Погода здесь, вопреки ожиданиям, такая же: тепло, всего минус 9 градусов, ветер юго-восточный 5–8 метров в секунду. Пасмурно. Льдина очень большая, слегка всхолмленная торосами – классическое поле многолетнего льда.
Мы с Такако сортировали снаряжение, Уилл занимался санями. И экспедиционная жизнь потекла в обычном русле, из которого ее выбили неожиданные события на самом старте. Уилл со свойственной ему скоростью приготовил заготовленное раньше мясо карибу с рисом, и мы успели подкрепиться до первой пробной связи с Голомянным, которая была намечена на полночь. После неудачного опыта на Голомянном у меня оставались сомнения относительно того, заработает ли радио, поэтому я с нетерпением, с трепетом ждал этого момента. К моему удивлению, моя радиостанция успешно настроилась, и это был очень хороший признак. Эфир живой, в отличие от того, который мы слышали на Голомянном. И с первого же раза Голомянный меня услышал. Женя сказал, что очень хорошо меня слышит, и я его слышал прекрасно, пришлось даже звук поубавить. Эффект, произведенный на Уилла работающей и сделанной не в Америке радиостанцией, не поддается описанию. Я был очень доволен. Я сообщил Жене наши координаты, и мы договорились о связи в 9 часов утра, чтобы принять второй борт с остальными участниками экспедиции. Вертолетчики тут же вышли на связь и подтвердили вылет на завтра. Интересно было наблюдать за дрейфом по показаниям GPS. Завтра утром посмотрим, что у нас с дрейфом, и уточним координаты. Солнце светит. Сейчас полночь, а у нас в палатке совершенно светло, никаких ламп не надо. Я отправляю свой фонарик назад. До самого полюса и после него солнце не будет скрываться за горизонтом. Послезавтра мы выйдем на маршрут и пойдем к полюсу.
Вчера поговорил с домом. Небольшой осадок остался на душе после разговора. Наташка нервничает, недовольна: не работает то, не работает се. Я настолько хорошо настроил систему жизнеобеспечения нашего дома, что она выходит из строя, как только я уезжаю. Вот и сейчас такое случилось, к тому же «Водоканал» грозится отключить в июне горячую воду. Но я надеюсь, что она справится. От Станислава приходят теплые, хорошие письма. Его последнее письмо очень мне понравилось – в его ключевом стиле – все хорошо. Позвонить сегодня домой не успел, потому что возился с радио. Думаю, что передам с Женей записочку, он позвонит, пока есть связь, и все сообщит.
2 апреля
Вот вертолет наш каплей рыжейСкрывается вдали,До полюса отсюда ближе,Чем до любой Земли.
Второй день находимся в точке 85 градусов с минутами, куда нас забросил вчера вертолет.
Сегодня, в общем, все шло очень хорошо. После вчерашнего триумфа отечественной радиосвязи я проснулся сегодня в самом бодром расположении духа. Было полвосьмого утра, Уилл еще спал. Я зажег печку, включил GPS. Он как-то странно пропищал, пока я вылезал из палатки. Погода была сносная, развиднелось, поддувал ветерок метров 4–5 в секунду, температура примерно минус 17 градусов, видимость хорошая. В общем, все шансы на хороший прилет. За ночь льдину повернуло в западном направлении градусов на 20. По координатам, которые я с большим трудом снял с экрана слабеющего на глазах из-за подсевших батарей GPS, выяснил, что мы продрейфовали на север – северо-запад примерно две с половиной минуты, то есть около четырех с половиной километров в нужную нам сторону, что тоже не могло не радовать.
Приблизительно в полдень я вызвал Голомянный, чтобы сообщить погоду пилотам вертолета. Прохождение радиоволн ухудшилось, но, тем не менее, мы смогли обменяться информацией, и я узнал, что вертолет будет у нас примерно в 16 часов.
До прилета вертолета мы занимались главным образом сортировкой привезенного снаряжения и отдыхали в перерывах. Ланч был в японском стиле – вчерашний рис и сегодняшние сэндвичи. Во второй половине дня появилось солнце, отчего в нашей светлой палатке стало еще светлей.
