Но никаких ассоциаций не было. Я погуглила. Оказывается, такие симптомы случаются при тотальном выгорании и усталости, но я вовсе не чувствовала себя уставшей! Мы вернулись из отпуска, жизнь постепенно входила в свое размеренное русло, а из ежедневных обязанностей на меня свалились ещё плановые походы на мануальную терапию. После сеансов я чувствовала себя ещё хуже. Один, второй, третий сеанс, но улучшения не наступало. Более того, добавилась тошнота.
Но вот, после очередного массажа, я буквально летела домой, чтобы собрать информацию о потрясающем… М? О потрясающем… я только что помнила и думала всю дорогу, еще Юре рассказать, чтобы мы в следующий раз обязательно – что? Слово крутилось в голове…
Волна липкой паники затопила все мое существо – я забыла! Снова… Как перец… А! Чили. Вспомнила! Совсем рассеянной я стала. Чили – вот то место, куда в следующий раз мы поедем кататься на лыжах! Кто бы мог подумать, что там есть что-то кроме вулканов, пустыни Атакама и древних развалин! До Портильо добраться не так просто, как до тех же ла-Парвы и Вайе Невадо, но зато трассы там – удивительной красоты! Я надолго задержалась после сеанса, чтобы рассмотреть фотографии и послушать рассказы своего терапевта об этих местах. А лагуна – просто мечта! Вот подправлю здоровье и как рванем! Да я вообще с рассвета до заката кататься там буду! Свобода!
Вот только странно, может, все же анализы сдать? Нога по-прежнему подводит, спина болит и тошнит. Может, банальная нехватка кальция в суставах? А голова кружится от анемии и надо пропить курс железа? Врачом я не была, но варианты придумывались сами собой. Когда самочувствие было нормальным, я думала о хорошем курсе витаминов, но стоило навалиться слабости посильнее, и головокружения начинали меня пугать не на шутку, а интернет услужливо подсказывал все подряд – от порчи до рака.
Я скептик. Ну, в самом деле, если послушать онлайн экспертов, то и не жить. А особенно этих – пошепчу-покручу-поворожу и будет тебе счастье! Вот уж воистину – Бог создал дороги, а дьявол – перекрестки. На дворе 21 век, но неистребима вера людей во всякую хиромантию! Понятно, что в далекой древности это было хоть как-то оправдано – бабки-целительницы нередко отлично знали травы и их сочетания, умело используя природные ресурсы на благо болящих, а уж когда помочь было нельзя, не гнушались и эффектом плацебо. Нашептать, убедить, авось, мозг сделает то, что не под силу снадобьям. Но сейчас-то, когда наука шагнула вперед! Бог творит чудеса, и нередко, только и остается, что диву даваться да благодарить, но когда у человека явный перитонит – мало толку петь мантры, стучать в бубны и окуривать больного едким дымом от злых духов. Нужно сдаваться хирургам! И тем не менее, постоянно то тут, то там слышишь истории о могущественных знахарях в сорок пятом поколении, способных излечить что угодно за ваши кровные. Поэтому я старалась не сильно гуглить, чтобы потом не отбиваться от назойливой рекламы. Но сайты с научными подходами тоже не радовали: что бы я ни ввела по запросу о головокружениях и потере контроля над телом – все сводилось к одному – рак мозга. Мысль я отбросила, но червячок сомнения все же завелся где-то внутри. В самом деле – мозг контролирует все. Что, если проблема в нем? А что, если да, и это рак?
Я долго не позволяла себе посмотреть прогнозы на эту болезнь, а когда все же глянула – мне стало по-настоящему страшно. “Быстрое развитие, невозможность полностью удалить опухоли, риск потери жизненно важных функций, счет на месяцы и редчайшие случаи выздоровления". Боже, ну что я читаю?! Какой рак?! Быстрое развитие, а мне нездоровится уже почти три месяца – критического ухудшения не было, значит, не оно.
