Вчера я ходила на психологическую группу, вернулась поздно. А Вера любит вечерами посидеть со мной на кухне, любит поговорить, любит, когда я ее глажу. Сейчас, когда она пошла в первый класс, я чувствую, что она особо остро нуждается в моей любви, заботе и внимании. Но без занятий в группе я пока не могу. Там я получаю поддержку, там я общаюсь с людьми с похожими проблемами, там я учусь смотреть на многое под другим углом, учусь видеть выходы из ситуаций, которые раньше казались безвыходными, там мы общаемся искренне, там меня не осуждают, а принимают такой, какая я есть. Если бы не эта поддержка, мне было бы гораздо тяжелее пережить развод, и мне бы не хватило сил изменить жизнь к лучшему. Благодаря группам я и с детьми учусь общаться по-другому, учусь отслеживать эмоции и стараюсь не допускать ошибок, что были в моем воспитании.
К тому же я уже проходила тот путь, когда полностью посвятила себя детям, была с ними круглосуточно и даже на пару часов не хотела их ни с кем оставлять. Я считала, что это нормально, что это мое предназначение. Думала, что, если окружу их любовью и заботой по максимуму, дети будут расти здоровыми, довольными и счастливыми. Только я не рассчитала, что мне тоже нужны отдых и время, чтобы восстановиться, и удивлялась – почему, вместо радости от общения с детьми, я часто испытываю усталость и временами раздражение. А ведь мне и не могло хватать на все сил, ведь нужно было не только кормить, одевать, выгуливать и занимать детей, еще нужно было готовить, убирать квартиру, а вечером еще хотелось пообщаться с мужем. Я чувствовала себя как в заколдованном круге: вроде бы все есть и всего хватает, но радости становится все меньше и меньше, а усталости и раздражения – больше. Тело сигнализировало, что больше так нельзя: я стала очень часто простужаться – по два раза в месяц, и мне не помогали ни антибиотики, ни гомеопатия.
Только когда начала заниматься в психологической группе, я осознала, что мне, как и любому человеку, нужен отдых, чтобы восстановиться, сходить куда-нибудь, напитаться новыми впечатлениями, просто выдохнуть. Я попробовала оставлять детей с мужем и ходить на прогулку в ближайший парк каждый вечер, и тут же заметила, что настроение улучшилось, а простуд стало меньше. Ну а когда развелась с мужем, то периодически стала отправлять детей на выходные к бабушке, а иногда вечерами отец сидел с ними, пока я ходила в магазин или на занятия.
Теперь я понимаю, когда у меня есть силы, а когда их нет. И если силы на нуле, то выхожу хотя бы на полчаса в парк, пока дети смотрят мультик. После таких прогулок раздражение уходит, и общение с детьми приносит мне радость.
День умиротворения и согласия.
15 сентября 2018
Воскресенье, утро. Я бегаю, наливаю чай то Боре, то Вере. Боря просит поиграть с ним, но я еще и сама не ела. Включаю мультик, договариваясь, что вначале сама поем, пока они смотрят мультики.
Сижу на кухне и ем кашу с батоном и маслом, запивая растворимым кофе с молоком. Хоть и понимаю, что растворимый кофе – это сплошной вред и только, но не могу себе отказать в этом. Ведь в детстве мама пила такой кофе по утрам и иногда позволяла мне попить его вместе с ней. Для меня этот вкус остался вкусом тех моментов маминой благосклонности и внимания. И поэтому я так люблю по выходным пить его на завтрак.
Вкус растворимого кофе погружает меня в воспоминания о маме. Отношения с ней у меня были сложные. Маме было не до меня. Оставшись вдовой с двумя детьми на руках, мама была в растерянности и не знала, как ей жить дальше. Она рассказывала, что единственная мысль тогда ее удерживала от самоубийства – что я еще очень маленькая. А через 2 года, когда нам, наконец, дали двухкомнатную квартиру, мы заехали туда с новым маминым мужчиной, который стал нашим отчимом. Первые года два он очень помогал маме: и деньгами, и занимался со мной. Но вскоре он начал пить, причем очень сильно, пропивая все – свою пенсию, мамину зарплату, наши вещи.
