– Пап, можно я сгоняю искупаюсь с пацанами? – приподнявшись на цыпочки, пропищал не своим голосом Пашка.
Отец устало улыбнулся и, потрепав сына по лохматой голове, сказал:
– Можно. Только Илью с собой возьми, пока я по хозяйству ухожусь. К десяти чтоб были дома.
– Конечно, папочка!!! – пропел Пашка на седьмом небе от счастья. Изображая мотоцикл, он зарычал и нырнул в дом.
Пацаны дружной гурьбой ввалились во двор. Паша, на ходу доедая холодный утренний блин, застёгивал на Илье тёплую вязаную кофту. Илье только исполнилось четыре. На день рождения Пашка подарил ему купленный в местном краеведческом музее глиняный свисток-сову, с которым Илья почти не расставался, чем очень доставал родителей. Пашка очень любил брата.
Озеро. Сумерки. Над водой плыл лёгкий вечерний туман. Пацаны, сбрасывая лёгкие летние одежды, шумно прыгали в воду. Вода, нагретая летним солнцем, была теплее парного молока. Паша торопливо расстелил на траве толстое серое покрывало, предварительно убрав из-под него шишки и сучки, погладил братика по голове и побежал вниз к воде.
– Я скоро вернусь! – прокричал он на ходу.
Над лесом, в ста метрах от озера, застрекотала сорока.
Вода была словно пьянящей. Пацаны ныряли, поднимали друг друга на руках, смывали с себя жару знойного летнего дня. Смех и весёлые голоса разливались по окрестностям вместе с сизым туманом. Счастью не было предела.
Пашка уже едва различал в сумерках своего брата. «Ещё минутку – и на берег», – уговаривал он себя. Вдруг что-то серое мелькнуло между кустов. «Это ещё что? Собака? А вдруг напугает Илюшу?» – пронеслось в голове у Пашки.
Серая тень быстро двигалась к Илье. Паша, протирая глаза, с трудом преодолевая сопротивление воды и ила, двинулся к берегу, до которого было не больше ста метров. Серая тень уже приблизилась к Илье…
Казалось, озеро не отпускало Пашку.
– Пашка! Скажи маме, что меня унёс волк!
Волк с Ильёю в зубах быстро двигался по берегу в сторону леса…
История третья. Моя история
Дед работал по ночам сторожем в летнем свинарнике. Он находился в двух километрах от нашей деревни и с высоты птичьего полёта, наверное, был похож на шайбу. Летним он был потому, что не имел капитальных стен и крыши, а свиней туда завозили ранней весной и увозили оттуда поздней осенью, набравших вес и заметно повеселевших.
Летом дед несколько раз собирался взять меня с собой на ночное дежурство, но наткнувшись на однозначное бабушкино «нет», он лишь качал головой и говорил: «Ну что ты за человек такой», – собирался и уходил один. Я очень расстраивался и тоже уходил. На лавку под яблоню.
Дед никогда на меня не ругался и разговаривал со мной по-взрослому. Внимательно выслушивал мои детские рассуждения и всегда с улыбкой неизменно отвечал: «Ну, это дело другого роду!» Что это значило, я не понимал, но мне было приятно. С бабушкой было всё по-другому. У неё была «дистиплина».
Мама работала учительницей в школе в двадцати километрах от нашей деревни и приезжала только на выходные. Папа сидел в тюрьме. Бабушку положили в больницу. И мы с дедом остались одни.
Поэтому дед сложил в вязаную торбу полбуханки чёрного хлеба, кусок солёного пожелтевшего сала, аккуратно завёрнутого в белую тряпочку, большую жёлтую луковицу и несколько огурцов из трёхлитровой банки. Налил чаю в огромный жестяной термос с красными цветами на пузатых боках, закинул за плечо ружьё, и мы двинулись в путь. На дежурство! В карманах у деда железными гильзами позвякивало несколько патронов, у меня – несколько камней.
Солнце садилось, и пахнущий дымом октябрьский воздух, который бывает только в деревнях, когда начинают топить печи, приятно пощипывал меня за щеки. Я был счастлив. Мне было не холодно. Поверх шапки и синего в клетку драпового пальтишка дед неумело закутал меня в серый шерстяной бабушкин платок. Тяжёлые зимние сапоги ничуть не мешали мне взлетать над землёй и казались легче летних сандалий. То и дело забегая вперёд деда, я будто пытался ускорить наше движение навстречу долгожданному приключению – ночёвке в дедовой сторожке.
