– Я что сказала? – Женщина схватила сына за ухо и вывела из комнаты, невзирая на его протесты.
Роберт смущённо покраснел. Но я понимал его жену. Ведьмовские защитные знаки, мои припадки, кровоподтёк на лице Уиза… Она боялась меня. Она считала, что я принёс в её дом зло. И я задумался: так ли это? Мне вспомнилось выражение лица Роберта, когда я признал, что не помню даже своего имени.
Демон. Он украл вашу душу…
Я вздрогнул.
Это правда?
Для некоторых не имеет значения, где на самом деле правда. Нужно быть очень осторожным со словами. Если люди поверят, что в меня вселился злой дух – не важно, так это или нет, – они могут сжечь меня заживо.
Уиз вытащил из сундука у двери комплект одежды и разложил её на стульях, стараясь не запачкать вещи коровьей кровью, капавшей со стола. Да уж, эта одежда не походила на ту, которой снабдил меня Роберт. Рубашка из синего шёлка, жилет с суконной спинкой и кожаный ремень с тиснением. Бриджи были из шерсти – но шерсти высшего качества, тонкие и мягкие. Плюс изящные чулки.
Я не знал, что и думать. Я отнюдь не чувствовал себя лордом, но эта одежда определённо была моей.
Роберт вынул из сундука небольшую шкатулку и открыл её ключом.
– Плаща у вас не было, милорд. Зато было это.
Он протянул мне мешочек для монет. Я взял его, пересадив голубку на плечо. Она взмахнула крыльями, устраиваясь поудобнее; казалось, ей тоже было интересно заглянуть в кошель. Он был из гладкой и мягкой кожи и зазвенел, когда я взял его в руки. Мешочек казался тяжёлым, хотя был заполнен только наполовину. Я открыл его.
Монеты. Их было много. И больше половины – золотые. Кроме них – серебро и совсем немного меди. Да я богат!
– Видите, милорд? – сказал Роберт. – Всё на месте.
Я копался в монетах, пропуская их сквозь пальцы, и тут заметил кое-что необычное. Взяв один золотой, я осмотрел его.
На одной стороне – замысловатая чеканка из четырёх корон, четырёх лилий и восьми букв L, расположенных в форме креста. Надпись по кругу гласила: CHRS REGN VINC IMP, что означало Christus regnat vincit imperat – «Христос царствует, побеждает и повелевает».
С другой стороны был изображён красивый молодой король с длинными вьющимися волосами и лавровым венком на голове. Здесь также имелась надпись: LVD XIIII D G FR ET NAV REX 1653. Это значило: Ludovicus XIIII Dei gratia Franciae et Navarrae rex – «Людовик XIV, милостью Божьей король Франции и Наварры».
– Это французская монета, – сказал я и порылся в кошеле. – Большинство из них.
Роберт с любопытством оглядел их.
– Может, ваш корабль плыл оттуда? Вы возвращались в Англию и попали в шторм.
Может, так, а может, наоборот. Я сразу же опознал монеты – золотые луидоры, серебряные экю, медные су. Вдобавок я без труда понимал латынь, а значит, у меня было какое-никакое образование. Но что, если…
Я попытался подумать на французском. Et tout de suite, je me suis rendu compte que je parler couramment[1].
У меня перехватило дыхание. Может, я француз? Я не чувствовал себя французом. Но, с другой стороны, я понятия не имел, как должен чувствовать француз. И, если честно, вообще ничего не чувствовал. Только… пустоту.
Я попробовал мысленно поговорить на разных языках – и с удивлением обнаружил, что знаю их несколько: испанский, немецкий, итальянский, классические варианты латыни, греческого и иврита, а также некоторое количество слов на других языках.
Роберт утверждал, что во время приступов я говорил на странных языках. Так, может, мой бред вызван не злым духом и я – это только я? Хотелось бы верить. Но очевидно, что не знание языков вызвало судороги. И мне по-прежнему было неведомо, кто я на самом деле.
Так или иначе, увидев кошель, я проникся к Роберту чувством благодарности. Я держал в руках целое состояние. Фермер и его семья не просто ухаживали за мной; они отказались от огромной суммы денег – которой хватило бы им и их детям до старости. А ведь, судя по их простому жилищу, они были не слишком богаты.
– Спасибо, – сказал я.
Роберт довольно улыбнулся.
– Ещё у вас был… Мэри, где тот… э… ремень?
Я кивнул на стул, где Уиз разложил мою одежду:
– Он здесь.
