– Сара, умоляю тебя. Я не могу, не могу тебя потерять.
В голосе Патрика не просто страх. Это паника.
Глава 4
Сара
– Принесла тебе кофе. Небось больничная бурда вместо чая уже осточертела.
Это Кэролайн. Садится рядом с кроватью, дымящуюся чашку ставит на тумбочку. Пахнет божественно.
– Спасибо, – говорю.
Делаю над собой усилие и приподнимаюсь.
Кэролайн сегодня брюнетка, и тяжелые прямые пряди под стать ее хмурой физиономии. Прошлый раз подруга была медно-рыжей. У самой меня волосы типа «серая мышь», и спреями для подкраски я давно не пользуюсь. А Кэролайн меняет цвет сто раз в год. Хотя в голубой или розовый сейчас она красится реже.
– Что стряслось, черт возьми?
– Честное слово, я этого не хотела, – шепчу в ответ.
– Чего не хотела?
– Не собиралась глотать так много таблеток.
Откинувшись на стуле, Кэролайн смотрит на меня долгим взглядом, и ее глаза наполняются слезами. Знаю, я смогла бы ее убедить, если бы не страшная слабость и ободранное горло. Сейчас мне каждое слово дается с трудом.
Отпиваю глоток кофе. Капельницу сняли, и Кэролайн пристально рассматривает мою руку, на ней большим фиолетовым цветком с красной сердцевиной – следом от катетера – темнеет синяк. Этот более живописный, чем старый – пожелтевший и потерявший краски.
– Как дела у Джо? – спрашивает подруга.
Меня охватывает тревога.
– Все нормально.
– Нормально? Прошлый раз, когда ты попала в больницу, он въехал прямо в стену.
От ее слов дрожь пробегает по телу.
– То был несчастный случай.
– Да что ты? Джо совершенно случайно угнал твою машину?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Это не потому…
– Узнал, что ты ему не мать?
– Кэролайн! Какого дьявола? – Рука дрожит, кофе выплескивается из чашки.
– А с кем дети сейчас?
– С Патриком.
Подруга смотрит на меня с ужасом.
– С Патриком? Ну конечно, как же. Боже, в первый момент, когда увидела вас вдвоем на вечеринке, я должна была тебя увести.
– Патрик не виноват. – Вспоминаю, как мы встретились. Он был невероятно красив. – И я думаю, у тебя ничего бы не вышло.
– Надо было стукнуть тебя по башке и вытолкать оттуда насильно.
– Тогда не было бы ни Джо, ни Миа.
– И ты не наглоталась бы таблеток и не лежала сейчас на больничной койке, – оглядываясь на дверь, говорит Кэролайн. – Ты должна немедленно уйти от мужа. Забирай детей и уходи.
От страха, жуткого, как мой синяк, схватывает горло.
– Детей Патрик никогда не отдаст. Даже если разведусь, не получу над ними опеку.
– Конечно, не получишь. Особенно после того, что случилось. Тут уж твой муженек постарался.
– Он не виноват, – твержу я опять.
– Знаю, во всем виновата ты. – Нахмурившись, Кэролайн умолкает и принимается за свой кофе.
При каждом ее движении на запястье звякают тяжелые браслеты.
Вспоминаю, как муж бился, чтобы спасти мне жизнь, его пальцы во рту, его отчаяние. Господи, как мы до этого дошли? Были прекрасной парой, так любили друг друга – и чтобы так все кончилось? Я очень похожа на маму. Патрик заполнил всю мою жизнь, я исчезла, растворилась. Кэролайн смотрит на меня с неприязнью и сожалением: где прежняя Сара? Сама себя не узнаю. И от этого хочется плакать.
– Патрик рассказал мне про дом, – говорит подруга. Снова приступ страха. Интересно, он сообщил, что я отказалась дать на него мамины деньги? – Просил уговорить тебя переехать. Но я пришла предупредить: ни за что не соглашайся. Даже не думай!
– Муж считает, нам всем там будет лучше, – отвечаю и до крови закусываю губу. – Возможно, он прав.
– Ты будешь там от всех отрезана и совсем одинока. Что в этом хорошего?
Послушать Кэролайн, так дом стоит не в городе, а посреди пустыни и полностью отрезан от цивилизации.
Подруга склоняется надо мной, вижу ее покрасневшие глаза.
– Этот дом, его прошлое… Как ты сможешь там жить? И почему Патрик так стремится переехать туда?
– Ему это очень важно. Ты не представляешь…
– Не представляю. И очень боюсь за тебя. Если здесь, окруженная друзьями, ты дошла до ручки, что же, дьявол его побери, ждет тебя там?