Дед рассказывал, что к свинарнику в этом году уже несколько раз подходили волки, наверное, из соседнего леса, который был неподалёку – всего в нескольких километрах. Он даже стрелял, чтобы отпугнуть незваных гостей. Это ещё больше раззадоривало моё воображение.
Время в дороге пролетело незаметно. Мы прошли мимо коровника, где месяц назад я вместе с бабушкой наблюдал, как на большую машину загоняли коров с грустными глазами. Мне было их очень жалко. По пути мы встретили какого-то дядьку на старом синем велике в телогрейке и с сигаретой в зубах. Выписывая неуверенные восьмёрки по разбитой дороге, он катил с работы домой, в сторону деревни, и с улыбкой кивнул нам головой. Я почему-то несколько раз обернулся, провожая его взглядом.
Вскоре мы услышали весёлое похрюкивание отдыхавших после вечерней кормёжки свиней и почувствовали незабываемый запах свинарника. Вот мы и на месте.
Дед достал из-под крыши ключ и снял ржавый навесной замок. По скрипящим деревянным ступенькам мы вошли в сторожку. Дед повесил ружьё на торчащий из стены гвоздь. Внутри было темно. Через маленькое окошко над столом пробивался осенний вечерний свет, падавший на довольно широкую деревянную кровать. Дед, несколько раз чиркнув спичкой, зажёг почерневшую керосиновую лампу, стоявшую на столе. Комната мгновенно наполнилась запахом серы и керосина, который на миг дал забыть о соседстве со свиньями. Света лампа почти не добавила. На столе, вниз страницами, лежала пожелтевшая книга в потрёпанном переплёте. Угол комнаты занимала печка-буржуйка, рядом с ней лежала охапка дров и стояли ведро с водой и железная кружка. Через несколько минут, гудя и потрескивая сухими дровами, печка наполнила теплом сторожку. Мы сели пить чай.
Я игрался с камнями и маленькой железной машинкой, забравшись с ногами на кровать. Дед читал книгу, нагнувшись к керосиновой лампе. Несколько раз он брал со стены ружьё и выходил с фонарём на обход. Как только дверь за ним закрывалась, я тут же спрыгивал с кровати, забирался на стол и смотрел ему вслед через запотевшее грязное стекло.
При звуке его шагов я в два прыжка возвращался в уже приготовленную для моего сна кровать. Наконец дед уложил меня спать, укрыв красным ватным одеялом без пододеяльника. Было тихо и тепло. Я уснул.
Пронзительные, уже знакомые звуки разбудили меня. Ранней весной такой же визг свиньи, доносившийся со двора, неожиданно прервал мой сон и заставил покрыться мурашками. Тогда, выбежав во двор, я обнаружил нашу свинью лежащей у забора, с красным пятном на боку, и меня сразу же увели в дом.
Деда в сторожке не было. Я сбросил одеяло и на цыпочках подошёл к двери. Шум и визг были невероятными. Я попытался толкнуть дверь, но она не поддалась. Дед запер меня снаружи, оставив в петлях навесной замок. Выстрел! Шум ещё больше усилился. «Волки!!!» – вспыхнуло у меня в голове. Я быстро забрался на стол, чуть не опрокинув лампу. За окном было темно, и я ничего не мог разглядеть. Холодное стекло мгновенно запотевало, как только я к нему прижимался. Ещё выстрел! В окне была небольшая форточка. Два гвоздика и капроновая верёвочка, намотанная на них, служили защелкой. Я размотал верёвочку и потянул за гвоздик. Форточка распахнулась, чуть не ударив меня по носу. Задыхаясь от холодного воздуха и запаха свинарника, я высунул голову наружу. Никого не было. Ещё выстрел!!! Дед был где-то на противоположной стороне свинарника. Сердце моё бешено колотилось. Глаза быстро привыкали к темноте. Огромная круглая луна светила белым прожектором. Два противоречивых чувства раздирали меня. Страх и любопытство! Одно гнало меня спрятаться под красное одеяло и заткнуть пальцами уши. Другое держало в открытой форточке.