Но все чаще я вспоминала, как по возвращению в Тверь ждала, что странные симптомы окончательно пройдут. Боль в спине, головокружения, слабость – они обязаны были быть последствиями стресса! Но в Твери ничего не изменилось. А я все откладывала и переносила, пока Юра просто не заставил меня пойти к мануальному терапевту!
– Сходи уже, – назидательным тоном повторял он изо дня в день, действительно волнуясь за меня. Он тогда уже полностью включился в работу, появляясь дома только поздно вечером. Я же целыми днями занималась Лизой и Полиной. Школа – магазины- кухня – приготовить завтрак – забрать – сделать домашние задания со старшей, погулять с младшей… Каждая мать прекрасно понимает, что я имею в виду. Сложно всё бросить и заняться собственным здоровьем. Но я никогда не жаловалась, что дети и дом по большей части лежали на моих плечах, ведь благодаря Юре у нас всего было в достатке! Но факт оставался фактом – я не принадлежала только себе.
К мануальному терапевту в конечном счете меня записал Юра. Знаете, когда заболевает ребенок, ты берешь его в охапку при первом признаке начинающейся простуды, показываешь его красное горло каждому врачу и уточняешь, такой ли цвет соплей должен быть. Когда же дело касается тебя, ты тянешь, откладываешь…
Изначально мне сделали рентген и ничего такого не обнаружили. И потому решили, что скорее всего речь идет о защемлении нервов и нарушении кровообращения мозга.
В какой-то момент я даже подумала, что беременна: перестройка гормонального фона может еще и не такое сотворить с женским организмом. Но нет, ребенка я не ждала, что однажды утром подтвердили сразу три разных теста, показав мне по одной полоске. Я стояла в ванной комнате и смотрела на свое бледное отражение, рыжие волосы и темные круги под глазами.
Чуть позже в тот день мануальный терапевт на мои жалобы сказал:
– Я думаю, вам стоит сделать МРТ в Научном центре неврологии Москвы, – при этом он как-то странно отводил глаза, внимательно рассматривая что-то в углу кабинета.
И мучившая меня мысль облеклась в словесную форму:
– Это рак мозга, да? – Я впервые произнесла вслух то, что постоянно вертелось у меня в голове.
– Не знаю, честно, – попытался он уйти от ответа, но в итоге все-таки посмотрел мне прямо в глаза: – Все может быть. Но симптомы мне не нравятся, и улучшений по моей части нет…
Глава 6
Мне снилось море. Оно пело то ли дельфином, то ли струнно-колокольчиковым перебором. Я погружалась на самое дно, и могла дышать под водой. Пузырьки воздуха лопались вокруг, боли не было – только бесконечная свобода и невесомость целого мира вокруг. Я опускалась все ниже, и пятно солнечного света уже почти не различалось наверху, а мне было так хорошо! Огромные рыбы проплывали мимо, задевая меня хвостами, медузы аккуратно трогали шапочками, а мальки врассыпную улепётывали, уворачиваясь от моих волос – настоящая сеть для них! Становилось все темнее. Уже почти наощупь я узнавала о том, что вокруг. И вдруг воздуха не стало! Я снова забыла! На этот раз не могла вспомнить, как дышать под водой! Вот только-только это было естественно и просто, и вдруг закончилось! Адреналин ударил по артериям, сердце рвануло в карьер, а страх захлестнул с головой. Не было воздуха, не было света, и меня.. почти уже не было… Слишком глубоко, слишком далеко от людей… Я напрягала память из последних сил, но и их уже не было…
Вдох.
Я проснулась в липком холодном поту. Рвано дыша полной грудью, захлебываясь воздухом и слезами, дрожа всем телом от пережитого ужаса.
Мои сомнения и переживания вылились в кошмары, вот так вот. И я решилась. Нужно узнать правду, пусть и про рак, но не мучить себя больше неведением. Самая страшная правда лучше, чем сомнения. Потому что у фактов есть границы, а у воображения их нет. “Редкие случаи выздоровления” – вспомнила я статью о раке мозга.