Мама, как могла, работала, выкручивалась, но обстановка дома была напряженная, так как отчим напивался и начинал скандалить. Видимо, поэтому я редко помню ее дома. Когда же мама была дома – то либо ругалась с отчимом, либо тихо смотрела телевизор, чтобы не разбудить его спящего.
То время прошло, но сейчас, попадая в спальные районы Петербурга, который раз я замечаю за собой, с какой тоской смотрю на горящие окна панельных пятиэтажек. Именно в такой я выросла в своих родных Чебоксарах. Таким уютом и теплом мне веет от этого света в окошках. Мне кажется, что там живут любящие друг друга люди, что они собираются по вечерам и им хорошо вместе. Я практически не помню такого в нашей семье в моем детстве.
Я и в детстве смотрела на чужие окна, мне хотелось попасть туда – в тепло, уют и защищенность, хотелось почувствовать, что мне всегда рады.
Лишь недавно по вечерам я начала выключать мультики и садиться рядом с детьми заниматься вместе. Причем чаще мы пока занимаемся каждый своим делом: Вера – уроками, я – рисованием, Боря – собиранием пазлов. Мы сидим в одной комнате, за своими делами, и тогда я чувствую, что мне хорошо, что мы близки друг другу, мне уютно и тепло на душе. Наверное, вот так потихоньку и получится создать свой домашний уют, чтобы, видя чужие горящие окна, в душе возникала радость, что в моем доме меня ждет тепло, уют и близкие люди.
Так и в этот день я решила, что проведу его вместе с детьми. Поев сама, я налила чай и положила кашу детям. А потом мы пошли прогуляться до ближайшей детской площадки. Я взяла футбольный мяч, чтобы погонять его с Борей. Мы покатались на качелях, которые называем «гамаком», так как это круглая большая сетка, подвешенная на цепях, потом поиграли в футбол, напоследок зашли в магазин и вернулись домой. А вечером пособирали пазл и, почитав книгу, улеглись спать.
Засыпая, я чувствовала внутри радость от того, что этот день прошел в таком умиротворении и согласии.
Но так было не всегда.
Я до сих пор с содроганием вспоминаю одну из суббот, когда не могла справиться со своими эмоциями.
С самого утра я чувствовала какое-то напряжение и не могла понять, откуда оно и что является его причиной. Я ощущала, что меня все раздражает, что я готова в любой момент разразиться гневной вспышкой. В мозгу у меня стучало молоточками: почему мне так плохо? Что делать?
Единственная мысль, которая мне приходила в голову – это пойти пройтись одной по парку. Тогда я, включив детям мультфильм, сказала, что ненадолго выйду и скоро вернусь. Выйдя на улицу, я буквально рванула на набережную, я чувствовала, как внутри меня все клокочет и кипит: «Да что такое? Почему? – не могла понять я. – Ведь ничего такого не происходило, что могло меня ввести в такое состояние!»
Я решила спуститься к воде и покричать там, где меня никто не услышит, надеясь, что это поможет снять мне напряжение. Но, покричав, мне стало лишь чуть-чуть легче. Я попинала ногами от бессилия мраморные ступеньки, потопала ногами. Мне стало немного легче, и я решила, что пора возвращаться. Придя домой, я уселась играть с детьми в игрушки – мы катали машинки и паровозики, кидали мяч. Я делала все это, пытаясь почувствовать радость от игры, но сколько ни пыталась – мое внутреннее состояние говорило мне об обратном. Мне было плохо, но я не могла себе позволить просто побыть в этом состоянии, ведь я должна быть с детьми, должна устраивать им досуг. Как обычно, я решила замереть – машинально исполнять все, что должна – кормить, поить, варить, стирать.
После обеда Боря уснул, а Вера начала шуметь. Я попросила ее не делать этого, но она не хотела. И тут я почувствовала такой гнев внутри, что ушла в другую комнату и начала бить подушку руками. Вера, конечно же, слышала это, и мне от этого было еще хуже. Внутри я чувствовала, что могу сейчас сорваться на нее, выплеснув все, что у меня внутри, но… я могу этого и не делать – и это будет гораздо лучше для нас обеих. Я уговаривала себя: «Просто надо переждать, просто пережить, главное не сорваться сейчас!»
