26 июля и 7-й корпус Раевского отошёл от Дашковки к переправе и последовал за основными силами Багратиона. Поскольку ретирада 2-й Западной армии была искусно прикрыта кавалерийской завесой («мелкоячеистым бреднем» – Я.Н.) из казачьих пикетов, то Даву не сразу проведал об отступлении. Когда, он, наконец узнал, то уже не имел представления о направлении отхода сил Багратиона.
Таким образом, время для преследования было упущено.
Если русские считали себя победителями, полагая успехом провал планов Наполеона отрезать 2-ю армию, то французы, в свою очередь, гордились тем, что сдержали напор Багратиона под Могилёвом.
Части корпуса Даву, переправившись через Днепр под Оршей, остановились в районе Дубровно: французский император собирался с силами под Витебском…
Еще 23 июля 1-я армия Барклая, отступая из Полоцка, пришла в Витебск. Там ее командующий хотел дождаться 2-ю армию. Однако Даву отрезал Багратиону дорогу на Витебск, и тому пришлось обходными путями двигаться на Смоленск. Не зная об этом, Барклай-де-Толли ожидал Багратиона.
Но на него уже двигались главные силы французского императора. Барклай вынужден был выбирать «меньшее из двух зол»: либо отступать дальше на Смоленск, отдавая без боя российскую землю, что уже вызывало «далекоидущий» ропот в войсках, причем, снизу доверху, либо оставаться на месте и по мере сил задержать продвижение численно превосходящего врага, пока не подойдет Багратион. Барклай решил, по возможности не вступая в генеральное сражение, затягивать время локальными боями (местного значения), пользуясь лесистой и пересечённой местностью. Впрочем, такому решению способствовала раздробленность сил Наполеона, корпуса которого шли разбросанным фронтом и испытывали большие трудности в снабжении.
1-я Западная армия русских уже пару дней отдыхала в Витебске, как весьма неожиданно для Барклая в 3 км от города по дороге Бешенковичи – Витебск (вдоль левого берега Двины) были обнаружены неприятельские разъезды, просочившиеся сквозь казачьи пикеты/заставы. А ведь арьергард его армии ожидал появления неприятеля на другой стороне Двины. Стремясь немедленно перекрыть дорогу, Барклай выслал по ней 4-й пехотный корпус графа Остермана-Толстого с несколькими полками кавалерии с однозначным («на войне – как на войне!») приказом: «Всем лечь, но врага не пропустить!!!» По мнению крайне популярного в войсках генерала-артиллериста А. П. Ермолова, знавшего толк в стрельбе по наступающему противнику прямой наводкой, чуть ли не в упор, именно Остерман с его былинным героизмом подходил для такой смертельной задачи чуть ли не лучше всех: не только профессионал высочайшей пробы, но и истинный патриот.
Основная часть барклаевской армии встала в оборону под Витебском, на позиции за рекой Лучесой, впадающей в Двину в районе Витебска. В тылу русских оставались доступные для ретирады тракты на Поречье и Смоленск.
Арьергардные силы Остермана-Толстого состояли из 4-го пехотного корпуса, двух гусарских полков, драгунской бригады и конно-артиллерийской роты. Сведения об их подлинной (а не списочной: 14 – 20 тыс.) численности очень сильно разнятся: от 6 до 9 тыс. солдат.
25 июля, находившиеся в арьергарде Лейб-гвардии Гусарский и Нежинский драгунский полки напоролись на вражеский пикет, атаковали его и преследовали в сторону села Островно (примерно в 25 км на запад от Витебска). Не доходя 8 км до Островно, они столкнулись уже с основными силами неприятельского авангарда самого Мюрата, состоящие из 1-й гусарской дивизии (генерала Брюйера) и 1-й кирасирской дивизии (генерала Сен-Жермена). У них была своя мобильная конная артиллерия, но не было столь нужной в правильном позиционном бою пехоты.
