– Ты сам на себя не похож. Всему виной война в Дилане?
Балиан с минуту смотрел на него мутным взглядом. Война… Должно быть, она и впрямь была ужасной, но он точно не знал. Для него обе войны, в которых он участвовал, сводились только к сражениям. Он забывал обо всем на свете, когда держал в руках меч.
– Война тут почти не при чем, ― сказал он, когда Тристан уже потерял надежду услышать хоть какой-нибудь ответ.
– Почти?
– Ну да. Как-то раз они дошли до столицы… Роланд ушел со своим войском, он и не знал, его предали… Кристиан сказал, ложную информацию подсунули… И мне пришлось сидеть в замке с…
Черты его лица вдруг дрогнули, он плотно сжал губы и больше ничего не сказал. Тристан решил не расспрашивать дальше.
– Хорошо, ― сказал он. ― Помни одно, Балиан. Если почувствуешь необходимость, немедленно обращайся ко мне. Что бы там с тобой ни стряслось, нельзя забывать и о том, что ты перенес серьезное ранение. К тому же, учти, что эмоциональные раны лишь немногим безопаснее, а иногда и… В общем, ты должен отнестись к этому серьезно. Запомни это. Кристиан и Юан знают, в чем дело?
– Угу.
– Что ж, раз они не смогли тебе помочь, то, наверное, никто не сможет. Или, может, тебе стоит рассказать Лейан?
Балиан помотал головой. Ему не хотелось даже думать об этом. Казалось, что с последними фразами, из которых сложится эта невеселая история, исчезнет и любовь Лейан к нему. А если и не исчезнет, то причиной тому будет только жалость.
– Как знаешь, ― Тристан нахмурился. ― И последний вопрос. Не кричи и подумай, прежде чем ответить. Из-за того, что с тобой творится, я просто обязан допустить такой вариант… Ты не страдаешь провалами в памяти?
Балиан удивленно моргнул и рассмеялся ― прежним смехом, какой часто можно было слышать до того, как они с братьями отправились на первую миссию в Дилан.
– Если бы и страдал, в библиотеку вашу дурацкую не пошел бы, ― кое-как успокоившись, фыркнул Балиан. ― Но если серьезно, это ты зря, ― с обидой добавил он. ― Я в полном порядке. Мне просто не спится.
И он озадаченно коснулся пальцами виска, будто бы размышляя над тем, что творится в его голове и почему мысли с каждым днем все больше отказываются его слушаться.
Глава восьмая. Планы Ретилоса
Золотое перо аккуратно выводило на пергаменте ровные строки. Каждое написанное слово вспыхивало неярким светом и тут же гасло. Свободное место стремительно убывало.
Реас раздраженно откинул с лица длинные седые волосы и, скрипнув зубами, пониже склонился над записями. Он выполнял поистине ювелирную работу, стараясь уместить свой замысел на оставшемся пространстве. Свиток с золотым пергаментом на первый взгляд всегда казался внушительным, но на деле хватало его ненадолго, да и перо заканчивалось быстрее, чем можно было исписать пергамент. Однако в руках у Реаса было уже далеко не первое перо, как и пергамент, поэтому остатки золотого стержня рассыпались в прах лишь после того, как он вывел в уголке последнее слово своего очередного сочинения.
Реас внимательно перечитал написанное и нахмурился. Он представлял себе, как должна выглядеть идеальная запись, и был очень недоволен тем, что у него получалось. И, увы, он понимал, что дело не совсем в нем. Для идеальной записи правильно составленных предложений было мало… Да, мало. Чтобы все прошло именно так, как задумано, нужно еще кое-что, и отчасти именно поэтому почти все похитители пергамента терпели сокрушительные неудачи. Насколько просто все было, и никто, никто за все эти годы даже не подумал о столь очевидной детали! Только он, Реас, сумел разгадать эту тайну и найти ее подтверждение, которое, к сожалению, несколько лет назад украли. Впрочем, это было не так и важно, ведь слабаки из Этериола давно отказались от использования пергаментов и перьев, а те, кто рвался завладеть сокровищами, были единичными оборванцами, возомнившими себя черт знает кем. Реасу не прибавляло гордости, что он знает то, чего не знают они. Строго говоря, он вообще не считал их за людей.
