Согласно тормасовскому предписанию, генерал-лейтенант Остен-Сакен остался в Луцке прикрывать тылы, генерал-майор Ламберт с двумя егерскими и двумя кавполками двинулся к Бресту, а генерал Щербатов 24 июля занял Брест. Одновременно генерал Мелиссино со всего лишь одним кавполком и батальоном пехоты 25 июля выбил отряд саксонцев из Пинска в 170 км от Бреста и своей активностью ввел в заблуждение Ренье об истинных намерениях Тормасова. Сам Ренье с главными силами находился возле Янова, примерно посередине между Кобрином и Пинском, в состоянии некоторой растерянности, не в силах определить направление главного удара русских и их силы.
15 (27) июля главные русские силы Тормасова (до 18 тыс. солдат с 130 орудиями) подошли к небольшому городку Кобрин на юго-западе Белоруссии на реке Мухавце (восточный приток Буга). Тормасов – с юга, а отряды Ламберта и Щербатова – с запада.
Его занимала 5-тысячная саксонская бригада генерал-майора Кленгеля из 22-й пех. дивизии корпуса Ренье. Саксонцы ожидали русских со стороны Бреста и заняли позицию в 2 км от города силами кавалерии на дороге и стрелками вдоль нее. С юга они засели в зданиях усадьбы на окраине города, преграждая вход авангарду Тормасова.
Ранним утром Ламберт с запада атаковал противника силами иррегулярной конницы, стараясь выманить саксонцев в открытое поле. Тормасов приказал генералу Чаплицу с авангардом обойти Кобрин с востока, при этом оставив немного кавалерии для блокирования засевших в зданиях на южной окраине солдат Кленгеля. Ламберту удалось сбить заслон саксонцев с дороги, но они закрепились в городских зданиях, преграждая путь в город с запада. Когда Чаплиц ворвался с 13-м егерским полком в Кобрин с востока, Ламберт послал два полка иррегулярной конницы на северную дорогу на Пружаны, чтобы отрезать саксонцам пути отхода.
В общем, бригада Кленгеля оказалась в полном окружении. Саксонцы попытались было сбить заслон русских с дороги на Пружаны, но были отброшены обратно в Кобрин.
Тем временем, в 9 часов утра к Кобрину подтянулись главные силы русских. Тормасов послал в Кобрин ещё два пехотных полка, остальные полки окружили городок плотным кольцом. Русская артиллерия легко расстреливала любую позицию и, в конце концов, городок сгорел.
К полудню сражение окончилось, оставшиеся в живых саксонцы во главе с генералом Кленгелем были загнаны в полуразрушенный Кобринский замок и сдались в плен.
По рапорту Тормасова саксонцы потеряли ок. 2 тыс., в плен попали 2.382 солдат, а также 76 офицеров и 2 генерала, в том числе, сам Кленгель и 8 орудий. Тогда как у русских погибло 77 человек и 181 получили ранения.
Император Александр I щедро отметил первую крупную победу в той войне. Тормасов получил орд. Св. Георгия 2-го класса (награду полководческого формата – Я.Н.) и 50 тыс. рубл., а один из главных ее творцов, граф Ламберт – золотую саблю с надписью «За храбрость», украшенную алмазами.
Примечательно, что в день разгрома саксонской бригады в Кобрине на основном театре военных действий 1-я Западная армия Барклая после тяжелых арьергардных боев под Островно начала отход к Смоленску.
Сам Ренье не дошёл до Кобрина 25 км. Узнав о разгроме своей бригады, он стал отступать на север к Слониму, преследуемый войсками Тормасова.
Видя, что слабый корпус Ренье не в силах удержать Тормасова, Наполеон решил не рисковать своим правофланговым тылом и не стал привлекать на главное направление 30-34-тысячный (данные разнятся) австрийский корпус генерала Шварценберга. Последний с согласия Наполеона повернул свои войска на помощь к VII-му корпусу Ренье. Таким образом, армия Тормасова оттянула-таки на себя крупные силы Шварценберга, ослабив напор Великой армии на главном направлении.
12 августа (31 июля) объединившиеся Шварценберг с Ренье атаковали немного севернее Кобрина под местечком Городечно Кобринского уезда Гродненской губернии (ныне – Пружанский район, Брестская область) часть сил 3-й резервной Обсервационной армии генерала Тормасова.
Если у русских могло быть 16—18 тыс., то противники, судя по всему, обладали двойным превосходством – ок. 40 тыс. С фронта к русской позиции можно было подойти лишь по трем плотинам, шедшим через болотистый приток реки Мухавец. Ее правый фланг упирался в болото, а левый прикрывался лесом (считавшимся непроходимым), через который проходила дорога на Кобрин.
Австрийский князь Шварценберг пошел в обход левого фланга Тормасова. Его неожиданное появление вынудило Тормасова перебросить туда почти все свои силы. Все атаки неприятеля на левый фланг русских оказались отбиты, тогда как в лоб их атаковать враг не решился.
В результате, Тормасов, несмотря на большое превосходство неприятельских сил, смог продержаться на своей позиции вплоть до темноты. Только ночью, опасаясь за свои пути отхода, он отошел к Кобрину.
