Стоило вспомнить ту историю, как из пелены беспокойства, которая окутывала скаут-мастера, вынырнуло безумное визжащее лицо ужаса. Кошмарное лицо того человека. А потом снова исчезло.
Тим провалился в беспокойный сон. Незадолго до рассвета он, сам того не осознавая, поднялся с кресла и спотыкаясь побрел к кухонным шкафчикам.
* * *
Новости из Монтегю (ОПЭ),
«Островной вестник», 21 октября
ВОЕННЫЕ ОЦЕПИЛИ ПРИЧАЛ НОРД-ПОЙНТА, УСТАНОВИВ ЗАПРЕТ НА ПОЛЕТЫ И ПЕРЕДВИЖЕНИЕ ПО ВОДЕ
Военные нагрянули в крошечный городок Норд-Пойнт (население – 5766 человек) рано утром. Жители проснулись от грохота бронетранспортеров на сонных улицах.
«Они размолотили весь тротуар, – рассказала нам Пегги Стиллс, владелица кафе «Остров» на Мейн-стрит. – На мостовой полно дыр».
Конвой направился к причалу Норд-Пойнта. Была поспешно возведена линия заграждения, охватывающая береговую полосу и прилегающие районы. Жители заметили, как пара вертолетов «Апач» прочесывала акваторию Норд-Пойнта.
Около 10 часов утра было выпущено официальное сообщение, которое строго запрещало перемещение в водах к северу от острова. По каналу экстренного морского вещания передали предупреждение кораблям, поскольку акваторию Норд-Пойнта пересекают коммерческие рыболовные суда, а иногда и океанские лайнеры.
Находящиеся на месте событий военные отказываются комментировать ситуацию. «Вестник» попытался связаться с военной пресс-службой, но звонки журналистов до сих пор остаются без ответа.
* * *
7
МАЛЬЧИШКИ ПОДНЯЛИСЬ вместе с дремотным полумраком рассвета. Луна одиноко висела на западе, точно грустный засидевшийся гость.
Никто из ребят не выспался. Они слышали, как скаут-мастер Тим входил в дом вместе с незнакомцем. Тот не произнес ни слова, но они учуяли его запах – приторный и мерзкий, как от жижи на дне мусорного бака в парке развлечений. Пока скаут-мастер возился за дверью спальни, Кент приподнялся на локтях:
– Пойду-ка проверю.
Кент Дженкс всегда должен был проверить, и не важно, что именно. Здоровяк был полон непоколебимой уверенности, что стоит ему вмешаться, и станет только лучше – как будто одно его присутствие способно исправить положение. Он и в «бобрятах» был таким, а поскольку обладал внушительным – даже угрожающим – видом, остальные мальчишки обычно подчинялись его воле.
То же самое происходило и в школе. Кент был тем самым парнем, который бодается с вами у питьевого фонтанчика – буквально бодается: крепкий пинок может отправить вас в полет, – говоря «Выбываешь» и панибратски хлопая по спине. А голос его был на целую октаву ниже, чем у других ребят. Он был тем самым парнем, который выхватывает ваш сэндвич из вощеной бумаги, в которую завернула завтрак ваша мама, откусывает огромный кусок, говорит, брызгая яичным салатом: «Ты ж не против?» и идет дальше. Хотя на самом деле злым он не был. Макс думал о нем как о сенбернаре – большом и слюнявом, немного туповатом и забывающем о своей силе, но отзывчивом. Однако Кент постоянно подначивал и задирался. Часто было проще уступить место в очереди или позволить откусить сэндвич.
В последнее время Кент часто бросал вызов взрослым, проверяя, как далеко сможет зайти. Поднимал руку на уроке и с широкой улыбкой спрашивал учителя: «Да неуже-е-е-ели?» Еще он начал называть учителей по имени. После уроков мистер Рейли был уже просто Эрлом. Мальчишки ждали того дня, когда Кент неторопливо войдет в учительскую, откусит кусок от ланча учителя физкультуры и скажет: «Ты ж не против, Джордж?»
Когда Кент вылез из постели и направился к двери, возразил только Ньютон:
– Лучше не надо, Кент. Скаут-мастер…
– Заткнись, оладья, – огрызнулся Кент, его небрежный тон даже нельзя было назвать презрительным, таким говорят с залаявшим псом. – Если бы я хотел узнать твое мнение, я бы…
– В самом деле, братан, – сказал Эфраим. – Не ходи туда.