…Кстати, трёхдневные – 13 (25) —15 (27) июля – арьергардные бои между ними под Островно, во французской историографии зачастую именуются как бои под Витебском…
Завязался встречный бой (вернее, лихая «кавалерийская карусель», где все рубятся со всеми и каждый – с каждым – Я.Н), который продолжался весь день. Французам поначалу сопутствовал успех, их 8-й гусарский полк разбил 2 эскадрона русских лейб-гусар и захватил в лесу 6 орудий конной артиллерии, следовавшей в упряжках за гусарами. Стремясь «притушить» порыв французов, Остерман ввёл в бой еще один гусарский полк и выстроил войска, перекрывая дорогу на Витебск. Его левый фланг упирался в болотистый лес, правый фланг прикрывался Двиной. Русская артиллерия простреливала дорогу, нанося большие потери сгрудившейся вдоль неё вражеской коннице.
Из-за тесноты позиции и отсутствия пехоты Мюрат не мог полностью реализовать свое численное превосходство (22 тыс.?), поэтому его кавалеристам пришлось совершить несколько яростных лобовых атак. Они производились по дороге, где два батальона русской пехоты были построены по обеим сторонам дороги в каре, что делало их уязвимыми от огня неприятельской артиллерии. Русские стойко отражали атаки, неся при этом ощутимые потери.
Разные участники того побоища по-разному вспоминали, ставший потом легендарным, по-военному лаконично-доходчивый приказ графа Остермана, невозмутимо стоящего на передовой под вражеской картечью, валившей навзничь целые батальонные шеренги и нюхающего табак из табакерки, своим гибнущим от вражеского огня войскам: «Всем Стоять и Умирать!!!»
Войска Остермана атаковали врага сквозь лес, и в нем же отбивали его контратаки. Французы не могли прорвать конницей строй пехоты, русские атаки сдерживались неприятельской артиллерией. Когда, наконец к Мюрату подошла пехота – 13-я дивизия Дельзона из Итальянского корпуса Эжена де Богарне, он пустил её в сумерках через лес в обход левого фланга русских.
Во время увидев, этот опасный для него маневр врага, уже в условиях надвигавшейся темноты Остерман благоразумно отошел к Витебску на новую позицию. Опустившаяся ночь принесла ему спасительную передышку.
А на следующий день (26 июля) на смену сильно поредевшему 4-му корпусу Остермана были посланы 3-я пехотная дивизия Коновницына и кирасирская дивизия из кавалерийского корпуса Уварова. Они заняли позицию за оврагом у деревни Куковачино – здесь предстояло разгореться новому бою. Остерман ночью занял позицию позади Коновницына как его резерв, усиленный кирасирской дивизией, так и не вступившей в дело из-за сильно пересечённой местности. К Мюрату, тем временем, подошёл весь корпус наполеоновского пасынка.
С утра 26 июля бой на узкой дороге в лесу возобновился.
В то время как Мюрат нацелился на левый фланг русских, они сами удачно атаковали его левый фланг, где рассеяли батальон хорватов и 84-й полк. Мюратовский левый фланг дрогнул и обратился в бегство. Мюрат сам повёл в контратаку польских улан. Тем временем его генералы сумели остановить бегство солдат и вернуть их в бой. Позиции левого фланга Мюрата были восстановлены, а русские отошли обратно в лес. На правом фланге продвижение войск Мюрата сдерживал плотный артиллерийский огонь и овраги, стеснявшие его кавалерию. Барклай прислал на усиление арьергарда генерал-лейтенанта Тучкова 1-го с гренадерскою дивизией, к нему же перешло и командование.
Примерно в 14 часов на поле боя появился лично Наполеон, взяв командование на себя. Он повёл дело так, что уже к 15 часам его войска опрокинули русских, и их ретирада едва не превратилась в повальное бегство из-за беспорядка в командовании. Если верить запискам начштаба 1-й армии генерала А. П. Ермолова, (человека сколь геройского лично, столь и ершисто-ехидного по отношению к «коллегам по ремеслу» – Я.Н.): генерал-лейтенанты Коновницын и Тучков 1-й (одинаковые в чинах!) просто-напросто не нашли общего языка в условиях самого сложного вида боя – арьергардно-ретирадного – вот и возникла в отступающих войсках неразбериха.