Вертолет пришел в назначенное время, и мы приступили к его разгрузке. Прежде всего, надо было закрепить доглайны, чтобы вывести собак. Устанавливали их на снежных якорях. Джулия буквально выпорхнула из вертолета и была в самом веселом расположении духа, чего нельзя было сказать о Мартине – он выглядел озабоченным и явно нервничал.
Летчики, чтобы размяться после долгого полета, помогали нам. Собаки томились в вертолете, и возмущению их не было предела. Они подняли такой страшный шум и лай, что мне пришлось залезть в вертолет и стоять рядом, чтобы как-то их успокоить. В конце концов была дана команда: «Собакам покинуть вертолет и занять места по походному расписанию!». Я подавал их через люк, и ребята из экипажа забирали их и отводили к поджидающим у доглайнов Мартину и Джулии. Выгрузили все очень быстро. Мы распрощались с Женей и с экипажем, поблагодарили за отличную работу, и вертолет взлетел. Повисев над нами, чтобы сфотографировать первый лагерь, и сделав прощальный круг, вертолет ушел на юг.
Мы остались одни, и я предложил Мартину помочь ему поставить палатку. Он отказался. Ну как хочет. Работы хватало и без этого. Потом мы втроем: я, Уилл и Такако решили пройти вперед, на север, несколько километров, чтобы посмотреть, какие перспективы у нас на завтрашний день. Взяли ружье и пошли. Было уже примерно 17 часов, солнце клонилось к западу, и очень свежий ветерок задувал с юга – лучшего подарка природа нам сделать и не могла.
Наметив приметный торос прямо по нашему курсу, мы пошли по направлению ветра довольно споро и весело. Снег был плотным, торосы, если и попадались, были старыми и сглаженными. Похоже, что завтра, во всяком случае поначалу, проблем не будет. Подошли к своему ориентиру – торос напоминал сидящую на постаменте замерзшую лягушку, «Icy frog». Мы с Уиллом забрались на него, Такако снимала нас снизу. Высота, наверное, метров восемь. Вид с тороса открывался впечатляющий: поля многолетнего льда с характерно всхолмленной заснеженной поверхностью, вполне подходящей для движения с собачьими упряжками.
Через час мы вернулись. Лагерь было видно издалека, и мы практически не теряли его из виду. Радиосвязь сегодня была опять удачной, Женя отсутствовал, мы с Игорем отработали очень хорошо, он слышал нас прекрасно, координаты я им передал. В это время и экипаж вертолета вышел на связь. С мыса Арктический они взлетели и ушли на Голомянный. Мы еще раз передали им благодарности, привет, и все остались довольны. Собрались в нашей палатке все, кроме Мартина, который, похоже, немного оттаял, но все равно сидел у себя сейчас один, ждал, наверное, приглашения на ужин. Девушки рядом щебечут о своем, Уилл готовит очередной сногсшибательный соус для спагетти и мяса – из лука, грибов, масла и какой-то еще требухи, супа растворимого. Вот сейчас сидит, колдует, облизывается заранее. Он, вообще, – талантливый кулинар и мастер сочинять собственные рецепты.
Завтра в 8 часов утра предполагаем выйти. И пойдем в сторону долгожданного Северного полюса, подгоняемые, надеюсь, попутным ветерком. Маяк системы «Коспас – Сарсат» мы получили из Диксона. Они передали нам один из маяков, предназначенных для вертолета, так что теперь мы экипированы полностью: работающая радиостанция и аварийный маяк.
Собаки выглядят отдохнувшими и готовыми к бою, хотя, конечно, в отличие от нас, не представляют, что завтра начнется их собачья работа, да и наша тоже «собачья».
3 апреля
А первый день всегда, как праздник —Сердца и души в такт.«Овсянки, сэр?» – «Пожалуй, разик,А то смогу сдержать я развеЭнтузиазм собак!».
