; в частности, перенос дня сражения с субботы, когда оно произошло и о чем правильно информирует «Задонщина», на «святую пятку».
Р. Симонов объясняет это книжное поновление стремлением увязать дату боя с «Днем Венеры», единственно счастливым по всем версиям гадальных книг, начавших распространяться в Северо-Восточной Руси с 15 века, тем самым отодвигая и датировку создания «Сказания» вплоть до начала 16 в. Историк признает эту аргументацию совершенно неприемлемой: русская церковь не следовала, а боролась с гадальной литературой; и ориентировавшееся на нее государство, как и анонимный автор «Сказания», проявивший во многих других эпизодах благочестивое рвение скорее отшатнулись бы от подсказываемого пути.
Естественней выглядит другое: в старовеликорусском сознании сохранилось особое недоверие к «6 дню», по счету «мужскому» по оглашению «женскому», что говорит об его чрезвычайной, опасной мифологеме и предельной рискованности этого дня для всех занятий, почти полный запрет на них – это «НЕ-ДЕЛЯ» по старославянской терминологии 6 дня. С 15 века неприятие субботы усиливается борьбой с ересью «жидовствующих», восстанавливающих ветхозаветную обрядность и почитание «дня шаббат»; впрочем, и для самих жидовствующих битва в субботу, нарушающая предписания празднования была совершенно неприемлемой.
Поэтому перенос на пятницу был абсолютно естественным в рамках традиционных установок сознания, отнюдь не вследствие поголовной начитанности в «Рафлях», как это следует у г-на Р. Симонова. Но пятница, как «женски-нечетная» и «плохая», в которую запрещались многие женские работы даже с санкции Параскевы-Пятницы, через которую проступает облик древней Макоши, тоже представлялась не лучшим днем, в который оберегались «пятничным постом», хотя мужские работы не возбранялись – поэтому столь развитый мотив вопрошания к святым угодникам о заступничестве на протяжении всей битвы; как и мотив «победы в един час», ими подаренный и использованный русским войском.
По двоичной ориентации сознания на протяжении сражения, начавшемся в «3-м часу» (счет в «косых») и длившемся до «8», это либо «4-й», либо «8-й», при этом «8-й» как более высокая степень «двух» предпочтительнее, тем более в судьбоносной битве (кроме того, что он «четно-второй» в паре «счастливых часов» 4—8); и именно в «8-м часу» начинается атака Засадного полка отборной кованой рати – но именно «в 8-м», а не «в 8-мь»…
Русский книжник просто оскорбился бы, узнав о предположениях (даже с «расчетами») г-на Симонова, что святоотеческой победе помогла «поганая Венерка» (8-й час на Пятницу – Венерин по гадальным книгам). Даже крупнейшему специалисту по кампутистике следует внимательно читать исторический текст, содержащий проклятия на «… Перуна, и Соловата, и Макоша, и Раклея, и Гурса и великого пособника Бахметя» полностью, на уровне идеологических установок автора, отметающих его предположение.
Существенно и требует объяснения другое: автор и его средневековые читатели, немалое число из которых поднаторели в военном деле, как бы «не замечают» очевидных несуразностей в явленной картине боя; прямым противоречиям даже крохотному количеству фактологических деталей «Задонщины», тем более, что там они украшающий фон, но тем не менее естественны и логичны – здесь сам стержень государством канонизированного повествования, но тем не менее подозрительно неправдоподобны.
Сражение произошло до осеннего равноденствия, т.е. длительность дневного «косого часа» была даже несколько большей современного постоянного и, следуя строго тексту «Сказания», битва длилась более 6 часов в современном измерении; с момента выхода полков из лагеря в «1-м косом часу» даже более 8-ми, – что совершенно невероятно для сражений Средневековья. Несущий на себе 16—32 кг оборонительного и поступательного вооружения воин той поры мог выдержать не более 2-х часов боя, после чего обе армии солидарно прекращали сражение по предельной усталости бойцов – и автор Сказания это превосходно знает, отмечая, что «по 6-му часу» Дмитрий Донской, профессиональный воин-феодал, «дебел и чреват», оставляет после битвы, удалившись в рощу, где его, предельно обессилевшего находят после сражения «Сабур и Григорей Холопищев…, … отдыхающа под древом березою», т.е. и через 2—3 часа не восстановившего боеспособность… «Был же сам крепок и мужествен весьма, и телом велик и широк, и плечист и полный весьма, и тяжек собою очень…».
