– Это уж слишком, – пробормотал он.
Я кивнула.
Только не поняла, что ему было – слишком:
слишком долго заставила ждать?
или слишком длинные волосы?
Да, теперь они стали короче.
Уборщица
Выхожу из ванной,
И Марла снова пугается:
– Кто ты?
Закрывает лицо руками,
может, думает, я исчезну?
Иду в коридор, чтобы меня было
видно,
руки ладонями вверх,
собираюсь сказать ей,
что я – Ириска.
Марла пятится.
– Кто ты?
Смотрю на нее.
Кто я?
Кто же? Ну кто?
Думай, Эллисон, думай.
– Я у вас прибиралась.
Сажусь на ступеньку,
надеваю кроссовки.
На полу под столиком – паутина.
Марла хватает зонт,
тычет им в мою сторону.
– Мне не нужна уборщица.
Больше не приходи!
Сама сумею навести порядок.
– Хорошо.
Она поднимает зонтик над головой,
задевает за вешалку,
и неожиданно
он раскрывается.
Я подхожу к ней.
– Заплатите, и я ухожу.
Протягиваю ладонь.
Марла фыркает от злости. Наверное, думает: «Вот нахалка!»
– Я что, калека?
Нет, черт побери!
Вполне могу сама подмести.
А кое-кому и метлой по спине
достанется,
если вздумает морочить мне
голову.
Не сомневайся.
Разве ты занималась уборкой?
– Вы должны мне двенадцать
фунтов.
Не знаю, зачем я все это затеяла…
Нет чтобы просто уйти,
а потом вернуться.
Она закусила губу.
– Ваша сумочка в гостиной, —
говорю ей холодно
и насмешливо.
«Уходи, – говорю я себе. —
Зачем тебе с ней препираться?»
– Деньги? И не надейся.
Марла серьезна.
Прохожу мимо нее
в гостиную,
беру ее сумку
возвращаюсь, вручаю Марле.
– Двенадцать фунтов.
У меня самой трясутся колени.
Она уже смотрит растерянно,
может быть, даже боится.
– Ты давно уже здесь?
– Два часа убирала. Шесть фунтов
за час.
Марла глядит в потолок,
швыряет в угол раскрытый зонтик.
– Не смей приходить сюда.
Чтобы я больше тебя здесь не видела!
Слышишь?
Еще раз заявишься – вызову полицию.
Да, полицию!
На столике дисковый телефон.
Черный, в пыли.
Я пожимаю плечами.
Она протягивает мне десятку и две монеты.
– До свиданья, – прощаюсь.
Дождь
Плащ бы сейчас пригодился.
Мелкая морось быстро переходит в дождь.
Что называется – как из ведра.
Хляби небесные.
С моря дует холодный ветер.
Щека болит.
Я влезаю между двумя
покосившимися пляжными домиками,
чтоб не промокнуть,
и поднимаю глаза,
только когда передо мной появляются
чьи-то ноги в резиновых сапогах.
Девушка в дождевике глядит на меня недовольно; рядом с ней лабрадор.
Шкура как бархат. Виляет хвостом,
отряхивается.
С капюшона девушки капает вода.
– Ты поранилась?
Что у тебя с лицом?
– Ничего. Просто попала под дождь.
Пляжный домик № 13
Из пляжного домика не видно города —
окна выходят на море.
Атлантический океан
до самой Америки – плыви,
если хватит духу.
Деревянные стены пахнут мятой и плесенью.
– Я бы хотела здесь жить, – говорю задумчиво девушке,
а она вытирает собаку кухонным полотенцем.
Девушка смеется,
рассказывает про своего брата:
он как-то приехал сюда
на неделю,
еще когда учился в школе.
Чуть с ума не сошел – ему до смерти надоели барабаны!
– Кто играет на барабанах?
– Я, – небрежно отвечает она,
как будто это самое обычное занятие.
Ее зовут Люси;
она говорит так уверенно, словно
все в мире должны обожать ее барабаны.
Опускаю глаза.
Делаю вид, что разглядываю
половицы, лапы собаки,
коврик с рисунком медузы.
Она указывает на крышу – капли уже не стучат.
– Дождь перестал.
Наверное, хочет сказать мне:
«Можешь идти».
И я ухожу.
Друзья
Папе не нравилось, когда я проводила время с друзьями.
Он говорил:
– Ты думаешь, деньги даются легко? Нет!
Бездельничать может каждый.
Я же плачу за то, что ты учишься плавать,
так заслужи.
Для начала вымой посуду.
Он говорил:
– Сдашь экзамены —
устраивайся работать по выходным.
Я хороший отец. Ведь я же тебя кормлю?
Он говорил:
– Погулять? Нет, уже поздно.
Знаю я эти ваши прогулки!
Вроде бы можно было пригласить друзей в дом,
и в то же время
нельзя.
Софи и Джеки не держали бы язык за зубами,
если бы что-то показалось им странным.
Джеки вообще паникерша, а Софи – болтушка.
Мне не хотелось, чтоб они знали, какой он на самом деле —
грубый, вечно сердитый,
и как обращается с Келли-Энн.
– Что же ты не пришла к Мартину? – недоумевала Джеки.
– Ты ему точно нравишься, он все время тебя приглашает.
Его брат купил себе новый мотоцикл.
Сказал – даст покататься.