Потеряв в том сражении до 1.2 тыс. чел., к сентябрю он отступил на юг до Луцка, укрепившись на восточном берегу реки Стырь.
Симптоматично, что на этом (южном) направлении действий Великой армии в основном воевали саксонские сателлиты французского императора, тогда как австрийцы предпочитали «топтаться на месте», стараясь ограничиться артиллерийскими обстрелами и манёврами в стиле «шаг вперед – два назад».
В результате, на южном «фронте» будут вестись вялотекущие боевые действия в малонаселённой болотистой местности в районе Луцка. Только с подходом в середине сентября Дунайской армии Чичагова Тормасов обретет численное превосходство над Шварценбергом и 23 сентября перейдет в наступление.
…Кстати, помимо войск Тормасова на этом участке военных действий находился еще и 2-й русский резервный корпус генерала Эртеля, сформированный в Мозыре и оказывавший поддержку блокированному гарнизону Бобруйска. Для этой блокады, а также для прикрытия своих линий сообщений от войск Эртеля французский император оставил 8-тысячную дивизию генерала Домбровского из V-го Польского корпуса Юзефа Понятовского – одного из своих наиболее боевито настроенных союзников в том походе…
После соединения 3 августа под Смоленском 2-й Западной армии Багратиона (примерно 40 тыс.) с основной 1-й Западной армией Барклая-де-Толли (ок. 90.500 чел.) на театре военных действий наступило затишье. Багратион добровольно подчинился в интересах дела командующему более крупной армией Барклаю-де-Толли, но поскольку назначенного Александром I единого начальника не было, то фактически царило двуначалие.
В свою очередь, французский император остановился в Витебске для того, чтобы подтянуть тылы и привести в порядок измотанные быстрым наступлением части. Для улучшения фуражировки и обеспечения продовольствием армии Наполеон был вынужден разбросать свои войска на большом пространстве.
В тоже время, русские войска после соединения сил двух армий также получили передышку. Большинство офицеров объединённой армии полагали необходимым прекратить отступать и самим перейти в наступление. К этому, по их мнению, этому очень способствовало разбросанное положение войск Наполеона.
В Витебске находился сам Наполеон со своей гвардией и одной дивизией I-го корпуса Даву, в Сураже – корпус его пасынка Эжена де Богарнэ, в Половичах – две дивизии I-го корпуса, в Лиозно – весь III-й корпус Нея, в Рудне – 3 кавалерийских корпуса Мюрата, в Орше – VIII-й корпус генерала Жюно, около Расасны – остальные части I-го корпуса Даву, в Могилёве – V-й польский корпус Понятовского.
Несмотря на то, что формально исполняющий обязанности главнокомандующего, Барклай-де-Толли был сторонником дальнейшего отступления, но под общим давлением генералитета и, не имея более в оправдание разделения армии, он, все же, отдал приказ о наступлении на кавалерийские корпуса Мюрата, расположенные по сведениям разведки в Рудне – маленьком городке в 68 км к западу от Смоленска.
План наступления против значительно превосходящей армии Наполеона не всеми в армии воспринимался однозначно. Отдельные пытливые умы, например, считавшийся одним из крупнейших военных аналитиков своего времени, служивший тогда в русской армии, Карл Клаузевиц, очевидец той ситуации, трезво оценивавший шансы на успех, иронизировал, что, несмотря на возможные частные успехи русской армии, ей все равно пришлось бы «… или принять сражение со всей французской армией, или продолжить своё отступление».
Так или иначе, но 27 июля (8 августа) началось движение главных сил русской армии от Смоленска на Рудню. Предполагалось (!) обнаружить там (!) центр (!) французской позиции. В случае успешного исхода дела было запланировано развить успех и обрушиться на левый фланг противника, расположенный в Сураже с его передовыми постами в Велиже и в Поречье.
Для прикрытия на случай неожиданного движения французов с их правого фланга в Красном (в 45 км к юго-западу от Смоленска) был оставлен отряд генерал-майора Оленина, которому в подкрепление направили свежеукомплектованную (во многом новобранцами) 27-ю пехотную дивизию Неверовского и Харьковский драгунский полк. К северу от Смоленска, в районе Велижа и Поречья действовал специально сформированный «летучий» конно-диверсионный (воздержимся от термина «партизанский» – Я.Н.) отряд барона Винценгероде.
Совсем немного не дойдя до Рудни, войска остановились на отдых. Тем временем, на ближних подступах к Рудне казаки генерала Платова столкнулись с сильным неприятельским отрядом и опрокинули его, тем самым, вселив в войска надежду на успех всей наступательной операции. Тем более, что отовсюду стали приходить известия о новых локальных успехаха – об опрокинутых вражеских пикетах.
