* * *
С едва уловимым звуком, яркий болид перечеркнул бездонное, черное до синевы, январское небо, протиснувшись между Орионом и Тельцом.
Болид – яркий метеор, голубого свечения, длиной, чуть, не в полнеба…
Принято считать, что увидев его, нужно загадывать Желание. Обычно – никто не успевает… Очень уж скоротечен полёт «падающей звезды». Но, если постоянно одна и та же мысль крутится у тебя в голове, то загадать – вполне можно успеть.
─ Хочу, чтобы Иринка стала моей… – Успел загадать я.
Болид закончил писать свою линию и неслышно исчез, но, внезапно вспыхнул с новой силой, дав мне возможность добавить ещё одно желание, или закончить начатое:
─ в этом году!
Метеор догорел и бесследно растворился среди миллиардов едва различимых звёзд.
Теперь я точно знаю! – Когда-нибудь… Как бы ты сейчас не пыталась казаться «самодостаточной» и «вполне счастливой»…
Когда-нибудь, всё потихоньку станет на свои места и наладится…
И мы будем вместе! Я уверен в этом.
В конце концов, ты мне ОБЕЩАНА ЗВЁЗДАМИ!
Две луны
(по рисунку Фрэнка Фразетты)
Странная, всё-таки, эта Каруда! Четвёртая от Веги, планета, с тяготением, заметно меньшим земного, но с воздухом, вполне пригодным для нашего дыхания. У неё четыре естественных спутника, которые бессовестно нарушают все известные мне, как второму пилоту ЗДР «Сапфир» (Звездолёта Дальней Разведки) законы космической механики. Луны всегда находятся в противофазах, из-за чего в течение одних суток может быть два солнечных и два лунных затмения, как это было почти год назад, в день нашей высадки. Я тогда не совсем удачно выбрал место посадки и повредил гидравлику. Мы с Гошей за год её всё-таки исправили, завтра можно было бы возвращаться на «Сапфир», но тут…
***
Нет! – подумал я, глядя на пятиметровую тушу квинтома, – никогда мне не понять этих верзил! Спрашивается, на кой чёрт ему Нэффи, космонавт-исследователь из нашего экипажа?
***
В мои зоологические представления квинтомы, один из которых выкрал нашу Неффи – не укладываются! Здоровенные, до пяти метров ростом, на исполинских ногах, похожих на человеческие, с двумя парами рук, тоже вполне человеческих, но с семипалыми кистями. Про голову – нечего и говорить! Она украшена тремя рогами, челюсти – двумя рядами острых зубов, а нижние «четвёрки», больше похожи на клыки земных диких кабанов. Всё это «великолепие» дополнено огромными, жёлтыми «кошачьими» глазами с вертикальным зрачком.
***
На этом чудище видны доспехи! Конечно, не такие, как у земных рыцарей, но сработанные исключительно добротно, аккуратно, и, не побоюсь этого слова, искусно! Сколько я видел квинтомов, какой-то сообразительностью они не отличаются. Не думаю, что все эти доспехи сделаны этими нескладными верзилами…
***
С такими мыслями я бежал за квинтомом, стараясь поменьше шуметь, разрубая мешающие растения найденной пару суток назад саблей. Может, это и не совсем сабля, я слабо разбираюсь в холодном оружии, но мне показалось, что этот предмет, всё-таки, сабля. Судя по тому, что на клинке почти нет ржавчины, она либо сделана не так уж давно, либо использован очень уж хороший материал. Кстати, сколько лиан я её перерубил, а она остаётся острой, как бритва!
Наконец, я увидел, куда этот великан тащит Нэффи. Высокая, напоминающая крепостную, башня из крупных серых камней. Внизу какие-то кустарники…
Вот тут я их и перехвачу!
Я спрятался в густых кустах. Паршиво, конечно, что этот верзила раза в три выше меня, но ничего, как-нибудь справлюсь! Надо бы взять какой-нибудь камень, в прыжке кинуть ему в рожу, если повезёт – попаду в глаз! Пока будет отмахиваться, может, отвлечётся, хоть на секунду, а этого мне должно хватить, что б как следует рубануть квинтома…
– Вот же, чёрт! – Оказывается, верзила тоже вооружён! И сабелька у него – подлиннее моей! К тому же, у него ещё и какой-то кинжал или, может, меч в правой нижней руке… Шансы на удачный исход боя маловаты…
Ладно! Вот он идёт, тащит нижней левой рукой бедную Нэффи.
