В своей работе мы выбрали по семь позиций в каждой сфере, так как этого было достаточно для работы по оценке психологического фактора средовой дезадаптации. Безусловно, их может быть значительно больше, но мы взяли их как ориентиры, посчитав, что на своем уровне каждая позиция примерно соответствует смежным по тому эмоциональному напряжению, которое испытывает человек под давлением социальной среды.
Источник давления – естественное стремление к отождествлению, превращающее вытеснение в тягостное испытание. Образно говоря, будучи лишена необходимых для своего строительства впечатлений, личность испытывает чувства, сравнимые с голодом, когда растет организм.
Дальнейшее изложение материала будет иллюстрироваться несложными схемами, которые мы используем главным образом для экономии текста, но надеемся, что с их помощью нам будет проще объяснить свою точку зрения.
Сочетание позиций в трех сферах отношений можно представить себе с помощью трех лучей, исходящих из одной точки под углом в 120°. В центре – лучшая из позиций по каждой из сфер: авторитетный руководитель, глава семейства, неформальный лидер. По мере удаления от центра содержание ценностей, на основе которых происходит разделение ролей, убывает. Между позициями берем расстояние, одинаковое по каждому из лучей, выбранное в произвольном масштабе.
При таком подходе каждый человек имеет какую-то точку на каждом из лучей, обозначающую его позицию в той или иной сфере отношений. Точки выглядят как комбинация, но мы усложняем задачу.
Эмпирический опыт подсказывает, что если провести окружности с центром в каждой точке радиусом в расстояние между двумя позициями, три окружности составят более информативную композицию.
Если окружность охватывает центр схемы (рис. 1), занимаемая позиция воспринимается человеком в принципе положительно. Если окружности пересекаются между собой, неизбежные издержки переживаются без внутреннего конфликта. Психическое напряжение возникает, когда между окружностями, охватывающими центр, и отстоящими от него, появляется зазор.
Ситуация 1. Если две окружности пересекаются между собой, а третья располагается на дистанции (рис. 2), это сигнализирует, что в данной сфере отношений, скорее всего, срабатывает механизм психологической защиты, который мы обозначили как «исключение третьего». Человек в состоянии сохранить о себе благоприятное мнение, если игнорирует трудности адаптации в ней как несущественные.
Рисунок 1
Рисунок 2
Дальнейшее развитие его личности будет еще гармоничным, но уже не всесторонним. Поэтому он остается полноценным членом общества до того момента, когда жизненные обстоятельства столкнут его с необходимостью действовать в той сфере, где у него нет ни внешнего, ни внутреннего опыта. Например, маменькин сынок в казарме, любимчик среды в экипаже, бывший воспитанник детского дома в семье.
Ситуация 2. Если только одна из окружностей охватывает центр, а остальные дистанцированы (рис. 3), это означает, что субъективно приемлемая позиция имеется только в одной из сфер отношений и он вынужден выбирать роль под влиянием переживания, которое мы обозначили как «феномен экологической ниши».
Рисунок 3
Суть его состоит в том, что человек, будучи не в состоянии игнорировать поражения в двух сферах отношений одновременно, теряет способность гармонично строить отношения с Я-образом и вынужден концентрировать личностные смыслы там, где ему сопутствует хоть какой-то успех. Он сначала неосознанно, а затем сознательно начинает драматизировать переживания, связанные со своей положительной самооценкой, тянуться к ценностям принимающей среды и активно демонстрировать пренебрежение ценностями сфер отношений, которые его отвергают. Отвергаемые семьей и системой вливаются в «уличное племя». Менее драматичны варианты, когда человек в своем развитии личности может зацепиться за коллектив (что превращает его в «пересоленного» службиста), или стать утрированным семьянином, которого «любят только жена и собака».
Ситуация 3. Если ни одна из окружностей не достигла центра и не пересекается со смежниками (рис. 4), это означает, что человек терпит поражение во всех трех сферах межличностных отношений, где происходит социализация личности. У него нет оснований для интеграции общественных норм во внутренние смыслы поведения. Здесь отчуждение носит характер деперсонализации, когда внутренний мир выбирает нравственные ценности безотносительно воспитательной ситуации в детстве и условий жизни в последующие годы.
