БИЛЛ: Никогда не думал, что это так тяжело выговаривается.
ПЕННИ: Тогда не выговаривай.
БИЛЛ: Это – мой первый и последний шанс. Как перед казнью.
ПЕННИ: Перед казнью обычно бывает приговор.
БИЛЛ: По справедливости – да. Но тут, кажется, приговор будет после казни.
ПЕННИ: Что ж ты казнишься?
БИЛЛ (с огромным напряжением выдавливая из себя): Я люблю тебя.
ПЕННИ: Только не это!
Пестрый мир Билла становится черно-красным, он видит перед собой черно-красную Пенни, она что-то говорит, но он не слышит этого, видит только шевелящиеся губы и спокойное, без тени тревоги лицо. Он встает, видя только ее, и направляется к выходу. Он идет по монотонно черно-красному немому городу и слышит только «Только не это!» – такое же монотонное, как этот красно-черный мир.
Как возникает и закаляется старая мужская дружба
Короткая забегаловка. У стойки сидят на нашестах мрачный Билл и беспечный Дан. Первый полностью сосредоточен на себе, второй – рассеян по миру, где его привлекает все, в том числе и Билл.
БИЛЛ (бармену): Замороженный дайкири!
ДАН: И мне, позаморозистей, пожалуйста.
Каждый пьет свое. Билл, напряженно уставясь в собственное отражение в зеркальной стойке бара. Дан, выбивая такт музыки, шуршащей из автомата.
БИЛЛ: Дабл-замороженный дайкири!
ДАН: Ну, и мне, пожалуй.
БИЛЛ: Ты что, парень, решил состязаться со мной?
ДАН: Нет, но я бы хотел испытать твое состояние.
БИЛЛ: Зачем?
ДАН: Скучно жить весело.
Билл залпом выпивает дайкири, так, что у него от холода сводит виски. Дан следует за ним и также корчится и морщится от боли в висках.
БИЛЛ (переведя дыхание): Дабл-дайкири с дабл-ромом!
ДАН: На двоих! Я плачу. (Представляется Биллу.) Дан.
БИЛЛ: Билл. Чтоб мне быть таким, как ты.
ДАН: Чтоб мне хоть раз догнать тебя.
Оба уже хороши. Они сидят и пьют в обнимку. Слышен их бессвязный разговор.
БИЛЛ: А помнишь, в 1988 году, на новогодней вечеринке…?
ДАН: Да, ты свистнул у кого-то часы.
БИЛЛ: Конечно, помню. Только это не я стильбонил, а у меня. И не часы, а фольксваген.
ДАН: Его потом нашли?
БИЛЛ: Нет, Том потерялся, говорят, уехал на Восток. Здорово мы тогда погудели. Два двойных дабл-дайкири с двойным ромом и без воды.
ДАН (добавляет): И без дайкири, пожалуйста.
БИЛЛ: Два старых стенфордца, как же мы потеряли друг друга?
ДАН: Зато теперь два старых стенфордца могут спокойно пропустить вдвоем по чуть-чуть, как ни в чем не бывало.
БИЛЛ (пишет на салфетке): Старик… Я б захлебнулся без тебя.
ДАН: Да я совсем немного от твоего отпил.
БИЛЛ (передавая салфетку): Позвони мне завтра. Вот телефон.
ДАН (изучая каракули): Удивительная твердость руки, трезвость ума и ясность мысли. Как при написании завещания. Вот тебе моя карточка. И заезжай в любое время, буду счастлив вновь видеть тебя, старина.
БИЛЛ: А ты нечеловечески любезен и зверски вежлив, старик. Вот интересно, почти и не пил, а где же здесь выход?
И они выходят в обнимку, нежно поддерживая друг друга и только что возникшую старую нержавеющую мужскую дружбу.
Легкое утешение
Бутик женской одежды. Здесь работает продавщицей Пенни. Магазинчик пуст, и она копошится за кассовым столом. Входит Сьюзен. У нее потерянный вид. Она невидяще осматривает образцы.
ПЕННИ: Могу ли я чем-нибудь помочь?
СЬЮЗЕН: Я зашла просто так, может, развлечься.
ПЕННИ: Те, кто заходит непременно оставить у нас семь-десять сотен, обычно выходят с косынкой за тридцать долларов.
СЬЮЗЕН: У вас приличные цены.
ПЕННИ: У нас вообще приличный магазин и для приличных людей. Вы знаете: чем меньше магазинчик, тем выше цены. Бывают такие маленькие магазинчики, что, кроме цен, там уже ничто не вмещается, вы просто нос туда не сунете.
СЬЮЗЕН: Признаться, у меня горе.