В общем, «на войне – как на войне»…
В результате к вечеру противник приблизился к Витебску, но утомленный боем, остановился для передышки и разведки, выйдя с лесной дороги на оперативный простор.
Получив донесение об отходе своих арьергардных сил, Барклай стянул все свои войска под Витебском в единое место и приказал сломать мосты с правым берегом Двины. Рассказывали, что он вроде бы собирался дать решительное сражение врагу, чтобы задержать его продвижение и соединиться со 2-й армией Багратиона. Его армия уже заняла позиции за рекой Лучесой, упираясь правым флангом в Двину и закрываясь лесом на левом фланге.
Однако рано утром 27 июля в лагерь Барклая примчался гонец от Багратиона с извещением, что того нечего ждать под Витебском, поскольку в силу непреложных обстоятельств он уже двигается к Смоленску. К тому же, пленные известили русских о появлении самого Наполеона с его основными силами, а это означало что у противника могло быть по меньшей мере 150 тыс. войск против примерно 75 тыс. русских. 1-я Западная армия немедленно переменила позицию, перейдя с берегов Лучесы на дорогу на Бабиновичи, т.е. стала готовиться к отходу на восток – к Смоленску, хотя продолжала всецело создавать видимость у противника подготовки к генеральному сражению.
Для прикрытия ретирады, 27 июля арьергард Барклая возглавил генерал-майор граф Петр. П. Пален 3-й со свежими войсками: 3—4 тыс. пехоты, 4 тыс. кавал. и 40 орудий. Он встал на позицию в 8 километрах от Витебска за деревней Добрейка, имея в тылу реку Лучесу.
Его войска сражались с 5 часов утра 27 июля и до 15 часов, после чего отступили за Лучесу, где незадолго до того находились позиции основных сил армии Барклая.
Потом очевидцы этого боя с обеих сторон в своих мемуарах (Клаузевиц – у русских и граф Сегюр – у французов) независимо друг от другах сошлись во мнении, что вялый натиск наполеоновских войск на относительно слабый русский заслон следует объяснять стремлением Бонапарта основательно подготовиться к генеральному сражению, намеченному им на следующий день и на который по всем предварительным признакам явно был готов Барклай. Наполеон даже приказал в 11 часов утра прекратить атаки на Палена 3-го, чтобы иметь возможность проинспектировать поле предстоящего сражения, а также подтянуть отставшие корпуса.
Вроде бы Наполеон даже обратился к Мюрату с оптимистично-задорной фразой: «Завтра в 5 утра взойдет солнце Аустерлица!»? Действительно его войска накануне с высот могли наблюдать развёрнутую русскую армию на берегах Лучесы. Но после того как под покровом ночи русские сменили позицию, они уже не могли видеть всю армию Барклая, а лишь выставленный на всеобщее обозрение максимально растянутый по фронту заслонный отряд Пален 3-го и, тем самым, продолжали верить в намерение русских отстаивать Витебск.
В 13 часов 27 июля 1-я Западная армия Барклая очень тихо двинулась тремя колоннами в Смоленск, о чём противник долгое время не догадывался. Лесистая местность и заслон Палена скрыли отход основных сил Барклая, о котором Наполеон узнал только на следующее утро, т.е. уже 28 июля.
В трехдневном сражении под Витебском русские потеряли ок. 3.764 человек, из них убито 827, в том числе, генерал-майор Модест Матв. Окулов. Наполеоновские потери принято оценивать как равные русским (3.704, из них 300 пленных), у них тоже был убит военачальник высшего звена – дивизионный генерал Руссель.
Бонапарт не мог понять, куда исчезла русская армия. Преследовать её он тоже не мог. Генерал Бельяр на вопрос Наполеона о состоянии кавалерии ответил лаконично и доходчиво: «Еще 6 дней столь изнуряющего марша, и кавалерия исчезнет».
