…и глубокой ночью, когда тишина накрывала все Здание мягким звуконепроницаемым одеялом, и над ним сверкали звезды, и по временам висела полная луна, едва не задевавшая Шпиль… и только мы с Ирен занимались любовью при свете луны и никак не могли остановиться, боясь упустить хоть миг, хоть полмига этого волшебства…
Привык я к Главному зданию. Оно мое до самого последнего кирпичика. Оно родное и неповторимое. Здесь я встретился с Ирен. Здесь чувствуется особая аура жизни, она пленяет и притягивает постоянно. И неважно, почему.
…очередная затяжка чуть не обожгла губы – докурил почти до фильтра.
Что же получается? Ну, встречусь я с этим связным, и это будет единственное развлечение за дежурство. Может быть, заявится Варыхан, будет предлагать выпить водки на его 5-м психологическом этаже. Скучно. Ирен не будет, у нее стрелка с какой-то подругой. И потом еще целых 3 дня без нее…
…она вышла ко мне вдруг и внезапно, в совершенно непонятный момент Времени. Пространство вокруг застыло, его кривизна куда-то исчезла, звуки растянулись… вот только что ее не было, и вот дверь блока отворилась, и она вышла, загадочно улыбаясь и с видом заговорщицы. Оказалось, и правда – заговор. Мол, ей нужно встретиться с давней подругой «дней ее суровых», та внезапно приехала из ее родного города Н. и жаждет общения.
Я уже заметил, что в последнее время она использует любой повод, чтобы встречаться как можно реже. Ей, скорее всего, не нравится роль любимой женщины на моих дежурствах. Но это всего лишь мои домыслы. Поди их пойми, этих баб, чего им не хватает, особенно если они еще и аспирантки филологического факультета МГУ.
– Это так неожиданно, – говорила она негромко, своим сладким завораживающим голосом, склонившись ко мне так близко, что я чувствовал аромат ее тела, – представляешь? Она и от Влада привезла весточку… ну, не расстраивайся, мой хороший, не надо. Я (ее ладонь ложится на мою ладонь) …тебя (ее пальчики нежно сжимают мои) …люблю (посмотрев по сторонам, она нежно, с упоением, закрыв глаза, целует меня) …прямо в губы, долго, глубоко, неистово…
Еле перевел дух. Глаза ее потемнели, как всегда было в минуты глубочайшего возбуждения. Несколько бесконечно долгих мгновений она смотрела на меня, не отрываясь, затем улыбнулась, как бы виновато, и пошла к себе в блок.
Черт…ух ты, черт…эй, люди, кто-нибудь, коньяку мне, сигарету…Нет, ну совершенно невозможно противостоять такому заговору. К тому же, Влад – любимый братик… что тут скажешь. Но поцелуй… нет, не понимаю. Такой поцелуй дарят только любимому человеку…
…и вот я сижу и жду этого связного.
…уже 23 часа. Судя по звукам, доносящимся с лестничной клетки, комендант Варыхан нажрался хани и пытается навести порядок у себя на 5-м этаже, а заодно и в районах 6-го и 7-го. Слышны его крики, пьяные, естественно… я сегодня у него на поясе кусок железа заприметил. Хотел спросить, что и откуда, но потом отвлекся, и вот сейчас опять вспомнил… надо будет не забыть… На 4-м этаже и ниже дружественные коменданты, их в основном никогда нет на месте, и территории эти не исследованы. Варыхан туда и не суется. Второй этаж вообще закреплен за нашим однокурсником молдованом Чекиным Серегой. Это его, так сказать, вотчина. К нему и Евменовна благоволит… не жизнь, а малина.
…23.20. Звонок от Вовки Старостина, коллеги-коменданта с 8-го этажа и просто хорошего парня. Наш знаменитый «якутский диктатор» сегодня поменялся сменами с комендантом Краснощековым и балдеет дома. У него с хозяйкой квартиры, которую он снимает, непонятные отношения. В сожительстве Вовка не признается, но мы с Варыханом подозреваем его в этом.
– Ну что вы там, без меня, скучаете? – говорит он.
Скучаем, вздыхаю я.
– А Варыхан нажрался? – интересуется Вовка.
Нажрался, говорю я.
А у меня шампанское в холодильнике, сообщает Вовка.
