«О! Патроны от этого пистолета! Почему же ты так и не сказал? Я уже начинал беспокоиться! Эти патроны никуда не годились. Я их отложил, чтобы вставить гораздо лучшие патроны, а потом мне приказали делать тысячу разных вещей. А когда я вернулся, их уже не было. Наверное, кто-то увидел, что они не годятся, и выбросил».
«Глоуэн, ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное? Дай-ка мне веревку, свяжем ему руки-ноги».
«Погодите, погодите! – встревожился Сиско. – Я знаю, что ты любишь шутить с друзьями, но иногда лучше говорить приятные слова, как полагается. Что про меня подумает мальчик? Я очень хороший человек».
«В последний раз: где патроны?»
«А, патроны! Кажется, я видел что-то в этом роде у задней стены ангара. Кто-то очень неаккуратный, а может быть и вор, там их рассыпал».
«Очень неаккуратный вор, это точно. Сегодня Глоуэн целился в змееголова, когда тот собирался на него наброситься. Глоуэн нажал на спусковой крючок, но пистолет не выстрелил, потому что ты украл патроны. К счастью, змееголов испугался и убежал».
«О, какое отважное приключение! – похвалил Сиско. – У тебя, молодой господин, глубокий запас жизненной силы. Разве ты не чувствуешь, друг Чилке? Благородная, благодатная сила! А теперь я уже отдохнул и могу приняться за работу».
«Найдем патроны, потом займемся взбучкой, – сказал Чилке. – Так ты говоришь, у задней стены ангара?»
Сиско поднял дрожащий указательный палец: «Я только что вспомнил! Ни о чем таком не думал, но решил на всякий случай сохранить бесполезные старые патроны и отнес их к себе в комнату. Вы посидите, отдохните! Я сбегаю, принесу».
«Я тоже загляну к тебе в комнату – хотя бегать не стану. Глоуэн?»
«С меня на сегодня хватит. Пойду домой».
«Что ж, дело хозяйское. Когда у тебя будет свободная минута, я покажу, как пользоваться пистолетом. Стрелять можно правильно, а можно и неправильно. Никогда не мешает приготовиться – тот, кто поворачивается спиной к опасности, первый получает пинок под зад».
«Мне такой урок пригодится!» – Глоуэн удалился.
Когда он вернулся в пансион Клаттоков, Шарда в квартире не было. Глоуэн устало бросился на койку и сразу заснул.
Проснувшись, Глоуэн обнаружил, что Сирена уже зашла – на станцию Араминта спустились сумерки. Шард еще не вернулся – обстоятельство само по себе необычное.
Глоуэн сполоснул лицо и руки, причесался и спустился в трапезную подкрепиться. Через пару минут туда же явился Арлес. Заметив Глоуэна, тщетно отвернувшегося в надежде избежать столкновения, Арлес промаршировал через весь зал и плюхнулся на стул рядом с Глоуэном: «Отчего суматоха? Что ты устроил? Все бегают, как угорелые».
«Не знаю, о чем ты говоришь».
Арлес расхохотался: «И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Ты увез Сесили в автолете и приземлился в тихом укромном местечке, где можно было без помех приступить к делу. А потом, говорят, ты посеял пистолет, вернулся и обвинил в пропаже ни в чем не повинного йипа, которому теперь из-за тебя устраивают втык».
Глоуэн с возмущением уставился на Арлеса: «Кто несет такую чепуху?»
«Неважно, кто! И это еще не все!»
«Есть еще чепуха?»
«А как же! Чилке, выдавший тебе пилотское удостоверение, но отказавшийся сделать то же самое для меня, ссылаясь на смехотворные придирки, снова тебе поверил и пристал к бедному йипу. Намур вмешался и поставил Чилке на место. Они поругались, и в конце концов Намур освободил Чилке от должности. Вот так-то! И все из-за тебя, с твоими амурными похождениями!»
«Ты заблуждаешься во всех отношениях, – презрительно отозвался Глоуэн. – Я отвез Сесили на луг Мароли, чтобы собрать крылья бабочек для театрального костюма, а не для того, чтобы „приступить к делу“, как ты по-свински выразился».
Арлес опять разразился издевательским смехом: «Ну и дурак, что упустил такую возможность! Я-то видел, как она себя ведет с парнями – потеря невинности ей давно не грозит, поверь мне!»