А непонятное затягивание начала сражения, хотя известно, что русские войска начали разворачиваться на поле еще в предрассветных сумерках, прикрываясь низовым туманом, который на равнинах держится после восхода солнца 30—40 минут, еще менее на возвышенности водораздела Непрядвы и Смолки, где становились русские полки…
А крайне малый срок на преследование противника, если полагаться на представленную «Сказанием» хронометрию битвы – известно, что русская погоня (по свидетельству «Сказания» на изнуренных боевых конях) гналась за Мамаем на протяжении 28 верст; за «2—3 часа», задаваемые текстом «Сказания» это совершенно невозможно…
Все эти неувязки исчезают, если признать, что никакого разноречия между «Задонщиной» и «Сказанием» в хронометрии битвы нет и «полдень» «Задонщины» соответствует «8 часам» «Сказания», т.е. в 14-м, и в начале 15 века наряду с заимствованной христианской хронометрией по 12 дневным и ночным косым часам (с 24-х часовыми сутками) существовала древнейшая национальная, основанная на 16-ричном делении дневного и ночного времени суток (т.е. 32 часовыми сутками). При этом, если «полдень» совпадал с «8-ю часами» – то к этому сроку в сакрализованной версии события должен был завершиться бой: «полдень» во всякий день осознавался «опасно-запретным» временем, когда бушует нечистая сила…
В этом случае длительность «косого часа» для сентября составляет 45—47 минут обычного, т.е. в современной хронометрии сражение началось около 7 час. 30 мин.; русские войска переходят в наступление около 11 часов, разгром и бегство татарского войска падает на 12 часов. Все сражение длится около 4,5 часов; для основной массы войск, Большого Полка, 2,5 часа; учитывая, что Засадный полк сражался 1 час и участвовал в преследовании; Запасный Полк 2 часа; Сторожевой и Передовой Полки погибли по концу 1 часа боя; Полк Правой Руки, все время находившийся на поле, активно сражался только в 1-м часу, отразив атаку «левого улана» татарского строя; и в последний час, когда около полудня он подрубил фланговой атакой последний боевой строй татар у Красного Холма, вызвав их общее бегство. При громадном количестве сражающихся войск и подобном распределении усилий столь длительное сражение уже возможно, хотя тоже сопряжено с предельными нагрузками на бойцов.
Так, громадная битва на Ворскле 12 августа 1399 года началась в середине «4 часа», а в «7 часов» русско-польско-литовско-немецкие полки Александра – Витовта были разгромлены Темир-Котлуем и Едигеем в христианской «12-часовой» хронометрии. Учитывая большую протяженность «косого часа» в августе, она длилась несколько больше 4 часов современной хронометрии.
16-часовая хронометрия полностью соответствует дуально-дополнительному мировоззрению; сопряжена с национальной системой мер и весов, как и со складывающимися основами национальной математики; и все вместе закладывают основы донаучной национальной космологии, мимо которой, увы, прошли авторы академического издания.
Впрочем, только ли мимо национально-великорусской? Не наталкивает ли устойчивая цепочка «12-ричная старовавилонская шкала градусного измерения пространства; 12-ричная шкала старовавилонских солнечных часов» к усмотрению обломков таковой в 16 спицах колеса колесницы бога солнца Сурьи (ж/м род), – как известно, хронометрия возникает из наблюдения закономерности в движении светил – и в картушке староголландского компаса с ее 32 делениями-румбами, но уже для протоиндоевропейцев. А здесь становятся к месту и наблюдения д-ра Д. Кнута над емкостями английской виноторговли 13 века…
Исторически очень давно прослеживается стремление увязать меры разных областей практики к некой универсальной системе хотя бы внешне-упорядоченным образом; это в частности выражает отчетливое системное единство мер пространства и мер времени древних цивилизаций. Соглашаясь с утверждением авторов «Древнерусской космологии», что это не означает складывание современного понятия «единство пространства-времени», можно только особым образом – не в сциентистских формах физикалистских построений. Двуликий Янус, знающий все начала, и все концы (и времени, и пространства) действительно пример иной – но единства…
Список использованной литературы
1. Мифы народов мира. Т. 1—2. М., БРЭ-Олимп, 1997.
2. Древнерусская космология. СПб., Алетейя, 2004.
3. Краткая энциклопедия славянской мифологии. М., Астрель, 2001.
4. Власова М. Русские суеверия. СПб., Азбука-классика, 2001.
5. Левкиевская Е. Мифы русского народа. М., Астрель, 2002.
6. Петрухин В. Мифы финно-угров. М., Транзиткнига, 2003.
7. Астрономия древних обществ. М., Наука, 2002.
8. Першиц А. И., Монгайт А. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества. М., Высшая школа, 1974.
9. Большая Советская Энциклопедия. Т. 18. М., СЭ, 1974.
10. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., Наука, 1981.
11. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М., Наука, 1988.
12. Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. СПб., Академический проект,
2003.
13. История СССР / Под ред. Б. А. Рыбакова. М., Высшая школа, 1975.
14. Колесов В. В. История русского языка в рассказах. М., Просвещение, 1976.
15. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1—4. М., Прогресс, 1986.
16. Щапов А. П. Сочинения. Т. 1—2. СПб., 1906.
17. Бонч-Бруевич В. М. Избранные произведения. М., Госполитиздат, 1962.
18. Селешников С. И. История календаря и хронология. М., Наука, 1968.
19. Садовников Д. Н. Загадки русского народа. М., Современный писатель, 1995.
20. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. Т. 1—3. М., Гослитиздат, 1957.
21. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., Лабиринт, 2000.
