На промзоне происходит то же самое: можно работать с утра до вечера за несколько сотен рублей в месяц. Чтобы занять должность, предусмотренную штатным расписанием и оплачиваемую в районе 2-6 тысяч рублей, нужно долго карабкаться по «служебной лестнице», терпеливо ожидая своей очереди, либо проявить какие-то качества и свойства, позволяющие перепрыгнуть через бесплатный труд.
Надо сказать, что неоплачиваемая работа в столовой или на промке если и влияет на вопросы УДО, то лишь в том плане, что вам в вину не ставится отсутствие трудовой деятельности, хотя в ряде случаев вас могут обвинить именно в том, что вы работаете бесплатно – с этим я позже столкнулся лично. От промки отвращает также и то, что в ней проскальзывают элементы рабства: ни о каком уважении к работающим со стороны Администрации речи не идёт; напротив, менты так смачно помыкают трудягами, что становится стыдно и за тех, и за других. А если требуется что-то сделать на продажу во внешний мир, менты становятся над вами чуть ли не с хлыстом. Малейшее возражение со стороны работающего осуждённого, пусть даже и конструктивное, может послужить поводом к репрессиям в виде ШИЗО, при этом Администрация напрочь забывает о том, что человек всё-таки работал – год, два или три, − кто сколько.
Помимо промзоны и столовой, зеки работают в клубе, в библиотеке, в телестудии, в пожарной части, на БПК, в санчасти, в парикмахерской, в помещениях КДС, на комендантском участке, в школе и в училище, на котельной и в Штабе Администрации. Про завхозов, дневальных и писарей, работающих по отрядам, упоминалось выше. В целом, при желании можно куда-нибудь устроиться.
Общение с работающими осуждёнными привело меня к выводу, что самая действенная их мотивация – убийство времени, хоть какая-то занятость. Работать, даже бесплатно, − всё же лучше, чем годами валяться на шконке в общежитии (бараке). Втянувшись в рабочий режим, осуждённый, как правило, находит и какие-то другие интересы: на швейном участке осуществляется пошив одежды для тех, кому это нужно; на деревообработке можно изготавливать мебель и сбывать её зекам здесь же, в колонии (тумбочки, столики, табуретки); можно, в конце концов, освоить или отточить специфические навыки работы, которые пригодятся впоследствии на воле, и т.п.
Я посетил электроучасток промзоны, и мне там очень понравилось: есть радио, диван, верстак, куча всяких инструментов и приспособлений. Приходишь туда, переодеваешься в робу и, помимо выполнения несложных обязанностей, делаешь, что твоей душе угодно: можно, например, изготавливать затόчки – самодельные ножи для зеков. Эти заточки периодически изымаются во время шмонов (обысков) и, следовательно, требуют постоянного возобновления. Я сам дважды заказывал на промзоне такие поделки и дважды платил за них по три пачки сигарет.
К слову, сигареты – универсальная зоновская валюта: подстричься – одна пачка, постирать пакет белья – одна пачка (заработки работающих на БПК), тумбочка – от семи пачек, раскладной столик, который можно поставить в проходняке – от десяти пачек и так далее: шахматы, нарды, шкатулки, полки, трости, одежда… Делается всё, что можно сделать, и каждый работающий находит в своих занятиях какой-нибудь дополнительный смысл, помимо общественно-полезного времяпровождения.
Чтобы попасть на промку, надо написать заявление на имя Начальника колонии и ожидать, когда освободится какое-то место. Есть и другие способы: договориться с сотрудниками Администрации или решить свой вопрос через бригадиров производственных участков.
Я ничего такого делать не стал, так как рассчитывал в будущем учебном году пойти учиться на электромонтёра.
Однако всё пошло не так, как планировалось.
044. Клуб
А теперь извините: я ухожу в клуб встреч. Собственно, вся моя жизнь – такой клуб.
Эрл Дерр Биггерс, «За кулисами»
В учреждении есть клуб. Он находится в здании Штаба, но с отдельного входа.
В клубе имеется кинопроектор и большой выдвижной экран: периодически показывают кинофильмы и образовательные программы, проводятся конкурсы и викторины, посвящённые праздничным и памятным датам. Скамьи могут вместить, если сесть поплотнее, до пятидесяти осуждённых. В клубе проводятся также информационные мероприятия с участием вольных организаций: приезжают сотрудники Центра занятости Мурманской области и рассказывают о том, какие рабочие нужны стране; приезжают различные социальные службы и рассказывают, какую помощь может получить осуждённый после освобождения. Недавно приезжала интересная женщина, Татьяна Валерьевна, инспектор по административному надзору одного из отделений полиции, и рассказывала о своих трудовых буднях и взаимодействии с поднадзорными. (Справочно: Административный надзор устанавливается после освобождения над террористами, педофилами и некоторыми другими категориями осуждённых, а также над теми, кто в период отбывания наказания был признан злостным нарушителем установленного порядка отбывания наказания.)
