Снова подумала, что мало понимает в медицине, но развить мысль не успела; два влажных носа нетерпеливо ткнулись в ноги с разных сторон; послышалось глухое ворчание. Решительно села на древний, шаткий диван, положила руку бабушке на плечо, легонько потрясла. Протертый, засаленный плед съехал на пол, показался желтый рукав в пятнах черной краски. Раздеваться перед сном Серафима категорически отказывалась, меняла одежду по мере загрязнения, в среднем раз в две недели.
– Сима, проснись, разговор есть!
Бабка заворочалась, резко села в постели, принялась тереть глаза и трясти головой, озираясь по сторонам. Но через пару минут взгляд стал осмысленным.
– Лиза, ты чего? Что случилось? Опять куда-то пойдем?
– Нет, что ты! Всё в порядке. Просто спросить хочу: ты помнишь, как в больнице лежала? Давно, много лет назад?
– Больница? Вроде было что-то. Таблетки, уколы, врачи вроде сегодняшнего. А что?
– Перед тем как попасть туда, ты встретила в парке женщину. – Таня судорожно сглотнула. – Она назвалась моей подругой, вспомни, пожалуйста!
В выцветших глазах мелькнула искорка оживления.
– Да-да, в парке. Пришли туда с тем дядькой, что увез меня из Крыма. Он ушел газету купить, а мне велел сидеть на лавочке… Я так сидела, сколько – не помню. Потом смотрю – женщина с девушкой прогуливаются, и всё возле меня, и глядят как-то странно. Думаю – мне-то что! А тетка вдруг решительно подошла и спросила: «Вы – Лиза? Лиза Петрова? То есть Златова?»
Представляешь, меня твоим именем назвала! Значит, мы похожи! – На синеватых губах мелькнула улыбка. – Здорово, правда? Только тетка быстро догадалась, что я – Сима. Расспрашивать стала о тебе быстро-быстро, а я сижу глазами хлопаю, не понимаю ничего, дура дурой. Тут дядька мой вернулся, накинулся на них, чтобы ко мне не приставали. Ругань, крики. Я в слёзы, а девушка со мной рядом села, пока ее мама отношения выясняла. Обняла, слова говорила хорошие, помощь предлагала, бумажку со своим именем в карман мне сунула. Я сразу не сообразила, только дома, когда платье снимала, нашла.
Серафима вдруг резко вскочила, зашаталась и едва не упала на девушку; хорошо, та вовремя успела подхватить.
– Успокойся, успокойся, пожалуйста! – Таня перепугалась, что старушке станет плохо, а она не знает, чем помочь. Без пяти минут врач, называется! Эти слова, которые мать часто с гордостью повторяла подругам, показались злой насмешкой.
Бабка решительно полезла на стул, потянулась к полке над столом, уставленной всякой всячиной, плохо различимой под толстым слоем пыли. Схватила жестяную коробочку из-под чая, брякнула на стол, попыталась открыть негнущимися пальцами.
– Помоги!
Таня обтерла крышку краем скатерти, подцепила ногтем. Раздался щелчок. Из перевернутой коробочки высыпались две древние конфеты «Мишка на Севере» и мятая пожелтевшая записка. Девушка расправила бумажку, всмотрелась в корявые, полувыцветшие буквы. «Дюкова Наталья, ул. Короленко, д. 6».
– Вот, для тебя сохранила, твоя же подружка! Они конфетками меня угостили, добрые были, милые, что мать, что дочка. Дядька с ними говорить запретил, раскричался, страх просто! Они ушли, я в рев, даже конфеты не съела.
Старушка вздохнула, развернула бумажку с выцветшим мишкой; показалась ссохшаяся, покрытая белесым налетом конфета.
Таня всполошилась:
– Не вздумай есть! Испортилась, бяка!
– Как испортилась? Не может быть! Чуть-чуть совсем полежала!
– Чуть-чуть – это сколько?
– Несколько дней… ну или месяцев. Как вчера было.
– Много лет прошло, Сима.
Про себя добавила: «Сорок один год, мама моя только в садик ходить начала, а она ведь совсем старуха! Или не совсем?» После встречи с Серафимой мать и отчим заметно помолодели в ее глазах. Да и весь мир изменился: сложнее стал, интереснее.
