Казалось, прошла вечность, пока он начал понемногу овладевать собой. Зажмурив и открыв глаза, он снова увидел её, выключил и включил ночник – снова она перед ним.
С трудом шевеля губами, шёпотом спросил:
– Ты… то есть вы… вы кто?
Молчание.
– Вы… как… почему… здесь?
«Так…» – послышалось ему, хотя губы женщины оставались неподвижны. Василий Трофимович, так и не поняв, сказала она что-то или нет, стал оглядывать её. Незнакомка вся была накрыта одеялом, кроме головы, нога её была согнута в колене, и в этом месте одеяло было чуть приподнято, возможно, немного приоткрывая её тело, но в сумерках ничего было не разглядеть. Он слегка дотронулся до женщины ладонью: нет, всё было наяву! Неожиданно одеяло сползло с её колена, и стала видна нога в чёрном чулке.
Он смотрел и смотрел в её глаза, боясь отвернуться, оставив её у себя за спиной. «Больше всего в жизни бойся собак и женщин. Никогда не знаешь, что от них ждать, и не поймёшь, укусит или нет», – вспомнились ему слова матери.
На мгновение он сел на кровати спиной к незнакомке и тут же быстро обернулся и снова увидел ту же картину: нога в чёрном чулке и глаза, внимательно смотревшие на него. Одеяло было тонкое, и, ещё раз окинув её взглядом, он не мог не отметить, что по изгибам тела фигура женщины была красивой и необычайно привлекательной.
Он встал, походил по комнате, не отворачивая головы; её глаза неотрывно следили за ним, но голова оставалась неподвижной, и ни одного движения её тела он так и не увидел.
«Какой взгляд!» – подумал он, стоя посредине комнаты, и машинально пригладил свои редкие волосы.
Наконец он произнёс:
– Сейчас сварю кофе. – И по-прежнему не смог даже шелохнуться.
Неожиданно на кухне загремела посуда, и он метнулся туда в надежде, что, может быть, именно сейчас всё разъяснится. Там он увидел кота, гонявшего пустую миску по полу. «Проголодался, – подумал Василий Трофимович. – Хотя такого ещё не было, чтобы кот просил кушать среди ночи».
Быстро сварив кофе и почти бегом, чуть не споткнувшись о порог кухни, но всё-таки удержав равновесие, вбежал в комнату с кофейником и двумя чашками. Пора было решительно разобраться в сложившейся ситуации. Но… в комнате никого не было, хотя вся двуспальная кровать была смята, а одеяло лежало на полу.
Василий вернулся на кухню, налил себе кофе и стал вспоминать вчерашний вечер: «Ничего особенного вчера не было: посидели в кафе с сослуживцами, как и каждую пятницу, попили кофе, съели по паре пирожных и разошлись. Никакого алкоголя, никаких женщин. Затем сидел в порту. Путь до дома не помню, хотя тоже вроде без каких-либо событий. Дома лёг спать – и всё!»
«Померещится же такое! Ну как наяву! А женщина красивая, – подумал он. – И вроде я уже видел эти глаза».
Он стал вспоминать всех своих знакомых женщин: с кем работал, учился, командировки, поездки в отпуск, но никого похожего не было. «Может, галлюцинации? Надо выбросить всё это из головы и больше об этом не думать, а то действительно свихнёшься», – подумал он и на этом успокоился, отметив про себя, что шерсть на коте стояла дыбом и что мяукал тот как-то уж очень недружелюбно, да и скорее кот не играл с миской, а раздражённо швырял её по кухне.
Опять вспомнилось детство, мама. Отца он не помнил.
Когда врачи сообщили, что мальчик родился с отклонениями и, скорее всего, они будут прогрессировать и дальше, отец стал убеждать маму оставить ребёнка в роддоме. Мама наотрез отказалась расстаться с новорожденным сыном, и отец ушёл из семьи. Позже, через несколько лет, когда он, так и оставшись одиноким, начал пить, хотел вернуться в семью, но мать даже слушать его не стала. Она считала его уход предательством и простить этого не смогла. Опасения врачей оказались чересчур пессимистичными, и мальчик вырос вполне нормальным человеком, хотя и не без странностей. «А у кого их нет?» – думала мать. Он был чудаковат, доверчив и прост. Ни разу не был женат: отношения с женщинами как-то не складывались, всё искал какого-то идеала – идеала не внешности, а души, – может, оттого, что всех он сравнивал с мамой, которая и была для него идеалом, а никто не был даже близко похож на неё.