Постепенно с ударами о подушку мой гнев утих. Утихла и Вера в соседней комнате. Я посидела еще немного одна, потом вышла в гостиную, села с ней рядом и сказала: «Просто мне сейчас, Вера, почему-то очень плохо». Мы посидели молча, слезы покатились у меня из глаз, я плакала от этого ощущения беспомощности, что ничего не могу поделать со своими эмоциями, что я не «идеальная мать», которая всегда бодра и весела, что я срываюсь на детей, когда мне плохо, что я не могу пока еще сама понять свои эмоции и справиться с ними.
Потихоньку я успокоилась, со слезами вышло и напряжение. Я тихонько включила мультфильм, и мы с Верой вдвоем смотрели его, пока Боря не проснулся. Остаток дня прошел спокойно. «Что ж, – подумала я, засыпая, – значит пока так, потихоньку я научусь по-другому».
Экзамен на материнство.
16 сентября 2018
Суббота. Я проснулась в 7 утра, и это на час дольше обычного моего времени пробуждения, чему очень порадовалась. Во сне я летала в свадебном платье по зимнему лесу, в котором заснеженные деревья сверкали на ярком солнце.
Я взялась за дневник, вскоре проснулись дети и приползли ко мне в кровать. Я погладила их, пощекотала и ушла мыться, а они продолжили играть вдвоем, не вспоминая про мультики. После у меня возникло желание устроить совместный завтрак с детьми – хотя у нас нет и не было никогда традиции завтракать вместе. Обычно мы с бывшим мужем любили есть вместе, а детей кормили отдельно. Может, еще потому, что мы с ним могли уединиться только на кухне и поэтому всяческими способами старались детей удержать в комнате – мультиками, едой, вкусняшками. Так и осталась у меня эта привычка.
Но дети не удивились моему предложению позавтракать вместе, пришли и сели кушать. Они, конечно, болтали, отвлекались. Я чувствовала, что меня это раздражает, и хотя я себе говорила, что дети – не роботы, это обычное их поведение, но мое настроение подпортилось.
Мы договорились с детьми, что после завтрака прогуляемся: пойдем в магазин за обещанными игрушками, в библиотеку и на пункт выдачи заказов из интернет-магазина.
Когда поели, я дала детям команду собираться на прогулку, и они с энтузиазмом начали одеваться, заигрываясь временами, так что мне приходилось напоминать им о нашей цели, чтобы сборы не растянулись. Наконец, собрались и вышли.
Погода стояла чудесная, я шла и наслаждалась солнцем. Мы набрали интересных книг в библиотеке, купили в магазине недорогие игрушки и увидели булочки в витрине магазина. Я купила две булочки, и мы сели в парке подкрепиться. Вера, откусывая булочку, вдруг заплакала, сказав, что у нее болит зуб. Ей удалили зуб 5 дней назад, и ранка еще не зажила, видимо, она задела ее, кусая булочку. Я пыталась утешить ее, говоря, что понимаю, как ей больно, и пообещала, что скоро боль пройдет.
Но Вера расплакивалась все больше и больше, как будто мои уговоры еще больше подливали масла в огонь. Я, чувствуя, что сейчас это снова перерастет в истерику, сказала ей: «Иди ко мне на коленки, я тебя поглажу». Вера сначала начала отнекиваться, что не может, но после того, как я несколько раз спокойным твердым тоном повторила свою просьбу, она пришла и села ко мне на колени. Я начала ее гладить по спине и рукам, повторяя, что поболит немного и пройдет. Это ее успокоило.
Вскоре она отсела, укусила булочку еще раз, но больше уже не плакала. И мы направились дальше по делам. Остальное время нашей прогулки прошло спокойно.
Хотя я все равно заметила за собой, что внутренне постоянно сканирую каждое свое действие с детьми на свою «хорошесть» как мамы, на свою грамотность. Я постоянно контролирую, что я сделала правильно, что не очень, словно ставя себе оценки: вот погуляла с детьми – это очень хорошо, вот купила детям снова игрушки – это, наверное, не очень хорошо, но что поделать, они же хотят, я же им обещала. Еще я постоянно просматриваю, хорошо ли и опрятно они одеты: «Ой, уши опять грязные и ногти черные, ай-ай-ай, какая я плохая мать, не слежу за детьми». Одним словом, как будто я сдаю экзамен на материнство, а не живу.
