Родители не могли понять, зачем сыну увольняться с хорошей работы. Но в гостиной сын не ответил на их вопрос. Войдя в комнату, которую они с Давидом занимали, паренек выдохнул:
– Да в Израиль я уеду! Но как мне им сказать, чтобы они не помешали уехать?
– Ты же сам говорил, что от родителей все равно придется брать разрешение на выезд? – не понял Давид. – И как ты его получишь, если не скажешь, что уезжаешь?
– Я скажу в последний момент и уболтаю их дать разрешение. Просто если они заранее будут знать, тогда у них будет время передумать. А мне без этой бумаги никуда.
– Но самое главное – получить разрешение от правительства, ты же сам говорил. А они вряд ли отпустят тебя, – с сомнением протянул Давид. – Но даже если все отпустят, как ты там один?
– Я уже достаточно взрослый. Это ты, малявка, за папочку и мамочку держишься. А я учиться пойду и в общежитии жить буду. Там стипендию дают студентам. К тому же, мне сейчас в армию идти. А я в Советскую не хочу, лучше уж в израильскую! – твердо заявил Реувен.
К удивлению Реувена, вызов пришел довольно быстро. Получив письмо с обратным адресом посольства Израиля, Рут поразилась.
– Ицхак, смотри, нам из Посольства письмо пришло, – протянула она конверт мужу.
– Это не нам, а Реувену, – ответил Ицхак, внимательно осмотрев конверт. – Теперь я понимаю, что он делал в Москве, – вздохнул мужчина.
– Как он смог попасть в посольство?! – ахнула Рут Вениаминовна.
– Сейчас он придет с работы, узнаем, – развел руками Ицхак Абрамович.
В этот вечер в семье состоялся серьезный разговор. По обычаю семьи письмо вскрыл только сам Реувен, но ему пришлось показать содержимое родителям. Внимательно изучив все бумаги, Ицхак Абрамович удивленно поднял брови.
– Рут, оказывается, твой дядя Йоня живет в Израиле. Ты знала об этом? Почему нам не сообщили, когда они уезжали?
– Нет, мой дядя Йоня живет в Одессе, – поразилась Рут. – Он никуда не уезжал!
– Мам, посмотри, тут отчество другое, – обратил внимание Реувен, – и возраст тоже. Может быть, это твой двоюродный дед?
– Ах да! – воскликнула Рут Вениаминовна. – Я прихожусь внучатой племянницей деду Йоне, который раньше жил в Польше и исчез во время войны. Я даже не представляла, что он уехал в Израиль! Надо же! А мы все считали его погибшим во время войны! Барух а-Шем!32 Он выжил! Какое счастье! Пойду позвоню нашим! – женщина почти бегом направилась к телефону, на время забыв, по какому поводу нашелся ее двоюродный дед.
Только сообщив родственникам о находке, Рут Вениаминовна присоединилась к семье, обсуждающей возможность старшего сына на выезд. Женщина не верила, что это возможно. Тем более, что остальная семья не планировала уезжать. Все в семье знали мечту Реувена, но никто не относился к ней серьезно. И вот сейчас реализация его мечты приблизилась, но все же почти всем евреям было известно, что советское правительство почти перестало давать разрешения на выезд. Когда Рут Вениаминовна присоединилась к беседующим, отец пытался втолковать сыну ложность его решения.
– Реувен, пойми, ты сейчас «высветился» своим заявлением. Теперь ты будешь под постоянным наблюдением КГБ-шников. Наша семья и так постоянно «под колпаком» из-за моей работы в качестве раввина. Даже если бы ты уехал, то мог сразу попасть в армию в Израиле. А там это не простая служба, а постоянные военные действия.
– Пап, ты же знаешь, что мне все равно идти в армию, здесь или там… – нахмурился Реувен. – Но там я хотя бы буду сражаться за свою страну! А здесь с моей фамилией и рожей, меня «деды» забьют до смерти! Ты ведешь себя так, будто не знаешь степени их антисемитизма!
– Но ты совсем не думаешь о нас! – обиделась мать.
– Мам, я как раз думаю о вас! Если я уеду, то вы легко сможете уехать. Мне кажется, что своими страхами перед КГБ-шниками вы перекрыли все свои возможности действовать. Сейчас не тридцатые годы, и за то, что у нас есть родственники за границей, никто в концлагерь не отправит. Скорее наоборот – отпустят в нашу страну!
