– Привет, Себастиан. Прости, у нас нет времени. Я забыла… кое-что, – пролепетала Габи.
– Ты ведь только что пришла! – Парень взглянул на Финна и улыбнулся. – Неужели вы сбежите отсюда, даже не искупавшись?
Вот и наступил тот момент, когда альфа-пёс смотрит ему в глаза и – пока вполне невинно – начинает разговор. Почему-то Финн всегда удостаивался этого шанса. Возможно, из-за своего роста, благодаря которому к нему по умолчанию относились с некоторым уважением… пока не узнавали получше. Обычно с ним даже начинали шутить. Да, всегда была та доля секунды, когда к Финну относились так же, как и к остальным, ну а дальше всё зависело от него. Он каждый раз узнавал этот момент, но до сих пор не научился понимать, что нужно сказать или сделать, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу.
Вокруг них стали собираться члены команды Себастиана, мокрые и накачанные адреналином.
– Это я виноват, – пробормотал Финн. – Я забыл кое-что дома.
Глаза Себастиана сузились, рот скривился.
Так и есть. Готово. Финн опять каким-то образом показал себя жертвой.
– В таком случае Габи не нужно уходить. Оставайся с нами! А Финни пусть возвращается, раз ему приспичило.
«Финни». За спиной у Себастиана раздались смешки.
– Нет-нет. – Габи была сконфужена. – Мне, и правда пора.
– Может, прыгнешь разочек перед уходом, Финни?
Теперь Себастиан скалился во весь рот.
– Нет, спасибо.
– А ты когда-нибудь прыгал? Ты же не трусишь, а?
Коннорс толкнул в бок Троя Спрага. Трой и остальные неловко переминались с ноги на ногу, явно опасаясь того, на что Себастиан захочет подбить их на сей раз.
– Нет, спасибо, – повторил Финн и наклонился, чтобы взять рюкзак.
– Почему? Боишься, что девочка-призрак утащит тебя на дно и оставит там навсегда?
Себастиан прыснул и оглянулся на своих клевретов, ожидая одобрения.
Но ответом ему было только неловкое молчание.
Кроме того, он заметил испепеляющие взгляды, которые метала на него Габи.
Трой наклонился и что-то прошептал на ухо Себастиа- ну. Финн молча смотрел на них обоих и без труда представлял, что было сказано. «Чувак, да это ж его сестра здесь утонула».
На лице парня отразилось смущение, а затем злоба. Понятно, что Финн нисколько не виноват в том, что Себастиан поставил себя в неловкое положение, но разве это имело значение? Мальчишки вроде Коннорса всегда ведут себя одинаково. Если им случается опозориться, они сразу найдут, кого надо обвинить.
– Финн, пойдём отсюда!..
И он почувствовал, как Габи взяла его за руку. Финн посмотрел на Себастиана: парень явно проследил за её жестом.
Когда они двинулись прочь, Финн услышал обрывки приглушённых фраз и даже разобрал слова «сестра» и «мать». А потом Коннорс громко произнёс:
– Теперь мне ясно, почему он такой придурок. Это всё объясняет. Он с приветом.
Реплика Себастиана обрушилась на Финна, как удар. Было бы намного легче, если бы парень просто врезал ему.
Правда оказалась гораздо болезненнее.
* * *
До самого дома Габи шла намного быстрее, чем обычно, чтобы не отставать от Финна. Миссис Рэнд уже не возилась в саду, что порадовало мальчика. Сейчас он не смог бы вынести её сочувствие, не говоря уже о милой светской беседе.
– Можем зайти в дом и перекусить, – предложила Габи.
– Нет, спасибо. Я лучше поеду к бабушке.
– Финн, прости меня.
– Ты ни в чём не виновата.
– Не вздумай переживать из-за того, что думают эти придурки!
Сейчас Габи говорила совсем как мама. Однажды, когда мальчику было лет восемь, не больше, мама взяла его с собой в супермаркет, и Финн пересказал, что о ней болтали дамы в соседнем отделе. Он хотел, чтобы она рассердилась на них так же, как он. Но она только вымолвила: «Люди такие, какие они есть. Их нельзя переделать. Но ты можешь изменить своё отношение к ним».
– Ты в порядке? – спросила Габи.
Финн кивнул и буркнул что-то утвердительное.