Кент моргнул и с любопытством склонил голову. Из всех парней только Эфраим его беспокоил – пряталось в Ифе что-то слегка безумное, вроде горящего шнура пороховой бочки. И от этого Кенту было тревожно.
– Назови хоть одну причину, почему нет, чувак.
– Потому что, – просто ответил Эфраим.
– И все? Причина – потому что?
– Ага, – сказал Эфраим.
– Спасибо, Иф, – произнес Ньют.
– Заткнись, свиная отбивная, – отозвался тот.
Потом в спальню вошел скаут-мастер Тим и сказал, что им лучше не отрывать задниц от кроватей. Вскоре после этого в соседней комнате поднялась суматоха: крик незнакомца – «Рррррыыыыаааа!» – потом звуки потасовки, грохот и едкий запах дыма вперемешку со сладковатым зловонием гнили.
Кент вскочил с кровати и яростно атаковал дверь, пытаясь выбить ее плечом. Та не поддавалась, но Кент продолжал бросаться на нее всем телом, как и поступал всегда – швырял свое бездумное тело на любое препятствие с железной уверенностью, что оно в конце концов поддастся. Он сдался лишь после того, как скаут-мастер пригрозил нажаловаться отцу: Кент отошел от двери, дыша как бык, в его широко расставленных и слегка туповатых глазах отражалась унылая, тусклая ненависть.
Около четырех часов утра Ньютон резко сел в постели. Его разбудили звуки открывшейся и захлопнувшейся дверцы шкафчика. После раздался… хруст. Монотонный, медлительный, тихий.
– Макс? – прошептал мальчик. – Макс, ты спишь?
– Иди спать, Ньют, – ответил Макс с нижней койки, его голос так охрип ото сна, что слова слились воедино: «ИдиспатьНьют».
Ньютона шокировало то, что Макс и остальные могли дрыхнуть под эти запахи и жуткие звуки из-за двери… Может, Макс просто не хотел их обсуждать и поэтому притворялся. Может, он думал, что солнечный свет – лучшее лекарство от всех страхов.
НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ лучи солнца просочились сквозь пожелтевшее от древесной смолы окно, и в застоялом воздухе заискрились пылинки. Мальчишки встали, молча натянули толстые свитера и зашнуровали ботинки. Эфраим поймал взгляд Макса, вопросительно поднял бровь и одними губами произнес: «Ты в порядке?»
Тот пожал плечами, слабо улыбнулся и завязал шнурки двойным узлом. Он, как и все, чуял слабый сладкий запах, доносившийся из гостиной, где спал скаут-мастер. И странный хруст Макс тоже слышал.
Его дед был фермером. Последние несколько лет он платил Максу и Эфраиму по семнадцать долларов в день за то, чтобы они бросали куриные кости в «челюсти» – промышленную дробилку из нержавеющей стали, стоявшую в сарае. Дед покупал кости на птицефабрике в Саммерсайде по доллару за мешок. Официально они назывались «побочным продуктом животного происхождения», так же как и коровьи лепешки, свиное дерьмо и куриные перья. Макс с Эфраимом разрезали джутовые мешки и сбрасывали гремящие кости в воронку «челюстей». Грязная и слегка жутковатая работа. По-настоящему островная – утомительная и тоскливая, такая, понятное дело, должна нравиться любому мальчишке.
По крайней мере им приходилось выполнять ее вместе. Макс и Иф были лучшими друзьями. Много лет неофициально, но несколько месяцев назад они скрепили дружбу: швейцарским ножом Эфраима сделали неглубокие надрезы на больших пальцах, прижали их друг к другу и торжественно произнесли: «Друзья навеки». Они стали больше, чем ЛД – они теперь были ДН.
Едва кости оказывались в воронке, дед Макса включал машину. Шестеренки быстро справлялись с делом, и, когда открывался бак молотилки, внутри оказывалась куча мелкого белого порошка.
«Костная мука, – говорил дед. – Волшебная штука, ребята. Кости – первое дело для выращивания овощей.
Услышав это, Макс удивился, почему тогда фермеры не засаживают картофелем кладбища… Ответ дошел до него очень быстро.
Прошлой ночью, тихо лежа в постели, Макс гадал, проснулся ли Эфраим. Слышал ли он этот хруст? И если да, то подумал ли о том же, о чем и Макс, – о том, что с похожим звуком дробятся крошечные хрупкие косточки в стальных зубах «челюстей»?