Глава 6
Геката и бабка-ёжка
Вечером, облазив Интернет, Таня нашла Дюкову Наталью Владленовну, 1956 года рождения, проживающую в Москве, на улице Короленко, дом 6, квартира 17. Дюкова писала статьи по психологии для женского интернет-журнала «Геката». Девушка просмотрела парочку опусов, немного задержавшись на советах для желающих «срочно и любой ценой выйти замуж».
«Убедитесь, что принимаете своего избранника таким, какой есть, и не рассчитываете подогнать его под себя, как платье, купленное на распродаже. Ничего не получится, красиво не будет. «Почему?» – спросите вы. А вот представьте себе хозяйку, у которой в сарае развелись мыши, и ей требуется кошка, а она идет в зоомагазин и покупает канарейку, просто потому что других зверей в продаже не было, а терпения ждать или искать в другом месте – тоже. Женщина приносит птичку в сарай и требует поймать мышь. Нелепо и смешно, не правда ли? Тем не менее многие повторяют именно эту ошибку…»
Татьяна от души рассмеялась, представив себе канарейку в роли кошки. «Может, и хорошо, что я одна и нет рядом парня из серии «лишь бы кто-нибудь»? Одна и одна, но как порой не хватает того, «кто нужен»! Где только его взять?»
Таня вздохнула, встала, прошлась по комнате. «Если я без предупреждения припрусь к Дюковой, она выставит меня за дверь: единственный логичный вариант!»
От осознания подобных перспектив немного взгрустнось, и она принялась разворачивать шоколадку «Аленка». Сколько раз обещала себе не брать в руки эту вредную гадость! Ничего не выходит: стоит прийти в магазин, как шоколадки оказываются в корзине будто сами собой, – ужас!
Посмотрела на отцовский портрет, будто ища совета. Взгляд скользнул по выцветшей фотографии девушки с длинной косой.
Вот же оно! То, что надо, чтобы начать разговор! А там – как получится! Если отошьет – значит, не нужно в это соваться!
Приняв решение, повеселела, взяла в руки выцветшее фото Лизы. И тут как ударило: «Это единственная фотография во всём доме! Неужто Симу не снимали ни разу за все ее почти восемьдесят пять лет? Не может быть!»
Таня выбежала в коридор, громко позвала. Тишина, даже собаки молчат. Значит, никого дома нет, гуляют. Открыла кухонное окно, выглянула: так и есть. Старушка подбрасывала серый изгрызенный мячик, рыжики прыгали, хватали его зубами, жевали и приносили хозяйке.
– Серафима, иди сюда!
Бабушка услышала сразу, обернулась, подошла поближе к окну, вопросительно посмотрела.
– Скажи, у тебя есть фотографии, ну, твои собственные, понимаешь?
– Какие фотографии? Зачем?
– Чтобы были, просто так. У всех есть, а у тебя?
– Нет. – Старушка искренне недоумевала.
– Подойди сюда, встань ровно, я тебя сфоткаю! – Девушка подняла смартфон. – Вот так, не вертись! Хорошо! Можешь идти!
Сима бодро заковыляла к питомцам, а Таня вгляделась в экран. Ярко-желтое платье, две тонкие седые косички, растерянный взгляд, робкая улыбка. Здорово получилось на фоне свежей зелени в розовых лучах заката. Добрая бабка-ёжка из веселой сказки.
Такую не забудешь, даже если видел всего один раз, много лет назад!
Глава 7
Письмо из прошлого
На следующее утро, в одиннадцать пятнадцать, Таня вылезла из автобуса на остановке «Улица Короленко». Прошла немного назад, повернула налево. Тихая улочка, старые дома конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Вот и высокая серая пятиэтажка со стеклянным лифтом на фасаде. Монументальное строение начала тридцатых годов прошлого века. В нужном дворе осмотрелась, отыскала глазами подъезд номер два и остановилась в нерешительности.
«Прямо так взять и позвонить?» Ей сделалось неудобно; чтобы собрать остатки решимости, села на скамейку, достала смартфон, открыла портрет журналистки Дюковой. Подтянутая стройная дама средних лет, короткая стрижка, дорогие очки, ироничная улыбка. Наверное, в жизни совсем не такая.
