Упрочению служебного положения В. Ф. Романова способствовало то, что 2 августа 1907 г. тогда уже сенатор Б. Е. Иваницкий был назначен товарищем (заместителем) главноуправляющего землеустройством и земледелием. Романову, вспоминал другой его сослуживец, Иваницкий «говорил “вы”, но дружески с ним подчас ссорился и бранился; вообще, отношения у них были скорее дружеские, чем чисто служебные»[16]. Появление в ГУЗиЗ Иваницкого сразу отразилось на Романове: 1 ноября 1907 г. его содержание довели до 2800 руб., 18 ноября того же года его назначили представителем ГУЗиЗ в Совещании по вопросу о содержании пароходных сообщений на Дальнем Востоке, 9 января 1908 г. – в Особый комитет по организации прибрежной обороны на Дальнем Востоке, 24 января того же года – в Особое совещание при МПС для обсуждения проектов договора с Китаем о плавании по рекам Амурского бассейна и регламента о судоходстве и судоходном надзоре, а 1 августа 1908 г. содержание Романова повысили до обещанных 3000 руб. Карьере Романова содействовало то, что 6 июня 1908 г. Николай II утвердил закон о начале постройки Амурской железной дороги, которой надлежало стать главной магистралью Дальнего Востока. Для исследования колонизационного потенциала будущей железной дороги Иваницкий, с высочайшего повеления, был командирован на Дальний Восток, Романов же 12 сентября 1908 г. назначен в его распоряжение. В октябре – ноябре Романов вел журнал заседаний совещания Иваницкого с приамурским генерал-губернатором П. Ф. Унтербергером и его подчиненными. В опубликованном виде журнал Хабаровского совещания составил более 200 страниц[17]. В награду 1 января 1909 г. Романов был произведен в коллежские советники «за выдающиеся отличия» со старшинством с 31 января 1907 г. Позднее, 2 сентября 1909 г., Иваницкий командировал Романова в Хабаровск в распоряжение Унтербергера для участия в заседаниях совещаний под председательством приамурского генерал-губернатора и для исполнения его отдельных поручений по переселенческому делу.
В. Ф. Романов, никогда не замыкавшийся в узкой специализации, всегда мыслил широкими государственными категориями, а потому мечтал о том, чтобы во главе колонизации Дальнего Востока находился бы особый высший орган, и даже разрабатывал соответствующий проект. Этот орган, своего рода – Министерство колоний, должен был, по мысли Романова, объединять руководство всеми отраслями колонизационного дела в регионе, опираясь на данные всестороннего исследования колонизационного потенциала Дальнего Востока, для чего следовало послать туда особую экспедицию. Пока Романов находился в дальневосточной командировке, его мечта сбылась – 27 октября 1909 г. Николай II учредил под председательством П. А. Столыпина Комитет по заселению Дальнего Востока и под руководством томского губернатора Н. Л. Гондатти – Амурскую экспедицию. В связи с этим Романов был отозван из дальневосточной командировки и 15 января 1910 г. возвратился в Петербург. Более того, 22 февраля того же года его назначили чиновником особых поручений 5-го кл. при ГУЗиЗ, а 9 марта, по соглашению главноуправляющего землеустройством и земледелием А. В. Кривошеина с П. А. Столыпиным, Романову поручили исполнять обязанности уполномоченного ГУЗиЗ и управляющего делами (начальника Канцелярии) Амурской экспедиции, командированной «по Высочайшему повелению». Таким образом, Романов стал правой рукой Гондатти в этом важном деле.