– Клянусь, самоубийства у меня и в мыслях не было! Патрик просто перепугался.
– Перепугался? – почти кричит Кэролайн, барабаня ногтем по чашке.
Не верит. Думает, что я хотела умереть. Отчуждение нарастает. Они все будут так думать, меня никто не принимает всерьез. Все будут подозревать, что я самоубийца и за мной нужно все время приглядывать. Закрываю глаза. Представляю, что могла вообразить Кэролайн. Ну да, вот я вытряхиваю на ладонь не две таблетки, а целых десять. Отрицательно мотаю головой.
– Не делала я этого.
– Мне до лампочки, – шепчет подруга, – не собираюсь больше тебя удерживать от безумных поступков, – продолжает она, поднявшись и уперев руки в бока. – Господи, со дня смерти твоей матери прошло полгода… Это несправедливо! Сегодня вместо того, чтобы быть рядом со своими детьми, сижу с тобой. Боже, а наша дружба? Ты подумала о Джо, о Миа? Оторвешь их от друзей, от привычной жизни, чтобы поселить в доме-убийце?
Кэролайн вытирает слезы, размазывает по щекам тушь.
– Думаешь, кому-то легче, если ты здесь «по ошибке»? Тебе на всех наплевать. Дети видели: бездыханная, лежишь на кровати, рядом эти чертовы пузырьки с таблетками. Ты умерла – вот что они подумали. И я тоже… Знаешь, этим жалким подобием дружбы я сыта по горло.
У самой двери Кэролайн оборачивается:
– Говоришь, Патрик ни в чем не виноват? Ладно, может, на этот раз так и есть, но с того момента, как ты его встретила, прежняя Сара исчезла. И я не уверена, что твой нервный срыв был связан со смертью твоей матери. Ты превратилась в бледную тень той девушки, с которой я училась в колледже. Я тебя больше не знаю. И знать не хочу.
* * *
Выходим из больницы. Патрик ведет меня под руку. Когда спотыкаюсь, поддерживает за локоть. На улице ледяной ветер. Я в пальто, муж укутал меня шарфом, но все равно зуб на зуб не попадает. После разговора с врачом – не с тем, который снял капельницу, посветил лампочкой в глаза и заглянул в горло, а с психиатром – дрожат колени. Он сел и начал задавать вопросы – острые, как шар с иголками, что раздирал мое горло, когда я очнулась в больнице.
Казалось, все позади. Я собралась уходить, как вдруг появился этот доктор и стал проверять мою психику, спрашивать, почему я пошла на этот шаг и нет ли мыслей повторить его снова; задавал вопросы о Патрике, о детях, о доме, о маме. Я заплакала, а врач записывал что-то на листке бумаги. Я разозлилась, попыталась его вырвать, но тут вошел Патрик, увидел, что я плачу, и сцепился с чертовым доктором.
С той минуты они стали разговаривать между собой и вышли. Я могла бы расслышать, о чем они говорят, но зажала руками уши, чтобы до меня не долетело ни единого слова.
Вернулся Патрик один. Он нес белый пакет с лекарствами.
– Успокойся, Сара. Идем домой.
На углу ждут Миа и Джо. Чтобы согреться, дети жмутся друг к другу. На лицах странное выражение – так смотрела на меня Кэролайн. Подходим к машине – дети стоят сбоку, держатся поодаль, на расстоянии трех шагов, и сторонятся матери, как неразорвавшейся бомбы.
Не сказав за всю дорогу ни слова, в полном молчании подруливаем к дому и останавливаемся. Свет фар выхватывает из темноты красную дверь. В других домах уже зажглись окна. Соседи, сидя перед мелькающими экранами телевизоров, ужинают, расслабляются после рабочего дня. Теперь понимаю, о чем говорил Патрик. Дома стоят слишком тесно, это на нас давит. Воздух тяжелый, кислорода не хватает, дышать нечем.
– Выходите, – бросает Патрик детям и выключает мотор.
Наш дом опять погружается во тьму.
Миа с Джо выбираются из автомобиля. Сын медлит, оглядывается, но сестра хватает его за руку и уводит.
Открыв аптечный пакет, Патрик вынимает коричневый пузырек с таблетками.
– Мне кажется… Мне кажется, ты не захочешь глотать их на глазах у детей.
Смотрю на лекарство. Не захочу. Они еще помнят, как тогда, после смерти матери, вернувшись из госпиталя с похожими таблетками, я вообще не вставала с постели.