Уже потеряв надежду что-нибудь увидеть, я услышал тяжёлое прерывистое дыхание где-то совсем рядом с собой. Я повернул голову. В двух метрах от меня, тяжело дыша, стоял огромный серый волк. Клубы пара вырывались из его пасти. Наши взгляды встретились. Волк замер. Я – оцепенел. Пасть волка сомкнулась, и он подался назад, словно готовился к прыжку. Огромная луна отражалась в его чёрных стеклянных глазах. С десяток секунд мы неподвижно рассматривали друг друга. Я – огромного зверя. Волк – белобрысую голову, торчащую из форточки. В сражении взглядов победил я. Волк, тихо отступая назад, исчез во тьме.
Я не мог вытащить свою голову из форточки – онемевшее тело меня не слушалось. Руки и ноги будто покрылись мелкими колючими иголками. Оставив форточку открытой, я с большим трудом преодолел расстояние от окна до кровати, забрался под одеяло и, поджав коленки к груди, дрожал. Вскоре вернулся дед.
Этой ночью мне снился сон, где огромный серый волк с лунными глазами возвращается за мной из темноты и уносит с собой в лес. Ближайшие несколько лет мы будем часто видеться с ним по ночам, в моих снах. Мы с ним подружимся.
Луна
Я проснулся, когда на дворе ещё было темно. По настенному радио прозвучал гимн СССР. Посреди комнаты, на ковре, лежали полосы света от уличного фонаря, пробивающегося сразу из трёх окон. Моя ночная рубашка была немного влажной и прилипала к спине. Было холодно. Ночью ко мне снова приходил Лунный волк. Он часто являлся во сне и уносил меня с собой, прикусив за ворот рубахи. Я уже к этому привык.
Из-за стены, из кухни, доносился звон кастрюль и посуды. Бабушка топила печь. Я поднялся со своей постели и тихо, на носочках, по холодному полу, вышел из большой комнаты. Забравшись с ногами на кровать в прихожей и укутавшись в толстое ватное одеяло, я стал прислушиваться и принюхиваться к тому, что делает бабушка. Мне очень нравился промежуток времени между ночью и утром. Время, когда вечерняя духота натопленного дома уходила, а тепло от потрескивающей дровами печи ещё только-только расползалось по комнатам. В это время бабушка обязательно что-то готовила. Запах дыма, смешанный с ароматом жареного лука, сала и блинов, уже добрался до прихожей. В животе от этого урчало, а рот наполнялся слюнками.
Из кухни вышла бабушка, совсем не ожидавшая увидеть меня.
– Цьфу на цябе. Напужаў мяне, – вскрикнула она, увидев мою голову, выглядывающую из-под одеяла.
Бабушка с подозрением смотрела на меня. Пугал я в последнее время не только её одну.
В начале осени произошёл случай, который заставил моих близких относиться ко мне внимательнее и даже свозить к бабке-шептухе на сеанс лечения заговорённой водой.
Как-то родственники, уложив детей спать, засиделись за поздним ужином в прихожей. Когда в два часа ночи мама с бабушкой уже убирали со стола, открылась дверь и из большой комнаты вышел я. Босой, но в штанах, в которых я ходил гулять на улицу, и в вывернутом наизнанку тёплом свитере. Мои стеклянные глаза смотрели в сторону двери на улицу. Я подошёл к ней, сел на пол и стал обувать свои ботинки на босу ногу, явно собираясь покинуть помещение. На дворе вторые сутки лил дождь.
– Ты куда это собрался, дружок, почему не спишь? – спросила мама.
Ничего не отвечая, я продолжал неловко шнуровать свой ботинок. Мама, вытирая руки о фартук, подошла ко мне и присела на корточки рядом. Бабушка в недоумении молча наблюдала за происходящим. Ни на одну, ни на вторую я не обращал никакого внимания.
– Ты куда собираешься? Ночь на дворе, – снова обратилась мама, всматриваясь в моё лицо.
Кое-как завязав шнурок, я медленно поднялся на ноги. Увидев мой ледяной взгляд, мама изменилась в лице.
– Так он же спит, – сказала она то ли себе, то ли бабушке. – Андре-е-ей, проснись. Ты куда собрался?
– Мне нужно волка покормить.
– Какого ещё волка, давай раздевайся и спать ложись, – мама схватила меня за плечи.