– Нет, у вас был ещё один. Мэри?
Жена просунула голову в дверь:
– Он в амбаре.
– Почему ты… – Роберт покачал головой. – Секундочку, милорд.
Он вышел из комнаты. Я услышал приглушённые голоса – Роберт и его жена обменялись не вполне мирными репликами, – а затем фермер поспешил на улицу. Я повнимательнее осмотрел одежду. Голубка спорхнула с моего плеча. Я провёл ладонями по ткани, надеясь, что почувствую… хоть что-нибудь. То, что не сумела поведать моя сломанная память…
Ничего.
Вернулся Роберт, принеся с собой уличный холод.
– Вот это было при вас, – сказал он.
И я уставился на предмет, который он держал в руках.
Глава 6
Это была чрезвычайно странная вещь. Не ремень, как назвал его Роберт, а скорее широкий пояс из кожи, с нашитыми на него десятками узких кармашков. Из кармашков торчали стеклянные флаконы с пробками, а в них – неимоверное разнообразие порошков, зёрен, жидкостей, трав и пилюль всех цветов радуги. Я принялся вынимать флаконы один за другим. На всех были этикетки, но, хотя кое-где чернила совсем расплылись, я с удивлением обнаружил, что опознаю содержимое – даже там, где надписи неразборчивы. В одних лежали простые вещи – сахар, соль, древесный уголь. Другие были более экзотичными. Порошок серы. Купоросное масло.
Ты помнишь их, – сказал Голос.
«Помнишь» было не совсем верным словом. Я не припоминал, чтобы видел их раньше. Но я знал, что это за вещества и для чего их можно использовать. С помощью алоэ лечат ожоги. Для купоросного масла много применений, но самое замечательное в нём то, что оно разъедает металлы. Мать-и-мачеха, смешанная с мёдом, станет эффективным средством от запора…
Кроме флаконов в поясе были и другие вещи – серебряная ложка, нож, увеличительная линза, пара железных ключей. И зеркальце.
Я помедлил, держа зеркало в пальцах, а потом повернул к себе. На меня смотрел незнакомец. Пустота – вот что я чувствовал, глядя на собственное отражение. Просто какой-то юноша, которого я никогда не встречал прежде. Пожалуй, приятное лицо, но очень уж испуганное. Я убрал зеркало, продолжая недоумевать.
Чтобы избавиться от этого ощущения пустоты, я сосредоточился на одной вещи в поясе, назначения которой не понимал. Ключи.
– От чего они? – спросил я Роберта.
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Это всё ваше. Вспомнили что-нибудь?
– Нет.
У пояса было два длинных ремня с пряжками; он явно предназначался для ношения. Я обернул его вокруг талии, но что-то было не так. Чувствуя лёгкое головокружение, я поднял подол рубашки и надел пояс под неё; мягкая кожа прижалась к телу.
– Да! – сказал Роберт. – Именно так он и был на вас надет. Под рубашкой. Вы вспомнили!
Я не вспомнил. Просто понял, что так правильно. Я не мог объяснить, как это вышло. Это было почти как… звучало глупо, но это было похоже на объятия.
Сняв пояс, я снова осмотрел его. На краю виднелись инициалы, вырезанные в коже.
Это я? Моё имя? Я пытался вспомнить, но тут же вернулось знакомое головокружение. Голубка спорхнула на стол. Уиз успокаивающе взял меня за плечо.
– Всё в порядке, – сказал я. – Кажется, я просто слишком далеко зашёл.
– Вам нужно отдохнуть, – посоветовал Роберт и пододвинул мне стул.
Позади раздался голос его жены:
– Может, тогда отнесёшь это в хижину?
Мэри стояла в дверях, поджав губы. В руках она держала пару дымящихся мисок. И смотрела на голубя.
– Милорд может поесть и здесь, – строго сказал Роберт.
Мне не хотелось становиться причиной войны.
– В хижине очень уютно. Да и мне лучше бы полежать. Вдобавок нужно накормить девочку.
Уиз взял у Мэри миски, а Роберт наполнил кружки пивом. Когда мы уходили, я заметил, что жена фермера скрестила пальцы и щёлкнула ими – но не в мою сторону, а в направлении птицы. Роберт тоже это увидел – и покраснел. В хижину мы вернулись в молчании.
Когда мы вошли, девчушка скорчившись сидела в углу. Уиз поставил еду возле тюфяка. Дождавшись, когда старик отойдёт, девочка протянула ручонку, взялась за край миски и потащила её под подкрывало. До нас донеслось чавканье.