– Но наша родная страна СССР, где вы родились, откуда у тебя такие мысли? – со слезами на глазах пожала плечами Рут Вениаминовна. Она боялась отпускать своего мальчика, но не знала, как его остановить?
– Мам, эта страна никогда нашей не была и не будет. Мы всегда боялись назвать национальность, боялись нормальные имена детям давать… – Реувен даже покраснел от возбуждения, но мать перебила его.
– Мы вас назвали так, как принято в нашем народе…
– И огромное спасибо вам! Для меня важно, что не нужно будет менять имя, как многим приходилось, при въезде в Израиль. Но я хочу ходить с высоко поднятой головой и не ждать, что меня «исключат за неуспеваемость», когда я учусь на пятерки, только потому, что у меня фамилия или имя не то, – Реувен готов был привести еще много доводов, но отец вдруг пожал плечами и грустно, но решительно сказал:
– Сын, мы же не возражаем. Просто волнуемся за тебя. Что ж, попытка не пытка, попробуй собрать документы на выезд. Но не обижайся, мы пока не готовы уезжать. Я нужен здесь. Ты же знаешь, что я единственный раввин на всю округу.
Глаза Реувена заблестели. Он остановился и почти перестал дышать.
– Вы мне дадите разрешение на выезд?!
Паренек переводил взгляд с отца на мать и обратно. Софочка тихо сидела в сторонке и не совсем понимала тему разговора. Девочка считала себя достаточно большой, чтобы присутствовать при нем, но не понимала, из-за чего такой жаркий спор, и почему старший брат присел, будто собирается прыгнуть.
– Да, мы с мамой видели твой настрой и говорили об этом – ответил Ицхак Абрамович. – Мы хотели убедить тебя не торопиться, но, если ты настроен решительно, препятствовать не станем.
Софочке не зря показалось, что Реувен собирается прыгнуть. Он действительно подскочил как пружина и бросился сначала на шею матери, затем отцу.
– Спасибо! Спасибо! Я уверен, что если вы с мамой поддержите меня, значит Всевышний со мной, и я получу разрешение на выезд! Я уверен, что все евреи должны собраться в Израиле! Мы должны жить на Святой Земле! – вдруг он остановился и сообразил, что может своими утверждениями обидеть родителей и он поспешно добавил. – Конечно, кроме тех, кто собирает еврейские души33 среди народов мира. Я вижу, что ваша роль находить и возвращать еврейские души к Хашему34, но я другой. Мне необходимо жить в Земле!
– Хорошо, сын, если ты так веришь, мы поддержим тебя, – добавила Рут Вениаминовна, – но обещай нам, что, если тебе откажут, ты не будешь возмущаться и делать резких движений, чтобы не навредить всей нашей общине. Возможно Хашем скажет тебе подождать. Ты же веришь, как и мы, что Он говорит с нами постоянно через все события нашей жизни. Может быть Он просто скажет «Подожди»?
– Обещаю, мам, – вздохнул Реувен. – Если мне откажут после всех моих усилий, тогда я поверю, что Хашем хочет нас собрать в Святой Земле чуть позже.
– А что если ты ошибаешься, и Он вообще не хочет, чтобы мы ехали в Израиль? – Давид наконец нашел возможность вставить слово.
– Такого быть не может! Он четко сказал в пророках Свою волю! – горячо возразил Реувен. – Ты просто еще слишком мал! Когда будешь учить Тору35, тогда поговорим.
– Но в Торе об этом не сказано, – поправил Ицхак Абрамович. – Почему ты смешиваешь Тору и Танах36? Мне казалось, ты больше учил. Неужели ты просто просиживал уроки?
– Пап, я в общем сказал, – начал оправдываться Реувен. – Просто если Дава не учит Тору, то, конечно же не может учить Танах.
– Надеюсь, что твои познания Писаний простираются дальше, чем идея, что все евреи должны жить в Израиле, – вздохнул Ицхак Абрамович.