Амурская экспедиция, насчитывавшая более ста человек, состояла из уполномоченных заинтересованных ведомств и ученых специалистов по агрономическим, геологическим, гидротехническим, дорожным, лесным, почвенно-ботаническим и статистическим исследованиям. Современные историки Амурской экспедиции пишут о «надлежащей организации работы специалистов различных отраслей знаний» и «высокой квалификации этих специалистов»[18]. Первоначально цель Амурской экспедиции состояла в изучении колонизационного потенциала только района Амурской железной дороги и в подготовке предложений по наилучшей постановке колонизационного дела именно в данном районе, однако в ходе экспедиции ее цель была скорректирована в смысле расширения и позднее подразумевала составление плана колонизации всего русского Дальнего Востока. Амурская экспедиция работала в течение 1910–1912 гг., однако Романов время от времени возвращался в Петербург с очередными итогами деятельности экспедиции. В связи с его возвращением в столицу 7 февраля 1911 г. чиновник МВД С. Н. Палеолог вспоминал: «В Петербург вернулась с В. Ф. Романовым Амурская экспедиция, посланная Столыпиным для исследования всех сторон жизни Дальнего Востока»[19]. Заслуги Романова его начальство оценило по достоинству: 28 марта 1911 г. его произвели за выслугу в статские советники (чин 5-го кл.) со старшинством с 31 января. Для Амурской экспедиции Романов оказался незаменимым человеком, и в феврале 1911 г. Н. Л. Гондатти, теперь уже – приамурский генерал-губернатор, телеграфировал А. В. Кривошеину: «Очень прошу оставить управляющим делами экспедиции Романова, который был очень полезен»[20]. П. А. Столыпин, как председатель Комитета по заселению Дальнего Востока, согласился с Гондатти и 27 марта предложил А. В. Кривошеину продлить полномочия его подчиненного[21]. В результате 26 апреля 1911 г. Романову было поручено продолжать исполнение обязанностей начальника Канцелярии Амурской экспедиции вследствие ее продления с 1 марта. Между тем заслуженные награды сыпались на Романова почти как из рога изобилия: 30 июля 1911 г. за Амурскую экспедицию он удостоился «Высочайшего благоволения», 25 марта 1912 г. – награжден орденом Св. Анны 2-й ст. Покровительство со стороны начальства не превратило Романова в оппортуниста, свидетельством чего является его, написанное 17 октября 1911 г. в критическом духе, письмо-доклад начальнику Переселенческого управления Г. В. Глинке[22]. В составе Амурской экспедиции Романов возвратился в Петербург 1 мая 1912 г.
Современные историки дают самую высокую оценку итогам деятельности Амурской экспедиции, которой «удалось дать квалифицированные ответы на вопросы, поставленные Комитетом Дальнего Востока о колонизационной ценности района Амурской железной дороги»[23]. Более того, от экспедиции «правительство и местная власть получили не только вполне объективную оценку состояния экономики региона, но и оценку социальных и экономических последствий строительства Амурской железной дороги»[24]. Многотомные труды Амурской экспедиции стараниями В. Ф. Романова были весьма оперативно подготовлены к публикации и изданы в 1911–1913 гг.[25] Характеризуя труды экспедиции, исследователи отмечают: «В силу высокой квалификации, профессиональной и личной добросовестности авторов, входящие в эту серию работы и сегодня могут по праву считаться эталонами качества для исследований в соответствующих областях дальневосточного регионоведения»[26]. Сам Романов, совместно с Н. Л. Гондатти, составил «Общий отчет» Амурской экспедиции, в котором описаны ее цели, задачи и методы, организация работ экспедиции и их предварительные результаты[27]. Лично Романов написал на основе «Общего отчета» «Свод первоочередных мер»[28] – о ни стал планом правительственной политики на Дальнем Востоке в последующие годы. Отчет и Свод свидетельствует о том, что «мы, – подчеркивают А. Н. Демьяненко и Л. А. Дятлова, – имеем перед собой, возможно, один из первых в отечественной истории план колонизации мегарегиона. Причем речь идет о разработке того, что сейчас стало модным называть региональной стратегией»[29]. Романов также написал работу, посвященную конкретному экономическому району, а именно – Николаевскому району Приморской области[30]. По мнению А. Н. Демьяненко и Л. А. Дятлова, «исследование это может быть отнесено к одному из первых, в рамках которого широко использовались качественные методы социологического исследования». Заключавший работу Романова колонизационный план, «Свод мероприятий по колонизации Николаевского района Приморской области», те же исследователи рассматривают «как вполне логически выстроенную концепцию развития экономики региона, скажем – мезоуровня», концепцию, нацеленную «на создание общих