Рисунок 4
Психическая средовая дезадаптация, направленная внутрь личности, ведет к переориентации ценностей на воображаемые цели. Когда это происходит, вероятность непредсказуемого поступка очень возрастает. Утрачивая эмоциональное сходство с реальным окружением, человек перестает зависеть от обстоятельств, которые его сознание вполне адекватно фиксирует, мышление правильно интерпретирует, а личность (во взрослом периоде) в состоянии дать происходящему объективную нравственную оценку. Человечество давно заметило, что гордость зачастую маскируется самоуничижением по принципу «признай себя нулем и станешь выше всех». На эту тему написано много художественных произведений, где унижаемая жертва испытывает своеобразное наслаждение, побуждая насильника опуститься до себя, подталкивая ситуацию к драматической развязке. Недаром виктимология избегает прямых причинно-следственных связей во взаимодействии преступника и жертвы. Естественно, до того момента, когда отщепенец может рассчитывать на безнаказанность. Тогда жертвам его преступления остается только посочувствовать.
Возраст тотального отчуждения
Второй этап взросления определяется стремлением к отчуждению, когда реальные отношения формируются в зависимости от мира, созданного воображением. «Это понятие (человек) есть стремление реализовать себя, дать себе через себя самого объективность в объективном мире и осуществить (выполнить) себя»[12]. Когнитивный диссонанс как движитель личностного развития перешел из взаимодействия с окружающими во взаимодействие с самим собой, и страх сплоховать в глазах собственного Я отныне заставляет человека упорно работать над собой. На строительство образа мира и своего места в нем уходят большие силы на протяжении нескольких лет, в течение которых обществу приходится мириться с тем, что подростки живут по своей логике в соответствии с «подростковыми личностными реакциями».
В общем плане уход от реальности в мир воображения, из которого потом вернется уже другой (взрослый) человек, производит сильное впечатление на близких, которым жаль расставаться с ребенком, так что интуитивно факт появления личности окружающие улавливают безошибочно. Образно говоря, каждый взрослый прекрасно чувствует, что замахнуться, демонстрируя гнев и возмущение, еще можно, но ударить уже нельзя, хотя прошло совсем немного времени от того, когда ребенок ничуть не обижался, будучи наказан «за дело». Появление этого незримого рубежа совпадает с началом перестройки организма на воспроизведение потомства, так что чувство собственного достоинства и половое созревание связаны между собой на антропологическом уровне гораздо теснее, чем это можно заметить при современном укладе жизни.
По своим истокам подростковые личностные реакции выражают четыре основные потребности: в эмансипации, в оппозиции, в имитации и в группировании по возрастному признаку.
Реакция эмансипации внешне может выглядеть в диапазоне от реального ухода из дома (сравнительно редко) до огульной критики родителей (в каждой семье). Ярче всего она проявляется в ответ на стремление взрослых вызвать на откровенность и носит откровенно защитный характер (сила действия равна силе противодействия). И это понятно, так как строительство мира в воображении – дело исключительно индивидуальное. Поделиться воображаемым невозможно, оно не имеет каналов передачи информации. О происходящем в воображении со стороны можно только догадываться по косвенным признакам.
Например, обращает на себя внимание разрыв между общепринятым и индивидуально значимым смыслом слов. С началом подросткового возраста у взрослых теряется уверенность, что их собеседник правильно понимает обращенное к нему. То есть лексику он, естественно, улавливает верно, но истолковывает иначе. Э. Блейлер назвал это явление «подростковым аутизмом»[13].
Далее, манера ставить свои представления выше впечатлений с тем подростковым снобизмом, который особенно раздражает окружающих, но обозначает она лишь защиту еще хрупких конструкций своего мироощущения от бесцеремонного вмешательства реальности. «Деревянная» твердость своих отвлеченных схем вопреки ожидаемым сочувствию, сопереживанию, состраданию производит впечатление эмоциональной тупости и пугает близких (вдруг останется таким эгоистом навсегда).
И, наконец, воля, будучи израсходована на внутреннее строительство, не оставляет жизненной активности на такие мелочи, как личная гигиена или помощь взрослым, что может показаться редукцией энергетического потенциала.
В свое время Г. Гегель заметил, что подростку кажется, будто окружающий его мир распался и он приводит его в порядок в своем воображении, так что нужно известное время, чтобы понять – мир в своих основных чертах закончен, причем вполне разумно. Во всяком случае, с тем, что несколько лет воображение будет доминировать над впечатлениями, приходится мириться.
Реакция оппозиции выражается в своеобразной оценке своего положения в обществе. А именно, приступая к строительству целого мироздания, человек ощущает себя в центре событий и главным действующим лицом. Вполне естественно, что и в реальной жизни его не оставляет это впечатление. Ему кажется, что окружающие обращают внимание, «куда он пошел, что делает, с кем общается» и ждут, чтобы он высказал свое мнение. Он как бы на особом положении. Отсюда вопиющая бестактность, которую, как правило, снисходительно прощают, отлично понимая, что ему просто не приходит в голову, что он может быть хуже других. Миссия созидателя мира освобождает его от таких забот.