Наконец, немного придя в себя, помыл чашки и кофейник, в комнате отодвинул штору на окне, чтобы не было очень темно, лёг в кровать и снова уснул.
Рассвело. Солнце заглянуло в окно комнаты, и Василий Трофимович проснулся. Оглядевшись по сторонам и ничего особенного не заметив, обнюхал кровать и вторую подушку: никакого запаха косметики и женского тела не почувствовал. Решил, что всё-таки это действительно был только сон, а не какие-то галлюцинации и ничего мистического этой ночью не было, да и не могло быть.
Уже полностью успокоившись, он заправил кровать, умылся, выпил чашку кофе и сначала решил подмести и вымыть пол. На сегодня у него ещё были запланированы стирка и поход в магазин за продуктами на неделю. Он уже давно привык всё делать сам и не испытывал неудобств от отсутствия женщины в доме.
Каково же было его удивление, когда он вымел из-под кровати… клипсу. Поднял и, сев на кровать, долго смотрел на неё.
Наконец решительно сказал себе: «Сон! Всё! Проехали! Надо делами заниматься». И положил клипсу в один из ящиков комода.
Следующая неделя прошла без каких-либо событий; о ночном случае он ни разу не вспомнил.
В пятницу, идя как обычно из порта домой, он в какой-то момент почувствовал, что за ним наблюдают. Посмотрел по сторонам, оглянулся назад: нет, никто на него не смотрел. По улице шла компания из трёх мужчин, и они были увлечены разговором и торопливо удалялись в противоположную сторону.
Пройдя ещё немного вперёд, он почувствовал, что ощущение наблюдения за ним исчезло. Он вернулся назад и снова понял, что за ним следит чей-то взгляд. Паника охватила его, и, добежав до перекрёстка и свернув за угол дома, он немного постоял, затем резко выглянул на улицу: никого. Так он проделал несколько раз и с тем же результатом. Наконец, сказав себе: «Да это же сумасшествие какое-то! Возьми себя в руки!», вышел из своего укрытия и снова пошёл по улице к своему дому, разглядывая по сторонам витрины магазинов.
И вдруг… их взгляды встретились – той ночной гостьи и его. Он стоял около магазина женской одежды, и на него смотрела… женщина-манекен – смотрела нежно и удивлённо. Брюнетка, фигура идеальная, одета неброско, но элегантно, одна нога у неё стояла на подставке и была согнута в колене. Чёрные чулки! В какой-то момент взгляд её стал тёплым и влюблённым. В правом ухе у неё была клипса, в левом – ничего! Он сломя голову побежал домой, с трудом разыскал в комоде найденную под кроватью клипсу и быстро вернулся к магазину. Войдя туда, сделал вид, что разглядывает продаваемый товар, даже не заметив, что мужской одежды в магазине нет. Дождавшись, когда на него перестанут обращать внимание, подошёл к манекену. Он слишком долго завозился около манекена: клипса никак не хотела прикрепляться на прежнее место. Наконец девушка-консультант подошла к нему.
– Мужчина, что вы делаете с манекеном? – удивлённо и недружелюбно спросила она.
– Да вот смотрю: на полу лежит. Решил обратно на манекен повесить. – И он показал клипсу.
– Спасибо, не надо, я сама повешу, – сказала консультант.
Василий шёл домой в отличном настроении и что-то еле слышно напевал.
Всю ночь он не ложился спать: всё ждал, не появится ли она опять, как неделю назад. Она не появилась.
В ту ночь в его жизни появился смысл, и он подумал, что даже безответная любовь может сделать человека счастливым!
Уснул только под утро и спал полдня, улыбаясь и что-то иногда говоря во сне. Ему снилось ночное море в лунном свете и он – он с ней, с любимой, в маленьком утлом судёнышке, которое только чуть касалось гребешков волн; волны нежно передавали лодку одна другой, уводя всё дальше и дальше от берега к горизонту, помогая двум влюблённым догнать зашедшее солнце, чтобы эта ночь любви никогда не кончалась, чтобы время остановило стрелки часов на этом мгновении и мгновение превратилось в вечность – вечность любви.