В дверь постучали условным сигналом. Астион. Но Реас на всякий случай спрятал пергамент и лишь после этого разрешил войти. Достаточно было того, что эндерглидскому мальчишке помогли сбежать, а он мог рассказать своим приятелям немало интересного. Астион уверял его, что пленник не имел никаких шансов выжить, что он был фактически мертвым, когда его приволокли к виселице, но Реас только морщился, поражаясь его тупости. Сам он с ранней юности был свято уверен: никогда нельзя утверждать таких вещей, пока лично не увидел окоченевший труп. Поэтому он исходил из того, что этериольцы, по крайней мере, знают его имя и то, что у него есть пергамент и перо. Не слишком много, но все равно неприятно.
Астион вошел в маленькую, роскошно отделанную комнату, закрыл за собой дверь и смущенно замялся. Реас, глядя на него, хмыкнул. Король Ретилоса во всей своей красе! Что бы сталось со страной, если бы не его участие?
– На твоем месте я бы снова подкрасил волосы, ― проговорил Реас с саркастической усмешкой. ― Пока Роланд не принял тебя за дьявола и не воспылал жаждой борьбы.
– Ему сейчас не до этого, ― пробормотал Астион, но краем глаза все-таки глянул в зеркало. С его губ слетело несколько неразборчивых ругательств ― он с сожалением понял, что Реас прав. Среди черных волос совершенно отчетливо выделялась фиолетовая прядь. Будь у Астиона выбор, он бы никогда в жизни не стал пускаться на такую унизительную вещь, как покраска, тем более что в Дилане не существовало действенных средств для этого, но не было здесь и людей с таким цветом волос. Астиону с детства внушили, что не стоит зря привлекать внимание подобной деталью, и даже теперь, когда существование Этериола почти ни для кого не было секретом, совсем не хотелось провоцировать народный бунт. А ну как кому-то вздумается заявить, что он не имеет права на престол, потому что не принадлежит этому миру? Тогда доказывать, что он, Астион, никогда не был в Этериоле, будет бессмысленно. Силу народного гнева Астион уже не раз познал на собственной шкуре и, учась на этих горьких уроках, развил в себе завидные интуитивные способности, которые в том числе подсказывали ему, что лучше хранить в тайне.
– Ладно, ― сказал он и опустился в кресло, которых здесь стояло всего два ― гости у Реаса были редким явлением, но оно и неудивительно, мало кто вообще знал о его существовании. Всего несколько человек, включая самого Астиона и сбежавшего пленника, которого брал в расчет только Реас, потому как все остальные мальчишку давно похоронили.
Именно о нем и думал сейчас Реас. Он скользнул взглядом по картам и в очередной раз почувствовал: здесь что-то не то.
– Мальчишка соврал нам, ― проскрипел он, указывая на карту Эндерглида. ― Я почти уверен в этом.
– Нужно было отрубить ему пару пальцев, ― сказал Астион. ― Я предлагал, но ты же запретил…
– Ты не знаешь стражей и воинов Этериола! ― усмехнулся Реас. ― Поверь, если коснуться их драгоценных ручек или ножек, они предпочтут смерть такому унизительному существованию. Это тебе не здешние солдаты… Жизнь без возможности исполнять свой воинский долг для них бессмысленна. Поэтому надо до конца оставлять им возможность надеяться, что все может быть вполне нормально, если они заговорят.
– Но это не помогло! ― возразил Астион почти сердито. ― А ведь мы с таким трудом его захватили! Да еще самого юного.
– Меня больше огорчает то, что ему удалось сбежать. И не смей мне говорить, что он мертв. Сегодня утром мне доложили, что все стражи Рассвета еще две недели назад пересекли границу Галикарнаса с раненым на руках. Очень сомневаюсь, что они всю дорогу тащили с собой труп только для того, чтобы похоронить его в Этериоле! ― Реас хохотнул, представив, во что превратились бы останки умершего к моменту перехода через Врата. ― В твоих интересах наказать людей за их промашку.
– Хорошо, ― Астион несколько раз кивнул. ― Но что с твоими картами? Ты не можешь обойтись без них?
