– Правильно ли я понял вас, Гиппетс: у этого мальчика нет никого родных?
– Никого, сэр. Насколько я знаю, он безродный.
– Это хорошо.
Гиппетс отвел доктора в детскую, где у решетки камина ползало около дюжины детей под присмотром нескольких нянек. Одна из них, очень суровая с виду женщина, качала громадную плетеную колыбель с шестью отделениями, в каждом из которых лежало по несчастному младенцу.
– Он очень хороший и любящий мальчик, сэр, – сказала доктору миссис Кердли, с которой нежно прощался маленький Овид Колеби. – Ну, прощай! Будь счастлив! Да благословит тебя Господь, мой дорогой! – говорила она, ласково целуя мальчика, который доверчиво прильнул к единственному любящему его существу.
Этот порыв материнской нежности принес няньке пять шиллингов3, которые она, утирая с глаз слезы, не замедлила опустить в карман.
– Очень эксцентричный господин! – заметил Гиппетс.
– Да, правда, – согласился Сибери.
– Вот увидите, он очень скоро вернет нам этого маленького сорванца.
Тем временем доктор спокойно шагал по главной улице города, размахивая своей палкой. Рядом с ним, держась за его руку, шел притихший Овид, тщетно стараясь удержать навертывавшиеся слезы.
Доктор видел это и ласково пожимал руку мальчика.
«Вот такого-то мальчика мне и надо, – думал он. – Теперь я докажу этому Денби…»
Глава V
Настоящий сорванец
Служанка Мэри открыла дверь доктору и, увидев, что он сам снял с мальчугана шапку и повел его в гостиную, вытаращила от удивления глаза. В течение нескольких минут она стояла с открытым ртом, принявшим форму буквы О, а потом кинулась в комнату миссис Миллет, исполнявшей в доме доктора, после смерти его жены, обязанности экономки и кухарки.
– Какое безобразие! Доктор привел мальчишку из работного дома! – воскликнула Мэри с порога.
– Что? Мальчика из работного дома? – переспросила миссис Миллет, уронив новый чепчик, который шила себе в это время.
– Да, доктор провел его в гостиную!
– Это уж слишком! – возмутилась миссис Миллет. – Конечно, хозяин имеет право делать, что хочет, но я терпеть не могу мальчишек среди прислуги: эти бесенята просто невыносимы!
– Впрочем, он может носить уголь, – заметила Мэри после короткого раздумья, – а еще отворять двери, мыть овощи и делать многое другое. Какой-никакой, но помощник…
– Все равно не люблю мальчишек! – фыркнула миссис Миллет, отрезая кусок ленты.
Тем временем в гостиной происходила сцена иного рода. По дороге мальчика печалила разлука с немногими приятелями в школе. Но, оказавшись в доме доктора, он был так поражен новизной всего увиденного, что забыл о своих горестях. Даже круглое лицо Мэри ему понравилось, и он улыбнулся.
Доктор втолкнул мальчика в комнату, где Элен писала письмо, и произнес довольным голосом:
– Вот он!
Девушка подняла глаза и с удивлением посмотрела на мальчика.
– Как, папа?.. Разве ты…
– Да, да, моя дорогая, я уже выбрал! С этой минуты начинается мой опыт. Познакомься с ним, и пусть он освоится с нами.
Элен ласково протянула руку мальчику, который, казалось, был поражен прекрасной обстановкой комнаты. Его взгляд остановился на висевшем на стене прекрасном акварельном портрете доктора, нарисованном его дочерью. Мальчик рассмеялся, подбежал к девушке и, схватив ее за руку, закричал, указывая на него левой рукой:
– Смотрите, портрет этого старика! До чего же похож, правда?
Доктор нахмурился. Его дочь тоже смутилась, несмотря на комплимент ее мастерству, и в комнате на несколько мгновений воцарилось неловкое молчание. Но мальчик тотчас прервал его.
– Как вы поживаете? Как вы поживаете? – заговорил он подобно попугаю, тряся руку девушки.
Элен едва удерживалась от смеха. Лицо мальчика просияло, и он тоже улыбнулся откровенной улыбкой, придавшей его хорошенькому лицу очень приятное выражение.
– Какая вы красивая! – воскликнул он. – Вы в десять раз красивее, чем миссис Гиппетс по воскресеньям!
– Ну, оставим жену смотрителя в покое, – усмехнулся доктор. – Послушай, мой милый, мистер Гиппетс говорит, что ты очень дурной мальчик, и твой учитель сказал мне то же самое.
– Это правда. Мистер Сибери говорит, что хуже меня нет во всей школе.