– Ты только мой? – спросила она.
– Да! Только тво… – не успел договорить он и проснулся.
Одевшись, счастливый, он побежал к магазину. Всё было по-прежнему, как и всегда. Он ясно видел, что она чуть улыбнулась ему, и тихо сказал: «Доброе утро, любимая». Клипса видна была только одна: ту, что он нашёл и принёс, закрывали волосы.
С этого дня для Василия началась новая жизнь: с утра он, проходя мимо неё, говорил ей: «Доброе утро», а вечером подолгу стоял напротив магазина на противоположной стороне улицы и смотрел на манекен, про себя беседуя с ней, так, ни о чём, как умеют говорить только влюблённые.
Он по-прежнему ходил по пятницам к морю и представлял, что они вдвоём, обнявшись, смотрят на горизонт. Теперь он радовался не только бушующему, но и спокойному морю. Буря? Буря чувств была у него в душе!
– Мы когда-нибудь уплывём далеко-далеко? – спрашивала она.
– Да, любимая, обязательно! – отвечал он.
Так продолжалось почти полгода, пока в один из серых ненастных дней он не увидел на витринном стекле магазина надпись «Ремонт», на витрине ничего не было, а в помещении суетились рабочие.
Он зашёл внутрь и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Надолго ремонт?
– Месяц, может, два, – ответили ему. – Вот только магазин будет не одежды – другой, а какой, не знаем.
Он на какое-то время остолбенел и, только придя в себя, спросил:
– Переехал?
– Нет, ликвидирован, – ответили ему.
– Как же так? А где всё: прилавки, шкафы и другое? На свалку вывезли?
– Нет ещё. На заднем дворе пока свалили.
Он оббежал дом и сразу увидел её, лежавшую рядом с кучей столов, стульев и другого имущества бывшего магазина. На ней не было ничего – только чулки и клипсы; не было даже парика; накрашенные глаза растеклись по лицу. Он прикрыл её раздвинутые ноги какой-то тряпкой и посмотрел ей в глаза: взгляд был не бездонный, как раньше, в котором его душа могла утонуть и раствориться вся без остатка, а пустой и бессмысленный.
Василий встал на колени рядом с ней, прикрывая её от дождя своим пиджаком, прижал её голову к своей груди и немного покачивался, будто баюкая ребёнка. Он укачивал свою судьбу, стараясь заглушить тоску.
Прохожие с удивлением смотрели на плачущего мужчину, прижимающего и целующего голову манекена. Не замечая никого вокруг, он чувствовал только одно: стремительно надвигающееся одиночество, быстро и неотвратимо опустошающее душу.
Смеркалось. Моросящий дождь насквозь промочил его. Он снял на память клипсы и, сгорбившись, старческой походкой побрёл домой.
Ночью его лихорадило, поднялась высокая температура, он бредил и метался по кровати. Проболев почти два месяца, он уехал из города.
– Вот и скажите, уважаемый попутчик, мог ли я не уехать хотя бы на время из этого города и не мистика ли это? – спросил Василий Трофимович.
– Да, история! – удивлённо сказал я, не зная, что ему ответить.
– Я могу показать клипсы, – сказал он.
– Не надо. Я вам и так верю.
– Я всё-таки покажу, тем более что я сам, как снял и завернул в платок, больше их и не видел, – настаивал он.
Он долго рылся в чемодане, наконец достал платок, завязанный уголками, как когда-то делали наши бабушки, положил на столик и развернул.
Мы оба стояли и удивлённо смотрели на клипсы.
Клипсы были разные…
Александр Ведров
Выпускник Уральского политехнического института, инженер-ядерщик. С началом нового века издал две повести и роман «Школьный вальс».
В 2015 году стал членом Российского союза писателей (РСП) и лауреатом литературной премии «Писатель года России». Финалист ряда конкурсов, проводимых РСП. Дипломант конкурса Российского Императорского Дома «Наследие». На сайте «Проза. ру» опубликовано двести пятьдесят авторских произведений. Председатель Иркутского отделения РСП. В 2018 году издал роман «Амурская сага» по теме освоения Сибири, следом – исторический роман «Муравьёв-Амурский, преобразователь Востока» и книгу «Урановая буча» о становлении атомной отрасли СССР.