– Нет, но помощь уже в пути… Я не хотел прибегать к этому, но пришлось… Я извел последние пергамент и перо и доверился ― доверился, можешь себе это представить? ― этому идиоту Фелиру. Зато так я достигну успехов не только в том, что касается карт… Да… ― Реас откинулся на спинку кресла и с наслаждением расслабил руки. Кости и суставы в последние годы ощутимо побаливали даже после незначительных усилий, требовавшихся для письма. ― Все равно мне нужны перо и пергамент. Вот он мне их и принесет. И еще кое-что необходимое.
– Точно? ― осторожно поинтересовался Астион.
– Конечно, ― Реас ухмыльнулся и кивнул на один из ящиков стола, в котором лежал исписанный пергамент.
– Хорошо, ― у Астиона отлегло от сердца. ― Но вообще-то я пришел вот зачем… Раз этого Хранителя Ключей, ― его пробрала дрожь, ― больше нет в нашем мире… Роланд, во всяком случае, передал мне именно это, и твои слова это подтверждают… Я тут выяснил кое-что, ― он с силой потер переносицу. ― Видишь ли, у Роланда, помимо сына, есть дочь.
– Неужели? И что же ты от меня хочешь? Совета, как правильно поздравлять в таких случаях или благословения, если она уже взрослая?
– Судя по всему, ей лет пять. И я просто хотел узнать, не может ли она нам понадобиться потом… В общем-то, жениться на ней было бы неплохим ходом, чтобы управлять Асбелией, тогда никто не сможет выдвинуть никаких протестов… Но решать это нужно сейчас.
– К чему такая спешка? ― Реас внимательно посмотрел на него.
Он отметил, что Астион был растерян слишком сильно даже для самого себя. Многие в Ретилосе, да и вообще в мире, считали его сущим тираном, но Реас знал его совсем с другой стороны. Астион сам не раз и не два принимал решения о военных походах и многочисленных убийствах, давал указания к пыткам и так далее, однако относился ко всему этому без малейшего удовольствия, просто как к необходимой работе. Инициатором особенно глобальных и жестоких замыслов был в основном Реас. Астион всегда слушал его чуть ли не с восторгом и беспрекословно подчинялся, почти не думая о вынужденных человеческих жертвах ― они были всего лишь ступенями к желаемой цели. Но с тем же Роландом ему было не сравниться, чему Реасу сейчас и предстояло лишний раз получить подтверждение. Астион был немного наивным, не очень уверенным в себе человеком, привыкшим опираться на его советы.
– Я узнал, ― пробормотал Астион, ― что Роланд приговорил ее к смерти.
Реас некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Потом жестом велел Астиону налить вина ― на маленьком столике у стены стояли золотой, украшенный драгоценными камнями кувшин и такой же кубок. Астион послушно налил и поднес ему вино, и только пригубив его, Реас проговорил:
– Приговорил?.. Мне казалось, ты сказал, что ей пять лет или около того. Что поделаешь, старость.
– Нет, ты не ослышался! Ей и в самом деле четыре или пять. Я тоже сначала не поверил. Но мне сказали, что в Асбелии все шумит по этому поводу. Я отправил гонца к Роланду, и он уже вернулся. Роланд сам подтвердил, что это правда.
– Похоже, он малость не в себе? ― полюбопытствовал Реас. ― Или девчонка успела в таком возрасте совершить парочку-другую смертных грехов? Я думал, после войны с Галикарнасом Роланд стал несколько мягче в этом вопросе.
– Он заявил, что ребенок рожден вне брака, как и его сын, и поэтому должен умереть. Похоже, он счел, что именно за это его наказывает Бог, ― на лице Астиона появилось некоторое удивление ходу мыслей Роланда. ― И что именно это причина всех его несчастий.
– Дочь Роланда… Хм. И когда приговор будет приведен в исполнение?
– В ближайший месяц, именно поэтому нужно решать как можно скорее, ― взволнованно проговорил Астион. ― Пока есть время! Можно поставить это как дополнительное условие мира…
– Это тебе не поможет, ― отрезал Реас. ― Приговоренный Роландом обречен. Ни на какие уступки он не пойдет, тем более что это его родная дочь, а не наш шпион. Единственный выход ― похитить девчонку.