…половина двенадцатого. Так надеюсь, что Ирен все-таки вернется пораньше и у нас сегодня получится хотя бы просто увидеться еще раз и поболтать. Ее нет, и связного тоже нет. Варыхан утих.
…полночь с минутами.
Связного все нет. Ирен тоже нет. Начинаю ее бессознательно ревновать. К кому? Было бы – к кому. К чему? Тоже не знаю. Что же это такое, что я всех ко всем ко всем ревную! Так, в прострации, проходит время… диван с лампой затеяли спор вполголоса, я понял только, что диван был бы не прочь прогуляться («с рождения стою на одном месте!»), а лампа жеманилась и вздыхала: «ой, а как же я?». «да что ты, дура», продолжал диван беззлобно, «в тебя лампочки вставляли, хоть какая-то личная жизнь, а на меня только жопой и садятся…». Бред какой-то…а может, не бред? Вон воздух как-то странно покрылся рябью… тишина ватная наступила.
…мне ведь еще кухни идти закрывать, вспомнил я. Быстрее ветра мчусь на малую кухню в конце длинного коридора.
В самой кухоньке никого нет. Так, гасим свет. Вонь-то какая от мусорки. Сколько уже закрываю эти чертовы кухни, а все не могу привыкнуть к местным ароматам, этой невообразимой смеси тысяч тараканов и прилипшего к стенкам мусоропровода разного многолетнего дерьма. Эти запахи и ароматы въелись в сам воздух Главного здания.
Возвращаюсь к пульту. С большой кухней проще – она рядом. На ней что-то доваривается, что-то малоаппетитное.
Нет, так нельзя. Надо глотнуть свежего воздуха. Этот связной, кем бы он ни был, подождет. Каждая клеточка тела и особенно души вдруг внезапно и сильно запросились на улицу. Особенно после этих вонючих кухонь, пропахших отбросами и тараканами.
На свежий воздух! Перед тем, как провести целую ночь в помещении, надо элементарно проветриться и подышать. Что же, действительно, неплохая мысль, можно пока сходить на улицу перекурить. Вызываю лифт и еду вниз.
Ведьмы Евменовны нет на вахте, она где-то ползает или летает, вместо нее сидит за пультом дежурного непонятно кто. Или это не кто, а что? То ли это робот из женской плоти, с диковинной программой внутри и совершенным отсутствием эмоций. То ли это женщина с фигурой робота. Она провожает меня глазами, пока я прохожу мимо их величественного пульта ответственных дежурных и покидаю корпус Г.
…вывалился на улицу. Уф-ф! Свежий апрельский воздух тут же обнял меня со всех сторон, и я понял, что уже несколько часов не дышал по-настоящему. Я окунулся в этот воздух как в чистую прохладную воду. Двинулся в садик, к маленьким уютным скамеечкам, серебрящимся в лунном свете, при почти полной Луне на небосклоне.
Странно, ни одной живой души в садике. Я один сижу на скамейке. Прямо передо мной громадная высотка зоны Б, вся в светящихся открытых окнах и веселых людских голосах.
С наслаждением сделал первую затяжку. Жить можно. И моя Ирен… надеюсь, что она до сих пор моя. Особенно после того страстного поцелуя…
Будущее неведомо и от того прекрасно, прошлое уже не вернешь, а настоящее – вот оно, сверкает в доступности! Используй каждый миг, хватай его, наслаждайся им, пока миг этот неспешно перетекает в прошлое…
Я курил, сидя на скамейке, вдыхая вкусный весенний ночной воздух, и старался не думать ни о чем таком, что лезет в голову и начинает сбивать с толку. Что человеку нужно для полного счастья? Сколько раз задумывался и все равно не знаю ответа на этот вопрос. Может быть, вот такие минуты одиночества, когда тебя не трогают?
…Из многочисленных окон Главного здания доносились крики, смех, музыка. Там пили вино, закусывали конфетами и шоколадом, курили сигареты и веселились, как могли. Кто-то из жильцов тихо беседовал с соседом через разделяющее их маленькие балкончики пространство. Где-то в блоке включили светомузыку, этот пятачок стены постоянно помаргивал. Кто их осудит за то, что они живут, как могут? Когда ты молод и полон сил, неужели ты будешь всерьез задумываться о вещах, которые могут и не случиться? Ты просто живешь. Какие еще цели ставить? Вот они и живут. Шумно, светло, с нехитрыми человеческими желаниями… А у меня здесь в садике – тишина.