Может быть, поэтому, вернувшись с прогулки, я почувствовала, как испортилось мое настроение и снова захотелось спать. Я вздремнула 20 минут, и пошло-поехало: «Что делать? Ничего не хочу, все бесит, пообещала девчонкам приехать на тренировку по волейболу к 8 часам вечера, но с кем мне детей оставить? Бывший муж с детьми не может побыть, няню сейчас я не могу себе позволить из-за нехватки денег. Да и ехать не хочется!»
Но сама понимала, что из-за болезни и так пропустила две недели, и если еще сегодня поддамся своему настроению и не поеду, то это может обернуться для меня депрессией. Понимала, что нужно себя через силу заставить поехать, потому что после тренировок обычно мое настроение улучшается на несколько дней. Начался внутренний конфликт – оставить детей одних – совесть мучает, ведь Вера начала ходить в школу и часто просит меня побыть с ней.
«Взять их с собой?» – я почувствовала, что у меня нет моральных сил, хотя технически все несложно. Но при мысли, что мне необходимо все это сделать, на меня накатывало отчаяние. От этого ощущения внутреннего раздрая я расплакалась, сидела и рыдала от собственной беспомощности. Я понимала, что просто не могу взять на себя ответственность и решиться на что-то одно.
Вера пришла и спросила, почему я плачу. Я ответила, что мне нужно идти на тренировку, но я не знаю, как их взять с собой. Она начала уговаривать меня, что будет там хорошо себя вести, возьмет свои игрушки и не будет нам мешать. Я ответила, что по поводу нее спокойна, но вот по поводу Бори – не очень. Ведь туда ехать целый час и сама тренировка длится 2 часа, места там мало в зале, играть особо негде. Боре станет скучно, он, скорее всего, начнет ныть и мешать нам.
Тогда Вера предложила подарить Боре свою игрушку и попросить его, чтобы он не мешал нам. Я ничего не смогла ответить и продолжала плакать. Вера, заглядывая ко мне на кухню, отодвигала и задвигала назад выкатную дверь кухни. В какой-то момент она закрыла ее до упора, отчего ее заклинило, и дверь перестала выдвигаться. Я начала пытаться ее открыть, у меня не получалось, от этого я плакала еще больше. Вера сидела на диване, наблюдая за мной. У меня было ощущение, что мы с ней поменялись ролями – она взрослая, которая уверена, что все хорошо и все образуется, а я ребенок, плачущий от любой неудачи. В конце концов я открыла дверь, и Вера ушла в зал к Боре.
А я продолжала плакать на кухне. Через какое-то время Вера снова пришла ко мне, легла со мной и снова спросила: «Ну почему ты плачешь, мама?» Я ответила, что не могу ничего решить, тогда Вера сказала: «Ну ты же можешь не брать нас с собой?» Я ответила: «Да, могу, но мне не хочется, чтобы вы скучали одни». На что Вера сказала: «Мы постараемся не скучать».
С одной стороны – проблема решилась, а с другой стороны: что я сделала? Я своим беспомощным поведением заставила Веру взять мою ответственность на себя. Я не попросила детей остаться и побыть без меня, а, получается, вынудила ее принять решение за меня.
На тренировку я съездила, потренировалась хорошо. Спорт всегда на меня хорошо действует, и мое настроение улучшилось. Приехав домой, я поблагодарила детей, что они дали мне возможность съездить на тренировку.
Потом я думала: «Откуда взялось это состояние?»
Возможно, это мои страхи и переживания по поводу суда по разделу имущества. Мне было очень страшно делать такой серьезный и ответственный шаг, как подать в суд на раздел имущества. Всю жизнь я старалась быть удобной для всех, не создавать никому лишних проблем, боялась попросить даже то, что принадлежит мне. И боялась испортить отношения с бывшим мужем, переживая, что он перестанет общаться с детьми.