Потом он поехал прочь, а Габи стояла во дворе и смотрела ему вслед. Финн не знал, долго ли она там находилась, потому что ни разу не обернулся.
А я могу вам точно сказать, как долго Габи пробыла во дворе. Я всё видела. Она стояла и ждала, озабоченно сдвинув брови, пока он не свернул за поворот и не исчез из виду. Лишь тогда она медленно побрела к дому, её голова и плечи были сгорблены, словно под тяжестью невидимого груза. Какой же Габи показалась мне тогда маленькой! Наконец она скрылась за дверью, но вскоре появилась в огромном окне. Вытащила из кармана телефон и начала набирать номер.
Глава 3
Когда Финн отъехал от дома Габи, поднялся ветер. Тот самый горячий тревожный ветер, похожий на дыхание приближающейся грозы. И точно, небо начало заволакиваться тучами. Понятно, что с каждым днём темнело всё раньше, но сейчас это были совсем другие сумерки.
В такое время суток солнце должно стоять высоко. Финн видел полосы облаков за деревьями по обеим сторонам дороги. Огромные тучи стремительно неслись над головой, обгоняли друг друга, как серые лошади, соревнующиеся, кто из них первой добежит до солнца и закроет его собой. Финн уже видел нечто подобное раньше, правда, в кино, на ускоренной перемотке.
Скоро гром поскачет по горам, эхом прокатится по городу. Обычно Финн любил грозу, но сегодня ему хотелось поскорее очутиться под крышей и спрятаться от всего на свете.
Тяжёлая дождевая капля ударила его по макушке, как оскорбительный щелчок. Финн процедил нечто такое, что ему не разрешалось произносить вслух. Он представил, как молния поджарит Себастиана и его шайку прямо в карьере, во время заплыва, и мгновенно устыдился своей мысли. Он сердился на отца и на бабушку. Ничего бы этого не случилось, если бы она не выставила его вон!
Он бросил велосипед за гаражом и припустил бегом по дорожке. Бабушка ждала его в дверях, смотрела встревоженно.
– Габи звонила.
– Отлично. Просто замечательно.
Финн протиснулся мимо неё, она отодвинулась.
– Можешь не беспокоиться! Я не буду тебе мешать.
Он сразу же понял, что сказал это гораздо злее, чем нужно.
Не в силах видеть её испуганный взгляд, Финн бросился вверх по лестнице и промчался по коридору в комнату, отведённую ему в бабушкином доме. Швырнул рюкзак на пол и упал ничком на кровать.
Раздался тихий стук в дверь.
– Мы можем поговорить?
Бабушка заглянула в комнату и, убедившись, что он не возражает, вошла и присела на край кровати.
– Габи рассказала мне, что случилось, и мне очень жаль. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Гораздо тяжелее, чем я думала.
Финн ничего не ответил. Мальчик знал, что она желает ему только добра, но сейчас ему хотелось лишь одного: постараться забыть этот кошмарный день.
Она легонько потрепала внука по спине.
– Уилл сегодня не придёт, и мы с тобой будем совсем одни. Давай-ка я приготовлю тебе что-нибудь поесть?
Финн хотел огрызнуться и напомнить ей, что еда не решит никаких проблем, но поскольку он уже много часов ничего не ел и не пил, предательский желудок выдал его громким урчанием.
– Я позову тебя, когда будет готово.
Бабушка улыбнулась и вышла из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь. И от её доброты в ответ на его грубость Финну стало ещё хуже.
Он сел, потянулся за рюкзаком и вытащил оттуда планшет. Статьи, которые он загрузил, помогут ему отвлечься от этого мира и перенестись в другую, куда более грандиозную вселенную. Самое лучшее в размышлениях о пространстве – это то, настолько оно огромное: ведь по сравнению с ним всё остальное начинает казаться мелким. Наверное, именно поэтому ребята в школе совершенно не интересуются ни пространством, ни вселенными. В их жизни просто нет ничего такого, что им хотелось бы уменьшить.
Конечно же, он ошибался. Ты ведь знаешь это, правда? У каждого из нас есть нечто такое, что нужно уменьшить, сделать более управляемым. Каждый, так или иначе, страдает. Вот что делает нас людьми.
