– Своими кадрами Полковник не разбрасывается.
Включив телевизор, он стал искать спортивный канал и, найдя прямую трансляцию из Аргентины, затих.
Под гул трибун я смотрел на его каре и думал, что через пару часов придётся помогать снимать лейтенанта с яхты. А, может, её капитан разрешит нам немного задержаться? Это было бы классно.
В кают-кампании появилась Анжела. Начинавший посапывать Гарсиа умильно присвистнул и, выронив пульт, хлопнул себя по ляжкам:
– Святой Маврикий! И эачем я поторопился отдать своё сердце Доре из секретного отдела?
– Дора сделает из Вас, лейтенант, настоящего человека. Я уверена.
– А-ха-ха… – Изрядно перебравший вояка, в очередной раз икнув, перекрестился. – Человека из меня может сделать только будущий тесть. С большими звёздами на погонах.
– Не туго? – Мало слушая его, женщина склонилась надо мной и проверила повязку.
– Чешется, – пожаловался я.
– Сейчас сделаю укол, станет полегче.
Лейтенант открыл новую бутылку и попытался чистить апельсин, но сразу отбросил его в дальний угол. Его вопрос прозвучал неожиданно:
– Простите, сеньора, а когда же будет Ваша свадьба? Ведь помолвка, кажется, состоялась?
Я сжался как от удара и на мгновение отвернулся, спрятав глаза. Анжела чуть нахмурилась и недовольно покачала головой:
– Расслабь руку, Дэниель. Гарсиа, не отвлекайтесь от матча. Без Вашей поддержки «Питоны» опять проигрывают.
Игла вошла мягко – душевное состояние женщины совершенно не отражалось на профессиональных навыках врача.
– Ну всё, господа. Спокойной ночи. Встретимся возле трапа.
Она вышла, не прикрыв за собой дверь. Клевавший носом лейтенант откинулся на спинку кресла и пробормотал:
– Не «Питоны», а «Буйволы»… Что Полковник в ней нашёл? И чего такого я сказал? Банальный сюжет – сначала сделать ребёнка, потом жениться. Тьфу, стерва, пробу негде ставить.
Через минуту Гарсиа мощно захрапел.
Смятению моему не было предела. Несомненно, Полковник добился развода. И она всё-таки выходит замуж!
Бросив злой взгляд на лейтенанта, я осторожно встал и побрёл на свежий воздух. Наполовину погружённая во мрак палуба встретила меня лёгким ветром. Облюбовав на юте удобное местечко, я свесился над леерами и уставился невидящим взглядом на разбегающиеся серебряные волны.
Какое мне дело до всего, что происходит в жизни сеньоры Копполо? И мне ли осуждать стремление молодой женщины устроить свой быт? Очнись, Дэн! Происходящее в твоей душе взрослые называют ревностью. Ты ревнуешь Анжелу к Полковнику! Впервые за эти годы слухи об их отношениях так напугали тебя! Неужели ты её любишь?
На этот вопрос я ответить не мог. Но и оставаться безучастным не было сил.
В тот день, когда я увидел её возле перевязочной, что-то оборвалось во мне. Помню, я в оцепенении отпрянул за шоколадное дерево, прислонился к крылу санитарной машины и долго не мог сдвинуться с места. Пожилые сёстры-бенедиктинки окликали меня, ходячие раненые, ругаясь, наступали на ноги. А я отмахивался и блаженно улыбался, вспоминая недавний сон. Сбылось – я встретил Её!
Конечно, потом этот восторг ушёл и мои чувства при редких встречах с сеньорой Анжелой стали ровнее. Мне вполне хватало, даже не видя её, знать, что она существует. И нечаянно столкнувшись с ней, я был собран и внешне спокоен, а что происходило в моей душе, никого не касалось. Мне нравилось смотреть как она движется, спешит куда-то, чуть прижав ладонь к бедру, как поправляет выбившиеся локоны, как разговаривает со своими коллегами, склонив голову набок, даже как сердится.
Ах, до чего же я завидовал желтушному Иеронимо, не покидавшему территории госпиталя и имевшему возможность часами находиться рядом с этой женщиной!
Спустя неделю я знал о ней всё. Но что это – всё?
