Диана Носова
Голубая кровь
Глава 1
Лекции кандидата медицинских наук Овсянникова в институте были для меня самыми сложными. Я сидела на предпоследнем ряду лекционного зала не потому, что мне нравилось сидеть поодаль от преподавателя, а потому, как наш курсовой офицер рассаживал курсантов в алфавитном порядке по первой букве фамилии, начиная заполнять зал с последних рядов. Деревянные скамейки, каждая рассчитанная на три человека, были без спинок и такими неудобными, что через час занятий пятая точка становилась квадратной, все тело затекало и искало способ сменить позу.
Доцент вывел на экран изображение трупов, на телах которых были признаки насильственной смерти.
– Посмотрите внимательно! Чем отличаются два этих изображения? – произнес преподаватель в маленький микрофон расположенный на трибуне лектора, увеличив изображение шеи двух жертв.
– Ну на том изображении, что справа на шее синий след от удушья вокруг всей шеи, а на том что слева, – полоски, между которыми просвет и там синяка нет, – раздался голос Лёши сидевшего в первом ряду.
– На представленных фотографиях демонстрируется явление, называемое странгуляционная борозда. Это след веревки, в виде гематомы. Различаются они тем, что на первом снимке след повешенья, то есть суицида, а на втором след от удушья, где человека вероятнее всего задушили. При повешении остается просвет за шеей, где веревка уходит вверх и не опоясывает шею целиком, в результате чего веревка на задней части шеи не отпечатывается. На втором изображении мы видим след удушья, здесь жертву задушили, так как гематома оставшаяся от веревки опоясывает шею целиком. При обнаружении подобной картины у трупа, висящего в петле, можно смело выдвигать версию об инсценировке самоубийства.
Профессор вывел на экран следующее изображение. Я невольно поморщилась и отвела взгляд в сторону. Галстук снова начал сдавливать шею и я оттянула его от себя в попытке расслабить, после чего взглянула на лица Даши и Аделины, которые сидели в середине зала по диагонали от меня. На их лицах не было отвращения. Они не слушали профессора, обсуждая между собой шепотом какую-то постороннюю тему. Мне было досадно, от того, что подруг посадили рядом, так как фамилии у них начинались на одну и ту же букву, а я сидела далеко от них.
На следующей выведенной на экран фотографии справа был изображен мужчина, на лбу которого имелся круглый ожог и отверстие с четкими обожженными краями правильной округлой формы. На фото, расположенном слева, было лицо превращенное в кровавое месиво со множеством мелких отверстий.
– На снимке справа Вы видите пулевое ранение, которое произошло в результате выстрела в упор. Ожог в виде кольца вокруг остается от прикосновения ствола оружия и отдачи, так как ствол во время выстрела сильно нагревается. Это явление называется штанцмарка. По этой штанцмарке можно судить о виде и калибре примененного оружия. На изображении слева вы видите так же следы выстрела, но на расстоянии. Мелкие отверстия на кожных покровах лица – это дробь, – голос профессора звучал спокойно и буднично, без энтузиазма, а в глазах порой даже мелькала скука или усталость. Проработав судмедэкспертом более двадцати лет, он не раз своими глазами видел трупы с признаками насильственной смерти. Я же боялась представить, что когда-нибудь, даже единожды, мне придется столкнуться с подобными «фотоснимками»…
На улице уже зажигались фонари, когда служебная газель остановилась у нужного здания. Дом был четырехэтажный, располагался в отдаленной части города. Здесь строился новый квартал и все строения выглядели современными, новенькими, с облагороженной территорией и ровными зелеными газонами.
Нас встретила небольшая компания людей. Женщина, судя по всему позвонившая в полицию, подошла первой.
– Здравствуйте, вон та квартира! – указала она рукой в сторону третьего этажа дома. Я подняла голову и посмотрела вверх. В окне на балконе, словно парило в воздухе очертание человеческого тела. Зрелище выглядело жутким, по форме распущенных длинных волос я поняла, что это женщина. Ее силуэт висел неподвижно и сразу даже не бросался в глаза. Жительница дома любезно открыла нам дверь в подъезд своим домофонным ключом.
Когда мы поднялись на этаж, дверь была заперта. После нескольких нажатий в дверной звонок, сопровождаемых фразой «Откройте! полиция!», в присутствии двух соседей по лестничной площадке, мы приняли решение вскрывать замок. Эксперт-криминалист Гареев Артур раскрыл свой чемоданчик достал связку ключей и металлические инструменты. На вскрытие запирающего устройства эксперт-криминалист потратил не больше пяти минут, вызвав явный интерес у двух женщин, исполнявших роль понятых. Войдя в жилище: эксперт тут же направился в сторону балкона вместе с опером, а я медленно прошла за ними попутно заглянув в оставшиеся помещения. Квартира была однокомнатной, разделенной на спальную комнату и кухню. На столе кухни стояла недопитая чашка чая. Повсюду были разбросаны вещи, книги и документы. Я достала протокол осмотра места происшествия и начала заполнять данные понятых. Следственный комитет сегодня уже не приедет и придется всю работу выполнять самим, материал они получат утром, так как их дежурный следователь в это время «зашивался» работой в другой части города. Я прошла на балкон где висела женщина. Глаза ее были открыты и смотрели прямо, пустым потемневшим взглядом. Это была красивая, длинноволосая, стройная блондинка в махровом синем халате. Роль виселицы выполнял пояс, видимо, от этого же халата. Руки и ноги ее обмякли и свисали вниз, губы были чуть приоткрыты. Пока мы производили осмотр помещения, приехала бригада, работающая по трупам и скорая.
