68i. Люди! Проклято всё популярное, заклеймлено и поругано. Мир сходит с ума по преходящим вещам, по однодневным и обессмысленным поводам. Зачем прикасаться к болезни? Здоровье там, где вечность.
69n. И пусть безумцами в глазах слепых будут те, кто путешествует к храму и не обольщается соблазнительностью ложного. Они подлинно счастливы, и счастье их добродушно смеётся в лицо своим проклинателям.
70e. Счастье постоянно и вседоступно; оно улыбкой зазывает в храм того, кто оскорбляет. Но это не знак слабости, всепрощающая снисходительность – символ высшего существования.
71s. Люди! Вы не представляете блаженства, окутывающего своим туманом храм пустоты! А те, кто представляет, несут другим парящий восторг его.
73s. La gente oppure la letizia!
Словомир
Мы живём в мире. Но так ли это на самом деле? Само утверждение нашего бытия – лишь набор жизненных символов. Что такое «мир», если не слово? И что такое слово, если не весь мир?
Открыть глаза. Пустить лучики света. Увидеть вещи. Объекты ли это? Нет, по-моему, всего лишь слова.
Просыпаемся и засыпаем на словах. Едим слова. Работаем словами. Слова…
Они околдовали Сартра. Они даже сделались его одноимённой книгой. Они захватывают каждого. От них не скрыться.
Скажите, пожалуйста, что такое лес? Это и forest, и foresta, и Wald, и Waud…
Признаемся: мы в действительности не знаем, что такое лес. Мы скармливаем себе лишь слова. А какие они разные и одновременно похожие! И разве они обозначают одно и то же?!
Нет, это чудовищно таинственный вопрос: какую музыку играет каждый «лес»?
Wald – здесь звуки каменного органа.
Foresta – пианино из тропических птиц.
Forest – падение укушенной трубы.
Waud – молчаливый плач шторма.
У каждого народа спрятана в «лесу» своя тайна. Язык создаёт действительность. Он не только способ, но и конечная цель, ибо язык – это и есть сама реальность, изучение которой подразумевает наслоение одной горной породы на другую, что приводит к многомерности восприятия и украшению жизни.
Иностранный язык – театральные подмостки, расширяющие пространство-время: новые личности, новые жизни, новые реальности.
Ваша наличность. Тест на личность
Человек – это идущий в потоке толпы, но личность – это сила, идущая против.
Судьба подарила мне прекрасный вариант теста на личность: затесаться в толпу и проанализировать собственные ощущения. Если вы почувствуете необыкновенное воодушевление и единение с массой, то вам ещё рано произносить гордое «Я» без оглядки на всезнающее и глуповатое «мы». Вы всё ещё прислуживаете роду и его надличностным интересам; вы всё ещё пронизаны биологичностью, перенесённой в сферу социального; вы – шерсть стада, которая чурается свободолюбивого духа и неустанно собирает репейник зависимостей.
В толпе подлинно развитая и гармоничная личность ощутит свою уязвимость, хрупкость и бесполезность. Она, будто огромная хрустальная чаша, отданная на поругание забитому крестьянству, не доставит эстетического наслаждения, не принесёт практической пользы, не выдержит и пары минут, ибо грубость и неотёсанность непременно покалечат произведение искусства.
Настоящий человек, несущий в своей груди песнь «Я», споткнётся тысячу раз о собственную совесть, прежде чем сольётся с толпой в фонтанирующем экстазе единства неравных. Если вам стыдно, если вы бросаете презрительные и уничижительные взгляды на сотни ошалевших, толпящихся и обезумевших шестерёнок системы «мы», то вы вправе изрекать свободолюбивое и волящее «Я», то вы – нечто достойное называться личностью, индивидуальностью, самобытностью.
Итак, человек – это идущий в потоке толпы, но личность – это сила, идущая против.
Ловить на пустоту
74c. Что сделает тот, кто озлобился? Тот, кто забыл о всеобщем принятии? «Я не могу достигнуть пустоты храма, хотя многократно пытался!»
75o. Кровавой пеленой ярость попытки застилает глаза. Неустанное противостояние действительности удерживает собаку на привязи. Извиваться и лаять, рваться на волю и копать под себя – всё это убеждает в бешенстве. Какой разумный хозяин ослабит поводок?
76n. Освобождение требует хоть и смиренных, но неустанных попыток. Рассеивая туман, рыбак спускается ранним утром к реке, закидывает удочку и ждёт.