3 августа обе главные русские армии соединились под Смоленском.
Тем самым был достигнут первый стратегический успех: Наполеон не смог разбить их по отдельности, а так же дать победное генеральное сражения на границах России, т.е. не углубляться в ее необъятные просторы, что всегда и всем было чревато непредвиденными последствиями, зачастую, роковыми.
В войне наступила небольшая передышка.
Обе стороны приводили в порядок войска, утомлённые беспрерывными маршами в суровых природно-климатических условиях российской империи (в то лето царили страшная жара, засуха и «прочие прелести исконно русского бытия» – Я.Н), особенно для непривычных к ним наполеоновских солдат из Западной и Центральной Европы.
В Витебске Наполеон сделал остановку для отдыха войскам, расстроенным после 400 км наступления. Рассказывали, что раздосадованный затягиванием Русской кампании, Наполеон вроде бы бросил кому-то из своих свитских: «Здесь я остановлюсь! Здесь я должен осмотреться, дать отдых армии и организовать Польшу. Кампания 1812 года закончена, кампания 1813 года завершит остальное». Здесь он долго колебался между выбором: остаться зимовать на захваченной территории и продолжить войну в следующем году, или же следовать за постоянно ускользующей русской армией вглубь необъятной российской империи.
С надеждой решить кампанию одним генеральным сражением Наполеон сделал выбор в пользу преследования русских. 13 августа, французский император пошел дальше на восток – на Смоленск.
Тем временем прояснилась обстановка на правом фланге наступающих вглубь России основных сил Великой армии Наполеона.
Там оперировала 3-я Обсервационная армия русских генерала от кавалерии Тормасова, чья численность очень сильно разнится: от 25 до 35 и даже (по штатному составу) 45—46 тыс. солдат и 160—164 орудия. Часть ее сил, возможно, располагалась в гарнизонах Белоруссии и севера-запада Украины. Именно она защищала от Австрии и герцогства Варшавского юг Белоруссии и северо-запад Украины.
В тоже время с началом войны 33 (?) -тысячный австрийский корпус Шварценберга прикрыл от армии Тормасова правый фланг Наполеона, разместив вдоль границы Белоруссии с Украиной гарнизоны по линии Брест – Кобрин – Пинск протяжённостью в 170 км. Поскольку в Австрии своему командующему дали негласные инструкции не усердствовать и не удаляться далеко от границ, то поначалу противостояние между русскими и союзниками французского императора ограничивалось манёврами, стороны наблюдали друг за другом, не вступая в бои. 17 июля Тормасов получил приказ от военного министра Барклая-де-Толли воздействовать на правый фланг Великой армии, вклинившейся в Россию.
Так сложилось, что барклаевский приказ удачно совпал с перегруппировкой войск в стане противника. Французский император отзывал австрийцев на главное направление, вместо них послав VII-й 17-22-тысячный (данные разнятся) Саксонский корпус Ренье/Рейнье. Наполеон ошибочно недооценил силы 3-й армии, полагая, что корпус Ренье сможет сдержать русских до подхода к Тормасову Дунайской армии Чичагова из Молдавии.
…Кстати, повторимся, что первоначальный план Бонапарта подразумевал «блиц-криг», т.е. молниеносную кампанию – неподалеку от западных российских границ разбить в генеральном сражении две главные Западные армии русских (1-ю Барклая и 2-ю Багратиона) и понудить русского царя униженно молить о срочном мире…
В результате получилось, что Тормасов напал именно в тот момент, когда австрийцы уже отвели свои войска, а саксонцы ещё не заняли полностью оборонительную оперативную 170-километровую линию Брест – Кобрин – Пинск. Сначала по плану следовало взять Брест, уже потом – Кобрин.
Русский полководец выделил пять кавалерийских полков (в основном, драгунских) для охраны границ России со стороны союзного Наполеону герцогства Варшавского. Затем стянул наличные силы к Ковелю, разделив армию на пять частей, каждая из которых получила свою конкретную задачу.