Лицо Элен Грейсон омрачилось.
– Но ты должен стараться быть очень хорошим и вести себя примерно.
– Я постараюсь, сэр… А я останусь здесь?
– Да, навсегда.
– Как? В этой комнате?
– Да.
– А завтракать, обедать и спать я должен в приюте?
– Нет, ты будешь есть и спать здесь. И вообще будешь жить здесь с нами.
– Жить здесь с вами?! В этом доме, с этой красивой дамой и с девушкой с круглым лицом? – воскликнул мальчик вне себя от радости.
– Да, да!
– Тра-ра-ра-ра-а-а!!… – заорал мальчуган во все горло и, к великому изумлению доктора и его дочери, вдруг с необычайной быстротой завертелся колесом по всей комнате, перекидываясь с ног на руки и с рук на ноги.
– Стой! Стой! – закричал доктор, не зная, сердиться ли ему или смеяться.
– Я умею вертеться и в другую сторону! – крикнул мальчик и тут же проделал круг в обратном направлении. – Видели? – воскликнул он, раскрасневшись, и с торжествующей улыбкой остановился перед доктором и его дочерью. – В приюте ни один мальчик не может делать это так же быстро, как я. Мистер Си-бери как-то раз поймал меня… Ох и досталось же мне от него тогда!
Мальчик говорил это с таким невинным самодовольством, что Элен Грейсон расхохоталась, глядя то на него, то на озадаченного отца.
– Я вам еще не то покажу! – закричал мальчик, поощренный смехом девушки. – Вот, смотрите-ка!
Через мгновение он уже стоял на голове, вытянув вперед обе руки, к великой опасности для стоявших на камине украшений.
– Не надо! Не надо! – воскликнул доктор. – Встань!
– Не бойтесь, я ничего не разобью! – ответил мальчик. – За один пенни я могу стоять на голове сколько угодно.
– Встанешь ты, наконец?!
Мальчик опустил ноги на ковер и поднялся, сияя от гордости.
– А еще я могу ходить на руках!
– Нет, нет! Пожалуйста, не нужно!
– Гляньте-ка, мисс, как я бегаю по-кошачьи!
И раньше чем его успели остановить, Овид с удивительной ловкостью забегал на четвереньках по ковру и между стульями.
– Я так забавляю мальчиков, когда мы ложимся спать. А еще прыгаю с одной постели на другую. Где у вас спальня? Я сейчас покажу вам.
– Нет, нет! Хватит! – доктор схватил мальчика за шиворот. – В тебе ртуть, что ли?
– Нет, во мне сейчас совсем пусто: я очень голоден!
Элен, которая пыталась казаться серьезной, была вынуждена прикрывать рот платком и отворачиваться: уж очень комично выглядел доктор, в недоумении теребивший свои жесткие седые волосы. «План воспитать мальчика из работного дома, конечно, провалился, – подумала девушка. – По крайней мере, относительно этого мальчика».
Находясь в крепких руках доктора, маленький сорванец неутомимо работал глазами и наконец, указав на восковые фрукты под стеклянным колпаком, спросил:
– А их можно есть?
– Нет, – ответила с улыбкой Элен.
– А у вас будет к обеду похлебка?
– Я не знаю, что такое похлебка, – призналась девушка.
– Так я вам расскажу! Это гадкая вещь: в ведре воды наболтают овсяной муки, а потом разливают по мискам. Но все-таки это лучше, чем ничего!
– Гм! – кашлянул доктор, глубоко задумавшись.
Мальчик окинул его быстрым взглядом и затем снова обратился к Элен.
– В приюте нельзя спрашивать про еду, даже если совсем живот подведет.
– А ты голоден?
– Ужасно!
– Хочешь кусок пирога?
– Кусок пирога? Конечно! Ну, пустите же.
И, вырвавшись от доктора, он побежал к Элен.
– Садись на диван. Я позвоню, чтобы принесли пирог.
– А у вас большой колокол? Дайте я позвоню… Можно?
– У нас колокольчик, но позвонить в него ты можешь, – сказала Элен, подводя его к камину. – Вот так, довольно.
Девушка вернулась на свое место. Помимо ее воли, ей нравились светлые любопытные глаза мальчика, доверчиво смотревшие на нее. Она видела, что мальчик, оказавшись вне правил школьной дисциплины, поступал как маленький любопытный дикарь.
– Скажите, как это вы делаете, что волосы лежат у вас так красиво?
В это время в комнату вошла служанка.
– Принесите пирог, Мэри, и прибор. Постойте… И стакан молока!
– Слушаю, мисс, – ответила служанка, сурово взглянув на мальчугана.