Подъем состоялся в 6 часов при общем благодушии, которое бывает в первое утро большой экспедиции. Я запустил примус. Температура минус 24 градуса, ветерок юго-восточный, небольшая облачность, но через два часа небо прояснилось.
Мы с Уиллом состряпали завтрак, состоящий из тостов (решили не омрачать первое светлое утро нашей шестой по счету совместной экспедиции овсяной кашей), выпили кофе и чая и стали потихонечку собираться. В 8 часов выползли из палатки. Начались так называемые сборы лагеря. Каждая пара собирает и пакует свое снаряжение и составляет свою упряжку. Первый день, как правило, несколько сумбурен, еще не все рассортировано, и непонятно, кто кому помогает, особенно в нашем составе, где две девушки и один печальный Мартин. Мы с Уиллом по привычке собрались довольно быстро. Он предложил новый научно обоснованный подход к упаковке нарт. Правда, в итоге они внешне выглядели не очень научно и, я бы сказал, довольно громоздко. Метод состоял в разделении груза: груз последней, средней и первой необходимости, и соответственно первый слой был увязан постоянно, второй – полупостоянно, третий ряд – переменный. Груз на санях выглядел не очень устойчивым, но привязан был достаточно крепко.
После того как я помог Уиллу надеть постромки на собак, те поняли, что наступило их время и буквально из постромок рвались в бой, и с ними было трудно управляться. Джулия в это время упаковывала свои сани и, когда я проходил мимо, сказала: «Лучше бы ты помог мне». Что я и сделал.
Мартин управился один, и моя помощь ему не потребовалась. Мы собирали лагерь минут 40, что, в общем-то, хорошо. После этого нужно было сдержать наступательный пыл собак, чтобы они не рванули с места в карьер и не перевернули сани. Несмотря на наличие тормозов (мы наконец-то снабдили наши нарты этим необходимым для безопасного путешествия приспособлением), пришлось дополнительно развернуть нарты Уилла поперек движения. Облачившись в свой голубой походный костюм, который так нравился собакам, и прицепив на пояс кобуру ракетницы, как заправский шериф, я пошел вперед прокладывать дорогу. Рюкзак я не надевал и положил за пазуху более теплые рукавицы, на всякий случай.
Первые километры я прошел со складными палками. Проходя очередное подозрительное место, я попытался палкой проверить его на прочность и, естественно, менее прочной в этой ситуации оказалась сама палка, которая тотчас же сложилась. Чертыхаясь, я возвратил их шедшему за мной со своей упряжкой Мартину и, взяв его палки, продолжил путь с ними.
Начало было удачным. Собаки выстроились в ряд, и мы шли довольно уверенно. Собаки Уилла, по обыкновению, немного отставали. Джулия держалась в середине, Мартин с Такако шли впереди, за мной. После того как Ульрик забрал свою упряжку из 11 собак, пожалуй, лучших и наиболее тренированных из всех наших, у нас оставалось только 22 собаки, которые мы разделили как 8 + 7 + 7. Упряжку Мартина составили из 8 собак, который, по раскладу, должен был идти первым за мной, Джулия и Уилл получили по 7 собак. Этого было явно недостаточно, но делать было нечего.
Некоторое время спустя мы вошли в зону торошения. Поиск подходящей дороги в ледовом лабиринте – одно из самых любимых занятий для меня. Как правило, ее направление не совпадает с курсом движения, и поэтому надо все время представлять, куда ты отклоняешься, с тем чтобы при следующем маневре скомпенсировать это отклонение. Учитывая направление генерального дрейфа, я все время брал от 5 до 15 градусов запаса, отклоняясь к востоку.
Вчера мы прошли всего 28,5 километра и к вечеру вышли в точку с координатами 86°05′ c. ш. и 105°19′ в. д.