РЕБЯТА ОДЕЛИСЬ и вслед за Кентом отправились на кухню.
Слабо улыбающийся Тим встретил их в соседней комнате. На диване лежал укрытый одеялами незнакомец. Единственное, что мальчики смогли разглядеть, – очертания его лица: впалые щеки и глаза, зубы, чуть прикрытые побелевшим ободком губ.
Вокруг кресла Тима валялись крошки. Ньютон заметил такие же на жилете скаут-мастера, хотя большую часть тот стряхнул. В мусорном ведре виднелась огромная коробка из-под соленых крекеров и несколько скомканных целлофановых оберток.
Тим перехватил взгляд Ньютона:
– Полуночный жор напал, мальчики. Пришлось приглядывать за этим парнем.
Оглядев кухню, Ньют заметил разбитую рацию. Грудь пронзил страх. «А вдруг начнется буря? Что же нам делать?» Он настороженно осмотрел хижину: каркас выглядел достаточно прочным, но крыша была старой. Ньют знал, на что способны бури поздней осенью. Несколько лет назад одна такая обрушилась на остров, протащила по улице и швырнула в канаву машину. Ньют наблюдал за всем из окна закусочной Дэна на Филлипс-стрит. Буря волокла по улице видавший виды «Додж- Дарт», который старики называли «две тонны детройтской стали». А за рулем сидел такой же древний водитель – Элджин Тейт, учитель музыки, который давно ушел на пенсию. Ньют видел, как у него побелели костяшки пальцев и вспотело лицо, а ветер раскачивал машину, отчего она то балансировала на двух боковых колесах, то падала обратно под грохот треснувшей оси. Затем ветер подул с новой силой и начал упрямо волочь автомобиль через обе полосы в канаву. Шины «Дарта» дымились, Тейт пытался вернуться на мостовую, но багажник перевалился за край канавы, а передние колеса задрались, беспомощно вращаясь. Как только буря утихла, Тейт вылез из окна и, пошатываясь, выбрался на дорогу. Его седые волосы стояли дыбом, и он улыбался, словно человек, обманувший смерть. «Геенна огненная! – Прежде Элджин Тейт вообще никогда ни на кого не кричал. – Геенна огненная и адские муки!»
– И что мы будем делать? – спросил Ньют.
– Именно это я и пытаюсь выяснить. – Тим ткнул пальцем в незнакомца. – Он явно болен. А еще, как видите, разбил наше радио. Не знаю почему. Возможно, у него неприятности. Может быть, даже с законом. Я, конечно, не знаю, кто он такой.
– А как насчет его бумажника? – сказал Эфраим.
– Я проверил. – Тим неосознанно тер руки друг о друга, словно мыл их. – Карманы пустые.
– Он сам выглядит пустым, – тихо произнес Шелли.
Мальчишки мимолетно поглядывали на незнакомца, а потом так же быстро отворачивались. Ньют задрал голову, как будто не мог даже посмотреть перед собой.
– Наверное, он не всегда так выглядел, – предположил Кент.
– Конечно, нет, – отрезал Тим, раздраженный их неприкрытым отвращением. – На всякий случай я связал ему руки и ноги. Кто знает, что еще он решит испортить.
– Да, хорошая идея, – сказал Шелли. – Я имею в виду, что он может сойти с ума. И убить нас всех мясницким ножом.
Тим взглянул на высокого стройного паренька с пустыми серыми глазами, нахмурился, а потом произнес:
– Хочу кое-что спросить у вас всех. И хочу, чтобы вы ответили честно. Обещаю, что не буду сердиться. Скажите, кто-нибудь из вас взял с собой телефон?
– Вы же сами запретили нам их брать.
– Знаю, что запретил, Ньютон. Но еще я знаю, что подростки не всегда делают то, что им говорят. – Тим посмотрел на Эфраима. – Так как?
Эфраим покачал головой:
– Я подумывал об этом, но…
– Черт, – прошипел Тим, выдавливая это слово сквозь сжатые зубы. Он ощутил странную сладость, резкий привкус сахарина на языке. – Послушайте, мальчики, все будет хорошо. Честно. Случилась непредвиденная ситуация, вот и все. Меня беспокоит только одно: этому парню нужна медицинская помощь. А у меня нет подходящего оборудования.
– Ты сказал, что он приплыл на лодке, – заметил Кент.