Только нужна подходящая обувь.
Там выхлопная труба… Ноги печет.
– Элли, кажется, задирает нос, – сказала Софи.
– А может быть, у тебя уже кто-то есть?
Кто? Случайно, не папа Джеки?
– Заткнись, – сказала ей Джеки.
Толкнула Софи,
и они засмеялись.
Папа Джеки встречался
с двадцатилетней.
Мы так шутили – будто она еще школьница,
а он педофил.
Джеки не обижалась.
– Я хотела пойти, – говорю им.
– Отец не пустил.
– Так приходи в субботу, – сказала Джеки.
– Сходим в кино.
Пройдем без билета.
Вряд ли там что-то хорошее, нечего зря тратить деньги.
Джеки продержалась дольше, чем Софи.
С Джеки
всегда
было проще.
– Не могу.
Я не знала, как объяснить,
почему не могу проводить с ними время?
Боялась, что папа скажет:
«Бездельница».
Или еще что похуже.
Скажет или сделает.
Она ждала меня?
Марла сидит за столом на кухне,
разгадывает кроссворд,
пишет, зачеркивает.
Стучу по косяку, чтобы она не испугалась.
– Я вернулась, – говорю
как можно небрежнее,
в надежде – она помнит Ириску,
а не уборщицу-самозванку.
Мне нужно остаться на ночь.
– О. – Она совершенно спокойна. Бормочет:
– Шесть по горизонтали.
Место жительства: три буквы.
Я тереблю рукав, натягиваю на ладошку.
Шепотом подсказываю ей:
– Дом…
Марла считает клеточки.
– А, ты дома.
Дом. Точно. Подходит!
Кроссворды
Папа всегда говорил загадками.
Намеки, подсказки,
пересечение слов
в
е
г о р и з о н т а л ь н о,
т
и
к
а
л
ь
н
о,
зачем все так усложнять?
Я умею разгадывать кроссворды.
Но никогда не могла понять своего отца.
Устал
Папа всегда разговаривал громко,
у него такой голос.
Ну, покричал, вот и все,
а потом тишина.
Но меня просто трясет от этого крика.
– Эллисон! Эллисон?
Сколько раз повторять —
не бросай обувь где попало!
Да, мои школьные туфли рядом с диваном.
Я сбросила их и уселась читать.
Кроссовки в ванной:
забыла убрать, после душа.
(Келли-Энн еще не жила у нас;
она-то потом меня научила держаться от папы подальше).
Мне тогда было лет семь;
иногда просыпалась в мокрой постели.
– Эллисон! Обувь должна быть на месте!
Эллисон? Где ты?
Уж точно не уборкой занимаешься.
Он тяжело поднимался
по лестнице.
– Неужели это так трудно?
Разве я многого требую?
– Чистый дом – это не так уж много.
Я же прав?
Так?
Мне казалось, стены дрожали от этого крика.
Вот-вот потолок упадет.
Я вышла из комнаты.
– Папа, прости.
Сейчас уберу.
И разрыдалась,
зашмыгала, из носу потекло.
Даже в горле забулькало.
И он
смягчился.
Наклонил голову и внимательно посмотрел на меня.
– Господи, Эл, я ужасно устал.
Все из-за этого.
Не реви. Мне, наверное, нужно отдохнуть.
Все в порядке?
Если папа бы просто обнял меня тогда —
я бы поняла, что он вовсе не хотел кричать,
что он меня любит.
Не обнял.
Вошел в свою спальню,
сбросил на пол ботинки, одежду,
упал на кровать и заснул.
Вот в чем дело.
Это правда!
Он действительно очень устал.
Во время рекламной паузы
Марла на пару минут задремала.
Вдруг вскидывает голову.
– Где Мэри?
Вцепилась в кресло.
– Я не знаю, где Мэри.
Поднимаю обе руки – не знаю!
– Я кушать хочу.
И тычет в меня пальцем, будто бы я
морю ее голодом.
– Ладно, я что-нибудь приготовлю.
Что вы хотите?
– Хочу, чтобы Мэри пришла. А ты кто такая?
Пусть придет Мэри!
– Я же Ириска.
Марла улыбается, искоса смотрит на меня,
уже забыла, что хочет кушать.
Разрумянилась, даже как-то помолодела;
откуда энергия?
– Ириска! О, нам же надо практиковаться!
– В чем? – спрашиваю ее.
– Смеешься?
Ну-ка давай! Иначе точно поколочу.
Марла танцует
И Марла
пошла танцевать:
да так задорно,
в бешеном темпе,
я даже испугалась —
вдруг налетит на что-нибудь
и ударится, ведь рядом камин.
– Ну-ка, Ириска, не отставай!
Роджер сказал, нам с тобой надо быть в форме.
Мойра ведь хочет, чтобы он вместо нас взял ее вместе с Фрэнсис.
Ах они сучки!
Ириска, танцуем!
Вытаскивает меня на середину комнаты,
и опять – крутит бедрами,
кружится, смеется!
Музыка гремит на весь дом,
только заканчивается
пластинка,
Марла ставит ее
заново.
Танец
Правую ногу вперед,
и сразу – назад,
быстро, быстро, быстро,
медленно, медленно;
руку вверх – поприветствуй зрителей!
И снова правой ногой:
вперед,
назад,
вперед-назад.