За стеной сновидений
Этот мир лишён смысла, и тот, кто осознал это, обретает свободу.
А. Камю
Во второй половине бурного двадцатого века средства массовой информации запестрели сенсационными сообщениями о нашествиях на Землю неких космических обитателей. На печатных страницах появились «неоспоримые» свидетельства о полётах загадочных неопознанных объектов, об установлении контактов инопланетян с землянами и другие таинственные истории на злободневную тему.
Один из вечеров некая благочестивая семья, проживавшая в сибирском городке, посвятила обсуждению очередной газетной статьи о посланцах космических цивилизаций. Под впечатлением фантастических явлений, вторгающихся в повседневную прозу земной жизни, дружное семейство мирно погрузилось в царство ночного покоя и сновидений, отрешившись до утра от муторной людской суеты. За полночь, когда в доме установилась полная тишина, Ольга Степановна, хозяйка семейства, ткнула безмятежно почивавшего супруга под бок и тревожно зашептала ему на ухо: «К нам в квартиру кто-то зашёл…» Тот, очнувшись ото сна, прислушался… Тихо…
– Никого нет, – прошептал Сергей Михайлович, которому в темноте передалось беспокойство жены.
– Не знаю… У нас кто-то есть, – твердила одно хранительница домашнего очага.
Сергей Михайлович, мужчина не робкого десятка, выбрался из-под одеяла и пошёл в разведку. Он осторожно, не включая свет, выглянул из спальни в коридор и понял, что в квартире действительно творится что-то неладное. Дверь на лестничную площадку была приоткрыта, через неё пробивалась узкая полоска света… Полуночный разведчик на цыпочках подошёл к приоткрытой двери, потянул её за ручку на себя – и обомлел от увиденного…
На лестничной площадке стояла тонкая девичья фигура. Из-под простынки, наброшенной на плечи, виднелись босые ноги, взгляд устремлён в окно лестничного проёма, на мерцавшие в нём звёзды… Это была Светлана, их пятнадцатилетняя дочурка. Глава семейства невольно вгляделся туда же, где за мутными разводами немытых стёкол тускло светились далёкие небесные тела. И что бы она там увидела? Ночь как ночь и звёзды как звёзды, такие же, как всегда…
– Света! – позвал Сергей Михайлович, но та осталась в неподвижной позе.
Он подошёл к полуночнице – глаза в глаза – и понял, что она не видит его. В широко распахнутых, чем-то завороженных очах полыхали синие отблески космических свечений. Она вся была там, в альтернативной жизни, в неведомых пространствах за оконным проёмом… Здесь же, на лестничной площадке, оставалось лишь физическое обличье подрастающей девы, встрепенувшаяся душа которой ринулась навстречу влиятельным силам небесного происхождения…
Сергей Михайлович бережно обхватил рукой хрупкие девичьи плечи и повёл заблудшую в комнату, где прошли её уединённые детские годы. Светлана, находившаяся в каком-то гипнотическом состоянии, покорно двигалась по затемнённому коридору, поддерживаемая заботливым поводырём. «Идём, Света, на своё место, – приговаривал тот, – там тебе будет хорошо…» Он уложил босоногую небесную странницу на кровать, поплотнее прикрыл одеялом и пошёл в свою опочивальню.
– Что там было? – встретила Сергея нетерпеливым вопросом Ольга Степановна. Выслушав подробный отчёт о ночном происшествии, она помолчала какое-то время, обдумывая информацию о странном поведении дочери. Что же случилось с ней в соседней комнате, за стеной сна? В голове сами собой всплывали фантастические идеи космической жизни и картины, в которых люди оказывались заложниками иноземных экспедиций, изучающих быт и физиологию землян.
Да, Светка была бы для них желанным объектом для установления познавательных контактов. Что-то она переняла от родного отца, пожизненного эгоцентриста, культивирующего дух нравственного и физического совершенствования. Его уход из семьи стал душевной драмой для маленькой девчушки… Безотцовщина, появление отчима… Конечно, Сергей прекрасно к ней относится, но всё-таки с ним пришли новые ощущения себя в семье и новые переживания… Так и растёт она наедине с собой, замкнутая, не допускающая даже самых близких к своим сокровенным раздумьям…