Несмотря на этот неприятный для Реувена момент, который показал, что он не очень серьезно относился к отцовским урокам Торы, парень все равно был счастлив. Еще одна ступень к заветной мечте была пройдена – родители дали согласие на его выезд. Парень знал, что на слово родителей можно было положиться так, как будто документ разрешения на выезд уже лежал у него в кармане. Родители очень серьезно относились к словам, всегда не торопились обещать, но если обещали, то делали все возможное, чтобы исполнить.
На следующий же день Реувен отпросился с утра с работы и пошел в ОВИР37. Он хотел подойти к окну без очереди, обратившись к окружающим:
– Я только спросить. У меня никаких документов еще нет.
– Здесь всем спросить, – грубо ответила женщина рядом. – Я уже пятый раз стою в очереди, и каждый раз мне возвращают документы. Стой как все! Блатных никто не любит!
– Если бы я был блатным, то не стоял бы здесь вообще, – буркнул парень.
Дождавшись своей очереди в толпе, заполнившей вестибюль отдела, он предъявил вызов и попросил показать список документов, необходимых для выезда за границу. Девушка в окошке лениво указала на стекло, за которым висел список. Парень пожалел, что не попытался раньше протиснуться к этому стеклу, но понимал, что его вряд ли подпустили бы в общей толчее. Здесь он ощущал себя как в полном автобусе. Даже после того, как девушка в окошке ответила, Реувен с трудом не позволил себя оттеснить. Пришлось держаться за стойку и доказывать, что его очередь еще не прошла. Наконец, стоявший напротив списка мужчина ушел, и парень сразу занял его место, крепко держась за выступ стойки, не обращая внимания на то, что его толкали со всех сторон. Реувен внимательно переписал весь список, делая вид, что не слышат возмущений со всех сторон. Он не хотел лишний раз ходить в эту организацию. Отстояв очередь, парень пытался получить максимум информации.
– Возможно сотрудник, которому Вы будете сдавать документы, может потребовать еще что-то. Это только основной список, – также лениво бросила девушка за стойкой.
Радуясь, что относительно просто получил список, отстояв только два часа в очереди, Реувен вернулся на работу после обеда. В очереди он узнал много нового для себя. Люди обменивались своими «хождениями по мукам», рассказывали, что еще могут потребовать сверх того, что было написано, и парень пытался все запомнить. Как только он сел за свой рабочий стол, то записал все, что узнал, чтобы реже ходить в ОВИР. Теперь Реувен прекрасно знал, что будет еще не раз рассматривать этот холл, заполненный людьми.
Сдавали документы в другое окошко, и туда очередь была намного больше. Для того, чтобы попасть к окошку первыми и быстрее вернуться на работу, люди занимали очередь с четырех часов утра. Иногда составляли списки до открытия организации. Но нередко к моменту открытия дверей приходили очень скандальные люди и выбрасывали список, возмущаясь, что кто-то придет позже их и встанет впереди. Им было безразлично, что эти люди приходили сюда в четыре или в пять часов утра. Поэтому Реувен сделал себе пометку:
«Из очереди не уходить, запоминать тех, кто стоит впереди и позади» и еще:
«Сотрудники специально не дают весь список документов, чтобы людям надоело стоять и подавать, чтобы они бросили эту затею»
Далее был список документов, которые чаще всего требуют, но которых нет в основном списке. Поэтому парень сказал себе: «Время в очереди потрачено не зря».
Когда Реувен подготовил все документы по списку, он попросил родителей отпустить Давида с ним, чтобы стоять в очереди.
– А Давид тебе зачем? – не поняла мать.
– Мам, там если даже в туалет отошел, могут из очереди выкинуть. Скажут, что не стоял, не видели, не знают. А так мы сможем по очереди ходить, – объяснил парень.
– Хорошо, но только Давид должен уйти, когда откроют дверь. Он должен идти в школу, – ответила Рут Вениаминовна.
– Хорошо, мам – согласился парень – потом я уже сам. Надеюсь, мы будем в начале очереди.
Давид согласился помочь, но сразу позвонил Пете и сказал, что будет делать завтра с раннего утра.
– А можно с вами? – загорелся Петя. – Мне тоже интересно узнать, что нужно делать, чтобы в Израиль уехать.
– Ты что, тоже собираешься? – удивился Давид. – Ты же христианин, а христиане не евреи.