Открыв им дверь, я увидела у порога рядом с взрослой обувью детские сандалии. Только после этого заметила в бардаке детскую одежду и несколько игрушек. «Она была мамой», – пронеслось у меня в голове. А глаза стали щипать и наполняться влагой.
Сотрудники бригады скорой помощи сняли тело женщины и положили его в комнате на пол. Эксперт начал осматривать труп, а я наблюдала за его работой. Мужчина приподнял волосы девушки осматривая странгуляционную борозду.
– Почти сутки уже висит. Странно, – произнес он задумчиво, осматривая трупные пятна на ее теле.
– Что странно?
Эксперт отодвинул волосы с затылка женщины вверх, где должен был быть просвет в отпечатанном на шее следе от виселицы, но просвета там не было. След был четким и охватывал шею по кругу.
***
Все в сегодняшнем мире создано для того, чтобы человек мог сохранить крупицу времени, а позже потратить ее с пользой: электрические зубные щетки, аудиокниги, скоростные лифты, метро… Но как же так получается, что в погоне за временем мы гоняемся за собственным хвостом?
Мы пытаемся экономить время, но тут же появляются процессы, которые его съедают. Времени нет. В моем мире, во всяком случае, точно. Нет времени на длинные сообщения и личную жизнь, нет времени оглядываться по сторонам, нет времени забивать голову глупостями: будь то болтовня с подругами в кафе, либо просмотр долгих и затянутых телесериалов. Весь мой мир поглотила она – работа.
Вот уже не первый год мой день на работе сменяет беспокойная ночь, а ночь сменяет день, и кроме того, что происходит в стенах отдела полиции, который давно уже стал вторым домом, я ничего не вижу. Работа у меня не самая простая и совсем не женская, хотя на удивление пятьдесят процентов коллектива отдела, в котором я работаю вот уже второй год, девушки.
О работе следователем я мечтала с детства. Мечтала стать героем для людей, спасать мир от преступников и восстанавливать справедливость, как бы громко это ни звучало. А еще мне казалось, что девушка в форме выглядит очень статно и красиво.
Но детство закончилось, а я сижу в прокуренном насквозь кабинете, рядом сидит плохо пахнущий мужчина, который украл бутылку «хенеси» в магазине, «но не смог завершить свой преступный умысел до конца, так как был задержан сотрудниками службы охраны магазина», как указано в постановлении о возбуждении уголовного дела. Чувствую ли я себя героем допрашивая этого «злостного преступника»? – Нет. Чувствую ли я, что делаю этот мир лучше? – Нет. Форму, к слову, я надеваю, только заступая на дежурные сутки, и приходя на утренние оперативки, и далеко без бушующего энтузиазма. Она до сих пор кажется мне красивой, и мне нравится, как я в ней выгляжу, но пистолет Макарова в кобуре со снаряженным магазином весящий около килограмма, скоро доведет спину до сколиоза. Пятьдесят оттенков серого под глазами от постоянного недосыпа, многозначительно свидетельствуют о том, что нервных клеток в моем организме с каждым уголовным делом становится все меньше. А ведь переживания связаны не с поимкой опасного преступника или чем-то подобным, а с тем, что я могу не успеть вовремя направить дело о похищенном «хенеси» в суд, и из-за полного сейфа уголовных дел, в отношении таких же отъявленных злодеев по которым заканчивается допустимый срок расследования.
Не поймите меня неправильно. Это здорово, что в нашем небольшом городке, даже такие преступления, как грабеж или разбой, вызывают особенное внимание и резонанс, не говоря уже об убийствах и изнасилованиях. И в целом мне нравится сам процесс расследования уголовных дел. Но есть какая-то вечно нагнетающая атмосфера в профессиональной деятельности, где нет времени остановиться, выбраться из этого колеса и отдышаться. Поток преступлений не прекращается и сейф никогда не пустеет.
Начало пути, благодаря чему я оказалась на страже закона, исходит к институтским годам и весомый вклад в выбор будущей профессии оказала мама, работающая в библиотеке юридического института МВД, куда в последующем я и поступила учиться.
Так и пролетели пять лет сопровождаемые подъемами в пять утра, строевой подготовкой, вечными построениями, перекличками, нарядами и конечно учебой. Я любила учиться. Любила читать книги, узнавать что-то новое и больше всего доставляло удовольствие осознавать, что я все быстро понимаю и могу воспроизводить и применять полученную информацию с легкостью, тогда как многим учеба давалась с трудом.
Покинув стены дома знаний, и с выраженным синдромом отличницы, я с первого месяца расследовала уголовные дела с «лицом».
