А ведь когда-то так уже было. В средневековье. Люди проживали короткую жизнь, а затем тихонько умирали. Правда раньше умирали от различных болезней болезней. Сейчас же – от ужасных последствий безрассудности человека.
В прошлом люди не знали, сколько им точно отведено. Они предполагали, что это отрезок длиной до ста лет, но не особо задумывались об ограниченности этого промежутка. В конце концов, с наступлением старости, ты просто устаешь от жизни и она и правда кажется бесконечной. За то время, что человек проживал свою жизнь, он успевал увидеть и познать многое. Знания, проблемы, чувства, дела, бедность и достаток. Куда ни посмотри, все куда-то бежали. Будь первым! Будь лучшим! Социальные сети, с нескончаемыми талантливыми, красивыми, смелыми и богатыми. И неважно, что реальность от этого далека. Каждый – тренер по фитнесу, коуч, спортсмен и бизнесмен. И все бегут по этой нескончаемой круговой дорожке. Смотрят друг на друга и даже не пытаются выбежать за пределы. Или хотя бы сбавить скорость. Жизнь была чередой выгораний. Мир был вечно перегруженным и уставшим. Все старались быть во всем интересными. И главное, не для себя, а для кого-то, чтобы только про них не сказалось, что они скучны.
Сегодня интересы для себя приходится искать по-новому, быстрее. Надо же что-то успеть за тридцать лет. Детей осталось мало. Если знаешь, что человека все равно не станет так рано, то никому особо не хочется заморачиваться над воспитанием. Да и гуманно ли вообще давать жизнь новому человеку в таком безумном мире? Оставшиеся старались пожить для себя.
Функционировать остались лишь огромные резиновые мегаполисы. Ни к чему было думать над тем, как развить инфраструктуру мелких городов и туризм в них, когда ежедневно зачеркиваешь в календаре дни в ожидании приближающейся смерти.
Преступность процветала. Жить в принципе стало довольно опасно. Люди сбивались в уличные банды. В Энеко тоже было несколько банд. Стэкеры пытались найти способ решения проблемы ограниченности жизни путем взломов старых серверов и поиска исследований, находящихся внутри корпоративных архивов, чтобы на их основе попытаться воссоздать правильную вакцину. Мало кто связывался с этими ребятами. Работали они скрытно, и, если ты переходил им дорогу, то смерть могла настигнуть тебя даже в ванной. Прямо в духе Альтера.
Ещё одна опасная банда – Гоусты. Эти ребята грабили и убивали незаметно. Из тени. Отследить их было невозможно. Специальные костюмы, в которых они работали, делали их недоступными для поимки. Да и полиция перестала существовать как таковая. Осталась лишь корпоративная, но она решала проблемы лишь тогда, когда кто-то переходил границы интересов их работы. Действовала она гораздо исключительно жесткими мерами: часто применяла оружие и убивала в большинстве случаев.
Все стремились работать на крупные корпорации. Только они могли обеспечивать достойной зарплатой, чтобы выжить в мире технологий. Прогресс, хоть и стал идти более размеренно, но он все еще не останавливался. Нейромодули все так же обновлялись. Только теперь не раз в год, как это было еще десять лет назад, а раз в три-четыре. Воздух все еще оставался загрязненным, но это больше не играло никакой роли для человека, защищенного вакциной. Дети рождались уже «зараженными» наночастицами, так что это тоже не мешало им расти, как обычно.
Проблема загрязненного воздуха была в другом. Лесов и растений практически не осталось. По всему Энеко были установлены искусственные кусты и деревья, чтобы придать городу хоть какой-то приятный облик. Жалели ли об этом люди? Сложно сказать. Все уже успели привыкнуть, что город постоянно затянут дымом, в котором тонули небоскребы.
