– Вы её знаете, милорд? – спросил Роберт.
Я покачал головой. От моего движения девочка снова вздрогнула. Я понимал, что, наверное, в её глазах такое же чудовище, как Уиз.
– Всё в порядке, – сказал я ей. – Не бойся. Я не сделаю тебе больно…
Она выдернула у меня покрывало и взобралась на тюфяк. Плащ свалился. Малышка отползла в дальний угол и, дрожа, спряталась за оленьей шкурой.
– Лучше б не настаивать, милорд, – сказал Роберт. – Она никому не даёт к себе прикасаться. Даже моим девочкам.
Я понимал почему. Когда плащ упал с плеч девчушки, я увидел следы на её руках – алые ссадины, царапины и огромные лиловые синяки, уже приобретающие противный желтоватый цвет.
– Что с ней случилось?
Роберт помедлил.
– Наверняка-то не скажу, милорд. Уиз нашёл её у реки три дня назад, она умирала в снегу, бедняжка. Когда он подошёл – ещё пыталась бежать. И всю дорогу кричала благим матом, пока он её не принёс сюда и не отпустил. С тех пор вот и прячется в покрывале, которое мы ей дали. И ни единого слова не сказала.
Голос у него был встревоженный. Мне показалось, что фермер о чём-то умалчивает. И за этой мыслью я едва не пропустил то, что он сказал. Они нашли её три дня назад. Но если так…
– А сколько я здесь?
– Тринадцать дней.
У меня отвисла челюсть. Тринадцать дней?! Как… как я сюда попал?!
Спокойнее, мой мальчик, – проговорил Голос.
Но успокоиться я не мог. Я был неизвестно где. И не помнил ничего. И чем сильнее я старался вспомнить, тем быстрее вращался мир перед глазами… Когда я опомнился, Роберт и Уиз снова придерживали меня, усаживая на кровать.
– Как я сюда попал? – каркнул я.
– Мы думаем, что вы потерпели кораблекрушение, – сказал Роберт.
Кораблекрушение?
– Две недели назад, – начал Роберт, – случилась метель, страшная буря. Я такой никогда не видел. Уиз нашёл вас следующим утром на берегу. Вы почти что вмёрзли в лёд.
Я вздрогнул. Мой сон… руки и ноги скованы льдом – толстым и ярко-белым. У меня свело живот. Я оттолкнул воспоминания, сжав и разжав пальцы, словно желая доказать себе, что по-прежнему могу двигаться. Фермер заметил это.
– У вас были сильно обморожены руки. Я боялся, что вы можете потерять их совсем. К счастью, мы вас вовремя отогрели.
И всё же это не прошло бесследно. Пальцы жалило болью, почерневшие кончики ныли. И всё-таки боль – это лучше, чем то жуткое сновидение.
– Спасибо вам.
Роберт обеспокоенно покачал головой:
– Вы то и дело теряли сознание, потом приходили в себя, и опять. Кожа вся горела, я думал: от лихорадки у вас кишки сварятся. И тогда начались… припадки. Вы разговаривали на каких-то непонятных языках, милорд. И дёргались, буйствовали. Пришлось связать вас, чтобы вы себе не навредили.
Я посмотрел на Уиза – его синяки и разорванную губу.
– Это я сделал?
Уиз кивнул. Я охнул.
– Простите!
– Никто не держит на вас зла, милорд, – сказал Роберт. – Это не ваша вина, а демона.
– Демона? Какого демона?
– Который в вас вселился. – Он серьёзно посмотрел на меня. – Вы были одержимы.
Глава 4
Я пошевелил губами, с трудом выдавливая из себя слова:
– Одержим?
В мои мысли снова ворвался Голос:
Теперь ты понял знаки?
Да, теперь я понял. Те рисунки на двери. Я сообразил, что это такое – специальные колдовские символы, которые должны были преградить путь злым духам. Круги защищали вход; две соединённые буквы V были воззванием к Virgo Virginum – Деве Марии. И кувшин. Тот, что – теперь разбитый – лежал у кровати. Ещё один оберег против зла. В памяти помимо воли всплыл рецепт: «Возьмите мочу и волосы одержимого. Положите в сосуд вместе с защитными камнями и железными гвоздями, которые придавят душу к земле, не давая ей удалиться от тела. После запечатайте сосуд заклятием».
Роберт сказал, что у меня были припадки – судороги – и я болтал на странных языках. Это общеизвестные признаки одержимости. Но я не помнил ровным счётом ничего – только свой сон. Мёртвая равнина. И птица…
– Милорд?