Глоуэн пожал плечами: «Факты остаются фактами. Я не терял пистолет, а всего лишь обнаружил, что Сиско стащил патроны – и сообщил об этом Чилке».
В трапезной появился Шард. Опустившись на стул напротив Глоуэна, он спросил: «В управлении переполох. А ты что делал все это время?»
«Спал. Арлес говорит, что Намур уволил Юстеса Чилке. Переполох из-за этого?»
Шард удивленно обернулся к Арлесу: «У Намура нет таких полномочий. Он заведует трудоустройством йипов, не более того. Кто тебя снабжает беспардонными кривотолками?»
«Я знаю только то, что слышал от матери! – вызывающе буркнул Арлес. – А она говорит, что Намур заведует всеми наемными работниками на станции».
«Она ошибается. И Намур, и Чилке – наемные служащие отдела D, причем занимают примерно равное положение. Во-вторых, никто никогда не поднимал вопрос об увольнении Чилке. Намур, а не Чилке, несет ответственность за выбор йипов, и к нему, а не к Чилке, могут быть предъявлены претензии. Мы ведем расследование уже несколько часов, и я вернусь в отдел, как только успею что-нибудь перекусить».
«Мне эту историю представили совсем в другом свете, – обиженно проворчал Арлес. – Но вы, конечно, лучше знаете, о чем говорите».
«Скажу тебе еще кое-что, – нахмурился Шард. – У этой истории есть подоплека, незаметная на первый взгляд. Сегодня не буду вдаваться в подробности, но завтра ты поймешь, что я имею в виду».
9
На следующий день, после полудня, Глоуэн направился в пансион Ведеров, чтобы помочь Сесили сооружать костюм из крыльев бабочек. Приступив к этому занятию, он прежде всего рассказал о событиях, последовавших за их возвращением на «Митриксе».
«Сегодня утром я навестил Чилке, – продолжал Глоуэн. – По его словам, я пропустил самое забавное. Он говорит, что вчерашний скандал напоминал цирковое представление дрессированных зверей – один акробатический трюк следовал за другим. Намур машинально начал с того, что принялся защищать Сиско, не обращая внимания на факты. Когда Чилке сообщил ему о краже, Намур заявил: «Конечно, йипы тащат все, что плохо лежит! Это общеизвестно! А чего ты ожидал? Неусыпная бдительность с учетом этой особенности их нрава входит в обязанности управляющего аэропортом!»
«Не входит! С той минуты, как я занял эту должность, правила изменились!» – возразил Чилке.
Именно из-за этой перепалки распространились слухи, что Намур уволил Чилке, потому что Намур сказал: «В таком случае с этой минуты ты освобожден от обязанностей управляющего аэропортом! Собирай пожитки и убирайся с этой планеты – твои попытки изменить порядок вещей, давно заведенный на станции, ни к чему не приведут!»
Чилке только рассмеялся ему в лицо и сказал: «Обвинение в хищении боеприпасов – нешуточное дело. Если ты думаешь, что я шучу, с этой планеты лучше убраться тебе, а не мне. Возникли серьезные подозрения. Пойдем, произведем обыск в комнате Сиско. Все, что он стащил в аэропорте, должно быть немедленно возвращено. Таковы мои обязанности».
Намур отказался сдвинуться с места. Чилке заявил, что в таком случае ему придется произвести обыск самостоятельно, в присутствии другого свидетеля. Намур, по-видимому, потерял голову. Он пригрозил, что, если Чилке осмелится сделать что-нибудь в этом роде, йипы, по приказу Намура, выставят его за пределы анклава.
Чилке устал от бесполезных споров и позвонил в отдел B из диспансера. Намур тут же остыл и пошел на попятную. Пока они договаривались, Сиско потихоньку пробрался к себе в комнату – видимо, для того, чтобы спрятать награбленное где-нибудь в другом месте. Но Чилке только этого и ждал. Он последовал за йипом в общежитие и обнаружил у того в тайнике самые удивительные вещи: пистолет, большое количество боеприпасов, всевозможные инструменты из мастерской и компоненты автолетов – все, что Сиско стащил в аэропорте.