Я подобрал на земле камень с острыми гранями, замахнулся саблей и прыгнул.
***
Всё получилось «как по нотам»! И прыгнул высоко, и камень метнул удачно, и квинтом верхнюю правую руку задержал, пока я наносил ему удар. Правда, «секир-башка» не получилась, я ему только лоб рассёк. Кровь хлестнула ему в глаза и великан, бросив свою длинную саблю на землю, забыв про Нэффи, убежал в заросли, на бегу оттирая кровь с рассечённого лба. Ещё с минуту я слышал его удаляющийся рык.
– А ты знаешь, что квинты – созданы древней цивилизацией? – Едва придя в себя начала Нэффи. – Правда, она была совсем другой! Они, если сравнивать с земными животными, больше были похожи на крабов! Представляешь, у них были клешни с тремя пальцами, три пары ног, мощный панцирь. У них была очень развитая техника… Их корабли летали к другим звёздам, посещали и Землю…
– Откуда ты знаешь всё это, Нэффи?
– Стас, я ведь давно интересуюсь местными формами жизни! Вы с Гошей всё время занимались ремонтом, и на мои исследования внимания не обращали, а зря! Я вам рассказывала про свои находки и открытия, а вы – кроме своей гидравлики ни о чем, и слышать не хотели. А потом – я и рассказывать перестала!
– Ты лучше скажи, на кой чёрт ты понадобилась квинтому…
– Может, сожрать хотел, или для опытов?
– Какие ещё опыты?! Кстати, не знаешь, откуда у них доспехи, оружие? Вряд ли сами сделали…
– А они и не делали! Да и не защита это! Скорее, бандажи, чтоб части разных тел не разваливались! Заметил, может, у них верхняя часть туловища – как неродная? А к чему нижние руки крепятся, если нет плеч? К рёбрам?
– Откуда мне знать? Я – пилот, а не биолог! Лучше, скажи мне, куда ж делись твои «крабы»? Почему их нигде не видно? Если они ещё не вымерли, могли бы нам помочь! Вместо этого – подослали своего верзилу, если ещё не вымерли, конечно… Тебя, вот, чуть не до смерти испугали…
– А чего удивляться? Тут всё странно! Даже природа!
Когда мы вернулись к разведкапсуле, Вега давно скрылась за горизонтом, настала ночь, но было светло. А чего удивляться? Тут – две луны…
Капучино
1.
Командир батискафа «Пытливый-17», капитан второго ранга Митин Иван Сергеевич, определённо был раздражён, хотя и не подавал виду. Единственное, что выдавало его раздражение, глубокие морщины на лбу, которые сейчас углубились и стали походить на складки гофрированной трубы.
– Смотри-ка! Прямо, не океан, а кофейная гуща! Капучино какой-то! Ни черта не видать! – Голос Митина, обычно безразличный, сейчас выдавал досаду. – Боюсь, нам придётся прервать погружение… Управление что-то усложнилось… Впечатление, что из компенсирующей цистерны бензин сбрасывается… Наверное, поплавки нагрелись настолько, что в них совсем не осталось забортной воды, вот подъёмная сила и выросла… Погружаемся всё медленнее, как в стальной шарик в машинном масле.
– Может, пробьём слой, а глубже – попрозрачнее будет? – Я надеялся, что в другом слое, где направление течения наверняка изменится, не будет столько темной, почти чёрной грязи и видимость на большей глубине улучшится.,.
– Мож…
Вдруг, послышался жесткий удар, будто «Пытливый» ударился о твёрдую поверхность.
– Какого чёрта!? На карте тут глубина около двух тысяч метров! Что это может быть?
Я пошевелил джойстики управления прожекторами, но вокруг была почти непроглядная темень, удалось с трудом разглядеть лишь проплывающие рядом крупные сгустки тёмно-коричневого, если не сказать, чёрного цвета.
– Командир! Что это могло бы быть? Я никогда такой грязи не видел!
– Старший мичман Чирков! Ты у нас кто в экипаже?
– Гидронавт-исследователь…
– Вот и исследуй! Возьми образец… Что я тебе объясняю? Сам всё знаешь! – Я действительно знаю, что делать. Всё-таки, одиннадцатый год в море!
Захватываю манипулятором один из проплывающий мимо кусков грязи, закидываю его в контейнер…
– Командир, – спрашиваю я у Митина. Он не любит, когда его называю по-другому. – Обо что мы так приложились?
– Об дно! Видишь, – Иван Сергеевич кивнул на глубиномер. – Триста десять и не погружаемся больше… значит – некуда! Кстати, заметь… Температура на борту растёт! Мне уже и свитер не нужен!