Роберт и Уиз наблюдали за мной. А я настолько погрузился в свои мысли, что ничего не замечал.
Осторожнее, – сказал Голос. – Если они решат, что демон до сих пор сидит в тебе…
– Спасибо за вашу заботу! – поспешно сказал я. – Немногие приютят незнакомца, одержимого злыми духами…
Роберт скрестил руки на груди:
– На моей ферме не отворачиваются от страждущих.
Он сказал это будто бы с гордостью, но я успел заметить кое-что. Он на миг опустил глаза, словно бы избегал моего взгляда. Создавалось впечатление, что кто-то посоветовал ему именно так и сделать.
– Если вам лучше, милорд, – продолжал он, – то, может, мы теперь могли бы попросить вас о помощи?..
Меня? О помощи? Да я едва держался на ногах. Что им могло от меня понадобиться?
– Я подумал, может, вы согласитесь замолвить за нас словечко, – сказал фермер. – В вашем-то положении.
– Положении? – переспросил я.
– От имени вашей светлости, милорд.
Я нахмурился. Роберт постоянно использовал это обращение. Я думал, это просто знак уважения к гостю…
– С чего вы решили, что я лорд?
– А разве нет? – удивлённо сказал он. – Ну, то есть… ваш костюм…
Я оглядел крестьянскую шерстяную одежду, в которую был облачён.
– Не этот, милорд, – сказал Роберт. – Этот-то мы вам дали. Я про тот, в котором вас нашли. И деньги.
– У меня есть деньги?
– В вашем кошеле. Они все там, даю слово. Мы не тронули ни фартинга.
Я уставился на него.
– Неужто вы не помните? – спросил Роберт.
Я покачал головой, и они с Уизом обменялись быстрыми взглядами.
– А что вы помните?
Я сделал очередную попытку. Постарался припомнить хоть что-нибудь до сегодняшнего дня. Комната опять завертелась.
– Вы не скажете ли своё имя? – спросил Роберт.
– Моё… имя?
Тело Роберта казалось… странным. Оно растягивалось и сгибалось, словно сделанное из жидкой карамели.
«Это сон, – подумал я. – Я всё ещё сплю».
Я закрыл глаза, и мир перестал вращаться. Но кошмар не закончился – явно не закончился, потому что я по-прежнему ничего не помнил.
Вообще ничего.
– Кто я такой?.. – прошептал я.
Глава 5
Они отшатнулись, выпучив глаза.
– Демон! – выдохнул Роберт. – Он украл вашу душу!
Паника окончательно захлестнула меня. Я вскочил с кровати. Девчушка в углу сжалась и с головой спряталась под шкуру. Роберт и Уиз протягивали ко мне руки, пытаясь помешать мне выскочить и кинуться в снег.
– Тише, милорд… – начал Роберт.
Это сон! Это безумие! Мне нужно проснуться. Я влепил себе пощёчину. Щека вспыхнула от боли, стала горячей.
– Милорд!
Я снова ударил себя по лицу – посильнее. И ещё раз.
Уиз вдруг оказался рядом со мной, его пальцы сомкнулись у меня на запястьях как стальные оковы.
– Пусти! – крикнул я. – Отпусти меня!
Старик вывернул мне руку, и я потерял равновесие. В сущности, моя продолжавшая кружиться голова сильно облегчила Уизу задачу.
Роберт взял меня за плечи, и они вдвоём снова усадили меня на кровать.
– Тише-тише, – сказал фермер. – Всё хорошо. Мы здесь. С вами.
– Отпустите, – прошептал я.
Они разжали руки. Я лёг, уставившись в потолок, и не двигался, пока головокружение не поутихло. Роберт и Уиз нависали надо мной, опасаясь, что я снова кинусь бежать. Но у меня уже не было сил…
Кто я такой?
Я умолял Голос ответить мне:
Пожалуйста. Прошу, скажи, кто я.
Но он молчал.
Не думаю, что я мог что-то вспомнить, даже если б попытался: мне было слишком страшно.
Уиз положил руку мне на плечо – на сей раз нежно, с утешением. Они с Робертом помогли мне сесть.
– Вам лучше, милорд? – спросил Роберт. В его голосе слышалась искренняя забота.
Паника прошла, и мне снова стало стыдно – за эту истерику, за синяки на лице Уиза…
– Простите меня, – прошептал я едва слышно. Но они поняли.
– Если зло овладело вами, в этом нет вашей вины, – сказал Роберт. – Вы больше не станете причинять себе боль?
Я покачал головой.
– И не убежите?
– Куда? – в отчаянии сказал я. – Куда мне идти?