“Если что – это будет мой случай” – решила я про себя, и тут же заснула до самого утра. Без всяких снов.
Глава 7
Меня наконец-то позвали. Я переступила порог кабинета без окон на улицу, где все стены были обшиты пластмассовыми панелями. Прямо посередине стоял томограф, как саркофаг, ожидающий погребения. В отличии от привычных больниц, тут ничем не пахло. Конечно, ведь здесь не резали пациентов скальпелями, чтобы посмотреть, что у них внутри. Для этого была придумана совсем другая техника.
Мои внутренности скукожились до размера кулака при виде причудливой круглой конструкции из белого пластика и металла в центре помещения, с темной круглой пастью и длинным, выдвижным языком, жаждущим заглотить меня целиком.
– Ложитесь, – раздался за моей спиной приятный голос.
Погрузившись в созерцание, я не заметила, как из смежной комнаты, где стояли компьютеры, вышла медсестра. Она была юной, худенькой, миловидной. Темные прямые волосы собраны сзади в пучок, белый халат накрахмален и выглажен.
– Сюда? – Спросила я, указывая на выдвижной стол размером с односпальную кровать.
– Да. На спину, головой к прибору. Проверьте, чтобы все серьги, кольца и цепочки были сняты, – по инерции я кивнула, потрогав безымянный палец правой руки. Серьги и цепочки с крестиком я не носила. Медсестра надела на мою голову устройство, похожее на шлем, и протянула наушники.
– Внутри будет очень громко, не пугайтесь. – Медсестра скрылась в соседней комнате, отделенной дверью и небольшим стеклянным проемом в стене. Я немедленно почувствовала себя подозреваемым, за допросом которого подсматривают. “Вы можете говорить правду, ничего не бойтесь, мы защитим вас”, – услышала я внутренний голос доброго полицейского. “Только не пытайтесь ничего скрыть, мы все найдем”, – тут же встрял его злой напарник.
– Лиля… – Медсестра снова стояла рядом со мной, выжидательно смотря. Она была предельно деликатна, но пауза после моего имени напоминала, что я сегодня не единственный пациент. Я поспешила лечь на холодный язык монстра и испуганно застыла.
– Сканирование будет длиться двадцать минут, может, чуть дольше. Постарайтесь расслабиться. – И томограф, управляемый медсестрой, стал медленно втягивать меня в свое нутро. А потом мир превратился в жуткую какофонию.
За последние два месяца я привыкла к шуму в голове, хотя, поначалу он меня раздражал. Иногда кто-то сверлил часами в моем ухе. Бывало, невидимая рука заталкивала меня целиком в вату, и я не могла ни видеть, ни слышать. Я не могла сконцентрироваться и думать над чем-то дольше нескольких минут подряд. Но еще хуже было то, что следом за головокружениями, наступавшими совершенно неожиданно, приходила сплошная темнота…
После первого приступа я пошатнулась и списала это на усталость. После второго – упала… Я вспоминала, и глаза предательски защипало. Мне было нестерпимо жаль себя в этой грохочущей машине, в холодном кабинете, с мозгами на просвет у медсестры за стеной. Почему это происходит именно со мной? А вдруг она сейчас выйдет и скажет, что все плохо? Совсем плохо? Я рвано вздохнула.
– Пожалуйста, постарайтесь не шевелиться, – раздался голос невидимого врача, искаженный динамиками наушников. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы подавить подступающий приступ паники. Похоже, я подсознательно старалась увернуться от звуков МРТ.
Следующие полчаса тянулись вечность и стали настоящим мучением. Я никак не могла отключиться или расслабиться, хотя последнее время засыпала везде и всегда. Вместо этого я с замиранием сердца слушала, как томограф издает нечеловеческие звуки, сканируя мой мозг. Глухой бом-бом-бом. Мерзкий дэн-дэн-дэн. Дрелеподобный тан-тррррр-тан. Много лет назад я где-то читала, что детей при МРТ седатируют, дают успокоительные или даже погружают в наркоз. Захотелось стать ребенком, чтобы больше не слушать и не слышать. Но внутренний голос, пробиваясь через нестерпимый гам, напоминал: “Ты раньше никогда не ныла, вот и сейчас не начинай”.