С этими словами командир стянул с себя свой знаменитый зелёный свитер. Мне тоже жарко, но я решил потерпеть.
– Командир, разрешите взять пробу грунта?
– Бери! Только быстро! Пока не сварились – возвращаться надо!
Я подёргал джойстики, пытаясь зачерпнуть образцы грунта. – Ничего не вышло! «Клешни» беспомощно скребли по какой-то шероховатой и исключительно твёрдой поверхности. С большим трудом удалось разглядеть белое дно с глубокими параллельными бороздами.
– Скоро ты, старший мичман Чирков?
– Сейчас, командир! Я его буром… – По корпусу пошла вибрация от алмазных коронок бурильной установки. Где-то с минуту я пытался пробурить поверхность, но у меня ничего не получилось. Стоило чуть придавить бур к поверхности, «Пытливый» от неё удалялся.
– Ладно, Чирков! Бросай свою «дрель»! А то мы и пробу не возьмём, и сами сваримся тут… Срочное всплытие!
Сработали клапана и из контейнеров с грохотом посыпались стальные шарики балласта. «Пытливый-17» качнулся и начал свой путь наверх.
Через десять минут в круглый иллюминатор мы увидели зеленовато-голубой свет. Температура снизилась до комфортных двадцати пяти градусов.
* * *
– Знаешь, Чирков… Слушай, извини, брат, я совсем забыл, как тебя зовут! Всё Чирков да Чирков…
– Николай Петрович…
– Точно! Николай… Можно, просто, Коля?
– Конечно!
– Так вот, Коля… Знаешь, что мне штурман сказал? Что мы исчезали на добрых сорок минут! Причём, мгновенно! Вот, только что были, Р-раз! И нету! И ни гидролокатор нас не видит, ни эхолот…
– Ну, такое бывает! На разных глубинах – различные…
– Но ведь всё остальное было видно! До самого дна! Кстати, температурных колебаний не замечено! А ведь жарко было! Это в сфере сидели! Теплоизоляция… А снаружи, что?
– Кипяток!
– Точно! Температура – была за восемьдесят!
– А химсостав проверяли?
– Не знаю!
– Узнай! И анализ – обязательно сделайте!
* * *
Едва я открыл контейнер, стало понятно, что в нём – вовсе не «дары моря». Во-первых, его содержимое вовсе не имело характерного «морского» запаха. Не пахло! Ни йодом, ни рыбой! Даже характерного для околодонных слоёв, запаха песка, и то – не было. Возле донышка контейнера собралось несколько сантиметров осадка, напоминающего не то ржавчину, не то землю.
– Валер… Посмотри, пожалуйста, что это… А?
На научном судне «Академик Вернадский», как известно, очень даже серьёзная лаборатория. Завлаб, капитан-лейтенант Валера Шпагин, хотя и является мне ровесником, выглядит гораздо старше.
– Коль… Давай, потом? У меня знаешь сколько работы? – Шпагин кивнул на целый ворох образцов в пакетах, банках и гермоконтейнерах.
– Можно, конечно, и потом… Только, Иван Сергеич просил…
– Ладно, оставь…
– А можно, я посижу тут, пока будешь его это… анализировать?
– … ладно! – Помявшись, согласился завлаб.
* * *
– Коль… Ты издеваешься?
– Ты о чём?
– Ты хоть знаешь, что мне приволок?
– Если б знал, не приволок бы…
– Кофе! Вода отстоялась, осадок выпал… А вот где ты такой кусок нашёл… Сам сделал? Подумай сам! В том что ты принёс, чего только нет! Сам посуди…
Валера положил передо мной листок, на котором его аккуратным почерком было выведено:
Кофеин, Танин, Хлорогеновая кислота, Теофиллин, Аминокислоты, Клетчатка, Липиды, Тригонеллин, следы эфирных масел, сахар…
– Валер… Знаешь, где я его подобрал? В океане! На глубине триста десять метров! Я ещё пытался взять пробу грунта, но ничего не набурил… Пойдём, бур осмотришь! На нём какой-то налёт…
– Ладно, Коля, пойдём.
Валера долго рассматривал в лупу белый налёт, оставшийся на зубцах коронки бура, тёр его между пальцами, потом – разглядывал крупинки в микроскоп. В конце концов вынес свой вердикт:
– Фаянс! Коля, я не знаю, где ты его нашёл, как бурил… В твоём порошке – мелкодисперсные стружки материала, химически не отличающиеся от самого заурядного фаянса, из которого делается посуда. И вся эта пыль имеет следы того самого «кофейного напитка»! Скажи, Коля, зачем ты сверлил коронкой тарелку?