Вместе с тем самоуверенность не лишена тревоги, которую испытывает любой из нас, оказавшись в центре внимания кого бы то ни было. Рациональный ум подсказывает, что нужно знать меру в вещах и точно представлять себе уровень дозволенного. Это подталкивает на постоянные эксперименты с тем, что другим запрещено. Чаще всего исподтишка (важнее увидеть себя в ситуации греха, а не испытывать на себе карательную меру), чтобы осознать, в какой мере можно рассчитывать на исключительность своего положения. Ну а тем взрослым, кому в силу своей привязанности деваться некуда, приходится выступать в качестве подопытного. Доводить до белого каления близких, лишенных возможности протестовать, самый прямой путь установить, чем отличаются требования, которыми принуждают других в своих интересах, от истинных правил, которые должны и соблюдают все. Окружающие не взыскивают строго, понимая, что, «действуя по инструкции, личность не развивается»[14].
Наказание, как правило, не влечет раскаяния, а вызывает враждебность и желание отомстить либо организовать событие, которое ухудшит положение окружающих.
Реакция имитации обнаруживает себя поразительным однообразием внешнего облика и манеры поведения молодежи в данной культурной среде. Все похожи друг на друга, но не чувствуют никакого дискомфорта от отсутствия оригинальности. Если учесть, что подростки ни за что не хотят походить на взрослых, такая смесь разнонаправленных мотивов кажется не совсем адекватной. При этом они в упор не видят свое отражение в зеркале глазами взрослых, которые безуспешно призывают: «Посмотри, чучело, на кого ты похож!»
По-видимому, нечеткость Я-образа на первых порах его формирования подменяет отражение воображением, так что социальные роли, которые теснятся в голове, можно проигрывать в жизни для получения информации о своих возможностях лишь в намеренно игровой ситуации, гротескно, без претензии на реальное признание, уклоняясь от ответственности, из нее (роли) вытекающей. Ведь, как известно, в мире взрослых людей нельзя безнаказанно вводить в заблуждение, изображая намерения, которые не в силах и не хочешь реализовать. Недаром подростки больше всего боятся, что их примут всерьез. А если вспомнить, что в подростковом возрасте ролевые конфликты нередко разрешаются конверсионным способом (переходом психического напряжения в физическое недомогание или расстройство функций), легко понять, почему авторы, описывавшие истерию, отводили место в ее классификациях и феноменам переходного возраста[15].
Стремление эмансипироваться от фактов, сочетающееся с желанием обратить на себя внимание окружающих экстравагантным обликом (ориентироваться на внешнего наблюдателя) и сохранить дистанцию от угрозы потерять высокую самооценку, приводит к «однообразной пестроте» и бедности «репертуара»[16]. Претендуя на оригинальность, человек, не чувствующий своего Я-образа, всегда кому-то подражает. Богатое воображение разнообразит варианты. Людей попроще тянет к эстетике контркультур, где одним внешним сходством можно «попасть в большие забияки». А так как реакция имитации охватывает всю массу подросткового населения, сводный образ выглядит достаточно примитивно. Во всяком случае, наивные последователи криминальных традиций составляют в этом возрасте немалый процент среди уголовно осужденных.
Реакция группирования освобождает строительство внутреннего мира от давления социальных институтов. Проснувшееся стремление узнать себя требует защиты, получить которую в сложившейся системе общественных отношений с их достаточно жесткими экспектациями невозможно. Подростки инстинктивно создают стихийно возникающие группы, где чувствуют себя корпоративно обособленным островком архаичных социальных отношений, где можно экспериментировать и ошибаться безнаказанно.
Чтобы представить себе силы, побуждающие подростков сменить коллектив на группу неформального общения, достаточно взглянуть на роль лидера, своеобразного центра кристаллизации социальных отношений, вокруг которого они формируются. Это сверстник (группа, как правило, одновозрастная и однополая), наделенный талантом, который не был заметен в детстве и не будет востребован во взрослом состоянии – чувствовать аффилиативную ситуацию, уметь своеобразно подытоживать эмоциональный настрой и выражать решительно то, что другие хотят подспудно. В период тягостных сомнений относительно социальной адекватности своих оценок и стремлений (вдруг раздастся хохот жуткий в наступившей тишине), подросткам нужен, если можно так выразиться, аффилиативный щит. Тот герой, который возьмет на себя инициативу обнаружить публично общие намерения. Следовать за ним не зазорно. Лидеру ничего не нужно объяснять членам группы, чтобы за ним последовали. И, кстати сказать, он, как правило, не озабочен количеством сторонников. Чаще всего он ими даже тяготится.