Из открытого окна поблизости заиграл по радио гимн Великой страны. Часть государственного спектакля для рядовых граждан. Значит, уже почти полночь. Воздух вокруг покрылся тонкой, почти неуловимой рябью – такой же, какую я заметил на моем этаже. Стало как-то не по ночному сумрачно и неуютно…
Словно на гигантской театральной площадке выключили свет – одним движением гигантского рубильника. Все окна сверкающей, глазеющей во тьму ночи сотнями глаз зоны Б, погасли. Не раздалось больше ни одного звука – темнота мгновенно накинула на декорации плащ тишины. Все обитатели окон словно были готовы к этому. Я докурил сигарету и отбросил бычок далеко от себя. Он покатился, сверкая искрами, пропал во тьме. В этой тьме и тишине кто-то не спеша прошествовал в корпус Г.
Гимн фальшивил. Не дожидаясь его окончания, я встал и направился к зданию корпуса Г – пора продолжать работать, да и связной мог появиться. Воздух по-прежнему рябил. Ежедневная театральная постановка для граждан Страны советов не производила никакого впечатления. Надоело. Приелось. Достало.
…пришедшая вдруг мысль заставила похолодеть. Даже споткнулся на ровном месте. Застыл…что, если я все же…уже потерял мою Ирен? Что, если тот поцелуй… был прощальным?..эта мысль была чудовищной. Просто страшной!
Нет, нет, погодите, пока я молод и силен, мне плевать на все самое страшное в этом мире, не так ли, инопланетные наши, заклятые друзья ино? Хотите, чтобы я был суперменом? Я буду суперменом. Скажите, и я последую за вами в сверхсветовые дали, за тысячи световых лет, если надо будет. Мне же любопытно, страсть как любопытно. Вы же, хоть и непонятные для нас, людей, существа, но умеете же перемещаться во Времени, а это люди еще не скоро смогут сделать… если вообще смогут… и мне пока нечего терять в этой жизни, кроме моей сегодняшней любви.
…нет, ну не могла она меня так поцеловать на прощанье! Не могла! Не могла! После всего, что между нами было…
Корпус Г маячил слева от меня серой унылой массой, старое сталинское творение…я все прислушивался к гулкому биению своего сердца. Было просто обидно, ведь мы столько пережили вместе за то короткое время нашей любви… и почему все должно закончиться?
Ведь, кажется, что все только недавно началось…
Будь все проклято… я мог бы одним легким ударом снести к чертям весь этот ненавистный и любимый одновременно корпус…зачем только я ее встретил здесь…чего я только ни сделал бы, чтобы остановить ее, Чего бы ни сотворил… но ничего не поможет.
Она уходила. Я терял ее. И не понимал, дурак, – почему. Мне впервые стало по-настоящему страшно от осознания этого.
Входная дверь в корпус приоткрылась… Пока я шел по открытому пространству коридора к пульту дежурных по корпусу, гимн доигрывал последние аккорды.
…Евменовна сидела верхом на метле в джинсах и готова была взмыть вверх, в левой руке она держала вилку с жирной шпротиной, а правой наливала в стакан водку, и не только себе, а еще и какому-то лысому смуглому мужику, в костюме и при галстуке. Метла раскачивалась и заметно вибрировала. Увидев меня, бравая старушенция салютовала стаканом, выпила залихватски и закусила шпротиной. Затем сказала: – вам с Луны звонили, спрашивали, когда завтра закончите…кто же это мне с Луны звонил, Татьяна Евменовна? Да не представились, голос такой приятный, хорошая женщина, мне кажется…я кивнул, и устало вызвал лифт. Нечто женского рода, ее сменщица, спало…
ПЯТНИЦА ВТОРАЯ. СВЯЗНОЙ
…позвольте представиться: комендант Розин. Ренат Розин. Профессор философии Али? Из Каира? Будем знакомы. Неужели прямо из Каира?