И тут, откуда ни возьмись, в таборе йипов появилась Спанчетта. Она сразу пристала к Чилке: «Как вы смеете угрожать простодушному неграмотному островитянину? Ваши обвинения безосновательны!» И еще: «Просто возмутительно и недопустимо, что вы берете на себя полномочия правоохранительных органов – причем после того, как вас сместили с должности!»»
Сесили слушала, как завороженная: «И что сказал на это Чилке?»
«Он сказал: «Сударыня, меня не смещали с должности, и я не брал на себя полномочия правоохранительных органов. Я беру на себя возвращение похищенного имущества, принадлежащего аэропорту – весьма дорогостоящего имущества, позвольте заметить».
Спанчетта заявила, что принципы важнее денег, но тут прибыли сотрудники отдела B – мой отец, Уолс Диффин и даже старый Бодвин Вук собственной персоной. Никто не согласился со Спанчеттой – даже Намур».
«И что сделают с вором?»
«Вышлют в Йиптон, не заплатив жалованье. Что еще можно с ним сделать? Но на этом дело не кончится. Теперь все собрались в таборе и обыскивают каждое помещение. О происходящем известили нового консерватора. Мне тоже следовало бы туда пойти, но моего отсутствия никто не заметит, а я предпочитаю проводить время в твоем обществе».
«Как великодушно с твоей стороны! Я ни за что не хотела бы пропустить Парилью из-за происков какого-то Сиско, а без тебя не успею наклеить все эти крылышки».
«По-моему, мы успеем».
«Да, кажется, получается неплохо».
Они уже изготовили четыре рамы из бамбуковых стеблей и натянули на них прозрачную пленку. Теперь они наклеивали крылья бабочек на пленку, предварительно разметив контуры узоров. Сегодня Сесили надела розовые рейтузы и серый свитер, не скрывавшие ее восхитительные формы, отчего Глоуэн находился в возбуждении. В конце концов он оказался рядом, когда она нагнулась над столом. Сесили почувствовала его близость и подняла голову с ожидающей полуулыбкой. Глоуэн страстно обнял ее и поцеловал с настойчивостью, на этот раз встретившей полное сочувствие. Долгое объятие закончилось – они стояли и смотрели друг на друга.
«Не знаю… – хрипло произнес Глоуэн. – То ли Арлес внушил мне эти мысли, то ли они сами приходят в голову. Так или иначе, с ними трудно справиться».
Сесили печально усмехнулась: «Не слишком лестное замечание. Можно подумать, что ты обвиняешь Арлеса в том, что я тебя соблазняю».
«Нет, нет! – торопливо возразил Глоуэн. – Я ничего такого не имел в виду. Просто…»
«Тсс! – приложила палец к губам Сесили. – Не нужно ничего объяснять. Объяснения только мешают. Вместо этого подумай».
«О чем?»
«Ну… например, об Арлесе».
Глоуэн недоумевал: «Пожалуйста, если тебе так хочется. Как долго я должен думать об Арлесе?»
«Одну секунду. Достаточно для того, чтобы понять, что у меня тоже есть чувства – несмотря на то, что Арлес мне никаких мыслей не внушал, – она отступила на шаг. – Нет, мне не следовало так говорить. Мама может заглянуть в любой момент… Так и есть – слышишь? Уже идет. Займись крылышками!»
Приближались быстрые решительные шаги. Дверь распахнулась, и в комнату действительно зашла Фелиция Ведер – миловидная, еще не пожилая женщина значительно крупнее Сесили, отличавшаяся от дочери некой врожденной безапелляционностью, внушавшей уверенность в том, что в любых поступках она руководствовалась неопровержимыми аксиомами, не подлежавшими обсуждению.
На какой-то момент Фелиция задержалась, чтобы оценить взаимное расположение Глоуэна и Сесили. Она заметила напряженность позы Глоуэна, порозовевшее лицо Сесили, ее слегка растрепанные локоны. Приблизившись к столу, Фелиция Ведер обратила внимание на разноцветные крылья бабочек: «Какие красивые! У тебя будет чудесный костюм, особенно когда он засверкает в лучах прожекторов! Мне так кажется, или здесь немножко душно и жарко? Почему вы не откроете окно?»
«Душновато, – признала Сесили. – Глоуэн, почему бы тебе… Нет, ни в коем случае! Поднимется ветер, крылья разлетятся, все узоры перемешаются!»