Помимо огромных зданий, принадлежавших корпорациям, в Энеко было место и для башен в самых разных стилях, которые хаотично вырастали из-под земли и будто соревновались, кто достанет выше. Из более далекого прошлого остались, наверное, только обычные многоэтажки. Их не перестраивали. Да и нового ничего не строилось. Никому не хотелось тратить на это время. Жилья было предостаточно, а после смерти людей всегда появлялось ещё и ещё – выбирай на любой вкус и цвет. В самом центре города обосновывались по большей части работники корпораций, чьи кошельки позволяли отдать солидную сумму за люксовые апартаменты. Средний класс и бедняки селились по окраинам. Это, осталось неизменным.
Несмотря на сильнейшие изменения в мире, от одного человек отказаться не смог. «Раз уж суждено прожить короткую жизнь, то я проживу ее как можно более ярко» – так думал каждый. Отсюда стало популярным понятие лайфстар. Так называли тех, кто проживал отведенное время только для себя, стараясь взять у этого как мира больше. Но что-то отдать взамен никто не собирался. К сожалению, таких людей было много. Может в какой-то степени можно было их понять. Это ведь не они виноваты в том, что прошлое поколение со своими ошибками и стремлением быть выше природы феерически все потеряло.
Но в этом была и положительная сторона… Люди могли полностью умереть, а Земля – восстановиться. Но и тут природа над нами сжалилась. Оставила жизнь небольшой горстке людей и дала шанс поменять что-то: очистить воздух, снова озеленить планету, полюбить ее, полюбить друг друга, в конце-то концов. Но нет, на уме у человечества даже на грани вымирания все то же – одна только философия да поиск смыслов этот бесконечный. Прийти бы уже к чему-нибудь.
5
Виктор открыл глаза от слепящего яркого света, попадавшего в окно. Выключив демонстрацию штор, он выглянул в окно, чтобы найти его источник. Над его этажом, сканируя каждую квартиру, кружился авиакар корпорации «Колдвэйв».
– Им то еще чего нужно? – подумал Виктор, включая демонстрацию штор обратно. – Вот же ублюдки, светят посреди ночи. Лишь бы рыскать по ночам и воров искать.
Уснуть уже больше не получалось. Виктор поднялся с кровати, и, щелчком пальцев включив настольную лампу, подошел к крану, чтобы набрать воду.
– Мать твою, опять зеленая! – ударом закрывая кран, рявкнул он. – Неужели сложно починить? Где они вообще учились, сантехники эти? В школах старого образца?
Парень взглянул на нейромодуль и набрал знакомый номер.
– Лэйни, ты спишь?
– Да ты чего, ты время видел вообще? С авиакара упал в такое время звонить? – послышался сонный голос собеседника.
– Да пошел ты со своими авиакарами. Пролетал тут один, весь сон согнал, – гневно ответил Виктор. – Ну так что, на магистрали через полчаса?
– Черт с тобой. Буду.
На том конце послышались гудки. Экран нейромодуля погас, и Виктор пошел одеваться. В шкафу висела экипировка, способная защитить от падений и даже пуль и больше похожая на полуброню. Рядом на полке блестел шлем – кольцо, надеваемое на шею и раскрывающееся по нажатию кнопки.
Надев костюм, Виктор принялся искать ключи. Как и обычно валялись они на полу, но в этот раз их не было видно. Через пару минут взгляд упал на недоеденную пачку синтетических чипсов возле кровати. Парень отпихнул их ногой и наконец нашел необходимое. Тут же он вышел из квартиры, закрыв дверь жестом руки.
На этаже как всегда было много людей, которых слышно было даже в квартире. Шумоизоляция уже особо не помогала. На этаже ошивались все, кому хотелось: бездомные, просившие милостыню, какие-то шайки подростков, сбежавших из дома, пьяные ребята, тусившие у кого-то из местных в квартире.
– Э, модник! Наличка есть? – свистнув спросил парень, еле стоявший на ногах. Удивительно, как он еще связывал слова.
– Линзами плачу, – сухо ответил Виктор, проходя мимо.