Мне бы тоже не мешало поесть. Я погрузил ложку в собственную миску. Уиз отправился за добавкой, и, когда он вышел, улыбка Роберта поблёкла.
– Я прошу прощения, милорд, – сказал он.
Фермер, очевидно, имел в виду свою жену и жест, который мы заметили. Он означал защиту от зла – и был направлен на мою птицу.
– Она боится, что это злой дух, – объяснил Роберт.
Я понял его. По поверьям, некоторые демонические сущности принимали облики животных и становились спутниками колдунов и ведьм.
Голубка разгуливала по столу, время от времени склёвывая капли подливы. Она увидела, что я смотрю на неё, и заворковала. Интересно, злые духи умеют ворковать?..
– А ты сам её не боишься? – спросил я.
– Нет, – сказал Роберт – не очень, впрочем, решительно. – Я уверен, что это просто ваша ручная птица. Но странные вещи происходили здесь в последнее время, милорд. Дурные вещи…
Он уже говорил нечто подобное раньше. Это заставило меня задуматься об Уизе.
– Что с ним случилось? – спросил я.
Роберт непонимающе посмотрел на меня.
– Его язык, – пояснил я.
– О. Это… – Он почесал подбородок. – Так было всю мою жизнь. Я уж и привык. Это сделали корсары.
– Корсары? Ты имеешь в виду берберийских пиратов?
Эти пираты уже много веков преследовали английские суда, захватывали корабли и совершали набеги на прибрежные города.
Роберт кивнул.
– Эту историю рассказал мне дед. Когда Уизу было двенадцать, он подписал контракт с английским торговцем, плывущим в колонии. Прослужив два года, сменил корабль. Так и повелось. Он находил работу на разных судах: английских, голландских, испанских – не имело значения. Уиз просто хотел плавать по всему миру. Но не удалось, увы. – Роберт вздохнул. – Случилось это, когда Уизу было шестнадцать или около того. Он плыл на венецианском корабле, перевозившем шелка. На них напали возле Варварского берега. Корабль захватили, а команду продали в рабство. Уиз пытался бежать, но его поймали и в наказание отрезали язык.
Я содрогнулся.
– Уиз в конце концов освободился, – продолжал Роберт. – Украл лодчонку и отправился на север, в Испанию. Английский торговец специями нашёл его на рынке в Мадриде – потрёпанного и голодного. Он сжалился над Уизом и помог ему вернуться домой. Но здесь у него ничего не осталось. Лорд-адмирал разрешил ему просить милостыню на рынке в Эксетере, но Уиз не хотел быть нищим. Он пошёл искать работу. Большинство людей гнали его прочь, но мой дед дал ему место на ферме.
– Добрый поступок, – сказал я.
– Мой дед был хорошим человеком. Хотя никогда не желал это признавать. Он уверял, будто взял Уиза, чтобы наконец заполучить работника, который не трещит над ухом целыми днями. Сказал, что тот будет хорошо ухаживать за скотом. Дескать, коровам болтовня ни к чему. – Роберт рассмеялся. – Уиз помогал растить меня. А теперь помогает растить моих детей. Он хороший человек. Я не раз и не два в этом убеждался.
– Просто чудо, что он меня нашёл.
Взгляд Роберта стал задумчивым.
– Может, и для нас тоже. Я уже говорил вам… Знаю, что вы ещё не поправились толком, но могу я попросить вас о помощи?
На сей раз я понял, почему он просит меня. Аристократ мог бы сделать его жизнь проще.
– И что нужно сделать?
– Просто замолвите за нас словечко.
– Кто-то доставляет вам неприятности?
– Не кто-то, – сказал Роберт. – А что-то. Ребёнок пропал.
Глава 7
Я моргнул:
– Пропал твой ребёнок?
– Не мой, – сказал Роберт. – Вдовы Джейн. Она работает тут, на ферме. Её дочка исчезла. Можно я приведу девушку к вам?
– Ко мне… ну хорошо.
Роберт вышел, а я остался в полном замешательстве. Даже если я лорд, как это поможет найти пропавшего ребёнка? И ещё надо «замолвить словечко». Кому? О чём?..
Будто мне было мало головокружений из-за этих попыток вспомнить – теперь голова пухла от вопросов.
Позади раздался шорох. Я обернулся и увидел, как малышка вместе со своей миской вылезает из-под покрывала. Она накинула его на плечи, словно шаль.
– Вряд ли ты знаешь, что происходит, да?