ПЕННИ: Давайте попробуем выйти из этой ситуации. Вот это – к неутешному горю, это – к горю сердца, это – к неизбывному, вот – для одинокого горя, это – для скорбного горя, у вас – одинокое или сердечное?
СЬЮЗЕН: И то, и другое.
ПЕННИ: Что ж, будем комбинировать. Как я вас понимаю, вам непременно нужно отвлечься, как-то отстраниться от этого мира и его невзгод. Например (всматривается в лицо Сьюзен), попробуйте сделать более выразительный макияж глаз, тени поглубже и ресницы.
СЬЮЗЕН: Спасибо, я попробую, это очень дельно.
ПЕННИ: Вот этот касторовый костюмчик – очень к вашему состоянию. Посмотрите, как эти карманы подчеркивают искреннее отчаяние – и ведь без всякого кокетства и позы – строго и искренне. Давайте примерим? (Обе придирчиво рассматривают модель на Сьюзен.) Очень в вас. Если горе пройдет ранее одного месяца, вы можете сдать нам это даже без химчистки. Я по-настоящему желаю вам этого.
СЬЮЗЕН: Мне кажется, к этому надо другую блузку и галстук.
ПЕННИ (вздыхает): Есть у меня нечто… У нас в бутике правило: мы можем покупать только то, что не было продано в течение одного месяца. Через два дня месяц истекает. Хотите, покажу?
СЬЮЗЕН (в ней борются солидарность и любопытство): Нет, мне не хочется огорчать вас.
ПЕННИ: Только посмотрите. Это – почти мужская вещь, но выглядит очень элегантно (выносит из подсобки на плечиках блузку, похожую на мужскую сорочку).
СЬЮЗЕН (перед зеркалом, в новой блузке-сорочке примеривает разные галстуки): Невероятно!
ПЕННИ: Теперь вашему горю можно только позавидовать. А галстуки у нас – откровенная дрянь. Через дорогу от нас, слева – мужской бутик. Вот где настоящий выбор! И знаете, вам надо как-то встряхнуться, облегчить душу, увидеть себя другими глазами.
СЬЮЗЕН: Наверно, вы правы.
Они переходят к кассе и оформляют покупку. Разговор продолжается в ходе этой шуршащей рутины и после нее, в центре зальчика.
ПЕННИ: Я решила устроить прощальное party своему бойфренду. Он очень мил, но слишком пылок для меня. Хотите составить нам кампанию?
СЬЮЗЕН (в нерешительности): Не знаю. Одна?
ПЕННИ: Я попрошу его прихватить для вас приятеля.
СЬЮЗЕН (лихо): Почему нет, в конце концов? Когда у меня еще будет настоящее горе с таким прикидом?
Часть 4. Рокировка в обе стороны
Пикник
Смотровая площадка с шикарным и безбрежным видом на дышащиий об землю океан. Упругий ветерок зовет в полет и тащит за подол к обрыву две стройные фигуры. Камера приближается – это Сьюзен и Пенни, приехавшие на машине Сьюзен, уже знакомой нам. Они наслаждаются открывшимся простором.
ПЕННИ: Сью, не волнуйся, они уже едут. Где-то в пути. Ты ведь знаешь – этот трафик непредсказуем. Я перед отъездом звонила. Все в порядке. Их двое.
СЬЮЗЕН: А кто второй?
ПЕННИ: Не знаю, какой-то старый университетский дружок Билла. Все стенфордцы выглядят немного умными, но в меру. Тебе очень идет этот костюм, особенно галстук.
СЬЮЗЕН: Я в отчаянии, если горе и вправду пойдет. Мне не хочется расставаться с этими тряпочками.
ПЕННИ: Так это просто (щелкает с пулеметной скоростью несколько раз кодаком) – можешь сделать большие портреты и увековечить свое горе на стене. Будет, что показать внукам.
За их спинами – шуршание тормозящих колес. Из машины Билла выходят Билл и Дан. Глубокий шок у Дана и Сьюзен.
СЬЮЗЕН (задыхающимся шепотом): Ничего себе старинный дружок.
ДАН (в полной растерянности и нерешительности): Черт меня побери!..
БИЛЛ (разглядывая Сьюзен): Вот это девочка!
ПЕННИ (рассматривая Дана): Таких не бывает. (Вслух – Дану.) Меня зовут Пенни.
ДАН (слегка выходя из оцепенения): Дан.
БИЛЛ (обращаясь к Сьюзен): Билл.
СЬЮЗЕН: Самый настоящий Билл, настоящей не может быть. Только так и должен выглядит Билл, а все остальные Биллы, оказывается, просто самозванцы. А я Сьюзен.
БИЛЛ: Похоже. Очень похожа на Сьюзен. Нам, когда в школе объясняли, что такое Сьюзен, совсем не то показывали.