Глава 4
Первый всполох молнии мелькнул за окном. Финн отсчитал несколько секунд и услышал дальний раскат грома.
Он отправился на кухню до того момента, как бабушка пришла звать его. Финн знал, что ей не нужно никаких извинений, но всё равно решил попросить прощения.
– Я приготовила горячий суп. Специально ждала, когда закончится жара, чтобы насладиться хорошим супом!
Она отодвинула для внука деревянный стул и снова отошла к плите.
Мальчик сел и стал смотреть, как бабушка разливает густую жидкость в две глубокие миски. Это был его любимый суп – картофельный, с крупными ломтями бекона.
– Возьми хлеба!
Бабушка протянула ему корзинку с домашним хлебцем. Тот даже не успел остыть. Финн оторвал горбушку и окунул её в суп. Проглотил, почувствовал, что тепло разлилось по всему телу.
– Вкусно?
– Как всегда, ба. Прости меня.
– Забудь. Давай ешь!
Как ни противно было это признавать, но отец оказался прав. Вот что нужно Финну: здесь, на кухне, он по-прежнему чувствовал себя в полной безопасности. А от одной бабушкиной улыбки мир становился гораздо светлее. У неё была особенная улыбка, лучившаяся в её глазах. Он хорошо запомнил Пасху, которая была как раз после смерти Фейт. Именно тогда бабушка настояла на том, чтобы жизнь для мальчика продолжала идти своим чередом. Она взяла внука за руку и повела по своему огромному саду, помогая отыскивать разноцветные пластиковые яйца, спрятанные так, чтобы их мог найти ребёнок. Его мать, бледная и молчаливая, тихо сидела на веранде, отец не покидал её, как будто она в любую секунду могла не выдержать и сорваться.
Бабуля помогла Финну пересчитать яйца в корзинке и смеялась, когда он твердил, что их ровно «дидинадцать». Потом он потянулся, дотронулся до её щеки и сказал что-то про «морщинистые глаза». Папа услышал и резко повернулся к нему: «Финн! Это невежливо». Но она шикнула на него и велела замолчать, а внуку сказала, что он может сколько хочет говорить о её морщинах. И это было здорово, потому что мальчик любил эти красивые складочки, которые появлялись лишь для него одного. В то время улыбки в его семье стали большой редкостью.
Впрочем, если подумать, с тех пор почти ничего не изменилось. Финн отложил ложку, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Ба, я должен знать, почему мама пропала.
Если его вопрос и застал её врасплох, она ничем этого не выдала. Глядя в её серые глаза, Финн продолжил:
– У неё появился другой мужчина? Она ушла от папы?
«И от меня тоже». Чем дольше он думал об этом, тем сильнее склонялся к тому, что развод был наиболее очевидным ответом на все вопросы. Бритва Оккама: самые простые теории всегда самые верные. Кроме того, Финн собственными ушами слышал, как в течение последних недель ссорились его родители. Наверное, сейчас мама где-то обустраивает свою новую жизнь.
– Ах, нет же! Ничего подобного! – Лицо бабушки посуровело, как бывало, когда она сердилась на кого-то в городе. – Кто тебе такое сказал?
– Ба, мне вообще никто ничего не говорит!
Она сняла фартук, положила его на соседний стул и села рядом с Финном.
– Ты спрашивал у отца?
– Да, но он твердит только одно, что она вернётся. – И мальчик передразнил папин бесстрастный профессорский тон: – «Ей просто нужно время».
– Понятно.
На какое-то мгновение ему показалось, что бабушка растерялась. Он видел, что она напряжённо о чём-то размышляет.
– Я уверена, что во многом так оно и есть, Финн.
– Ба, она тебе звонила? Она сказала что-нибудь… обо мне?
Она страдальчески сморщилась.
– Нет. Не звонила. Финн, будет несправедливо по отношению к твоему отцу, если я за его спиной начну строить предположения и обсуждать с тобой свои догадки.
Воображение мальчика заработало на полную катушку. Мамины постоянные мигрени. Поэтому-то она и оставалась в постели в самые важные моменты – на его выпускной в детском саду, во время бесчисленных школьных конкурсов и даже научных выставок. Все эти события, с виду такие разные, имели кое-что общее. Они были рубежами, переходными этапами, ритуалами, которые Финн должен был проходить вместе с Фейт.