условий, которые мы бы сейчас назвали инфраструктурным обеспечением территории»[31]. Труды Амурской экспедиции не остались втуне. «Огромные и солидные материалы этой экспедиции, – вспоминал С. Н. Палеолог, – были положены в основание ближайших намеченных реформ для оживления богатейшей окраины»[32]. Более того, по наблюдениям А. В. Ремнева, деятельность Амурской экспедиции связана «с последующим хозяйственным освоением российского Дальнего Востока», «в том числе и в Советский период»[33]. Оно и неудивительно: если царская власть и ее бюрократия, констатируют современные исследователи, «нашла в себе политическую волю, силы и средства для осуществления подобного научного проекта», то «ни советское “общенародное”, ни современное “демократическое” и “социальное” государства оказались на это неспособными»[34]. На примере Амурской экспедиции хорошо видно, кто же в истории России XX в. не на словах, а на деле оказался самым эффективным менеджером! Учитывая, что степень эффективности менеджмента определяется достижением наибольшего результата не любой ценой, а с наименьшими издержками…
В 1912 г. произошли события, сильно повлиявшие не только на чиновничью карьеру Романова, но и на его личную жизнь. Б. Е. Иваницкий, покровитель и старший друг Романова, 1 января 1912 г. ушел с поста товарища главноуправляющего землеустройством и земледелием, будучи назначен членом Государственного совета. А 9 сентября 1912 г. Романов в 38 лет женился в Киеве на потомственной дворянке девице Екатерине Дмитриевне Ганзен, 19 лет от роду. Впрочем, работа для Романова продолжала оставаться главным, и, насколько известно, детей от юной супруги он не имел. После ухода Иваницкого Романову оставалось надеяться на поддержку Н. Л. Гондатти, который 7 февраля 1913 г., приехав из Владивостока в Петербурге, возглавил Особое межведомственное совещание по делам Дальнего Востока. С 20 марта по 1 мая 1913 г. Романов заведовал делопроизводством этого совещания. В письме А. В. Кривошеину Гондатти сообщал о Романове, что он «блестяще, как и всегда, выполнял возлагаемые мною на него поручения, связанные с указанным совещанием», и ходатайствовал о «личной» награде[35]. Однако 31 августа 1913 г. Романов был награжден только светло-бронзовой медалью в память 300-летия Дома Романовых, орден же Св. Владимира 4-й ст. получил лишь 6 апреля 1914 г. Карьера способного и темпераментного чиновника стала замедляться: 5 июня 1913 г. Романова назначили ревизором по межеванию и поземельному устройству поселенцев, но не Дальнего Востока, а четырех сибирских губерний (с 15 мая). Да, 2 августа 1913 г. Романову поручили заведовать делопроизводством по вопросам, подведомственным Канцелярии Комитета по заселению Дальнего Востока. Соответствующий приказ Г. В. Глинки гласил: «Все проекты представлений в высшие государственные учреждения и исполнительных бумаг, заключающих в себе принципиальное разрешение по делам, касающимся землеустройства Азиатской России и дальневосточных вопросов, должны быть предварительно, до преставления их делопроизводителями к надлежащей подписи, просматриваться статским советником Романовым»[36]. Однако после гибели П. А. Столыпина Комитет по заселению Дальнего Востока почти не работал. Конечно, 30 октября 1913 г. Романову поручили заведование в Переселенческом управлении поземельно-устроительными работами и делами общего характера по дальневосточным вопросам, однако это поручение и в самом деле имело слишком общий характер.
Обиженному чиновнику оставалось довольствоваться представлением ГУЗиЗ в разного рода межведомственных совещаниях: с 18 марта 1913 г. – в Особой комиссии по рассмотрению условий предоставления графу А. Г. фон Кейзерлингу содержания рейсов между портами Тихого океана в 1914 г. и проекта кондиций содержания этих рейсов после 1 января 1915 г., с 25 июня 1913 г. – в Особом совещании под председательством управляющего Учебным отделом Министерства торговли и промышленности А. Е. Лагорио для обсуждения проекта преобразования Практической восточной академии, учрежденной Императорским Обществом востоковедения, и с 19 ноября 1913 г. – в Межведомственном совещании по делу об учреждении «Сибирско-Монгольского торгово-промышленного акционерного общества». Будучи назначенным 27 января 1914 г. чиновником особых поручений 5-го кл. при главноуправляющем землеустройством и земледелием, Романов ушел из Переселенческого управления и стал исполнять обязанности помощника начальника (вице-директора) другого подразделения ГУЗиЗ – Отдела земельных улучшений, который возглавлялся князем В. И. Масальским. Впрочем, на 1914 г. Романов хорошо зарабатывал, получая 4000 руб. в год (в том числе 1500 руб. – жалования, 1500 руб. – столовых и 1000 руб. – квартирных).