На рассвете Тим ходил на пристань. Но лодку завести не смог. Исчезли свечи зажигания. Мог ли этот человек открутить их и… Что? Выбросить в океан? Спрятать? Зачем ему это делать?
– Да, лодка есть, – признал Тим, – Оливера МакКэнти, судя по всему. Ты же знаешь, какая она маленькая. Все мы на ней вернуться не сможем.
– Кто-то из нас сможет, – ответил Кент, – и передаст моему отцу, что случилось.
Отец Кента был шефом полиции Нижнего Монтегю. Джефф Здоровяк Дженкс. Ростом в шесть футов и семь дюймов, весом в двести пятьдесят фунтов, он являл собой перворазрядную плоть правоохранительных органов. Почти каждый вечер старший Дженкс объезжал город на патрульной машине. «В которой похож, – думал Тим, – на орангутанга, втиснутого в кухонный шкафчик». Впрочем, на лице шефа отражалась печаль – возможно, оттого, что он считал вселенской несправедливостью получить от Бога такое большое и сильное тело и не иметь возможности использовать его в борьбе с достойными противниками. Но Дженкс выбрал неподходящую для подобных мечтаний юрисдикцию: в округе Монтегю самым опасным злоумышленником был Слик Роджерс, местный самогонщик, чьи перегонные кубы иногда взрывались, выжигая акры кустарников.
– Вы, ребята, отправляйтесь в поход, как и было запланировано. В любом случае вы собирались идти одни, как то и требуется для прохождения испытания. Так что просто позаботьтесь о себе и проложите путь назад. Без моей помощи.
– Это безумие, Тим! – Кент ткнул толстым пальцем в незнакомца. – Мы должны нейтрализовать угрозу. – Одна из любимых фраз его отца. – Иначе… иначе…
Кент замолк, слова застряли у него в горле. Тим положил руку ему на плечо. Мальчик сощурился – в тот момент Тим был уверен, что Кент стряхнет руку. Но этого не произошло, и скаут-мастер произнес:
– Сейчас мы должны сохранять спокойствие и следовать установленному плану.
– Но теперь все по-другому. План – это… Это пиздец.
Ньютон потрясенно выдохнул. Никто не должен так разговаривать со взрослым. Со своим скаут-мастером. Глаза Тима сурово заблестели. Рука на плече Кента напряглась, ногти впились в ткань, едва не разорвав ее.
– Закон скаутов номер семь, Кент. Повторяй.
Кент вцепился в ладонь Тима. В глазах мальчишки застыло пришибленное, виноватое выражение.
– «Скаут…» – тихо произнес Тим. – Давай говори. «Скаут…»
– Скаут подчиняется своему… – подсказал Ньют.
– Тихо, Ньют, – сказал Тим, – Кент и сам знает.
– Скаут… Подчиняется… – Слова с огромным трудом слетали с губ Кента.
– И кому же он подчиняется?
– Он подчиняется своему скаут-мастеру без…
– Без чего, Кент?
– …без вопросов. Он должен поступать так, как поступают солдаты и полицейские: он должен исполнить приказ, нравится это ему или нет, потому что таков его долг.
– И после того как исполнит, – продолжил Тим, – он может прийти и изложить любые доводы против. Но приказ он должен исполнить немедленно. Это и есть дисциплина.
Тим ослабил хватку; Кент отступил, потирая плечо. Скаут-мастер указал на пару портативных раций, которые лежали на столе.
– Если попадете в переделку, свяжитесь со мной. Мы ведь много занимались ориентированием, верно? Тут ничего нового. Утро прекрасное, а прогноз ухудшения погоды не обещал.
Никто не возразил скаут-мастеру. Никому не хотелось оставаться в хижине с… этим. Они были рады сослаться на особую привилегию детства, которая гласит: «Пусть старшие разбираются». Все ошеломительное и пугающее для детских мозгов рассеивалось как дым, когда за дело брались взрослые. Взрослые были Наладчиками, они были Решателями.
Мальчишки по-прежнему доверяли Тиму. Даже Кент. Поэтому они выйдут под ясное осеннее солнце и, наполняя легкие свежим воздухом, будут бороться, бегать, смеяться и наслаждаться свободой от этой странной ответственности, в чем бы она ни заключалась. А когда вернутся, все снова будет хорошо. Мальчишки искренне в это верили, поскольку до сих пор эта истина оставалась неоспоримой.