Вечером вышли на связь, услышали Женин голос, и, когда поняли, что мои ответы тоже доходят до него, это вызвало восторг у всех. Решили с Уиллом, что будем записывать сеанс связи на магнитофон, потому что вечером прохождение хорошее. Для этого я перенес следующую связь на 23 часа 30 минут, на час позднее, чтобы не было спешки. Подкрепившись огромным количеством мяса с рисом, в половине девятого я пошел на party, организованное женской инициативной группой и посвященное тому, что мы прошли первый день без видимых поломок. Уилл идти отказался, сказал, что посидит дома, но скорее всего, повод показался ему недостаточно основательным. У нас в команде полная демократия – не хочешь идти на парти, не ходи.
Я пошел. Девушки ждали. Мартин еще не появлялся, кричал из своей палатки зычным голосом, что он ест. Он пришел минут через 20, и мы начали дегустировать содержимое их миниатюрного бара. Под стать бару были и маленькие бутылочки Джэка Дэниэлса, водки и коньяка, – такие обычно подают в самолете. Под все это было рассказано немало историй. Когда дегустировать, кроме чая, было нечего, я решил, что пора и честь знать. Около 10 часов я вылез из палатки, собрал антенну и заполз в свою, холодную и неуютную. Уилл уже спал. Печка была выключена, я ее запустил, чтобы было уютнее засыпать. Забрался сначала в один мешок, потом почувствовал, что его будет маловато, залез еще в другой и заснул сном праведника.
4 апреля
Чем лед дрейфующий хорош,Когда попутный ветер?Даже во сне на нем плывешьТуда, куда наметил…Но в то же время тем он плох,Что нет на нем покоя —Всегда готовит он подвохВсе для того, чтоб каждый лохНе мнил себя героем…
9 часов вечера. Сегодня я проснулся в 5 часов 40 минут, в 6 часов поднялся, и мы начали готовиться к походу. Погода опять (тьфу-тьфу!) отличная: солнце, ветер юго-восточный, температура минус 25 градусов. Вчера вечером было минус 27,8. За ночь положение наше изменилось: 86° 19,5' с. ш. и 105°22′ в. д., то есть мы немножко продвинулись и, главное, в нужную сторону. Эти так называемые сонные мили – большой, но, увы, редкий подарок для арктических путешественников. Едва не дотянулись до 20-й минуты, но, надеюсь, за сегодняшнюю ночь нас туда отнесет, потому что почти 20'.
Сегодняшний день был интереснее вчерашнего и насыщеннее. Я решил с утра одеться полегче, потому как мой прославленный комбинезон, который спас меня во время вынужденного купания на старте, проявил себя еще более достойно во время вчерашнего перехода, не оставив моему организму ни малейшего шанса на излучение постоянно генерируемого им тепла в окружающую атмосферу. В результате и я, и он совершенно промокли. Я-то, естественно, обсох, а вот комбинезон никак не хотел этого делать, несмотря на все мои старания. Более того, впитав всю витавшую в воздухе палатки влагу, он намок еще больше и совершенно перестал отвечать своему назначению. Поэтому я надел свои любимые штаны и штормовку прямо на флисовую пару и, в общем-то, чувствовал себя довольно комфортно целый день.
Сегодня во второй половине дня было больше облачности, которая сглаживала контрасты, и приходилось более внимательно смотреть под лыжи, чтобы не завалиться. Однако основная борьба у нас сегодня была не с контрастами и не за направление, а с разводьями, поскольку приходилось очень много лавировать, особенно в первой половине дня, и мои любимые отклонения к востоку не всегда удавались, так как то и дело попадались и неширокие трещины, и разводья.
Разводьем я называю достаточно широкую, метра четыре и более, полосу чистой или покрытой тонким льдом воды. Все встречавшиеся нам разводья были ориентированы в основном в направлении юго-запад – северо-восток, иногда, увы нечасто, с загибом на северо-северо-восток. Преодолевать их довольно трудно. Мы пережили ряд таких интересных моментов, когда замысловатыми зигзагами нам удавалось переходить через поля битого льда и обходить разводья. Периодически приходилось рубить торосы, чтобы сделать проход для собак. Сегодня в большинстве случаев это не составляло ни для меня, ни для Мартина особого труда – торосы, возникавшие на стыке больших полей, были сформированы молодым льдом толщиной до 30 сантиметров.