– Значит, стоит? ― уточнил Астион.
– Необходимости нет, но не помешает, ― Реас зашелся долгим, тяжелым кашлем. ― Королевская кровь никогда не бывает лишней, ― продолжил он, когда приступ утих, ― уж это я здесь усвоил более чем хорошо. Тем более что других детей у Роланда, насколько я знаю, нет, и может и не быть. Странно, кстати, что он решил убить дочь, а не женщину, которая его искусила, ― Реас хрипло расхохотался.
– И в самом деле, очень странно! ― закивал Астион. ― Я вот, например, приговорил жену, а не сына.
– Чуть ли не единственное здравое твое решение, ― проворчал Реас и осушил сразу половину кубка.
Астион испытал смешанные чувства ― с одной стороны, он очень дорожил редкими похвалами Реаса, но, с другой, ему немного взгрустнулось. Вскоре после того, как его жену казнили за измену по его же приказу, их единственный сын заболел и скоропостижно умер, ему не было и шести.
– А что в Этериоле грозит за измену? ― спросил он, заметив, что Реас внимательно на него смотрит, наверняка отмечая его внезапную печаль.
– Брак в Этериоле нерасторжим… ― вяло проговорил Реас, покачивая в руке кубок. ― За измену грозит изгнание, но последнее слово остается за тем, кому, собственно, изменили.
– Довольно сурово, ― заметил Астион. ― Все современные государства ― ну кроме Асбелии, разумеется, ― уже вполне признают развод. Может, в Этериоле теперь тоже так? Ты ведь сколько лет назад оттуда ушел!
Реас посмотрел на него сердито, уязвленный тем, что Астион посмел сомневаться в его словах.
– Законы Этериола нерушимы! ― отрезал он. ― Они такие от его сотворения, и такими останутся до скончания времен.
– Но это невозможно! ― воскликнул Астион. ― Рано или поздно правители придут к соглашению хотя бы по одному поводу, и тогда…
– Правители! ― Реас захохотал так сильно, что хриплый смех перешел в кашель. Встревоженный Астион подлил ему еще вина. ― Правители… Глупый мальчишка! Причем здесь правители? Впрочем, ладно, не так уж часто ты спрашивал меня о законах Этериола… Так знай же: его законы написаны в незапамятные времена на золотом пергаменте! Это первое, что было написано на них… И последнее. Насколько мне известно, последняя запись, сделанная пророком ― так называли тех, кто делал записи, ― гласила, что пользоваться пергаментом отныне запрещено. Конечно, со сменой правителя могут происходить уступки… Записи не гарантируют исполнения этих законов… Но с помощью пергамента и пера эти слова впечатаны в самую сущность Этериола, и с этим ничего не поделать.
Астион с интересом покосился на ящики стола, где хранились золотые пергаменты. Реас исписал их не так и много, но сколько точно и чем именно, Астион не знал. Иногда ему становилось сильно не по себе, когда он думал о том, что, быть может, и его рождение было спровоцировано этим пергаментом.
– Ну, ладно, ― Реас отставил пустой кубок в сторону. ― Не было вестей о Гилдиане?
Настроение у Астиона упало еще на один градус.
– Да… Совсем забыл… Он погиб. Еще тогда, в той битве в Асбелии… У замка.
– В той резне у замка, ― поправил Реас. ― Очень жаль. Впрочем, я так и думал. Такие, как он, без уважительной причины надолго не исчезают. Но хотелось верить в лучшее. Досадно, столько пергамента было испорчено зря.
– Я говорил, чтобы ты использовал его на мне! А ты дал эту силу Гилдиану. И вот теперь ни того, ни другого…
– Я не давал эту силу Гилдиану. Я испробовал эту силу на Гилдиане. Как вижу, она его не спасла, да и не особо помогла выполнению его миссии.
– Это все этот страж, Балиан! ― Астион ударил кулаком по столу. ― Мне доложили, что это он убил Гилдиана. Более того, он убил его так, что его и узнать было нельзя! Его просто оттащили в сторону и похоронили, как какого-то рядового солдата. Немыслимо! Будь он проклят, этот Балиан!