77f. Но многим нечего предложить, посему вглубь реки ныряет голый крючок. Где же наживка? Разумно ли это? Ловцы оскудели: нет даже хлеба. И всё же они спускаются к реке…
78i. Чего ждут несчастные и обезумевшие? Рыбы. Удить без наживки – серьёзный вопрос веры.
79d. Насекомые съедают, солнце поджаривает, неудачи обескураживают. Кто же здесь рыбак? Не сама ли природа охотится на ловца? Крючок впивается в добычу, но это всего лишь ветка.
80e. Леска запутывается, крючок обрывается, удочка летит в кусты. Рыбак проклинает своё занятие. Он больше не вернётся на реку.
81n. Туманное утро. Прежний рыбак с новой удочкой. Поплавок пускается в пляс: на дне много камней, поедающих голый крючок.
82c. Гнев сломает удочку, а спокойствие сделает новую. Разум запутает леску, вогнав крючок в собственную плоть, а вера однажды поймает рыбу.
83e. На что была поймана самая крупная? На пустоту.
Пустота
– Есть два вида пустоты.
– Предпочитаю творческую. Впрочем, наш век – сплошная пустота места, времени, действия.
– Почему же вы всегда с таким упоением критикуете действительность? Разве не для того, чтобы найти в ней себя, Яо?
– Я давно нашёл себя в пустоте, но какая пустота заботит народ? Пустота ещё не захламлённого дома. Люди переживают, беспокоятся, суетятся. А зачем? К чему заполнять пустоту именно так? Вещи, вещи, вещи…
– А что же тогда пустота времени и действия?
– Время пусто, Гуо, когда не заполнено энергией созидания. Я не говорю о привычном творческом процессе. Я говорю о жизни без игры вдохновения. К чему тяжесть серьёзности и налёт печали, когда теплом идей можно согреться даже в холод?
– О творчестве часто говорят красиво. Как правило, на этом творчество и заканчивается. Пустота действия – бегство элегантности, эстетики и вкуса из алгоритма бытия?
– Именно! Не из жизни, прошу заметить. Из алгоритма. В отточенности действий находится место импровизации. Следовать предписаниям, но делать это с весёлостью. Знать ответ, но решать задачу так, будто ответа и вовсе не существует. Уметь удивляться там, где уже всё известно.
– Видимо, для контрастности впечатлений следует укоротить жизнь. Листок желтеет лишь однажды. Мы же попадаем в вихрь постоянства и монотонности. Разговоры о вечности…
– Которую заполнит алгоритм!
– Разговоры о вечности несостоятельны: срок годности нашей оригинальности – лет двадцать пять, не более.
– Порой и меньше, Гуо. Но есть же способ продления срока годности, есть! Пустота. Творческая пустота. Невозможность сформулировать идею. Заикание мысли. Молчание до отупения. Ужасно? Отнюдь нет. Привычно? Да, для большинства. Исцеляет? Несомненно.
– Созидание – вопрос привычки, инерции. Может, совести.
– Сложно начать движение, но ещё сложнее его остановить. Пустота, однако, подстёгивает.
– Яо! Вот я вас и остановил. А совесть?
– Её не остановить, потому что нельзя остановить то, чего не существует.
– Что же тогда называют совестью? Напоминание о долге?
– Напоминание о человеке.
– Не понимаю.
– Это моя загадка. Совесть – напоминание о человеке.
– Допустим, это голос совершенства.
– Несовершенства, Гуо.
– Как?
– Должен же и я вас удивлять. Если вы разговариваете с совестью, значит, вы провинились. Согласие с самим собой означает молчание голоса недовольства. Когда «нет совести», это первый признак гармонии. А также…
– Совесть – эго, двигающее вперёд. Желание захватывать. Стремление доказывать. Вот поэтому вы и пишете: вас съедает совесть.
– Именно. А ещё – жажда самовыражения, привязанность к наслаждению, борьба за тень оригинальности.
– А всё для чего?
– Для пустоты. Чтобы побороть её внутри, но столкнуться с ней снаружи.
– Творение всегда ждёт пустота общества.
– Не спрашивайте, почему я всё ещё пишу. Пустота творчества переходит в пустоту общества. Пусть. В этом огромный смысл – понять и принять пустоту.
– Насладимся пустотой.
Плантация
– И что же нам делать?
– Разве это проблема?
– На мой взгляд, да. Довольно серьёзная.
– Бросьте, Яо. Проблема рождается со словом.