Об её истинном прошлом знали немногие. Дочь ужасного Джона Копполо, порвавшая с отцом, с отличием закончившая Академию где-то на Севере и в одночасье оказавшаяся на войне. Это была правда. А вот грязных сплетен вокруг красивой женщины было достаточно. Офицерские жёны и ревнители чистой церкви штамповали и передавали их друг другу, шипя и коверкая – она блудная дочь Большого человека, она сбежала в Бисонию к любовнику, она родила в грехе, она не посещает месс, она до неприличия независима… Что толкало их на эти перешёптывания за спиной? Зависть к ближнему, идущему своей дорогой? Неприятие? Злость?
Мужским вниманием военврач никогда не была обделена. Всего год назад я болезненно воспринимал любые слухи о мнимых победах над ней. Я ещё слишком серьёзно относился к забавам старших. Но когда взбешённый Штольц вырвал пару пуговиц на кителе одного из таких болтунов и без шуток вызвал его на дуэль (?), а бородатый испанец, командир вертолётной части без дуэли сломал нос другому любителю клубнички, я вдруг понял – настоящие мужчины принимали её как равную. А я? Я оставался в тени, не решаясь вступать во взрослые игры и кляня своё слишком позднее появление на свет. Конечно, я считал, что только возраст был моим врагом. Нет, я уже не был так беспробудно наивен. Карибские подростки рано приобретают первый опыт. И в основном безболезненный, за что спасибо негордым девочкам с Фиалковых набережных.
Но эта женщина казалась мне существом из другого мира. И не в кастовости здесь было дело. Понятие богатства-бедности пока ещё было для меня второстепенным. Несомненно, сеньора Анжела принадлежала и будет принадлежать к обеспеченному обществу. Разрыв с отцом (между прочим, поднявшимся из простых рыбаков) компенсировался близостью с Полковником, а о его состоянии ходили легенды.
Я же говорю о Чистоте. Эта сеньора олицетворяла собой далёкий красивый беспорочный честный мир. Я не мог представить её суетящейся за мелким грязным делом. Я идеализировал её. Что же в этом плохого?
Я не причислял себя к средневековым идальго, тем более не был рыцарем Печального образа, но Анжела стала моей Дамой Сердца.
И даже то, что у неё есть сын, и эта неизрасходованная любовь, изливающаяся на малыша, только поднимали сеньору в моих глазах. В объятиях Артуро я мог её представить. Но в объятиях другого мужчины – никогда! Даже Полковника с его голубой кровью, будь она проклята.
Голоса с верхней палубы заставили меня оторваться от волнующих воспоминаний. Невидимый спутник Анжелы с грустью пенял ей:
– Знаешь, тигрёнок, а мы ведь часто вспоминали о тебе. Куда же ты пропала? Такой славной маленькой хозяйки у яхты больше никогда не будет.
– Бросьте, дядя Алоиз. Разве дочка губернатора не прелесть? Я видела её фотографии.
– Нет, милая, чудесен только фасад… А ты повзрослела… Ну, как ты живёшь, девочка? Когда заглянешь к нам? Глория будет рада.
– Побываем обязательно, дядя.
– Побываем? Ах, ведь мне говорили, у тебя сын?
– Да, Артуро
– А по отцу?
– А по отцу… Артуро Копполо.
– М-да-а.
Искры от трубки разлетелись надо мной. Я затаился. Оказывается, для кого-то чистый лист её жизни оставался непрочитанным. Конечно, надо было уйти, но я не шевелился. Невидимый дядя Алоиз спросил:
– С Джоном контакт не наладила?
Женщина промолчала.
– После продажи «Анжелы» я мало следил за его делами… Он круто взлетел. Я читал о его намерениях выставить свою кандидатуру на новых выборах. Ты в курсе?
– Да, дядя. Сейчас отцу как никогда нужна безупречная биография.
Раздался шлепок по перилам и смех:
– Это правда, девочка! Контрабанду и наркоторговлю в буйной молодости не так просто замазать. Требуются большие деньги. А сколько за Джоном недоказанного рейдерства, не скажет ни один прокурор.
– Дядя, ты помнишь такого нескладного мальчишку Арнольда, сына адвоката?
– Кажется, припоминаю. Да-да. Он был безумно влюблён в тебя и каждую среду приносил орхидеи. Над ним ещё смеялись, что в Андах скоро не останется ни одного цветка.
– Да. Арнольд ни разу не принёс одинаковый букет.
– Потом он уезжал в США на учёбу, верно?
– И теперь руководит юридическим отделом в центральном офисе «Фишемпайи».