Неожиданно все стихло. Будто осталась только я и белый снег.
– Мы закончили, – раздался голос в наушниках, и томограф выплюнул меня наружу. Кажется, я впервые за последние пару месяцев вдохнула полной грудью. И вдруг обнаружила, что во мне больше нет паники. Её место заняло жгучее желание поскорее расшифровать правду, которая уже отпечаталась на черной пленке. На прощанье медсестра протянула мне большой конверт формата А4, в котором лежал снимок моего головного мозга.
– Чем я больна? – Нетерпеливо спросила я, стараясь как можно скорее одеться и заглянуть внутрь конверта.
– Ваш врач всё объяснит, – и, видимо, заметив, как я тянусь к конверту, медсестра добавила: – Понимаю, что хотите все узнать, как можно скорее.
В коридоре рядом со мной сразу же оказался Юра. На его вопрос: “Ну что?” я пожала плечами и достала дрожащими руками снимки. Всё, что я видела – это множественные белые точки: где-то совсем маленькие, где-то крупные. Я подняла на Юру полные ужаса глаза. Чтобы это ни было, этого было много! Опухоли? Я же читала…
Глава 8
– Рассеянный склероз? – Я непонимающе смотрела на пожилую женщину с короткими седыми волосами и узкими очками на кончике носа. Белый халат плотно обтягивал объемный бюст и собирался складками на животе.
– Видите эти светлые точки на снимке? – Врач подняла снимки МРТ повыше и протянула мне, указывая обратным кончиком ручки на множественные белые пятна в моем мозге. – Они называются очагами рассеянного склероза.
– У меня проблемы с памятью? – Часто моргая и хмурясь, уточнила я. Мне было тридцать четыре года, очень далекий возраст от старческого маразма. Врач сочувственно улыбнулась. Видимо, эту ошибку в терминологии совершало подавляющее большинство её пациентов. Позднее я тоже буду часто сталкиваться с непониманием и уточняющими вопросами знакомых. Пока же я сама была на их месте.
– Рассеянный склероз не имеет ничего общего с обычным, старческим склерозом. Лиля, вы жалуетесь на нарушение координации, головокружения. Все это – признаки малоизученной, сложной аутоиммунной болезни, – врач открыла один из ящиков стола и вытащила оттуда схематический рисунок, похожий на детский. – Вот это – тело нервной клетки, – врач показала на центр желтой морской звезды, вокруг ножек которой были намотаны зеленые муфточки. – Ее отростки, пропускающие нервные импульсы, покрыты миелиновой оболочкой. Миелиновая оболочка позволяет нервным импульсам проходить по отросткам до ста раз быстрее, а ещё она обеспечивает их питание. По причине, которую мы можем только предполагать, ваша иммунная система разрушает эту оболочку. В результате как раз и образуются очаги в белом веществе головного и спинного мозга, – врач снова указала на множественные белые точки на снимке МРТ. Она говорила и говорила, объясняла, снова показывала рисунки.
– У вас есть дети, больные рассеянным склерозом? – Медленно проговорила я два последних слова, словно пробуя их на вкус.
– Почему вы спрашиваете? – Удивилась врач.
– Из-за картинок, – я кивнула в сторону желто-зеленых нервных клеток и красных головастиков-антител с разинутыми пастями и острыми зубами, грызущих миелиновую оболочку.
– Детей, больных РС, в Научном центре мы не наблюдаем, хотя с каждым годом их число растёт. Просто в какой-то момент я поняла, что если картинки помогают моим коллегам лучше объяснять болезнь детям и их родителям, то я могу и в своей работе их использовать. – Я с легким отвращением передернула плечами. Показалось, будто злобные головастики действительно живут во мне и в эту самую секунду кусают испуганную миелиновую оболочку. Не уверена, что сегодня или завтра я смогу избавиться от этого мерзкого ощущения.