– Гуо, вы предлагаете не говорить вовсе?
–
–
–
–
–
–
– Знаете, она никуда не ушла.
– Зато мы поговорили молча.
– Но ничего не изменилось!
– Да. А разве что-то меняется от слов?
– Нет. Они только поднимают волны.
– Ничего не изменилось. И не изменится. Никогда.
– Вы уверены?
– К сожалению, да. Ни слова, ни молчание – ничто не победит рабство.
– Вы собираете чай. Для вас – это рабство?
– Зависит от моего восприятия. Я не чувствую себя рабом, когда наклоняюсь к земле.
– А с чего начинается рабство?
– С его конца.
– То есть тогда, когда в действительности его уже нет?
– Сбор чаинок – это не рабство. Рабство – это желание вернуться на плантацию.
– Значит, вы любите своё дело.
– Я ненавижу его.
– Но почему же вы хотите вернуться?
– Я люблю его.
– Так вы любите или ненавидите?
– Это одно и то же. Растворите логику. Она бесполезна.
– Не понимаю.
– Яо, вы понимаете только крайности. Неналюбовь – вот то, что возвращает на плантацию.
– Ненависть и любовь одновременно?
– Пусть будет так…
–
–
–
– Вы поняли меня, Яо?
– Молчание способствует пониманию.
– Что делать, когда не работаешь?
– Гуо, отдыхать, чтобы работать завтра.
– Плантации принадлежат не ваши руки, а ваше мышление.
– Вы хотите сказать…
– Плантация – это я сам.
– ?
– !
– …
– С раннего утра и до вечера. Зачем? Чтобы завтра продолжить. Зачем? Чтобы хватало на еду. Зачем?
– Зачем?
– Чтобы работать на плантации.
– Круг рабсары.
–
– 00000
–
– Юани, чтобы жить. Юани, чтобы работать. Юани, чтобы тратить. Юани, чтобы зарабатывать юани. Юани, чтобы юани…
– Чем больше юаней, тем меньше юаней.
– Понедельник. Ли в серой рубашке. Вторник. Ли в серой рубашке. Среда. Ли в серой рубашке. Четверг. Ли в серой рубашке. Пятница. Ли в серой рубашке.
– Суббота. Ли в серой земле.
– Погода меняется. Даже власть меняется. Но Ли в серой рубашке, и через сотню лет будет Ли в серой рубашке.
– Это серая рубашка выбрала Ли, или Ли – рубашку?
– Ли не выбирает. Он раб. Удобство сделало выбор за него.
– Но почему не изменить хотя бы цвет рубашки?
– Цветам плантации изменить невозможно.
– Ритуал постоянства. К чему он?
– Чтобы плантатор видел не Ли, а серую рубашку. Но Ли устраивает быть серой рубашкой. Он не против.
– А вы, Гуо? Вы против? Ведь вы же не Ли, верно?
– Все Гуо, Яо, Ху и другие рано или поздно становятся Ли.
– От чего это зависит?
– Не от вас. Сначала вы исследуете плантацию. Вы на почтительном расстоянии. Затем вы приближаетесь. Она вас не замечает. Вы начинаете её вытаптывать, чувствуя свою безнаказанность. Она молчит. Вы пользуетесь плантацией, вы владеете ею. И вот вы хотите сделать шаг в сторону…
– А она?
– А она не существует. Её нет.
– Где же она теперь?
– Она в вас.
–
– Почему? Почему я радостно иду на плантацию? Потому что меня научили быть рабом.
– Гуо, как же это происходит?
– Монотонность проедает вашу жизнь. Вы перестаёте думать. Каждый день – камень го, выкладываемый на доску не вами. Плантация рассчитала вас как средство, как товар. Вы – эффективная машина по добыванию ресурсов. И вы станете таким, Яо.
– Но я не хочу, Гуо. Что мне делать?
– Перестать думать об этом.
– Это рецепт?
– Необходимость. Ничего не изменить. Рабство пронизывает всю жизнь.
– Плантация?
– Не только. Есть вещи страшнее.
– Какие?
–
–
–
Рабство себя
– Рабство себя.
– Что же это значит, Гуо?
– Главное – не быть собой.
– Но ведь западная мысль учит нас…
– У того, кто отказался от себя, нет ориентиров вовне.
– … быть собой, то есть жить без оглядки на окружение.