– Ну ты загнул, – рассмеялся Петя – христиане, это вера, а еврей – национальность. Я христианин, но у меня мама еврейка. Я не знаю, хочу или не хочу в Израиль. Просто интересно не спать с четырех утра, – добавил он. – К тому же Христос был евреем, и даже иудеем. Он пришел как Мессия сначала для Израиля, и только потом, когда евреи Его не приняли, Его ученики стали проповедовать не евреям.
– Но как человек может назвать себя евреем, если он не иудей? – озадачился Давид.
Он решил спросить у отца. До этого времени мальчик был уверен, что человек не может считаться евреем, если он исповедует другую религию. К тому же последние слова Пети сильно озадачили его. Как иудей? Отец говорил, что учитель христиан – это лжемессия, который обманул народы мира, и что ни один нормальный еврей не станет слушать тех, кто устраивал евреям Холокост, погромы и крестовые походы. Неужели еврей мог научить народы мира так жестоко убивать своих? От этой мысли у Давида мурашки побежали по спине. Он давно дружил с Петей, но мальчики не обсуждали религиозные взгляды друг друга. Но сейчас Давиду вдруг захотелось перестать общаться с тем, кто относит себя к жестоким убийцам евреев. И как Петя может после этого называть себя сразу и христианином, и евреем? Это как называть себя другом или даже родней убийцы твоей семьи. Давид не выдержал и просто бросил трубку телефона. Сейчас он совсем не хотел, чтобы Петя шел с ними занимать очередь в ОВИР.
Глава 8
Человек создан для действия.
Не действовать и не существовать
Для человека одно и то же
Ф. Вольтер
Петя не мог понять, почему Давид бросил трубку телефона. Он подумал, что что-то отвлекло друга и, так как они уже обо всем договорились, не стал перезванивать.
Еще до рассвета Петя встал и направился к ОВИРу. Он был уверен, что между ним и Давидом ничего не произошло, поэтому, подойдя к закрытой двери, мальчик в предрассветной темноте увидел Реувена и Давида, протянул руку.
– Привет! Вы какие по очереди?
– Четвертые – ответил Реувен, – сегодня хорошо попали.
Реувен с готовностью протянул руку навстречу, но Давид замялся. Рукопожатие со старшим братом друга спасло Петю от демонстративной недоброжелательности Давида. Пока Петя жал руку брату, Давид быстро соображал.
«Петька же никогда ничего плохого мне не делал… – мелькнула мысль, – да и христианином был всегда и никогда не пытался меня «перекрестить». Я же дружил с ним… А что изменилось сейчас?»
Изобразив, что несколько секунд назад просто уступил старшему брату, Давид хлопнул по плечу друга.
– Привет! Неужели не проспал? Не верю!
– Да я такое разве пропущу? – усмехнулся Петя. – Когда можно просто ничего не делать, стоять и трепаться.
– А о чем ты хотел поболтать? – напрягся Давид.
Он вечером поговорил с отцом, который очень рассердился, считая, что Петя несколько лет «втирался в доверие», а теперь начал свою «евангелизацию». Ицхак Абрамович сказал, что христиане всегда правдами или неправдами будут пытаться отвратить евреев от веры их отцов.
– Да, твой друг прав, – сказал отец – Христос, которого они называют богом… Какое кощунство и язычество, ставить кого-бы то ни было наравне с Ашемом, благословенно имя Его! С Творцом, имени которого мы не смеем произносить! Да, этот их учитель, которому они поклоняются, исповедовал иудаизм. Я исследовал некоторые христианские источники и читал, что многие полагают, что он сам не называл себя богом, только ученики его это сделали. Но все равно, даже как учитель иудаизма он зашел слишком далеко, объявив себя Машиахом38, поэтому наши учителя его отвергли. Тогда его ученики пошли к народам мира. Может быть, этот Иисус и является неким Машиахом, лидером народов мира, который должен был привести их к поклонению Единому Творцу, но мозг язычников настолько испорчен, что они сделали его своим богом. Сын, будь осторожен! Если твой друг станет уговаривать тебя поклоняться этому лжемашиаху, стоит прекратить ваши отношения. Я давно переживаю за вашу дружбу. Но до сих пор он хотя бы не агитировал тебя.