– Лунного, – ответил я с абсолютно безэмоциональным лицом.
Тут вмешалась стоявшая рядом бабушка.
– Не чапай яго, – тихо сказала она, – напужаеш. Пайшлі, мой каток, пайшлі да краваткі, – бабушка раздела меня и уложила обратно в кровать.
Утром мама рассказала о ночном происшествии. Меня случившееся даже повеселило. Особенно было смешно, что я собирался кормить Лунного волка. Я действительно ничего не помнил.
Спустя месяц история повторилась. Был обычный будничный вечер. Бабушка и моя двоюродная сестра щёлкали тыквенные семечки за столом в прихожей. Дед уже спал. На небе светил огромный диск луны. Мне нравилось его рассматривать, сидя у окна и вглядываясь в серые пятна на лунной поверхности. Вскоре, почистив зубы белым мятным порошком, я укрылся толстым одеялом в своей кровати в большой комнате. Уже в полной темноте, я слушал бабушкину сказку, смакуя остатки порошка на зубах…
Первым в то утро проснулся дедушка.
– А ты что тут делаешь? – спросил у меня изумлённый дед, слегка щурясь от света включённой им лампочки без абажура, – ты здесь спал, что ли? И почему в одежде?
От щелчка выключателя и яркого света я тоже проснулся. Я лежал на кровати в прихожей, в одежде и в испачканных грязью ботинках на босу ногу. Голова была тяжёлой, и немного болело в висках. Не понимая, где нахожусь и что со мной произошло, я смотрел на стоящего передо мной в трусах и белой майке деда.
Я сообразил, что засыпал вчера не на этом месте, а в зале. Попытки что-нибудь вспомнить лишь усиливали головную боль. Судя по незапертой двери и грязной обуви, было очевидно, что я выходил на улицу. Что я там делал и как долго там был – оставалось загадкой. Неизвестность меня очень пугала. К вечеру на входной двери в веранде в дополнение к железному крючку дедом была сделана деревянная завала.
* * *
Уже через несколько дней мы на жёлтых жигулях моего дяди ехали к знахарке. Надежда была только на неё.
Мы остановились у высокого дома, вокруг которого не было забора. Огромные деревья и высокие кусты словно окутывали и обнимали его своими длинными ветвями. Я подумал, что в этом доме вполне могла бы жить Баба Яга. Нас никто не встречал. Когда в тёмном окне без занавесок мелькнуло пламя свечи, бросавшее причудливый отсвет на незнакомое лицо, мне стало немного не по себе.
По узенькой тропинке, заросшей травой, мы прошли к двери, около которой, на пороге, сидел огромный чёрный кот. Прежде чем постучать, бабушка несколько раз перекрестилась и что-то прошептала про себя. Тяжёлая дверь отворилась, и мы вошли в дом. Половицы скрипели под нашими ногами.
В доме было темно и холодно. Электричества в нём не было. На стене, сразу напротив входной двери, висели огромные громко тикающие часы. Свет из маленького окошка освещал небольшую комнату со столом, заставленным разной посудой и банками, диваном и двумя табуретами. Высокая женщина, с длинными седыми волосами, завязанными в хвост, появилась из темноты. Я крепко держал маму за руку и прижимался горящей щекой к её плащу. Мурашки бегали по моей спине.
– Что привело вас ко мне? – спросила женщина буднично.
– Нам сказали, что вы сможете помочь. Сын по ночам ходит. Испугался, наверное, чего-то. Спит плохо совсем. Говорит во сне, – ответила мама.
Женщина неторопливо подошла к столу, чиркнула спичкой и подожгла толстую свечу.
– Подойди ко мне, мальчик. Как тебя зовут?
– Андрей, – ответил я, неуверенно выглядывая из-за маминой спины.
– Подойди ко мне, не бойся.
Я бросил на маму вопросительный взгляд, словно спрашивая её разрешения. Она лишь кивнула в сторону седоволосой женщины, отпуская мою руку. На ходу снимая шапку, я медленно, будто боясь провалиться под скрипучий пол, подошёл к столу и сел на табурет. Всё внутри сжалось. На странную тётку я старался не смотреть. Она подошла ко мне совсем близко. К своему удивлению, я почувствовал, что с каждой секундой рядом с ней страх и дискомфорт куда-то пропадает.