Роберт задумчиво потёр подбородок:
– Ну, что ж. Думаю, с этим мы могли бы помочь. Вы можете пойти на ферму. Мы вычистили вашу одежду. Сохранили ваш кошель с деньгами и… другую вещь.
– Какую вещь?
Он поджал губы:
– Точно не знаю. Никогда не видел ничего подобного. Может, вам лучше пойти и посмотреть самому?
Уиз вытащил из-под кровати пару высоких – до колен – сапог и протянул их мне. Они были сшиты из отлично выделанной кожи, подбиты мягкой шерстью и украшены серебристыми пряжками. И пришлись точно мне по ноге.
Я посмотрел на Роберта. Тот кивнул:
– Это ваши. В них вас и нашли.
Он собрался сходить и принести плащ, чтобы я не простудился, но Уиз сэкономил время, накинув мне на плечи свой собственный. Он был слишком длинным – почти волочился по земле, – зато тёплым.
Девчушка в углу смотрела на нас, выглядывая из-за оленьей шкуры.
– А что насчёт неё? – спросил я.
Роберт повернулся к девочке:
– Что скажешь, кроха? Хочешь увидеть моих дочурок?
Она исчезла за покрывалом. Роберт добродушно рассмеялся.
– Похоже, нет. Оставим её в покое. Она присоединится к нам, когда будет готова.
Я чувствовал себя так, словно оказался внутри какой-нибудь картины. Справа возвышался фермерский дом из выщербленного ветром камня, крытый почерневшей от времени соломой и увенчанный снежной шапкой. Напротив стояли два небольших коттеджа с протоптанной между ними тропкой, а возле меня – ещё одна хижина из саманного кирпича, похожая на ту, откуда я вышел. Из труб поднимался дым, исчезая среди серых облаков. За коттеджами виднелся огромный амбар из растрескавшихся досок, выбеленный той же известью, что покрывала стены хижины. В дверях амбара стояла корова, тыкаясь носом в снег. За ней слышалось тихое мычание.
За фермой вздымались округлые холмы. Половину горизонта закрывал лес – сейчас безлистный. Слышалось журчание ручья. С противоположной стороны холмы сходили на нет, и виднелся огромный синий простор океана. Я чувствовал запахи – свежий морозный воздух, запах скотины, запах морской соли.
– Где мы? – спросил я.
– В Девоншире, милорд. – Роберт указал в сторону моря: – Это Ла-Манш.
Девоншир. Итак, я на юго-западе Англии. В памяти всплыло название…
– Эксетер, – произнёс я.
Роберт кивнул:
– Это столица нашего графства. До него двадцать миль на запад. А ближайший к нам городок – Ситон, он всего в нескольких милях к востоку, в устье реки Экс.
Я не узнавал этих мест. Всё, что я знал о них: графство Девоншир находится на юго-западе, а его столица называется Эксетер.
– Может, я оттуда?
– Вряд ли, милорд, – покачал головой Роберт. – Судя по выговору, вы с востока. Наверное, из Лондона?
Ну конечно. Акцент указывал, откуда я родом. Я разговаривал не по-западному, как Роберт, и потому, возможно, мой говор поможет узнать, кто я такой. Я напряг мозги, но чем усерднее пытался вспомнить, тем сильнее кружилась голова. Я с неохотой отказался от этой мысли. Не хотелось снова рухнуть лицом в сугроб.
Мы двинулись к ферме, проваливаясь в снег на добрые два фута. Уиз шёл следом, закинув свой длинный лук на плечо. Такое количество снега придавало пейзажу волшебный, сказочный вид, но идти было тяжеловато.
– Столько снега – это нормально для Девоншира? – спросил я.
– Вот уж нет, – сказал Роберт. – Даже полфута – уже странно. И никогда в начале зимы. Зимовать будет трудновато, особенно тем, кто не заготовил корм.
– Какой сегодня день?
– Воскресенье. Двадцатое декабря.
Я чуть поколебался:
– А… год?
Роберт приподнял брови:
– Господа нашего 1665-й.
Я покраснел, чувствуя неловкость. Я знал, где находится Девоншир, помнил название его столицы, разбирался в диалектах… но понятия не имел, какой сейчас год? Как такое возможно?
– Стало быть, вы держите коров? – спросил я, просто чтобы сменить тему.
Роберт кивнул:
– И ещё несколько коз, ради молока, хотя нам столько и не надо. Держу в основном потому, что дети их любят. Они привечают всё, что с четырьмя ногами.
– А вы привечаете всё, что с двумя?
Он рассмеялся:
– Так и есть. Каждому найдётся место, дай им Бог.