– Быть собой? Смешно. Тебя не существует. Твоя мнимая индивидуальность – культурная мешанина. Выдуманная душа – китч. Мысли? Сборник цитат всего мира. Твоё занятие всей жизни? Хобби, навязанное обществом. Ты? Собой? Кто все эти «ты»?
– Быть собой – это жить в согласии с самыми первыми желаниями. Делаем ли мы всё то, что приходит в голову? И если делаем, насколько мы опасны? Или прекрасны? Попробуйте, Гуо, прислушаться к голосу истинных желаний. Попробуйте жить по его велению.
– Масса под влиянием низменных желаний. Страшно представить: насилие и возврат к предкам. Зачем придумано рабство плантации? Оно сдерживает, отвлекает и развлекает толпы животных. Положим, каждый станет собой. Станет «свободным».
– Сколько бед! Сколько безнаказанности…
– Тяжёлый, бессмысленный труд необходим. Он закрепощает рабов. Но он и воспитывает будущих господ. Рождённый смердом рабством насытится. Рождённый свободным от рабства вкусит.
– Смысл жизни – в смерти внутреннего смерда.
– Быть собой – значит быть ограниченным. Одними мыслями. Одними желаниями. Одним телом.
– Вы говорите об отсутствии духовного роста?
– То есть о постоянном пребывании в себе.
– Смысл жизни – раз! – и сор…
…вался с места.
– Смерть себя. Растворение мнимой индивидуальности. Единство с каждым, ибо прохожий – это тоже ты. Дерево, его листок. Это ты. Муравей? И это ты. Ожидание, слёзы, сам свет – это ты.
– Гуо, мы – тени, да? Бессмертные тени человека, ожидающие своего наполнения?
– Мы то, чем хотим быть. Постоянное движение, превращение… Откажись от себя сегодня, чтобы завтра стать другим. Рабство себя – это жить и отказываться от неизведанного.
– Смысл жизни – в бегстве, в пропасти и в бездне.
– Смысл жизни – это умереть безвестным.
– Как?
– Что такое известность? Рабство чужой оценки. Вы, Яо, будете известным. Но это не ваша заслуга. Вас сделала известным толпа обезличенных Ли в серых рубашках. Вас сделал известным массовый человек. Угождать его вкусам? И это ценно? Отнюдь нет. Пошло. К чему известность, когда она – согласие. Только противоречие, только конфликт порождают новое.
– Боюсь, кладбище безвестных талантов слишком велико…
– Да. Подлинное искусство умирает вместе с его создателем.
– Смысл жизни – стать никем, обратиться в прах.
– Смысл жизни – сдохнуть впопыхах.
– Смысл жизни – в сотворении нуля.
– Постой, Яо. Нас кто-то подслушивает.
– Да? И кто же он?
– Может, очередной раб себя?
– Массовый человек?
– Внутренний смерд?
– Пусть решает сам.
– Кто ты?
– Кто ты?
–
–
–
Дебетовая карта
Под забором из комет валялся человек. Он крутился по орбите, будучи никому не нужен. Мимо пролетали экспедиции на другие планеты. Их за гешефт в созвездия превращали поэты. Пишетлец дёрнул траектории вожжей, остановив Пегаса. Переместился к человеку, а его звезда жизни угасла.
Испугавшись, позвал на помощь посторонних. Один из прибывших нет-нет да уронит: «Ты смешон и пытаешься спасти мёртвого ската. Он перестал быть платёжным средством, дебетовой картой».
Пишетлец, махая руками, пояснял, что в его туманности все люди с рождения контурные карты: пусты, не исследованы, требуют нанесения мужества Спарты. С годами становятся континентами и архипелагами души.
Местные обозлились и начали самосуд вершить. Связали пришельца и давай объяснять, что этого человека здесь нет целых минут пять.
– Читай, инопланетная ты голова: дата истечения срока карты – пятое таторарA, – начал пикать агрессивный человек-пластик, открывая цербера цифровые пасти.
– Так при чём здесь срок? – орал Пишетлец.
– Ну и чудак! Ну и делец! Скажи, что, по-твоему, есть человек?
– Космическая пыль и путь к Богу в виде географической карты.
Челюсти народа повисли, как транзакция при медленном интернете. Такого банкохульства они ещё не слышали на этой планете.
Немедленно прибывший антрепренёр начал ликбез: «Номер карты – главное, человек просто живёт при нём и никогда без. Скажем, это ДНК, и его не изменить никак. Платёжная система – ваша религия: вот вам свобода вероисповедания. Банк – государство с правом мирного собрания (ваших средств)».