Таня всё больше жалела, что ввязалась в это дело. «Еще за мошенницу примет! Позор! Может, уйти и плюнуть на всю эту чепуху?»
Уже начала вставать, чтобы уйти. Но тут дверь подъезда беззвучно распахнулась, и на дорожку выкатилась мелкая лохматая собачонка в красном ошейнике, украшенном разноцветными стразами. Такая забавная, что Таня невольно засмотрелась. А «зверюга» внимание восприняла как вызов и с рычанием вцепилась в штанину. Девушка вскрикнула, дернулась, взмахнула рюкзачком, задела женщину в черных очках, закутанную в шелковую шаль с узорами в стиле модерн, с тонким кожаным поводком в руках.
– Пикси, отпусти сейчас же!
Разъяренный монстр нехотя послушался, с фырканьем выпустил изо рта джинсы и, тявкая, запрыгал вокруг хозяйки. Таня осмотрела две дырочки чуть пониже коленки, не зная, злиться или смеяться. Конечно, денег на обнову нет и не предвидится, но знакомство-то состоялось! Эта тетка – явно Дюкова, как на фотке, никаких сомнений!
– Здравствуйте, Наталья Владленовна, я к вам! – выпалила и покраснела.
– Так-так, уже интереснее! – Улыбка сделалась еще ироничнее, тонкие длинные пальцы взметнулись к лицу, сверкнули причудливые узоры на ногтях, черные очки были с вызовом подняты, как перед боем забрало. Взгляд, проницательный и неожиданно добрый, позволил немного расслабиться. – И откуда будете, позвольте полюбопытствовать? Случайно не от того настырного юноши, что набивался ко мне в ученики?
– Нет-нет! Я сама по себе! Мне нужно у вас кое-что спросить, это не займет много времени!
– Вы меня интригуете, деточка! Не обижайтесь, что так называю, вы ведь годитесь мне во внучки.
– Что вы! Вы такая молодая, даже не верится… – Таня окончательно смутилась.
– Что вы, мне через пару лет будет шестьдесят пять ! Вы, верно, собирались соврать, что это молодость? Не трудитесь! – Дюкова явно потешалась.
– Что вы, я не имела в виду ничего такого! – Таня окончательно растерялась. – Это так здорово, что вы видели, что было давным-давно, и можете рассказать!
– Вроде ходячего ископаемого, что ли? Вот чем мне нравится современная молодежь, так это непосредственностью! Что на уме, то и на языке! Ничего не боятся! Свободны, нечего сказать!
Девушку не обидела ирония. Она простая студентка, такая, как все. По-настоящему образованных и интеллектуальных людей никогда не встречала, но подозревала, что они существуют и никого не пускают в свой закрытый круг.
– Извините! Может, немного пройдемся, а то собачка сейчас порвет поводок?
Дюкова задумчиво кивнула и медленно двинулась вперед. Тане, привыкшей к быстрой ходьбе, было трудно держать такой темп.
– Я хотела спросить о том, что было очень давно, сорок лет назад… Мой вопрос может показаться странным и нелепым, но вы, пожалуйста, не смейтесь! Вы гуляли вместе с мамой в парке «Сокольники» и встретили женщину… очень странную, психически больную… Ваша мама назвала ее Лизой Петровой, потому что приняла за свою школьную подругу из Евпатории, – сбивчиво протараторила Татьяна и осеклась, приглядевшись к собеседнице. Исчезла ироничная вальяжность, лицо заострилось и постарело, взгляд стал грустным, задумчивым и виноватым, а голос – резким.
– Елизавета Петрова, говорите… А вы, собственно, кто? Кем ей приходитесь?
– Таня Аникина, студентка мединститута, живу у Серафимы Васильевны Петровой… – И показала фото сестер.
Чем дальше она рассказывала историю, тем сильнее чувствовала ее нелепость. «Просто дурдом какой-то! Сейчас меня пошлет – и правильно сделает!»
Журналистка слушала очень внимательно.
– Значит, она всю жизнь ждала пропавшую сестру и вас за нее приняла? Как интересно! Но на меня-то вы как вышли?
Таня вытащила из кармана скомканную пожелтевшую бумажку.
Наталья Владленовна повертела записку в руках.