– Вы пьете молоко? – спросил мальчик.
– Иногда. Но это для тебя.
– Для меня? Вы потом добавите в него воды, да?
– Нет, ты будешь пить цельное… Стой! Стой!
Но Элен опоздала: от радости мальчик уже колесом вертелся по комнате. Наконец он остановился перед ней.
– Почему ты так смотришь на меня? – спросила она.
– Не знаю. Мне очень хорошо! – ответил мальчик. – Скажите, эта девушка с круглым лицом, она ваша сестра?
– Нет, она наша служанка.
– Я рад этому, – заметил мальчик глубокомысленно. – Она не будет есть этот пирог? Нет?
Элен сжала губы, чтобы не засмеяться, и взглянула на отца. Тот сидел, задумавшись, нахмурив лоб и сжав губы.
Служанка вошла с пирогом и молоком и поставила поднос на маленький столик.
– Это ни на что не похоже! – говорила она, вернувшись к экономке. – Нынче горничные должны прислуживать приютским мальчишкам!
Тем временем в гостиной предмет ее недовольства с сияющими глазами следил за движениями Элен Грейсон, разрезавшей пирог.
– Вот, – сказала она, – сиди смирно и ешь.
Мальчик жадно схватил кусок и уже поднес его ко рту, как вдруг остановился и протянул его ей.
– Поешьте сначала вы, пожалуйста, – сказал он, борясь с желанием поскорее отведать лакомства.
Элен отрицательно покачала головой, но поступок мальчика ей понравился.
– Нет, – сказала она, – это тебе.
– А он возьмет, если я ему дам? – спросил мальчик, кивнув на доктора.
– Нет, нет. Ешь сам, милый.
Мальчуган жадно посмотрел на пирог, но тотчас снова протянул его хозяйке.
– Разрежьте его, пожалуйста, пополам, – сказал он, – на две равные половинки.
– Зачем?
– Одну я съем сам, а другую оставлю Билли Джинглу: у него была корь, и он чуть не умер. Он такой хороший малый!
– Ты получишь другой кусок, чтобы послать товарищу, – возразила Элен, и на глазах ее блеснули слезы: она была тронута великодушием мальчика и посмотрела на него с бо́льшим интересом, нежели раньше.
Мальчик уселся на обитый бархатом стул и, набив себе полный рот, с наслаждением принялся жевать. Однако вскоре вскочил и снова обратился к девушке:
– Какой чудесный пирог! Пожалуйста, откусите хоть кусочек!
Элен улыбнулась и, положив руку на плечо мальчика, отрицательно покачала головой. А тот пристально посмотрел на нее и вдруг схватил ее руку, прижал ее к своей щеке и тихо замурлыкал, как котенок.
Глава VI
Декстер Грейсон
– Слушай, Элен!
– Да, папа, – отозвалась девушка, с веселой усмешкой глядя на отца.
– Ну, что? – спросил доктор, притягивая к себе дочь. – Что скажешь насчет этого мальчика?
– Ты решил усыновить и воспитать его? – спросила она так тихо, чтобы мальчик не мог расслышать ее слов.
– Да, – ответил доктор тоже шепотом, – я хочу обработать и отполировать этот сырой материал.
– Но ты, конечно же, отведешь этого мальчика обратно и выберешь другого?
– С какой это стати? – спросил резко доктор.
– Я думала… что… что… – замялась Элен.
– Пустое! На нем я еще лучше докажу мою теорию!
– Да, папа, но…
– Он немножко дик и неотесан, как все мальчики, но живой, впечатлительный и с хорошими задатками.
– Без сомнения, папа, но уж очень он груб.
– Мы постараемся исправить его. Он прекрасный мальчик, дорогая моя. И мне нелегко было добыть этого волчонка! Смотри, он съел весь пирог!
– Так ты оставишь его, папа? – спросила девушка, взглянув на мальчика, прилежно подбиравшего крошки.
– А разве я когда-нибудь начинал дело и не доводил его до конца? Я намерен сделать из него джентльмена и прошу тебя помочь мне воспитать этого сиротку.
– Разве он сирота?
– Да, он сын какого-то несчастного бродяги, умершего в работном доме.
– Это ужасно! – воскликнула Элен, снова взглянув на мальчика, который ответил ей сияющей улыбкой.
– Ужасно? Вовсе нет! Для подтверждения моей теории нельзя придумать ничего лучше!
– Хорошо, папа, – тихо ответила девушка, – я буду помогать тебе, чем смогу.
– Я знал, что ты согласишься! – произнес доктор с чувством. – И предсказываю: ты еще будешь гордиться своим поступком вместе со мной.