В следственных подразделениях есть разделение на следователей, которые работают с уголовными делами, где есть подозреваемый и он задержан (такие уголовные дела называют «с лицом») и следователей, которые расследуют преступления, где сам факт совершенного преступления имеется, а подозреваемого еще не нашли (такие дела, как правило называют «фактовыми»).
Как правило, новоиспеченные следователи расследуют уголовные дела, где не приходится общаться с преступником. Это нужно для того, чтобы понять, что, из себя представляет уголовное дело, как правильно оформлять процессуальную документацию и плавно вставать на рельсы сложной карьеры.
Когда я устраивалась на службу, была пора жарких летних отпусков, и в связи с огромной загруженностью остатков штата следственного отдела, мне в первый же день дали настоящее «лицевое» уголовное дело, с самым настоящим «жуликом», дерзко напавшем в ночное время на девушку с целью совершения хищения ее сумочки. И, как обычно пишут в процессуальных документах, «цель его была достигнута». Как выяснится в дальнейшем, он всего пару дней как освободился из мест лишения свободы и не найдя себе места в условиях современного мира, решил взяться за ту работу, которую как ему казалось он умел делать лучше всего – «преступничать».
В первые дни работы, новичкам назначают наставника, который помогает разобраться в уголовных делах и учит работать «по-настоящему», а не по «учебнику». Наставник мне попался опытный. Как я уже отметила, в пору отпусков людей в штате было не так много, и эту роль взвалил на себя заместитель начальника следственного отдела майор юстиции Петров Олег Юрьевич. Будучи человеком, серьезным и трудолюбивым, он любил свою бумажную и по большей части кабинетную работу. Он был мужчиной невысокого роста и среднего телосложения, с карими глазами и надвинутыми на кончик носа узкими очками, с линзами четкой прямоугольной формы. В свои тридцать семь он выглядел значительно старше своих лет из-за огромного количества седых волос на темной шевелюре.
– Итак, – посмотрел он на меня.– Вот твое дело!– с этими словами он положил тонкую папку на мой стол. Сделал это с неуверенностью, будто передавая какую-то ценную вещь ребенку, который того и гляди либо ей пораниться, либо разберет ее на части и сломает.
Вид этой скромной папки, невольно заставил меня улыбнуться. В фильмах обычно показывают огромный том в двести пятьдесят страниц, а тут буквально страниц пятнадцать.
Заметив мою реакцию, Олег Юрьевич сказал:
– Из этого материала тебе нужно будет собрать уголовное дело в несколько томов. Первое что ты должна сделать – это изучить все, что в этой папке. Каждый документ. Завтра в 12:00 по нему назначено судебное слушание об избрании меры пресечения для подозреваемого, а сегодня тебе нужно съездить в изолятор и допросить его.
– …съездить куда? – неуверенно спросила я.
Я считала, что фраза «изучи дело» дает мне преимущество как минимум в полдня для определении стратегии действий, составления плана расследования, но не тут-то было… «А изолятор?» – Сердце забилось чаще: «Я ведь его ни разу в глаза не видела, ни пока училась в институте, ни пока практику проходила».
– Сказать честно, я не знаю где находится изолятор, и как до него добраться…и к кому обратиться…и что с собой нужно брать… – Мне было стыдно, и я действительно начала чувствовать себя ребенком на работе у взрослых дядь и теть.
– Ничего страшного, скоро подойдет адвокат, я уже его пригласил. Он тебя проведет и все покажет. Минут через тридцать он уже должен подъехать.
У Олега Юрьевича зазвонил телефон, он тут же сняв трубку, торопливо покинул мой кабинет, оставив папку с делом на столе.
«Так Марина, соберись! У тебя есть тридцать минут на то, чтобы изучить, что натворил преступник и подготовиться к допросу», – я мысленно взяла себя в руки.
Помимо чувства страха перед первым в своей жизни следственным действием во мне рождался страх знакомства с новыми людьми с ролями «адвокат» и «преступник». Не сказать, что я настолько некоммуникабельный человек, что знакомство с ранее незнакомыми лицами вызывало бы у меня чувство острого дискомфорта. Однако, адвокат – это человек, который будет защищать преступника, а значит, их будет на допросе двое, против меня одной и я ни в коем случае не должна упасть в грязь лицом.
Тогда только по учебникам и законам, знала, что бывают адвокаты по назначению, они же государственные, и адвокаты по договору. К первой группе относятся те, кто назначается государством преступникам, у которых нет финансовой возможности заключить коммерческий договор с защитником. А адвокаты по договору, это те, кто получают гонорары не от государства, а от доверителя, заключившего с ними коммерческое соглашение. На деле, как выяснилось позже, адвокаты назначаемые государством более лояльны в общении со стороной обвинения. У многих из них нет ярого интереса к защите подозреваемого, который мало того, что сам не платит им за услуги, так еще и совершил какое-либо злодеяние. Часто такие адвокаты даже общаются со следователями неформально, консультируют и оказывают им в случае необходимости правовую помощь. Не зря есть такое выражение: «Адвокат – второй прокурор».