– Как сейчас помню, женщина с косичками, в коричневом школьном платье, красивая, а взгляд пустой, отсутствующий. Мама, как ее увидела, сама не своя стала. Вскрикнула, подбежала. Мне тогда всего двадцать два было, но Серафима казалась моей ровесницей или моложе – совсем девочкой. Я весьма удивилась, когда узнала, что ей сорок три. Это же совсем пожилая женщина, по моим тогдашним представлениям! Старше матери! Как вы бы сказали, «просто жесть»! Первая мысль была: какую статью состряпать можно о вечной юности, бывает, значит, такое, не выдумка! Потом присмотрелась получше и поняла: не старела она, потому что не жила. Жутко стало, будто в бездну глянула… Тут вижу, что и мама сама не своя. Показалось мне, что и она о том же подумала. Я утешать стала, мол, девушка больная, ей помощь, поддержка нужна. Вот я записку с именем и адресом ей в карман и сунула. Мама еще сильнее перепугалась, сказать что-то хотела, а тут старик подошел – мерзкий, злой, кричать начал: «Что к дурочке привязались?! Цирка захотелось?» Всё грубо так! Я начала его стыдить, возмущаться, мама не дала, за руку схватила и к выходу потащила. Подальше от всего этого… и ни слова больше. Только много лет спустя, перед смертью, объяснила почему.
Дюкова вздохнула, встряхнулась, отгоняя воспоминания, пристально, по-новому осмотрела Таню, покачала головой.
– Неисповедимы пути Господни! Я всегда думала, что это нельзя просто так выбросить из жизни! Что ж, я вам расскажу кое-что, даже многое. А вы сами решайте, как поступать дальше. – И погрузилась в длительное раздумье.
Таня изнывала от любопытства, но изо всех сил заставляла себя молчать, чтобы не спугнуть удачу. Собачка натягивала поводок, стремясь обнюхать куст около скамейки, и наконец, отчаявшись, возмущенно затявкала на хозяйку.
Дюкова встрепенулась, будто резко проснувшись, и быстро зашагала назад к дому, жестом пригласив девушку следовать за собой.
Таня с интересом разглядывала чистый просторный подъезд, нарядную лестницу, уходящую вверх. Журналистка медленно поднялась на второй этаж. Звякнули ключи, скрипнула высокая темно-коричневая дверь. Просторная прихожая, старинная резная мебель из натурального дерева. Таня видела такую только в фильмах и, смутившись, сжалась у порога.
Дюкова, не снимая туфель, прошла в дальнюю комнату. Послышался звон стекла, шум падающих книг, шелест бумаги. Гостья, немного придя в себя, шагнула вперед, рассматривая картины на стенах. Женская головка на фоне серебристого серпика луны. Это, конечно, Геката – эмблема журнала, покровительница ведьм. Похожее изображение украшало сайт журнала, но там оно не выглядело столь зловещим.
– Вы, вижу, уже освоились! – Бодрый голос заставил девушку вздрогнуть. – Пойдемте выпьем чаю, я нашла то, что вам нужно.
Взмахнула тоненькой серой тетрадкой, показывая, куда идти. Таня быстро расшнуровала кроссовки, поставила их на нижнюю полку дорогой деревянной галошницы и босиком побежала за хозяйкой.
Кухня оказалась не просто старомодной, а стилизованной под девятнадцатый век: посередине красовался круглый стол на массивной резной опоре, по стенам – застекленный антикварный буфет с бело-золотистым тонким фарфором, встроенный деревянный гарнитур в том же стиле.
Наталья Владленовна зажгла огонь под пузатым медным чайником. Заметив удивленный Танин взгляд, проговорила:
– Придется подождать, пока вскипит! Не терплю электрические: вода в них невкусная, пластмассой пахнет. А вы не стесняйтесь, присаживайтесь за стол!
Девушка присела на краешек массивного деревянного кресла, поставила ноги на приятно теплые золотисто-коричневые плитки пола.
Дюкова наполнила две изящные чашечки ароматным травяным чаем, поставила стеклянную вазочку с конфетами.
Таня не решалась попробовать угощение под пристальным взглядом хозяйки, а та разглядывала гостью долго и беззастенчиво, будто хотела убедиться в чём-то.
– А ведь я всё ждала, что кто-то заинтересуется этой историей, только не думала, что это будет такая юная девочка, к тому же совсем случайная, посторонняя. Вы простите меня.