Из багажников обеих машин достается снедь и прочие боеприпасы головокружительно легкого и шипучего алкоголя по типу шампанского (какую ж дрянь иногда делают в Нью-Йорке!).
Пикник проходит очень весело, но с запятыми и многоточием рассеянной перевлюбленности все четверых. Завалившиеся пары дотлевают на глазах, и на этих руинах отношений начинают строиться две новые пары – бурное счастье Билла и Сьюзен и застенчивая радость Пенни и Дана.
СЬЮЗЕН: Я хочу предложить выпить за Пенни, за ее счастливую идею этого пикника. Чтобы теперь с нами ни стало, я ей страшно благодарна.
БИЛЛ: Кто б мог подумать, что я нужен был тебе, Пенни, только для того, чтобы я сегодня приволок Дана. Это немного грустно, но это так – и это, признаться, хорошо. Я чувствую теперь себя свободным для настоящего (смотрит на Сьюзен со спокойным восхищением).
ПЕННИ (всем, особенно Дану): Я не знаю, что тут происходит, но мне кажется, что это не наваждение и не чужая воля. Мне кажется, я была лишь тенью любви Билла, а теперь могу и сама.
ДАН: У нас это называется рокировкой. Но я впервые участвую в двойной рокировке. Это, разумеется, не по правилам, потому что, оказывается, настоящая жизнь – игра не по правилам – и морали, как басня, не имеет. Что выходит, то и выходит. Главное – не сыграть вничью с самим собой и жизнью.
Пикник кончается тем, что Дан и Пенни уезжают на одной машине, а Сьюзен и Билл – на другой. Пустынная обзорная площадка. Голубые, синие и белые краски дневного великолепия сменились неподвижным золотом неба, как на иконах, серебряной рябью океана и охряным трепетом скал. По далеким страницам воды гуляют неясные и быстрые тени иероглифов, каллиграфически совершенные и таинственные.
Нашедшие друг друга
Мы видим поочередно две обнаженные спины – Билла и Сьюзен. Среди мельтешения и сумасшедшего галопа кадров начинает проступать ритм, такт и логика акта любви. Фонограмма синхронии бессловесных звуков утоляемой страсти, плотной, насыщенной. Это кажется нам единым зверем с двумя спинами – мускулистой Билла и гибкой, нежной Сьюзен: так синхронно и едино они действуют и выражают свою страсть.
Этот торжествующий и дикий акт любви заканчивается слитным ревом достигнутого.
Теперь они лежат, полуприкрытые простыней, как две половинки игральных карт, обращенные друг к другу. Весь интерьер их любви красочен и ярко живописен. Они долго молчат, изможденные любовью и ожидающие возвращения желаний.
СЬЮЗЕН: Ты помнишь миф о Беллерофонте?
БИЛЛ: Признаться, смутно. Это который на крылатом коне летал?
СЬЮЗЕН: Да, на Пегасе. Однажды он сражался с Химерой – прекрасным до ужаса монстром. И пока сражался, влюбился в нее.
БИЛЛ: Вот дурак!
СЬЮЗЕН: Ты знаешь, именно это я и подумала сейчас о нем: вот дурак! Как хорошо, что ты не Беллерофонт и считаешь его дураком.
БИЛЛ: А ты не Химера, ужасная и непобедимая. Хочешь быть побежденной еще раз?
Две тени
Дан и Пенни стоят перед пустым пространством без единой детали. Серость пространства сродни серости старых досок, ветхих денег, слабых теней – это цвет вечности.
ДАН: Пенни, что-то случилось.
ПЕННИ: Разве? Мне кажется, что просто это мы случились. А все остальное осталось прежним.
ДАН: Я всегда чувствовал себя чьей-то тенью, чьим-то отражением, не более того. Такое впечатление, что я всю жизнь учился – ходить, думать, жить. Кругом – сплошные учителя, которые зорко следят за каждым сделанным тобой шагом.
ПЕННИ: И предстоящим. Слушай, мне то же все время казалось, что я – просто чья-то тень, что я – ненастоящая.
ДАН: А сейчас?
ПЕННИ: Это уже неважно. Да пусть мы и в самом деле – две тени, но друг другу мы – не тени. Мы настоящие. И теперь весь мир для меня – лишь тень нас двоих. Он существует только в меру необходимости нам двоим, и мы с тобой будем жить в нем, как в условных декорациях, не обращая внимания на то, есть этот мир или уже кончился. Ты будешь играть в шахматы.
ДАН: А ты – продавать дорогое тряпье.
ПЕННИ: Или не буду
ДАН: И я – или не буду, это так несущественно для любви двух теней, ставших настоящими.
ПЕННИ: Для себя и для нас двоих.
ДАН: Как грустно – увидеть, что только ты в этом мире – настоящий.