Лифт ехал долго. Раньше казалось, будто минуты растягиваются до бесконечности. Но если живешь на восьмидесятом этаже, то быстро привыкаешь. Это уж точно быстрее, чем спускаться по лестнице. Вскоре Виктор оказался на парковке и вставил ключ зажигания в свой мотоцикл. Это был спортбайк яркого фиолетового цвета, выпущенный еще когда ему было лет пять. Проверив количество бензина, Виктор выехал с парковки и направился в сторону магистрали.
Стояла глубокая ночь. Намека на рассвет еще не было. Мотоцикл несло по узким улицам, вплотную заставленным зданиями, которые будто соревновались за первое место по высоте. Сырой ветер бил в лицо, пахло непонятным ассорти промышленных выбросов. В лужах расплывались радужные пятна бензина и отражались неоновые нескончаемые вывески магазинов, баров, забегаловок, отелей и различных компаний. По современным меркам Энеко был густонаселен, но, несмотря на это, людей на улице было заметно меньше, чем обычно. Возможно, дождь, прошедший пару часов назад, загнал всех обратно домой, а возможно, причина была в том, что многим просто не до ночного веселья, ведь с утра нужно идти на работу. Под мостами, накрывшись старыми тряпками, дремали бездомные. Кто-то грелся, сжигая афиши концертов и рекламные брошюры в огромной банке из-под консервированного синтетического мяса. В городе текла обычная ночная жизнь. Она не останавливалась ни на секунду. Сложно представить, сколько энергии уходило на то, чтобы все эти вывески сияли сутки напролет. Из-за них создавалось ощущение, что ночь вовсе перестала существовать, и понять, какое сейчас время суток, помогали только часы. На самом деле в Энеко день и ночь и без вывесок сильно не отличались, ведь люди не видели солнца уже больше десяти лет. Лишь небольшое светлое пятно еле просвечивало через смог и дым, застилавшие все вокруг. Но достижения технического прогресса, видимо, полностью заменили необходимость в нем.
Виктор продолжал смотреть по сторонам. Он чувствовал необъяснимый дискомфорт. Скорее всего это было вызвано чрезмерным шумом от мотоцикла, что привлекало внимание зевак, каких-то уличных преступников да и просто заставляло людей зажигать свет в ближайших квартирах. Виктор часто спрашивал себя, о чем думают люди, обращающие на него внимание посреди ночи, или представлял, как его проклинают уставшие родители, чьих детей разбудил рев его спортбайка. Все это напрягало его, но в то же время вызывало внутри чувство важности своей персоны в данный момент.
Его экипировка была достаточно новой. Чаще всего такая выдавалась корпоративным работникам, предпочитавшим передвигаться на мотоциклах. Это была привилегия, доступная немногим. Для работодателей такой подход к своим сотрудникам был частью соревнования по крутости, что скорее всего было проявлением юношеского максимализма. Крупными корпорациями в новом мире управляли ребята, которым еще даже не было двадцати. Интересно, как такие парни вообще попадали на посты глав фирм, которые закладывали свой фундамент еще в начале 20-го века? Хотя, может, это было и к лучшему, ведь помимо того, что внешне корпорации напоминали обертку, полную дешевого пафоса, они все же боролись за свое место под давно исчезнувшим солнцем. Они вкладывались в развитие технологий, тратили огромные деньги на изучение человеческого тела, пытаясь найти решение для преодоления «тридцатилетнего барьера». Опять же, все в мире окрашено в оттенки серого. Однозначно хорошего или плохого нет.
Холодный ветер не стихал, но Виктор это практически не ощущал. Все его мысли сейчас были заняты чем-то неясным. Впрочем, так было часто. С тех пор, как он сбежал из приюта, прошло больше пятнадцати лет, и он понимал, что время почти на исходе. Эти годы прошли очень быстро. Он и заметить ничего не успел. Вроде что-то делал, чему-то научился, но так и не обрел внутреннего покоя и понимания происходящего. Он просто не мог принять то, что скоро уйдет из жизни. Как это так? Почему? В чем провинился именно он, что наказывали его так жестоко? Он часто проклинал тот день, когда он, еще будучи ребенком в приюте, был привит этой самой вакциной.