Владелец огненной трубки одобрительно замычал.
– На день Ангела он прилетал в Каррат, оставил колечко с бриллиантом, пытался договориться о моей встрече с отцом.
– Наверняка, инициатива принадлежала Джону. И ты, конечно, отказалась?
– Да, дядя.
Послышалось недовольное сопение:
– Сколько можно, милая моя девочка? Что было, то было. Сестры моей уже не вернуть, и я думаю, она бы тебя не поняла. Как ни печально сложилась её жизнь с Джоном, но ведь он твой отец. И подумай, наконец, о сыне.
– О нём я думаю постоянно.
– И прошу тебя подумать о своём будущем. Хлеб врача, даже военного, не сладок. А ведь ты, наверное, стала неплохим анестезиологом?
– О, дядя! На войне этого мало. Я научилась держать скальпель.
– Ну вот, пожалуйста! Обширная практика у тебя есть. Осталось тиснуть несколько статей в толстом медицинском журнале и ты знаменита! А Джон, только моргни своими прелестными ресничками, поможет создать тебе собственную клинику. Ты сомневаешься?
– Теперь уже нет.
Потом наступила долгая пауза. Мне даже показалось, что беседа прервалась. Но неожиданно Анжела с болью в голосе вдруг произнесла:
– Я перегорела, дядя Алоиз. Если бы не та ужасная смерть, я бы не сломалась. Попроси отец меня вернуться чуть раньше… Ну хотя бы чуть-чуть… Ах, как всё наложилось друг на друга… А теперь… – она всхлипнула, – а теперь я падаю…
– Ну-ну, тигрёнок, успокойся. Где мой большой капитанский платок?.. Держи-ка.
Опять наступила тишина. Я мало что понял из странного ночного диалога, да я сильно и не вслушивался, но последние слова запомнились.
– Дядя, кажется, я совершила ужасную подлость. Но я хочу счастья своему сыну.
– Хватит солёной воды, детка. Вон её сколько вокруг. Всё будет хорошо.
– Мне уже говорили сегодня эти слова.
– Славный человек, сразу видно.
– О, он ещё сам не понимает, какой он человек.
Я вернулся в кают-компанию и блаженно растянулся на диване. Я не мог осуждать эту женщину. Даже став женой Полковника (и никакой подлости здесь нет!), она останется моей Дамой!
Мой первый день каникул завершился.
Кровь Альбарруды
День завершился? Так я думал.
Не прошло и мгновенья моего забытья, как сеньора Анжела уже бесцеремонно трясла нас с лейтенантом:
– Вставайте, живо! Бог мой! Гарсиа, не будьте скотиной, просыпайтесь!
Плохо соображая спросонья, я вскочил и начал лихорадочно тыкаться в свои поношенные кроссовки:
– Что случилось?
– Катера… лейтенант, поднимайтесь! Они расстреливают команду!
– Кто? – Мой вопрос слился с глухим автоматным треском.
– Господи! Они близко! – Женщина колдуньей крутанулась на месте. – Дэн! Они сейчас будут здесь! Ах, поздно!
Послышались до боли знакомые гортанные крики. Бирлы! Неужели Гунивара осмелился напасть на яхту? Немыслимо!
Анжела бросилась к угловой декоративной панели и, ломая ногти и бормоча какие-то заклинания, стала судорожно ощупывать её. Она пугала меня, уж не сходит ли бедняжка с ума? Стараясь не обращать сейчас на это внимания, я уронил нашего выпивоху на ковёр и быстро расстегнул кобуру пистолета. Она оказалась пустой! Чёрт побери! Зарычав от досады, я в бессилии взмахнул руками. Спасибо Вам, господа офицеры, за активный отдых на воде!
– Дэн! Тащи сюда этого… защитника, – Услышал я нервный женский шёпот. Куда, какой смысл? Я в недоумении обернулся и только успел заметить полуобнажённые упругие бёдра, мгновенно исчезнувшие в стене! Я даже поднял руку, собираясь перекрестить себя, но почти сразу из таинственного проёма показалось взволнованное лицо Анжелы с донельзя распахнутыми глазами:
– Ну?