В опубликованном в 1914 г. фундаментальном ведомственном издании «Азиатская Россия» Романов подвел итог своей деятельности как одного из руководителей колонизации Дальнего Востока, написав о нем особый раздел[37]. «Для нас, – отмечал Романов, – обширные Дальневосточные области представляют первостепенное государственное значение, в особенности потому, что Россия – государство континентальное, с береговой полосой, примыкающей к морям или закрытым, или замерзающим». Всего с 1901 по 1914 г. в Приамурье были поселены 230 200 человек, т. е. в 2,5 раза больше, чем за весь период с 1861 г., когда произошло окончательное присоединение Приамурья к Российской империи, причем к 1914 г. Приамурье могло принять еще свыше 1 млн землепашцев. С 1911 по 1913 г., в результате мер, нацеленных на замену желтого труда русским на Дальнем Востоке туда переехали, на тех же и даже более льготных условиях, что и крестьяне, 150 000 русских рабочих. В результате буквально за считанные года в Амурской области возникли свыше 20 поселков городского типа, которые стали городами еще до революции 1917 г. (например – Алексеевск и Бурея) либо после нее[38]. Естественно, что советская власть все эти потрясающие успехи старорежимного чиновничества приписала исключительно себе, хотя в действительности в данном случае, как и во многих других (с тем же Днепрогэсом), она лишь побиралась крохами с барского стола старого порядка…
В июле 1914 г., с началом Первой мировой войны, карьера Романова сделала крутой поворот – и опять по вине его покровителя Б. Е. Иваницкого, который был назначен председателем Комитета Российского общества Красного Креста на Юго-Западном фронте со штаб-квартирой в Киеве. Иваницкий призвал Романова к себе на пост своего товарища (заместителя). Ю. И. Лодыженскому, начальнику Киевского лазарета Красного Креста имени великого князя Михаила Александровича, Романов, как помощник Иваницкого, запомнился в 1915 г. «чрезвычайно дельным и корректным». Это был, отмечал Лодыженский, «человек неизменно очень тактичный и сдержанный (в противоположность своему начальнику сенатору Иваницкому)». К 1917 г. Романов в глазах Лодыженского принадлежал уже к числу тех деятелей, которые характеризовались им как «выдающиеся работники Красного Креста с общепризнанным авторитетом». После Февральской революции, благодаря тому что Алексей Федорович Романов являлся членом Президиума Чрезвычайной следственном комиссии Временного правительства, Владимир Федорович имел возможность одним из первых ознакомиться с результатами расследования деятельности экс-императора Николая II и императорского правительства. Такие честные члены комиссии, как А. Ф. Романов и В. М. Руднев, должны были признать, что Николай II и представители верхушки старорежимного чиновничества каких-либо преступлений, в том числе и уголовных, не совершали[39]. Тем не менее Временное правительство продолжало держать под арестом царскую семью и некоторых сановников, утаивая от широкой общественности правду, которая могла роковым образом отразиться на легитимности нового режима.
Пребывание В. Ф. Романова на посту одного из руководителей РОКК, да еще в Киеве, стало, пожалуй, самым драматическим периодом его жизни, если принять во внимание, что в условиях революции 1917 г. и Гражданской войны с марта 1917 по июнь 1920 г., за тридцать девять месяцев, власть в городе менялась пятнадцать (!) раз[40]. Все это время, до декабря 1918 г., Романов оставался на своем красно-крестном посту, одновременно, после прихода к власти 29 апреля 1918 г. гетмана П. П. Скоропадского, занимая должность товарища державного секретаря, ведавшего делопроизводством Совета министров, а затем – сенатора Державного Сената Украинской державы.