«И то верно, – согласилась Фелиция. – Что ж, у меня своих дел больше чем достаточно. Смотрите, приклейте все аккуратно, чтобы Флоресте ни к чему не придрался!»
Она ушла, но вскоре из коридора снова послышались шаги – на этот раз частые, торопливые и неровные. Сесили насторожилась: «Ябеда! Мама решила, что за нами нужно присматривать». Покосившись на Глоуэна, она добавила: «Надо полагать, для этого есть основания?»
Глоуэн скорчил гримасу: «Теперь она позаботится о том, чтобы мы никогда не оставались вдвоем».
Сесили рассмеялась: «Ничего у нее не получится… Хотя иногда мне хочется, чтобы все продолжалось так, как есть – день за днем, вечно!»
В комнату вбежала тоненькая девочка лет десяти, такая же курносая, как Сесили, с такими же каштановыми локонами. Сесили обернулась: «Привет, Ябеда! Что ты тут делаешь? Здесь водятся крысы и тараканы и прыгучие пауки».
«Мама говорит, что я должна вам помогать, и что Глоуэн должен со-сре-до-точиться на работе, а не предаваться ро-ман-тическим фантазиям. Мама как-то странно выражается в последнее время, тебе не кажется?»
«Очень странно. И ведет себя непредсказуемо. Она, конечно, заметила, что у Глоуэна есть поэтическое воображение, и если мы с тобой не будем каждую минуту указывать ему, что делать, он так и будет стоять с разинутым ртом и считать ворон».
«Гм. Ты думаешь, она про это говорила?»
«Разумеется».
«А когда наступит моя очередь давать указания Глоуэну?»
«Иногда, Ябеда, я подозреваю, что ты гораздо умнее, чем хочешь показаться, – строго сказала Сесили. – Ты ни в коем случае не будешь давать Глоуэну никаких указаний. До тех пор, пока он не выполнит все мои указания и не докажет тем самым, что совсем ручной. Теперь иди сюда и займись чем-нибудь полезным».
«А крысы и тараканы – они тут правда есть?»
«Не знаю. Загляни вон туда, в угол за коробками. Если что-нибудь на тебя выпрыгнет… Что ж, мы все будем знать, что туда не стоило соваться».
«Нет уж, я лучше тут постою».
«Ябеда у нас очень храбрая, – заметила Сесили Глоуэну. – Особенно когда дело касается насекомых».
«Я не очень храбрая, – возразила Ябеда. – На самом деле совсем не храбрая, хотя хорошо, конечно, что ты меня хвалишь. А еще в последнее время мне почему-то не хочется, чтобы меня называли „Ябедой“. Ты слышишь, Глоуэн?»
«Слышу, слышу. А как же тебя называть?»
«Мирандой – ты же знаешь, как меня зовут! По-моему, девочке гораздо больше подходит имя „Миранда“».
«Вполне возможно, – согласился Глоуэн. – А кому, по-твоему, подходит прозвище „Ябеда“?»
«Кому, кому! Как только говорят „Ябеда“, все почему-то думают про меня! Мне надоело».
«И почему бы все так думали, интересно? – задала риторический вопрос Сесили. – Ладно, придется принять во внимание твои пожелания. Тем более, что „Миранда“ – красивое имя, подходящее для девочки, умеющей хорошо себя вести, а не для капризной ябеды вроде некоторых небезызвестных маленьких сестричек».
«Вот уж спасибочки!»
10
Сразу после захода солнца Глоуэн вернулся в пансион Клаттоков – и снова Шарда не было дома. Глоуэн пребывал в нерешительности, ощущая неопределенное чувство вины – будто отсутствие Шарда свидетельствовало о том, что Глоуэн что-то сделал не так или чего-то не сделал. Чем занимается отец так поздно вечером? Дело о краже в аэропорте, надо полагать, давно закрыто… Глоуэн позвонил в контору Намура, но там никого не было. Тогда он позвонил в отдел B, в новое здание управления. Там ему сказали, что Шард, по-видимому, все еще в таборе.
Глоуэн решил больше не мешкать. Закрыв за собой дверь квартиры, он вышел на улицу и направился было в табор, как повстречался с отцом. «Я пошел тебя искать, – торопливо объяснил Глоуэн. – Где ты был так долго?»
«Пришлось задержаться, – сказал Шард. – Подожди меня в трапезной. Я только вымоюсь и сразу спущусь».