Правда, затем пришла новость об отражении противником казачьего набега на Поречье (к северу от Смоленска). Именно это известие сильно обеспокоило всегда такого крайне осторожного и расчетливого Барклая-де-Толли. Не обладая надёжными сведениями о расположении неприятельских корпусов, он остановил продвижение к Рудне и перевёл всю 1-ю армию на пореченскую дорогу. Там Барклай-де-Толли (в нерешительности? – Я.Н.) простоял целых четыре дня. Не исключено, что если бы у Наполеона в Поречье стояли крупные сил, то они могли бы отрезать 1-й армии дорогу к отступлению (что могло бы привести к непредсказуемым для русских последствиям для всего хода кампании? – Я.Н.). По сути дела это был один из самых критических моментов во всей кампании, но, как говорят в таких случаях «Бог миловал». Выяснив, что слухи о сосредоточении врага в Поречье оказались ложными, Барклай всё-таки решился на продвижение к Рудне 13—14 августа.
Скоро передовые казачьи разъезды сообщили, что противник оставил Поречье, а также Рудню и Велиж. Более того, от местных жителей стало известно, что враг 14 августа уже переправился на другой (левый) берег Днепра возле Расасни, и теперь главные силы русской армии и основные силы Наполеона разделял Днепр. По всему выходило, что готовившийся удар русских, оказывался направлен в пустоту.
В связи с этим «промахом-просчетом» современники крайне резко отзывались об осторожной медлительности Барклая-де-Толли, упустившего, по их мнению, шанс нанести врагу хотя бы локально-частичное поражение. Как результат, авторитет Барклая в войсках сильно пошатнулся, усилился его разлад с амбициозно-агрессивным Багратионом, популярным в войсках «суворовским соколом».
Как это, порой, бывает на войне, случай помог Бонапарту найти оптимальное решение для продолжения русской кампании. Из перехваченного личного письма одного из русских офицеров Наполеон узнал о готовившемся наступлении, и поэтому заранее составил план ответных действий. План предусматривал объединение разрозненных корпусов, переправу всех сил через Днепр и захват Смоленска с юга. В районе этого города Наполеон мог либо переправиться снова на правый берег, и перерезать русским дорогу на Москву, либо втянуть русских в генеральное сражение, если Барклай-де-Толли решился бы защищать город всеми своими силами. Из него Наполеон мог также перерезать дорогу на Москву перед Дорогобужем, совершив обходный манёвр без переправы через Днепр.
В общем, ситуация на главном театре военных действий складывалась для основных сил русских крайне «неласковая». (По сути дела всего за очень короткий промежуток времени произошел еще один очень критический для русской армии момент, но, как говорят в таких случаях, опять «Бог был милостив» – Я.Н.).
Прознав об успехе казаков Платова под Руднью Наполеон немедленно начал свой глубокий обходной манёвр, и всей (чуть ли не 180-тысячной; данные, как всегда, разнятся) армией вышел к Красному, где на его пути был один лишь Неверовский со своей 27-й пехдивизией.
По мнению все того же Клаузевица, Наполеон совершил здесь крупнейшую ошибку в Русском походе 1812 года. Он мог двинуться всей армией, которая в полтора раза превышала силы двух русских армий, на Смоленск прямой дорогой со стороны Витебска, не переправляясь через Днепр. Его армия, находясь на правом берегу Днепра, гораздо сильнее угрожала Московской дороге, чем при переходе её на левый берег, где Смоленск (на левом берегу) и река на известном участке прикрывают эту дорогу. Смоленск был бы взят без боя. Впрочем, это всего лишь частное мнение, хотя и профессионального военного… Тем более, что «задним умом – все крепки»…
Не секрет, что главной задачей французского императора на протяжении всей Русской кампании 1812 г. было создать такие условия, что русские никак бы не могли избежать генерального сражения. Все его предыдущие манёвры приводили лишь к отодвиганию русской армии на восток, что, в общем-то, ухудшало стратегически положение Наполеона. Возможно, именно «нерешительность» Барклая-де-Толли, за которую он подвергся оголтелой травле современников (да и сегодня, чего греха таить, у него немало врагов среди апологетов полководческого наследия Кутузова, т.е. «кутузоведов» – Я.Н.), спасла русскую армию. Если бы русские увлеклись наступлением на Рудню и дальше, разбивая отдельно стоящие небольшие отряды неприятеля, у них в тылу оказалась бы вся армия Наполеона. Сам Наполеон потом так «объяснялся» в своих мемуарах: «… Если б мы застали Смоленск врасплох, то, перешедши Днепр, атаковали бы в тыл русскую армию и отбросили её на север. Такого решительного удара совершить не удалось».
Но вернемся в Красное, где 14 августа разгорелся бой, во многом определивший судьбу русской армии, а заодно и ход Отечественной войны 1812 г. (Так ее называть стали много позже.)
…Кстати, не надо путать этот бой под Красным с одноименным сражением (вернее, чередой боев 3 [15] ноября —6 [18] ноября) под этим же городом уже осенью того же года, когда решалась судьба ретирующейся из Москвы Великой армии французского императора…
Генерал Неверовский, узнав о приближении противника, выстроил свою 6-тысячную (есть и другие данные о ее численности – Я.Н.) дивизию на дороге перед городом с твердым намерением отстоять его. Однако прибывшие передовые посты казаков сообщили о надвигавшихся огромных силах неприятеля.