ПЕННИ: Нет! Во-первых, нас двое! А во-вторых, как хорошо, что в мире есть хоть что-то настоящее. И это настоящее – ты, и я люблю тебя по-настоящему, как только может и способна любить настоящая тень, ставшая настоящим человеком!
ДАН: Сейчас между нами произойдет неизбежное. И прежде чем оно произойдет, я хочу сказать тебе: вот мы и обрели бессмертие.
Они приближаются друг к другу и целуются, и этот поцелуй начинает растворять их, пока они, слившись, не превращаются в легкое облачко, быстро и легко поднимающееся в никуда, теряющее и эти свои слабые очертания. Остается лишь маленький вихрик воздуха. «Ма! – лепечет за кадром ребенок, – воздух в небо летит. Это ангел?»
Эпилог
Панорамой – знакомый городской пейзаж, оживленный уличный перекресток, мелодия уличной суеты и музыки немного печальна и грустна. Камера внимательно провожает каждое лицо, чтобы потом быстро переключиться на другое, такое же отрешенное и сосредоточенное на себе, ничего не видящее вокруг себя. Наконец камера видит в толпе точно такую же камеру, и они застывают, снимая и разглядывая друг друга. Крупным планом – уличный указатель «West Avenue – 13th South Street».
ГОЛОС ДЕВОЧКИ-ТИНЕЙДЖЕРА ЗА КАДРОМ: А вы еще не бывали на углу West Avenue и 13
th
Теперь звучит только фонограмма печальной и грустной музыки, иногда мы слышим легкие всхлипывания и облегчающие душу всплакивания этой девочки-тинейджера. Появляется титр «КОНЕЦ», и текут стандартные строки съемочной группы.
Монтерей, 14 апреля 1998 года13 XL
детективная кинокомедия
Действующие лица
Студент, водитель «Пиццерии Круглого Стола» в Монтерее
Красотка Соня, предводитель сибирской мафии
Представители сибирской мафии в малиновых пиджаках
Джоан Киркпатрик, дочь ведущего программиста фирмы, разрабатывающей пакет космических и ракетных программ для НАСА и Пентагона
Раджа, бартендер-индус, менеджер пиццерии в Монтерее
Хозяйка пиццерии
Хосе по кличке Черенок-От-Лопаты, мексиканская девчонка Застенчивая Разиня, Джед, менеджер – работники пиццерии
Долговязый, Красноносый, Щекастый, Чарли — завсегдатаи пиццерии
Полковник ЦРУ
Участники секретных собраний спецслужб
Полицейские
Продавцы
Итальянцы
Покупатель в малиновом пиджаке
Продавец
Вашингтон. Совместное секретное заседание ЦРУ, ФБР и военной разведки. За длинным столом сидят высокопоставленные сотрудники всех этих служб. Докладывает полковник ЦРУ.
ПОЛКОВНИК ЦРУ: По полученным нами достоверным сведениям, сибирская мафия провозгласила свою независимость от русской мафии, захватила общероссийский общак и объявила войну Москве на полное истребление.
УЧАСТНИК СЕКРЕТНОГО ЗАСЕДАНИЯ СПЕЦСЛУЖБ (голос одного из присутствующих): Ну, перестреляют они друг друга – не вижу причин для волнений и нашего вмешательства в эти дела.
ПОЛКОВНИК ЦРУ: дело в том, что сибирская мафия объявила о ракетной войне, возможно, с применением ядерного оружия. Средства доставки ими уже захвачены – это крупнейшее в мире ракетное соединение в Красноярском крае. Заказ на производство ядерных боеголовок они уже оплатили на 50%. Вся проблема – в программном обеспечении нападения. Сибирская мафия приняла решение добыть эти продукты в США.
УЧАСТНИК СЕКРЕТНОГО ЗАСЕДАНИЯ СПЕЦСЛУЖБ (тихий свист): вот это уже интересно!
УЧАСТНИК СЕКРЕТНОГО ЗАСЕДАНИЯ СПЕЦСЛУЖБ: И как это они собираются сделать?
ПОЛКОВНИК ЦРУ: Именно этот вопрос я и хотел задать Вам. В ФБР, по-видимому, больше информации о том, как будут действовать сибирские уголовники. И последнее сообщение: группа сибирских мафиози ожидается в США со дня на день. Операция по ее нейтрализации должна пройти чисто и тихо – мы ни в коем случае не должны допустить национальной паники.
Международный аэропорт Сан-Франциско. Прибывает самолет из Сингапура. Через таможню проходит двенадцать мордоворотов в малиновых пиджаках, с пейджерами, кейсами, с массивными золотыми цепями на еще более массивных шеях. Ясно, что ни один из них не будет задумываться перед любым убийством и преступлением. Просто потому, что он не способен задумываться вообще.