– Да не сверлил я никаких тарелок! Может, мне случайно под бур попалась какая-нибудь тарелка, но я б её раздавил в первую же секунду… Слушай, а в природе возможно образование фаянсовых…
– Не морочь голову! Коля… Если то, что ты говоришь, правда, то… Я даже не знаю, что с вами случилось! Получается, что вы погружались в океан, а оказались Где? Похоже, что в кофейной кружке! Бред какой-то…
Мне ничего не оставалось, как влезть в гондолу «Пытливого-17», вскрыть оранжевый шар с регистраторами и снять показания с термографа. Если он не врёт, то на глубинах от ста семидесяти то трёхсот десяти, температура была, практически, постоянной и составляла восемьдесят два градуса по Цельсию. На меньших глубинах – в обычных пределах…
Действительно, бред!
2.
– Какой негодяй мне испортил кофе? Я только на секунду поставил чашечку, так, пока проверял настройки, на тебе! Кто-то налил мне в кофе морской воды! – Сергей Викторович красноречиво рассказывал остальным участникам эксперимента, что он думает про каждого из них и обо всём коллективе в целом.
Шутка ли, опыт по телепортации! И не какой-нибудь, «пустяковой», по перемещению одного-двух квантов, а самой настоящей! Предстояло переместить двадцатиграммовую лабораторную гирьку на шесть метров. Серия опытов началась неделю назад. Уже, почти всегда, удавалось переместить несколько гирек поменьше… Единственное, что внушало тревогу, некоторые гирьки бесследно исчезли, а иногда, вместо них появлялись совершенно неуместные предметы. Тут были и камни в несколько килограмм, и кусок льда. Сегодня на приёмной чашке отчаянно била хвостом небольшая ставридка…
– Сергей Викторович, а где Вы ставили свой кофе? – Спросил Геннадий Валентинович, ещё молодой, но уже успевший защитить докторскую. Может, морская вода попала в него так же, как и эта рыбёшка?
Семёнов призадумался, поставил на прежнее место чашечку с испорченным кофе и прекратил свою гневную тираду. Затем расплылся в улыбке и выдал:
– Друзья мои! Извините, что подумал про вас плохо! Вы – лучший коллектив из всех, с кем мне доводилось работать! Предлагаю прерваться на несколько минут…
Участники эксперимента, однако, не спешили подойти к руководителю.
– Друзья! Я полагаю, что нам придётся скорректировать программу эксперимента. Дело в том, что телепортация происходит не совсем так, как я предполагал. Больше того, совсем не так! Наша с вами установка – просто «топор»! Мы должны удивляться не тому, что у нас вместо гирек появляются посторонние предметы, а тому, что гирьки появляются хотя бы иногда!
Семёнов изложил свои представления о том, что предстоит переделать в конструкции самой установки.
Это было действительно интересная мысль. Все его сотрудники подошли вплотную.
– Сергей Викторович, – высказался Геннадий Валентинович. – Как Вы полагаете, почему на выходе появляются предметы несоизмеримой массы?
– А дело не в массе! Вот, взгляните сюда… – Семёнов взял чистый лист бумаги и набросал замысловатую схему со стрелками и кружочками. – Вот, смотрите сюда…
Все склонились над его рисунком.
– Смотрите! – Который раз сказал Семёнов. – Вот эта гирька, по нашим соображениям, должна мгновенно перенестись из этой точки – в эту… Соответственно, в какой-то момент, она одновременно находится в обеих точках… Согласны?
– Или, не находится ни в одной из них…
– Вот! Она не находится ни в одной из точек! А где она, с вашего позволения, находится в это время?
– Да Бог её знает!
– А нигде!
– В параллельном мире…
– Вот! В том параллельном пространстве все эти предметы вовсе не обязаны сохранять свою массу, размеры… Больше того, они могут и остаться там навсегда, а могут вернуться в неизменном виде! И, наконец, мы совершенно ничего не знаем про особенности нашей установки! Вполне возможно, что в моём кофе сейчас не то, что морская вода оказалась… Не удивлюсь, если в этой самой чашке, где-то на донышке, среди гущи окажется не весть что! Может, даже, стая дельфинов или атомная подводная лодка… И не надо смеяться! Сами знаете, что Закон сохранения массы при наших экспериментах не действует…