Она не ответила, и я обернулся к голубке:
– А ты?
Птица прошлась по моим пальцам и устроилась на запястье.
– Для демона ты довольно мила, – сказал я. – Может, знаешь, как меня зовут?
Голубка заворковала.
– Хм. Я не могу называть себя Вур-вур. Люди решат, что я свихнулся. – Я помолчал. – С другой стороны, я потерял память и разговариваю с голубем.
И вдобавок слышишь голос в голове, – напомнил Голос.
Помимо воли я фыркнул:
– Может, я всё-таки сошёл с ума? Как ты думаешь, кроха?
Я замер. Девочка привстала с тюфяка. Покрывало упало на земляной пол за её спиной.
– Что такое?
Я сместился на стуле и понял, что девочка наблюдает не за мной, а за птицей.
– Хочешь посмотреть на неё, да?
Я встал. Девочка съёжилась. Она выглядела такой крошечной, такой испуганной…
– Не бойся, – сказал я. – Она очень милая. Видишь?
Стараясь не делать резких движений, я опустился на колени возле тюфяка. Девочка смотрела в противоположный угол.
– Эта птица спасла мне жизнь, – сказал я, посадил голубку на тюфяк и отступил назад.
Девчушка дождалась, когда я вернусь на стул, а потом протянула грязную руку ладонью вверх. Голубка с любопытством посмотрела на неё. Потом вспорхнула и опустилась на запястье малышки. Та осторожно погладила её по перьям. Голубка заворковала. Девочка откинулась назад, прижимая птицу к груди. Она опустила голову, а голубка уютно устроилась в её руках, прикрыв глаза.
«Вы только гляньте», – подумал я. Может, голубка сделает то, что не смогли мы: заставит девочку наконец-то заговорить.
Я не успел узнать. Открылась дверь – и малышка снова сжалась на тюфяке.
Вернулся Роберт. Следом появился Уиз, неся ещё две миски рагу. За ними вошла невысокая полноватая женщина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в косу. Она стиснула пальцы, не решаясь встретиться со мной взглядом.
– Это Джейн Лизл, – сказал Роберт. – Она помогает нам работать на полях. Давай, Джейн, спроси его.
Джейн казалась такой же напуганной, как и девочка на тюфяке. Я попытался успокоить её.
– Может быть, ты присядешь? – спросил я, пододвигая к ней стул, но женщина осталась стоять.
– Роберт говорит: твоя дочь исчезла?..
Это прорвало плотину.
– О нет, она не исчезла, милорд. Не исчезла. Её забрали.
– Кто?
Миг женщина молчала, а когда заговорила, её голос звучал так тихо, что я едва слышал его за потрескиванием огня в камине.
– Белая дама, – прошептала она.
Роберт нахмурился. Лицо Уиза не дрогнуло, но я заметил, как он скрестил пальцы.
– Что за белая дама? – спросил я.
– Она крадёт детей, милорд. Крадёт, чтобы съесть их души.
Хотя в комнате было тепло, я вздрогнул.
– Она прислала взамен маленькую демоницу, – продолжала Джейн, – но я не хочу её. Хочу, чтобы вернулась моя Эмма.
Ничего не понимая, я посмотрел на Роберта. Тот кивнул в сторону тюфяка:
– Джейн имеет в виду малышку.
Я обернулся. Девочка спряталась под оленьей шкурой.
– Я хочу, чтобы моя Эмма вернулась! – крикнула Джейн.
Оленья шкура вздрогнула.
– Ах, прошу вас, милорд, помогите вернуть мою доченьку!
Окончательно растерявшись, я смотрел на Джейн. Что мне делать?
Женщина бросилась передо мной на колени, хватая за руки.
– Это всё, что у меня есть. Пожалуйста, милорд, отдайте это Белой даме. Скажите ей: пусть возьмёт мою душу взамен, но вернёт Эмму!
Она положила мне на ладонь четыре монеты – два пенни, полупенс и фартинг. Наверняка все деньги, которые у неё были.
Мой кошель словно потяжелел на поясе.
– Я… Нет. Оставь их. Она всё равно не взяла бы.
– О, прошу вас! Прошу! Прошу, милорд. Отдайте ей. Пообещайте что-нибудь. Пожалуйста!
Её отчаяние разрывало мне сердце. Я не мог просто сказать бедной женщине «нет».
– Я… посмотрю, что можно сделать.
Джейн зарыдала. Нагнувшись, она поцеловала мне ноги.