– Сара, они помогут. Не бойся.
Не в силах унять дрожь, открываю рот. Патрик кладет мне на язык белую пилюлю, и опять возникает призрак из сновидения. Хочу открыть дверь машины, но Патрик удерживает мою руку.
– Подожди, – произносит он, не сводя с меня глаз, – еще один вопрос. Не хотел говорить тебе, пока ты была в клинике. Кто-то постоянно задает разные вопросы. Приходили ко мне на работу.
– Какие вопросы?
– Обо мне, о моих родителях… Мне кажется, частный детектив. Кто-то разыскивает Джо.
Не понимаю.
– Зачем частному детективу разыскивать Джо?
– Думаю, это ее семья. Семья Ив.
Меня трясет как в лихорадке. Ив. Родная мать Джо.
– Ты же утверждал, что семьи у нее не было.
Патрик сжимает мне руку.
– Нет, я сказал, что Ив жила одна и связь с семьей не поддерживала.
На самом деле он говорил совсем другое: мать Джо – такая одинокая, что некому было даже оплакать ее смерть, – умерла, и только мы можем позаботиться о ребенке.
– Если придут к нам домой и скажут Джо… – Патрик медлит, дотрагивается до синяка на тыльной стороне моей ладони. – Вина за все, что произошло с Ив, лежит на ее родственниках. Я не позволю им отнять у нас сына.
– Но…
– Если мы переедем, все решится само собой.
Патрик обходит машину, открывает мне дверцу, помогает выйти.
– Как счастливо мы заживем в этом доме, – шепчет он, и я знаю, о каком доме идет речь.
А в голове все крутятся, крутятся слова Кэролайн, не могу забыть страх и настороженность на лицах Миа и Джо, их отчужденность. Накатывает паника. Патрик прав, я должна защитить своих детей – сделать все, чтобы мы все начали новую жизнь. Это вовсе не бегство. Там мне будет лучше, я сама смогу стать лучше.
– Хорошо. – На языке еще сохраняется горький привкус пилюли. – Можешь взять эти деньги. Давай купим твой дом.
Часть II. Дом-убийца
«Город потрясен жестоким преступлением. Сегодня перед судом предстал человек, обвиненный в убийстве троих членов одной семьи».
Заголовок из «Уэльс онлайн», май 2001
«Добро пожаловать в дом-убийцу».
Заголовок из «Саут Уэльс эко», июнь 2001
Мне часто снится, что я в этом доме, в темноте, понимаю, что тут кто-то есть, но никого не вижу. Я бегу, холл во сне все тянется, превращается в длинный коридор, а я убегаю, потому что за мной гонится дракон в мужском костюме, а я никогда не могу от него убежать. В коридор выходят комнаты, можно забежать в одну из них, но я не хочу, потому что знаю: за каждой дверью поджидает опасность, и если задержусь, никогда не найду выход.
Сегодня на доме-убийце появилась большая красная надпись: «Продано». Несколько человек молча наблюдают, как ею заклеивают другое объявление – «Продается». Местные жители не думали, что такое возможно. В самом деле, какой идиот позарится на этот дом? Зеваки прячутся в тень и делают вид, что они здесь случайно, просто прохожие. Но только не я. Скрестив руки на груди, стою посреди улицы. Меня домом-убийцей не испугаешь.
– Интересно, кто его купил? – обращается ко мне, пожимая плечами, один из наблюдающих.
Он предлагает сигарету, я беру. Прикуриваю от его зажигалки. Наклонившись, чувствую неприятный кислый запах изо рта.
– Наверное, тот, кто ничего не знает, – отвечаю.
Мужчина смотрит так, словно у меня не все дома.
Когда это случилось, меня в городе не было. А до моего отъезда этот дом не обрел свою дурную славу. Люди же, которые собрались тут сегодня, никуда не уезжали. Они смотрят с опаской и переходят на другую сторону улицы, боятся подойти близко к дому, будто их кто-то туда затащит.
В моем сне нет дома-убийцы, а есть самый обычный особняк: в холле ковер в коричневых и бежевых завитушках, на стенах тисненые обои. Я бегу, а все мелькает, кружится, холл превращается в длинный коридор. И появляется нечто – оно проносится по комнатам, куда я боюсь заглянуть, хватает меня за ноги и словно втягивает в неистовый водоворот.
Человек с гнилым дыханием ничего от меня не узнал. На самом деле мне известно, кто поселится в доме-убийце. Они не местные. Что ж, настало время проявить соседское гостеприимство.