Я не заставил себя уговаривать. Рывками переваливая к спасительному люку мычащего и не желающего приходить в чувство Гарсиа, я не смущаясь применил пару садистских приёмов, пытаясь разбудить его и выпытать, куда он дел свой пистолет. Но пьяный лишь кряхтел. Однако при очередном повороте браунинг сам выпал из-под лейтенанта. Я приободрился. Едва мы с усилием протолкнули армейца в убежище, как за дверью послышались твёрдые уверенные шаги и дверь распахнулась. Анжела, тихо ойкнув, испуганно отпрянула вглубь. Я, выставив перед собой оружие, передёрнул затвор и повалился на спину вслед за ней.
В каюту вошёл Рауф с коротким автоматом наготове. Я поперхнулся, увидев его. Знакомые черты грубого лица не могла спрятать даже густая щетина. Он не сразу заметил наши распластанные в тёмном проёме фигуры – это и спасло нас! Встретив его бычий взгляд, я без сожаления всадил ему в голову две пули. Надеюсь, он умер без мучений.
А в коридоре уже слышался топот спешащих на помощь налётчиков. Я привстал, в запале готовясь стрелять по первому, кто покажется возле рухнувшего бандита. Но Анжела, пантерой прыгнув сзади, отбросила меня в сторону и, щёлкнув откидной панелью, погрузила нас во мрак. Больно ударившись плечом, я выронил пистолет, о чём и выразился в нестандартной форме, но молодая женщина, мгновенно найдя моё лицо, зажала мне рот ладонью и, повалила на пол, буквально опутав собой. Глухо звякнул где-то сбоку мой армейский медальон.
Грохот сдвигаемых кресел, несколько выстрелов в никуда, звон разбитого стекла, треск падающего телевизора и выкрики бирлов, раздосадованных неожиданной смертью опытного головореза – всё куда-то уплыло… Замерев, я слушал бешеную музыку Её сердца, не стесняясь прихватывал губами Её подрагивающие пальцы, вдыхал аромат Её тела. Она осторожно убрала руку, и я почувствовал нежную кожу женского лица! Не сдержавшись, я чуть дотронулся, а потом медленно провёл языком по щеке Анжелы, солёной от слёз. Она беззвучно плакала.
– Не надо, – едва слышно прошептал я.
– Не буду, – так же тихо, одними губами ответила она.
Нет, об этом странном поцелуе я не расскажу даже Тимми.
Гарсиа всхрапнул, возвращая меня в реальность. Я, вытянувшись, с силой ткнул его кулаком.
Наше убежище было нешироким, но довольно длинным. Предназначение этой камеры не вызывало сомнений – внушительный тайник. Интересно, знают ли о нём люди губернатора? Во всяком случае, Джон Копполо наверняка когда-то не раз пользовался им.
Лейтенант чихнул и ударил рукой по перегородке. Анжела, зашипев, змеёй скользнула к нему. Я нашарил выпавший пистолет, ощупав пол, поднял одну из гильз и затих возле панели, изнутри оказавшейся металлической. Бывший хозяин яхты был человеком основательным.
Беспорядочные голоса в каюте разом стихли. Прижавшись ухом к стенке, я едва сдержался, чтобы не чихнуть вслед за Гарсиа. Надо сказать капитану, чтобы удержал с жалованья стюарта за неимоверный слой пыли. Если останемся живы…
Тоном, не терпящим возражений, прогремел голос Гунивары:
– Хосе, Алонсо! Отойдите от него. Ничего не трогайте! Хосе, ещё раз со своими осмотри яхту, проверь машинное отделение… Вряд ли калеку спрятали наверху, да и коляска здесь. Ищи мальчишку. Найди мне его! Без «Айсберга» я отсюда не уйду, все слышали?
– Да, командир.
– Карлос, рулевые на тебе, проследи, чтобы без фокусов. И радиоэфир тоже. Смотри, как бы не засекли. Стычку с береговой охраной надо избежать. Франсиско, запрёшь оставшихся в трюме… сколько их?
– Семеро, командир.
– Допроси по одному, только полегче там. Узнай, сколько было пассажиров и куда мог деться этот зверёныш.
– Понял, командир.
– А теперь все по местам. Я буду здесь. Бульдог, останься за дверью.
– Есть, командир.
Морские разбойники шумно покинули помещение. Дисциплина в отряде Джамбы всё ещё оставалась железной. Я осторожно протёр начинавшие слипаться глаза. Возбуждение дня и выпитое за встречу с приятелями давали знать. Потянуться я не решился – до Гунивары было несколько футов. Я слышал его беспорядочные шаги. Видимо, он осматривался, стараясь понять, как погиб Рауф.