– Ты знаешь что-то, но молчишь.
– Финн…
– Ба!
Она продолжала разглядывать пустую стену, как будто та вдруг превратилась в окно, через которое бабушка могла выглянуть наружу.
– Твой отец должен сам объяснить тебе всё. Я не могу, прости.
Финн вздохнул и бросил горбушку в миску с супом. Папа, даже находясь в сотнях милях отсюда, каким-то образом ухитрялся присутствовать на кухне, пресекая возможность узнать правду.
– Съешь ещё супа. Я хочу поведать тебе одну историю о нашей семье.
– А я не собираюсь выслушивать истории столетней давности! Мне надо знать о том, что происходит сейчас!
Несколько секунд она смотрела на него, сузив глаза.
– Всё происходит сейчас, милый. Даже не сомневайся, Финн, всё, что случилось до твоего рождения, имело и имеет самое непосредственное отношение к тому, кто ты такой и что ты делаешь. Слишком многое в нашей жизни зиждется на том, что случилось до нашего появления на свет. Как писал Фолкнер: «Прошлое никогда не умирает. Оно даже не прошлое»[6].
Она умолкла, дожидаясь отклика Финна. Он кивнул с полным ртом. Всё это смахивало на одну из пафосных отцовских лекций о важности истории как науки. Ладно, придётся потерпеть. Может, когда бабушка будет готова, она захочет поговорить о маме.
– Ты в курсе, что у меня никогда не было близких отношений с сёстрами.
Финн с тоской закатил глаза. Меньше всего на свете ему хотелось слушать бабулины жалобы на Эв и Билли.
– Не торопись. Поверь, это совсем неплохое начало истории.
Дождь стучал по стеклянной крыше, словно просил впустить его в дом.
– Эв и Билли много лет были настоящими занозами в моей заднице. – Бабушка рассмеялась, как будто пошутила, но смех у неё получился грустным. – Сёстры должны быть близки. Мне жаль, что у нас ничего не вышло.
– Я всегда считал, что у вас с бабулей Эв нормальные отношения.
Финн потянулся к хлебу. То, что говорила бабушка, пока его не слишком касалось, поэтому можно было слушать и есть.
– Ах, милый, мы с ней мирно сосуществуем. Но у нас почти нет ничего общего. Она настолько импульсивна, что нам трудно… уживаться вместе. Видишь ли, у нас имеются, скажем так, давние семейные обязанности. – Она снова посмотрела в невидимое окно, а потом переключилась на внука. – Тем не менее с Эв мне всегда было проще, чем с Билли.
Внезапно раздался сильный удар о дощатый помост, и Финн инстинктивно вскочил, загородив собой бабушку. Она тоже встала и обошла внука, чтобы выглянуть в окно.
– Всё в порядке. Ветер сломал гнилую ветку. Она упала на помост, но ничего не разрушила.
– Я завтра там уберусь. И распилю ветку на дрова.
Бабуля улыбнулась:
– Ты у меня настоящий помощник. Ты ведь и сам знаешь, верно?
Финн отвернулся. Напрасно он жаловался, что его заставляют провести здесь выходные.
– Я мог бы больше помогать, – заявил он.
Бабушка снова села, на сей раз на стул возле большой чугунной печки.
– Ты и так делаешь достаточно. Но сейчас я хочу рассказать тебе о нас троих. Мы всегда были сёстрами Сайкес. Нравилось нам это или нет, но наши соседи объединяли нас в одно целое. Мы и теперь живём в маленьком городе, но раньше он был ещё меньше. Каждый знал всё друг о друге.
– Ничего не изменилось.
– Поверь мне, тогда было ещё хуже. Понимаешь, тогда юным девушкам приходилось несладко. У нас не было тех возможностей, которые в наши дни воспринимаются как само собой разумеющееся. Родители надеялись, что мы будем жить на ферме до замужества. В идеале они должны были одобрить наших будущих мужей, после чего нам предстояло навсегда осесть здесь и родить много-много детей, которых дедуля мог бы качать на колене.
По её тону трудно было понять, смеётся она или сожалеет. Бабушка оказалась единственной из сестёр, которая вышла замуж и родила дочь – мать Финна. Но мальчика интересовала только мама, а бабуля, похоже, просто пыталась избежать его расспросов.