Глава 5
Сара
За домом кто-то следит. Когда мы приехали, а за нами прибыл фургон с вещами, у дома уже выстроилась целая шеренга. Несколько зевак подошли ближе и в полном молчании наблюдали, как Патрик вставил в замочную скважину ключ. Никто не поздоровался, никто не сказал доброго слова – просто смотрели, как выгружают мебель.
За окнами без штор, у всех на виду, я чувствовала себя очень неуютно, и с каждой минутой неловкость только нарастала. Не думаю, что дети заметили этих людей. Патрик тоже. Когда я ему их показала, он лишь засмеялся.
– Ну да, мы теперь знамениты. Не обращай внимания на этих вурдалаков.
– Кажется, они чего-то ждут.
Муж поставил на пол коробку и тоже подошел к окну.
– Возможно.
– Чего же?
– Нас. Завтра появимся в утренних новостях, – улыбнулся Патрик. – Ждут еще одну семью, которую погубит дом-убийца.
От слов Патрика меня бросило в дрожь.
К вечеру начался дождь, потемнело, и зеваки разошлись. Все, кроме одного. При дневном свете я изо всех сил старалась не смотреть на них. Патрик пошел с детьми разведать, где добыть еды, я осталась в доме одна. Каждый раз, когда прохожу мимо окна, меня можно увидеть с улицы. Неожиданно вспоминаю о частном детективе. Если он искал Джо, почему интересовался Патриком и его родителями?
* * *
Пытаюсь заставить себя начать распаковывать вещи. Уже темно. На стенах пятна. Видимо, там была кровь. В одной из комнат наверху скрипит пол.
Я дрожу. Миа уверяет, что здесь холодно. За домом-убийцей – теперь это мой дом – снаружи кто-то наблюдает. Сердце колотится, бросаю взгляд из-под челки – за окном никого. Выхожу из комнаты. А вдруг тот человек сейчас ищет открытое окно, проверяет, заперты ли двери?
Из передней доносится резкий стук – и я, чтобы не закричать, обеими руками зажимаю себе рот. С ужасом, не отрывая взгляда от ручки входной двери, пячусь назад. Вдруг Патрик, уходя, оставил ее открытой?
Сердце выскакивает из груди. Как глупо! В этом проклятом приморском городке всего семь вечера, и кто же в такое время ломится в чужой дом? Возвращаюсь в кухню поставить чай, по дороге щелкаю выключателями – везде зажигаю свет. Подхожу к раковине, чтобы наполнить чайник, и, увидев в окне чье-то лицо, вскрикиваю от ужаса.
Роняю чайник – вода льется прямо на ноги, отступаю на шаг и уже готова пуститься наутек. Пока пячусь от окна, как раньше от входной двери, лицо пропадает. Наконец я все понимаю и, прижимая руки к груди, давлюсь нервным смехом. Вот дура – это же мое отражение. Чуть не получила инфаркт из-за собственной физиономии.
Только начинаю успокаиваться, как раздается скрип. Приоткрывшуюся на дюйм входную дверь держит только цепочка. Стремглав бросаюсь в прихожую, захлопываю дверь, пытаясь трясущимися руками задвинуть защелку.
– Сара, что случилось? – слышу из-за двери голос Патрика.
Это не призрак, не таинственный наблюдатель. Сердце никак не успокоится. Снимаю цепочку, открываю дверь и впускаю мужа.
– Что с тобой? Что происходит? – спрашивает он и берет мои ладони в свои.
– Там кто-то был. Кто-то наблюдает за домом. Стучали в дверь и…
– Пытались войти?
Отрицательно качаю головой.
– Не думаю. Смотрели с той стороны дороги.
Патрик отпускает меня.
– С той стороны? Может, дом их вовсе не интересует.
– Интересует. Я видела – смотрели сюда, а потом я услышала шум за дверью, у самой двери. И кто-то стучал.
Чувствую, что перехожу на крик, вот-вот начнется истерика.
Патрик снова хватает меня за руки и сжимает их так сильно, что я морщусь от боли.
– Сара, успокойся! Слушай меня, смотри мне в глаза.
Делаю несколько судорожных вдохов. За спиной Патрика все еще шатается на ветру открытая дверь.
– Успокойся, ты пугаешь детей, – говорит муж.
Он сверлит меня взглядом.
Мое внимание переключается на сына и дочь. Джо, ссутулившись, прислонился к стене и потирает запястья. На Миа совсем нет лица. Представляю, как выгляжу в глазах детей. Они пошли купить рыбы с картошкой, вернулись – а мать на пустом месте сходит с ума.