Словно услышав его слова, к нам подлетела птица.
Её перья были цвета соли с перцем. Она захлопала крыльями и приземлилась ко мне на плечо. Я застыл. Птица прошлась по моему плащу, потом подскочила и ткнулась клювом мне в волосы. Роберт и Уиз смотрели на неё, улыбаясь.
– У меня на голове сидит голубка, – сказал я.
– Похоже, что так, милорд.
– Ваша ручная птица?
– Вообще-то, я думаю, ваша.
Моя?
Я медленно протянул руку, ожидая, что птица улетит. Но она разрешила взять себя и потыкалась клювом мне в пальцы. Тёплая, с мягкими нежными перьями…
Уиз указал на неё, потом на меня, а затем в сторону моря. И тогда Роберт принялся рассказывать, как меня нашли. Я слушал и не верил.
Уиз охотился в лесу, когда рядом приземлился голубь. Он взялся за лук, чтобы пристрелить его на суп, но птица побежала прямо к нему. Тогда он сообразил, что птица-то, видать, ручная. А она отлетала и снова садилась, словно зовя его за собой.
– Так он и сделал, – сказал Роберт. – Пошёл за ней. И нашёл на берегу вас.
Я прижал к себе голубку. Она заворковала.
– Истинное благословение, милорд, – серьёзно сказал Роберт. – Берег здесь весь изрезан бухтами, а в холмах сотни пещер. Если б птица не привела его к вам, вы бы умерли и море смыло бы плоть с костей. Эта голубка спасла вас.
Странное дело – быть обязанным жизнью какой-то птице. Но она вела себя дружелюбно, а держать в руках казалось так естественно, что я готов был поверить: птица и в самом деле моя. Я осторожно почесал её под пёрышками, и она закрыла глаза от удовольствия.
Это заставило меня задуматься: если со мной был голубь, то, может, и люди тоже? Семья? Друзья? Они тоже плыли на том корабле? Я никого не мог вспомнить – ни лиц, ни имён. Но чем ярче я представлял себе корабль, разлетающийся на части под ударами шторма, тем сильнее сжималось сердце. Что сталось с остальными пассажирами? Были ли среди них те, кого я любил? Возможно, теперь все они мертвы?..
При этой мысли на душе стало тоскливо. Стараясь утешиться, я погладил голубку.
– Она жила в амбаре, – сказал Роберт. – Дети кормили её. Пойдёмте, я отведу вас к ним.
Мы двинулись дальше, и, когда приблизились к дому, мой живот оглушительно заурчал от доносившихся до нас запахов. За домом Роберт готовил половину говяжьей туши, варившейся в коже, – вот откуда кровь на рубашке, пояснил он. Свежая коровья шкура висела, словно гамак, над небольшим костром. Она была заполнена кусками говядины, овощами и травами, которые томились на медленном огне, обещая превратиться в жирное, наваристое рагу. У меня подгибались ноги; от одного только запаха я едва не рухнул на землю. Я больше не мог сдерживаться – и намекнул:
– Когда пришла ваша дочь Марджери, она несла мне рагу. Боюсь, я напугал её, и…
Роберт всё понял:
– Конечно, вы голодны! Я вас накормлю. Сейчас же!
Уиз махнул рукой в сторону домика.
– И малышку, – кивнул Роберт. – Верно.
Он провёл меня в дом. Здесь не было прихожей – лишь одна длинная широкая комната, занимавшая всё пространство фермерского дома. В очаге пылал огонь, наполняя комнату теплом. Над дальним концом длинного стола склонилась женщина; мальчик и девочка лет десяти помогали ей выскабливать внутреннюю поверхность коровьей шкуры. С другой стороны девочка помладше вынимала из ведра горсти соли и втирала её в куски говядины; руки её были покрыты розоватой пеной от выступающей свежей крови. У огня стояла на стуле девушка, помешивая мелкое озерцо сливок в плоской сковороде, подвешенной на цепочках над кастрюлей с кипящей водой. Ореховый маслянистый запах горячих сливок был одуряющим.
Марджери – девочка, которую я напугал, – вошла в дом следом за нами. Увидев меня, она ахнула и выронила стопку белья. Теперь на меня уставились все. Женщина посмотрела на голубку в моих руках, потом перевела взгляд на мужа.
– Дети, – сказала она. – Огню нужны дрова. И коровы сами за собой не уберут.
Старшая дочь вынула ложку из сливок, взяла младших за руки и увела из дома. Уходя, они оглядывались на меня. Мальчик остался, но тоже смотрел с нескрываемым любопытством.