22. Темкин Э. Н., Эрман В. Г. Мифы древней Индии. М., Гл. ред. восточ. лит., 1982.
23. Петрухин В. Мифы Древней Скандинавии. М., Астрель, 2001.
24. Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 1—3. М., Терра, 1993.
25. Полушкин Л. П. Братья Орловы. М., Терра, 2003.
26. Ершов П. П. Сказка о коньке-горбунке. М., Детгиз, 1954.
27. Винер Н. Я – математик. М., Мир, 1967.
28. Энциклопедия элементарной математики. Т. 1—3. М., Гостехиздат, 1951.
29. Кнут Д. Искусство программирования для ЭВМ. Т. 2. М., Мир, 1977.
30. Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., Мысль, 1996.
31. Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. М., Наука, 2002.
32. Бьювэл Р., Джилберт Э. Секреты пирамид. М., Вече, 1996.
33. Бадигин К. По студеным морям. М., Географгиз, 1956.
34. Сериков М. Е. Голубиная книга. М., Алетейя, 2001.
35. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., Прогресс, 1992.
36. Славянская мифология. М., Эллис Лак, 1995.
37. Шейнина Е. А. Энциклопедия символов. М., АСТ-Торсинг, 2001.
38. Даль В. Толковый словарь живаго великорусского языка. Т. 1—4. М., Олма-пресс, 2002.
39. Творогов О. В. Литература Древней Руси. М., Просвещение, 1981.
40. Древняя русская литература (Хрестоматия). М., Просвещение, 1980.
41. Татищев В. Н. История Российская. Т. 3. М., АСТ, 2003.
Нумерологические пролегомены к историко-этнологическому
Обращаясь к типологиям «чёта» и «не-чёта», можно заметить, безотносительно основательной проработки этнографического материала, что первый подразделяется на 2 группы:
– чистый «чёт» в восходящих степенях «2», в индоарийских материалах до 4-й (16), в индоевропейских до 5-й (32), в русских до 3-й (8);
– смешанный «чёт», представленный произведениями чётных чисел на нечётные:2*3=6; 2*2*3=12, и это кажется всё, находимое в этнографических материалах;
второй представлен двумя основными группами :
– смешанный «нечёт», как следствие произведения двух нечётных чисел: 3*3=9, 7*3=21;
– чистый «нечёт», демонстрируемый рядом простых чисел 1,3,5,7, 11,13, представленных в этнографических материалах.
Сложное место к указанной классификации занимают числовые комбинации, дошедшие до нас через нумерологические и символистические спекуляции нарождающихся арифметик, например получение «смешанной чётной» 10, как суммы 1+2+3+4 знаменитого пифагорейского тетрактиса – в то же время «геометрическое» оформление тетрактиса, как суммы 9 правильных треугольников, вложенных в объемлющий правильный треугольник при исходно свойственном греческой математике геометрическом подходе к объекту свидетельствует о базовом «смешанном нечёте» спекулятивного конструкта, так и о якобы подтверждении египетских источников данной спекуляции с их священной египетской эннеадой, если бы не скандинавские теогонии с 9 мирами Одина; историческое оформление индийской десятичной системы счисления добавлением к 9 цифрам 10-го «нуля» также свидетельствует об исходном «смешанном нечёте» к началу сциентистских спекуляций, в целом оставшихся за пределами этно-ориентиров, т.е. воспринятому от доарийского населения. Море безбрежного как бы открывают иные арифметические действия – но надо принимать во внимание, что ведущей социальной операцией исторически являлось деление, и в его самой простой форме «деления пополам», к возможности или невозможности которого на данном числовом континууме ориентировалось сознание, перейдя к абстракциям от деления туш топорами. Относительно просто просматривается ситуация с 14=7*2, это очевидное преобразование внешне занесённого «чистого нечёта» к чётным ориентирам воспринимающего социума – в данном случае амхарцев Эфиопии. Значительно сложнее ситуация с 13, астрономическое обоснование которого обнаружено у майя, и полностью отсутствует у индоевропейцев. Есть нумерологическое обоснование и даже практика у эллинов о божественной паре простых чисел: «счастливой 11» и «несчастливой 13», но знаменательно, что в массовом индоевропейском сознании отразилось только 2-е. Открытие феномена «парности» простых чисел представляется довольно поздним произведением эллинского интеллекта, и представляется, что символизм «13» вошёл туда ранее, изолированно и сторонним путём. К этому склоняет пифагорейский материал: так, вопреки скоропалительных штудий, свою систему чисел Пифагор начинает с 2; для него 1 только потенция к началу числового ряда, объясняемая чисто мифологически и антропологически: «одно ничего не рождает» и только «два» открывают бесконечный натуральный ряд (людей) /чисел. Это прямая проекция Гесиодовой «Теогонии» на натурфилософию – в сущности, он заявляет 1 как 2 в степени 0, как Хаос и Гею до Эроса и Урана; но и кроме того свидетельствует, что древнегреческое сознание в 6 в. д.н.э. сохраняло следы давнего исходного «чёта». Это стало основой средневековых квази-диалектических спекуляций о «чётности» числа 1…