Но оказывается, не все так просто. У профессора Али здесь имеется даже любимый блок проживания – 905-й. И выясняется, что он учился и жил в нашей Великой стране в семидесятых годах. Учился на кафедре философии МГУ, жил в этом самом корпусе Г. Любопытно… так мы однокашники, я вот учусь на журфаке МГУ…
Профессор Али невозмутим. Тонкие усики, костюм, галстук, лысый загорелый череп. И вежливая улыбка. Знали, вороги, кого засылать. Жил он здесь. Учился он здесь. Что еще он здесь делал? Баб наших советских портил, наверняка… На Евменовну он почти ноль внимания.
А Евменовна внезапно вручает мне… челюсть изо рта. Явный заскок от усердия на работе. Когда я начинаю материться, орать единственное заклинание, которое знаю: «ты что, старая, ах-у-ела!», она приходит в себя, бормочет: «пардон, обозналась, ключи, вот, принесла, вот они…», и даже как-то смущенно растворяется в воздухе. Этот факт не остается незамеченным профессором – его бровь лезет вверх.
Веду профессора в блок 905: мимо малой кухни, по коридору и налево… пришли. Ноги врозь! Руки за голову! Стоять…что в карманах?! Ладно, ладно, расслабьтесь, профессор. Шутка юмора.
Неужели это и есть связной от ино? Принято думать о них во множественном числе. Конечно, а как еще можно думать о камнях, из которых состоит гора, например?
…Знаю этих ино со времен подготовительного отделения, так называемого рабочего факультета. Сокращение ино придумал лично я, так удобнее, и сразу понятно, о ком идет речь. Тем более что о них знает узкий круг специалистов – людей, животных, птиц. Всего год назад они жили в человеческом образе только в корпусе Е, в профилактории. В том году в Москве проходил международный фестиваль молодежи и студентов. Главным там у них по комсомольской работе рулил Сергей Снежков. Отличным был камнем Серега. Вот он меня тогда и завербовал, открылся насчет своей принадлежности к инопланетной расе, потому что увидел во мне «хорошего» человека. Настоящее его имя я бы выговорить не смог, на это ушло бы дня два, не меньше. У него в помощниках и девушки были… я даже «запал» на одну, она приняла облик казашки, ее Жанной звали, как сейчас помню, но я ведь ничего не знал… цветы ей дарил, флиртовала она со мной…но физического контакта так и не случилось, слава тебе. Было этих ино всего с десяток – кому я непосредственно подчинялся, как дежурный комендант корпуса Е…
Собираюсь уходить…извините, Ренат! – вдруг слышу вежливый его голос, – не составите мне компанию? Поздновато, конечно… и вы на работе… но я так давно не был в Москве. А с дежурством вашим проблем не будет, обещаю.
Его дипломат такой тонкий и серебристый… и как я не обратил внимания сразу? Из него уже доставались: большая бутылка водки, баночка икры, палка салями, сигареты… импорт, немыслимая роскошь из шереметьевского дьюти-фри. Дефицит. На это надо чем-то ответить.
– У меня есть томатный сок! – говорю ему. – И хлеб!
При слове «хлеб» профессор Али от удовольствия даже зажмуривается. Ну, видно, что наш человек, знает толк в русском хлебушке. Значит, точно жил у нас. Иду по пустому маленькому коридору, за хлебом. В 901-й болгарка Жанна сейчас, скорее всего, курит и пьет кофе. Где обещанное болгарское вино, родная? И когда ты, наконец, будешь со мной ласкова? Ладно, мне сейчас некогда…
…водка наливалась в простые стаканы. Профессор беспрестанно курил. Вежливая улыбка не сходила с его лица. Мне приходилось не отставать от Али, и через какое-то недолгое время я уже был прилично в подпитии. Но держался.
Али мне рассказывал про Каир. Как там жарко. Как по улицам этого огромного города едут в машинах веселые люди. Как мужчины сидят за столиками в уличных чайных. И как люди вежливы друг с другом. И как по вечерам теплый ветер мчится вместе с автомобилями по мостовым, натыкаясь на дворцы древности и улетая к пирамидам, еще более древним… и как каирцы любят не спать допоздна, гуляя по ночному городу целыми семьями, с маленькими детьми, переходя из одного кафе в другое…
Я слушал и кивал. Для меня понятие «Каир» ровным счетом ничего не значило. Я никогда не видел этого города. Накурено в блоке было просто ужасно. Я встал и открыл окно. Свежий апрельский ночной воздух ворвался в блок вместе с неясными шумами улицы.