Дверь внезапно открылась. Это было странно, потому что обычно в это время в комнаты уже никто не заходил. Все проверки прошли, и детей уже даже покормили. Но это был не персонал приюта.
– Здравствуй Виктор. Сядь на кровать, пожалуйста. Нам нужно сделать тебе укол, – произнес человек с белоснежном спецкостюме. Лица его не было видно.
– Какой укол? Я что, умру? – с подозрением спросил Виктор.
– Нет, малыш. Ты не умрешь. Ты будешь жить очень-очень долго.
– Ну… ладно. Делайте свой укол, – нехотя выдавил из себя мальчик.
Произошло это за пару дней до побега. Персонал приюта тоже был привит незадолго до этого. Именно поэтому тот охранник умер у него в комнате. Вакцина просто не прижилась в организме. Виктор думал об этом довольно часто. Может, даже каждую неделю. Мысли были самые неприятные. Они знакомы всем людям, которые хоть раз попадали в ситуации, когда могли что-то изменить, но не смогли. Это съедающее тебя изнутри чувство сожаления. Виктор чувствовал себя так же. Он жалел обо всем сразу. О Нисе, которую не успел забрать с собой во время побега. О Рэе, помочь которому он тогда так и не смог. О вакцине, которую сделали буквально за пару дней до побега. Все это было не вовремя. Жестоко. Страшно. Иронично. Неправильно. Но от этих мыслей нельзя было избавиться. Можно было только учиться с ними жить. Точнее дожить до тех самых тридцати.
Первые годы были сложными. Через несколько дней после побега из приюта мальчик очнулся в месте, больше похожем на железную пещеру, чем на место обитания человека. К удивлению, в ней было очень сухо, тепло и пахло какой-то свежестью. Как только Виктор более или менее пришел в себя, он почувствовал ноющую боль по всему телу. Он приподнял голову над подушкой и увидел, что перемотан какими-то тряпками, похожими на бинты. Рой разных мыслей сразу хлынул ему в голову. Полежав еще немного, Виктор попытался приподняться и сесть, но быстро осознал, что у него точно ничего не выйдет. И только через пару секунд, когда он почувствовал жуткую пульсирующую боль, от которой чуть не потерял сознание, он понял, что не так – у него по локоть отсутствовала рука.
– Нет, не вставай! – неожиданно послышался детский голос в глубине пещеры.
Через пару мгновений показался силуэт невысокого паренька. Виктору показалось, будто они примерно одного возраста. Его светлые короткие волосы смешно торчали во все стороны, будто его ударило током.
– Не надо. Тебе больно, ты потерял много крови, – произнес мальчик.
– Кто ты? Зачем вы отрезали мою руку? Что со мной? – со страхом в голосе спросил Виктор.
– Ты упал. Плыл в токсичных отходах. Там было высоко, и…рука сломалась. Висела только. Ты ею не шевелил вообще, – продолжал мальчик. – Ты вакцинированный, да? Ты не умер в отравленной воде.
Виктор молчал.
– Меня зовут Лэйни, – снова заговорил мальчик. – У нас тут несколько семей. Ты останешься с нами. Приютских убивают, а ты одет как они.
– Да, я сбежал из приюта. В моего друга стреляли, потом я упал и меня унесло течением, – наконец начал Виктор.
– Тебе повезло, что ты выжил. Руку вот жалко, но ничего. Я слышал, как папа говорил, что поставит тебе бионическую. Она сильная и крутая, – попытался успокоить его Лэйни.
– А кто твой папа? – с удивлением спросил Виктор.
– Он врач. Лечит людей после войны.
– А где он сейчас?
– Скоро вернется. Они все на работе. Другие дети тут тоже есть. Только сейчас в школе. Ты не приходил в себя несколько дней, – садясь на стул рядом с кроватью, произнес Лэйни.