– Все съел, все съел, все съел! – объявил мальчик, громко рыгнув и готовясь показать новый гимнастический фокус.
– Не смей! Сиди! – крикнул доктор.
Мальчик опустился на стул и притих, как мышонок.
– Видишь? – заметил доктор дочери. – Он послушен, это школьная выправка. И вот что: прежде всего его нужно переодеть.
– Хорошо, папа, сейчас.
– Послушай, моя дорогая, – продолжал доктор, – сам я ничего подобного не употребляю, но вы, девицы, мажете волосы помадой или кремом, чтобы они лучше росли… Не так ли?
– Да, папа.
– Так сделай одолжение, прикажи сейчас же намазать голову этого мальчугана двойной порцией помады: он острижен так коротко, что на него страшно смотреть, когда он без шапки.
– Боюсь, из этого ничего не выйдет, – возразила с улыбкой Элен. – Нужно ждать, когда волосы отрастут.
– Гм, пожалуй, что так, – согласился, нахмурившись, доктор. – Того парикмахера следовало бы высечь. Но мы можем все-таки придать парню более приличный вид.
– Ты оставишь его жить с нами или с прислугой? – спросила Элен нерешительно, и в следующее же мгновение она уже раскаялась в своих словах.
– Но, дорогая моя! – воскликнул доктор. – Как же я докажу правоту своей теории, если оставлю его с прислугой?!
– Извини, папа…
– Гм! Но с чего же нам начать?.. Мальчик чистый?
– Вполне.
– Значит, с этой стороны все в порядке. Я хочу как можно скорее избавить его от этой скверной бледности, присущей только детям из работных домов. Ты должна откормить его, Элен!
– Я уже начала, папа, – улыбнулась дочь.
– Гм, да. Теперь костюм!.. Впрочем, я совсем забыл… Слушай, любезный!
Мальчик подбежал к доктору, смело глядя то на него, то на Элен.
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Овид, сэр. Овид Колеби.
– Это имя никуда не годится… Как бы назвать тебя?
– Не знаю, – ответил мальчик, засмеявшись. – Может быть, Джек?
– Нет, нет, не то…
Элен немало потешали озабоченный вид отца и быстрые, как у птицы, движения мальчика, которому явно наскучило ожидание. Он незаметно сел на ковер, вынул из кармана четыре камешка, положил на тыльную сторону ладони и, подбросив их вверх, поймал и сжал в кулаке.
– Сделай еще раз! – сказал ему доктор, заинтересовавшись игрой.
Мальчик весело улыбнулся, показав при этом белые зубы, и с замечательной ловкостью повторил фокус.
– Вот, Элен! – воскликнул доктор, торжествуя. – Ловкость – по-латыни «dexteritas». От слова «dexter» – то есть «правый»… Назовем мальчика Декстер! Ново и оригинально: Декстер, Декс… Слушай, тебя будут звать Декстер, а не Овид.
– Ладно, – кивнул мальчик.
– А если ты будешь вести себя хорошо, мы сократим это имя и станем называть тебя Декс.
– Лучше Дик, – возразил с живостью мальчик.
– Нет, не лучше!
– Ну ладно, пусть будет Декс, – согласился мальчик и, подкинув камешек до потолка, попытался поймать его за своей спиной, но промахнулся. Камешек ударился о стену.
– Ты чуть не разбил стекло! – прикрикнул доктор на смутившегося мальчика. – Убери свои игрушки в карман. Нет, лучше выбрось их за окно!
Лицо мальчика опечалилось.
– Позвольте мне отдать их кому-нибудь в школе! Они такие круглые, красивые…
– Брось их за окно, говорят тебе!
– Слушаюсь, – вздохнул мальчик и выбросил камешки в сад.
– Ну, теперь слушай меня.
Мальчик подошел поближе, положил руку на колено доктора и теперь весело переводил взгляд с мужчины на его дочь.
– Запомни: твое имя теперь Декстер.
– Ладно. Декстер Колеби.
– Нет, нет! – воскликнул нетерпеливо доктор. – Декстер Грейсон! И никогда не говори: «Ладно».
– Лад…
Мальчик остановился и утер рукавом нос.
– Вот что, Элен: прежде всего дай ему дюжину носовых платков с меткой: «Декстер Грейсон».
– Что? Дюжину носовых платков? И все для меня?
– Да, все для тебя. Ты должен пользоваться ими и не вытирать нос рукавом.
Мальчик открыл рот, чтобы сказать: «Ладно», но вовремя удержался. Доктор заметил это.