В клубе есть также небольшая эстрада. Концерты проводятся редко, хотя имеется вполне приличная звуковая аппаратура, гитары и синтезатор. Раньше была и ударная установка, но сейчас она куда-то подевалась. Подмостки используются преимущественно театральным кружком, который имеет явно выраженную религиозную направленность и в основном занимается постановками сцен из Библии.
В отдельном помещении внутри клуба располагается библиотека – очень востребованная принадлежность нашей колонии, без которой убивать время было бы гораздо сложнее. В рабочие часы в библиотеке постоянно присутствуют осуждённые – инспектируют стеллажи, ковыряются в книгах. Надо сказать, что читают почти все, даже некоторые блатные.
Шахматный кружок тоже базируется в клубе. Его организовал Евгений Михайлович, который отбывал уже второй десяток своего заключения, когда меня зачислили в колонию. Силами Евгения Михайловича и других энтузиастов был сделан специальный шахматный стол на четыре пары игроков, были куплены контрольные часы и несколько комплектов фигур, появилась огромная демонстрационная доска настенного исполнения с магнитными фигурами, а также информационный стенд, на котором отображаются результаты турниров и размещаются фотографии сильнейших шахматистов колонии.
Коротая весну 2014 года, я вступил в этот уже сформировавшийся шахматный кружок, и в мае принял участие в турнире, заняв предпоследнее место среди четырнадцати участников: я всё ещё находился на нулевом уровне, но зато пришла радостная весть о том, что Крым – наш.
045. Пожарная часть
Слезай со своего белого коня, только осторожно, и пожми лапу старому дракону.
Гордон Паркер, «Омут»
По кабельным каналам нашего учреждения, помимо ПВР, часто показывают разные объявления. Например, о том, что Начальник УФСИН России по Мурманской области в такой-то день проводит открытую телефонную линию для родственников осуждённых. Или о том, что в помещении клуба состоится приём выездной комиссии каких-нибудь общественных деятелей. Объявления обычно транслируются в виде бегущей строки, и в начале мая 2014 г. мы все прочитали следующее: «В Пожарную часть ФКУ ИК-17 требуется специалист по обслуживанию пожарно-охранной сигнализации. Обращаться к Начальнику Пожарной части ФКУ ИК-17». Ротация этого объявления была настолько высока, что информация не могла пройти мимо ушей или глаз.
Поразмыслив, я отправился искать Начальника Пожарной части, и через недельку нашёл.
Когда вы заходите в кабинет к сотруднику Администрации, вы должны встать, построиться, чётко сообщить своё имя, отчество, фамилию и статью УК РФ, по которой вы осуждены; плюс необходимо озвучить срок лишения свободы, который вам назначен судом, а также начало и конец срока. В конце присовокупляете цель своего прибытия. Вот такой чисто тюремный доклад по ПВР.
Начальника пожарной части звали Олег Владимирович, и он получил исчерпывающие сведения обо мне в рамках цели визита. Я показал ему разные интересные удостоверения и «корочки», выданные другими государственными учреждениями, рассказал о своей профессиональной деятельности до осуждения и озвучил готовность поступить на работу искомым специалистом.
В тот день Олег Владимирович был хмур, но благосклонен, и вскоре я изучал установленное в колонии оборудование; познакомился с тремя парнями, которые уже работали в Пожарной части. В июле вольная фирма осуществляла монтаж пожарно-охранной сигнализации в нашей пекарне, и я смог задать несколько полезных вопросов. Олег Владимирович так мне и сказал:
− Ознакомься пока с оборудованием, изучи схемы, инструкции. По всем вопросам обращайся к ребятам или ко мне. В сентябре у нас один освобождается; возможно, займёшь его место.
Я понимал, что у меня три месяца испытательного срока, и старался подходить к этому вопросу серьёзно. Это была первая осознанная попытка поднять свой уровень жизненной энергии из пропасти. К тому моменту я уже «отсидел» около полутора лет, и нравственному мучению не было видно конца. Учёба на оператора швейного оборудования и даже шахматы не смогли всколыхнуть меня настолько, чтобы сказать или подумать что-то оптимистичное. Работа в пожарной части воспринималась мной как нечто более ответственное, чем самообразование. Собственно, поэтому я и откликнулся на объявление.
046. Приказ (Рапорт 1)
− Не могу себе представить, чтобы мои преступные наклонности исчезли оттого, что меня заставят что-то шить.
− Они найдут для вас что-нибудь более подходящее. Сейчас считается, что заключённого не следует заставлять заниматься тем, что ему противно.
Джозефина Тэй, «Загадочные события во Франчесе»
27-го мая 2014 года меня вызвал к себе Заместитель Начальника ФКУ ИК-17, полковник внутренней службы Леонид Андреевич.
Надо сказать, что из всех сотрудников Администрации Леонид Андреевич производил наиболее благоприятное впечатление. Он был чем-то похож на сытого довольного кота, говорил мягко и вежливо, носил очки и выглядел внушительно. Помимо него, в кабинете были ещё какой-то усатый мужик в ментовской форме и молодая женщина, тоже в форме. Они попросили меня присесть и ознакомиться с Приказом Начальника колонии о том, что с завтрашнего дня я привлечён работать оператором швейного оборудования на швейный участок промзоны. Приказ не содержал сведений ни о заработной плате, ни об условиях труда. На мой вопрос о размере заработной платы и о том, является ли данная работа повременной или сдельной, усатый громогласно расхохотался и объявил, что я буду получать сто рублей в месяц и буду работать полный рабочий день. Мне показалось, что сидящей рядом с ним девушке стало неловко, а Леонид Андреевич смотрел в стол прямо перед собой.
Я помолчал, переваривая непреходящее ментовское хамство, и лаконично изложил свои обстоятельства:
• Я недавно приступил к работе в Пожарной части, пусть бесплатно и пусть без ставки.
[УИК РФ чётко говорит, что осуждённый обязан трудиться. Разночтений тут быть не может. Правильно это или нет, вопрос не ко мне. Подходя к ситуации «в соответствии с законом и совестью», можно сделать вывод, что трудовая деятельность является таковой вне зависимости от того, оплачивается она или нет. Если вы уже трудитесь, вы можете считать это уважительной причиной при отказе трудиться где-то ещё.]
• У меня астигматизм. Острота зрения обоих глаз «−5».
[Справка имеется в медицинской части. Возможно, это противопоказание для работы на швейном оборудовании. В любом случае, плохое зрение трудящегося за швейной машинкой сделает его труд менее эффективным.]
• С сентября 2014 года у меня начинается учёба в училище по специальности: «электромонтёр по ремонту и обслуживанию электрооборудования».
[Совмещать работу с учёбой проще, если работаешь без ставки.]
• Из Приказа не усматривается его законность в части соответствия УИК РФ.
[Ставки в сто рублей не существует. Согласно ч. 2 ст. 105 УИК РФ Администрация колонии должна быть в состоянии обеспечить заработную плату не ниже «установленного минимального размера оплаты труда».]
Меня выслушали, не перебивая. Девушка задала вопрос:
− Вы отказываетесь выходить на работу?
− Я не отказываюсь, но воздерживаюсь в соответствии с изложенными обстоятельствами, − сказал я.
Леонид Андреевич и усатый прокряхтели друг другу что-то невнятное, переглянулись. Попросили написать объяснительную и отпустили восвояси, никак не прокомментировав ни мою позицию, ни Приказ.
Через несколько дней меня снова вызвали в Штаб, чтобы ознакомить с другим Приказом − о моём увольнении с должности «оператор швейного оборудования». В качестве причины увольнения было указано: «отсутствие производственной необходимости». Я посчитал этот второй Приказ логичным формализованным завершением ситуации с трудоустройством на швейном участке и грешным делом даже подумал, что на Администрацию возымела действие приведённая мной аргументация. Плюс в июне я начал «добровольно погашать» исковые требования лиц, признанных потерпевшими в соответствии с моим Приговором, и я подумал, что данное обстоятельство также сыграло свою роль.
Тем больше было моё удивление, когда ещё через несколько дней меня вызвал Начальник отряда, Максим Сергеевич, и ознакомил меня с рапортом о том, что я злостно нарушил ПВР, не выйдя на работу на швейный участок такого-то числа, во столько-то. Максим Сергеевич попросил написать объяснительную, – уже вторую. Я в некотором изумлении написал.
Через месяц меня снова вызвали в Штаб на заседание комиссии; формально – для ознакомления с Постановлением Администрации ФКУ ИК-17 о признании меня злостным нарушителем установленного порядка отбывания наказания. Постановление уже было распечатано на принтере и подписано, объясняться ещё раз было бесполезно. Начальник нашего отряда Максим Сергеевич, Начальник пятого отряда Владимир Владимирович, Леонид Андреевич и ещё какие-то менты – все смотрели волком и скалились. Равнодушным оставался только Анатолий Петрович, Начальник Отдела по воспитательной работе с осуждёнными.
В общем, мне сказали собрать свои вещи и прибыть в ШИЗО, оттуда − в отряд строгих условий отбывания наказания.
047. ШИЗОСУС
С одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвёртой – ох!
П.П.Губанов, «Путь в Колу»; кольская поговорка
На нижнем плацу нашего лагеря, со стороны Кольского залива, стоят два одноэтажных кирпичных сарая, огороженные высоким забором, тюрьма внутри тюрьмы. В одном сарае располагается общежитие (барак) отряда строгих условий отбывания наказания, в другом – помещения камерного типа, половина из которых оборудованы под ШИЗО; другая половина ПКТ называется БУР.
В БУР сажают нарушителей порядка отбывания наказания, которые уже содержатся в СУСе, а также осуждённых, которые переведены в строгие условия отбывания наказания, но по каким-то причинам не могут быть поселены в общежитие (барак) СУС – в основном это красные, бывшие красные, проштрафившиеся мужики или проштрафившиеся блатные. Обиженных в СУСе и в БУРе нету, для них есть только одна специальная камера ШИЗО.