Лужение производилось следующим способом. Предмет нагревался, затем в него клались нашатырь и олово. Когда они расплавлялись, мастера льняной ветошью обрабатывали внутренние и/или внешние поверхности изделия. После того как нанесенный состав остывал, предмет чистили мелким песком.
Вещи точили на специальном станке. Они закреплялись на деревянном круге, соединенном с деревянными или железными осями. Потом мастер обтачивал их «печерским брусьем» (точильным камнем), пока не исчезнут следы ковки. Вещи, не предназначенные для лужения, шлифовались на том же станке кремнем. Узор на медных изделиях иногда вытравлялся кислотой. Позднее мастера использовали черневую тонировку. Это смесь вара конопляного масла со свинцом, смешанным с сажей.
В конце 1730-х годов производство медной посуды в Екатеринбургском заводе было прекращено. В его штате, составленном В. Н. Татищевым в 1737 году, меднопосудное дело уже не упомянуто200. Кроме того, И. Г. Гмелин писал в 1742 году о том, что «eine Kesselschmiede, wo vordem allerlei Gefäse von Kupfer und weissem Bleche zum Verkauf gemacht wurden, …seit einigen Jahren eingestellt ist»201 («котельная мастерская, где незадолго перед этим для продажи делались различные сосуды из меди и белой жести, закрыта несколько лет». Перевод мой – Г.П.).Основными причинами этого были сложности со сбытом изделий. Уже в 1736 году екатеринбургские купцы сообщали о насыщении уральского рынка медной посудой и том, что выручку можно получить лишь в «низовых сибирских городах»202.
Однако по инициативе президента Берг-коллегии А.Ф.Томилова в 1747 году меднопосудное производство, остановленное В.Н.Татищевым, было возобновлено203 (оно, в общем, никогда не исчезало из поля зрения заводских командиров: в 1735 году тот же Татищев приказал сделать медный сервиз для использования его во время торжественных дней, он состоял из двух дюжин блюд и шести дюжин тарелок204). Вещи обтачивались на «мраморной фабрике». Значительную роль в восстановлении производства сыграли мастер Тимофей Шелехов и его ученик Ефим Теплых205.
Во II половине столетия медные изделия получили широкое распространение в домах екатеринбуржцев. Об этом свидетельствует «Опись домовому и хоромному строению господина коллежского асессора Алексея Степанова» (1766). В ней указаны различные медные и латунные изделия: чайник, рукомойник, кумган, два таза, подсвечник, пять котлов, ковш, ендова и др.206
В 1769 году, когда екатеринбургским Главным командиром стал В.Ф.Бибиков, меднопосудная фабрика перешла в ведение Монетной экспедиции.
В конце XVIII века и в начале следующего в Екатеринбурге также были мастера, занимающиеся производством предметов из меди и латуни. Известны, например, братья Фуфаевы, Меркурий и Иван. Первый был в 1798 году переведен в котельные мастера из кричной фабрики вследствие «некрепкого здоровья» и поврежденной руки, второй был определен к нему в ученики207. Жалованье их составляло соответственно 30 и 12 рублей в год.
Но чаще производством изделий занимались работники Денежной команды. «Дело» медных вещей было лишь одним из их многочисленных ремесел. Технология была заимствована из казенной фабрики В. де Геннина. Впрочем, надо отметить, что производство медной посуды и бытовой утвари в Екатеринбурге было всегда связано с денежным делом.
Есть упоминания и о купцах, специализирующихся на торговле медной посудой в 1790-е годы, например, о жителе Шарташа Федоре Федоровиче Заверткине208. Медной посудой в то время торговали за южной стеной гостиного двора. Таким образом, производство медных изделий, появившееся в Екатеринбурге в 1728 году, просуществовало на протяжении всего XVIII века и перешло в следующий.
2.2. Частные заводы
После 1728 года в производство медной посуды и хозяйственной утвари включились «партикулярные» предприятия. Надо подчеркнуть, что из огромного числа известных сегодня уральских медных изделий XVIII века подавляющее большинство – продукция частных заводов. Существование этого производства в XVIII столетии документально зафиксировано на многих из них. Одни находились во владении промышленников из династии Демидовых, другие принадлежали купцам Осокиным, третьи – заводчику А. Ф. Турчанинову, четвертые – Строгановым, пятые – И. Б. Твердышеву и И. С. Мясникову и т. д.
Заводы были похожи друг на друга. Поселки официально не имели городского статуса по причине принадлежности частным владельцам, однако были близки городам по социальному составу жителей, производственным и торговым показателям, бытовому укладу. Н. С. Попов писал: «Горных заводов жители составляют как бы середину между городскими и сельскими. К первым подходят они своей торговлей, промыслами и рукоделием; а к последним приближаются склонностью своей к скотоводству и земледелию. Довольно есть торгующих мастеровых, особливо на некоторых главных частных заводах, столько достаточных наличными деньгами, что превосходят тем многих настоящих купцов»209. Ученые – путешественники также отмечали это в своих трудах. Крупные заводы играли роль культурных и административных центров по отношению к более мелким поселениям. Они образовали те «островки» заводской культуры, которые при всей открытости представляли довольно обособленный мир, обладающий своими правилами и законами. Кроме того, заводы были экономическими центрами края, где на многочисленных ярмарках или просто на торговой площади по воскресеньям происходил обмен товарами между заводскими жителями и крестьянами. В самих заводских поселках хлебопашество было развито слабо. Большее развитие получили скотоводство и огородничество.
2.2.1. Демидовский производственный комплекс
Крупнейшими на Урале производителями посуды и утвари были Демидовы. Именно их изделия составляют большинство среди сохранившихся в музейных собраниях.
Устойчивым набором стилевых признаков, включающим особо излюбленные формы и орнаментальные мотивы, отличаются изделия не отдельных заводов, а всего промышленного комплекса. Это объясняется тесной связью металлургических заводов между собой, когда одни строились как вспомогательные по отношению к другим, частыми переводами мастеров и проч. Не меньшее, а порой гораздо большее значение по сравнению с медью при производстве посуды и хозяйственной утвари на демидовских предприятиях получила латунь.
Продукция этих заводов отличается формами. Иногда последние могут служить достаточным признаком при атрибуции. Например, кружки имеют цилиндрическое тулова, профилированные основания и крышки, литые ручки с упорами под палец (или без него). Кумганы отличаются круглой формой тулова, высоким основанием, колоколообразной крышкой. Часто на таких демидовских изделиях (особенно происходящих из суксунских мастерских) встречаются граненые и ребристые поверхности. Конструктивная особенность осокинских кувшинов – жгутик, маскирующий соединительный шов между туловом и горлом, отсутствует в демидовских. Кроме того, некоторые виды изделий производились только на заводах Демидовых. В качестве примера можно привести кофейники, имеющие граненые тулова, колоколообразные крышки и литые ручки в виде морских животных.
Орнамент демидовской продукции чаще выполнен в технике гравировки, он лишен высокого рельефа. Его особенностью стало преобладание растительных и геометрических мотивов над сюжетными. Типичная черта демидовского орнамента – уравновешенность. Он всегда строг и продуман. Демидовские медники использовали «фрагментарный» принцип декорирования, когда на поверхности изделий создавались многочисленные «островки» орнамента. Поэтому часто встречаются различные картуши, фигурные клейма, гладкие медальоны, расположенные строго симметрично. Среди демидовского орнамента нередки мотивы, имеющие прямые параллели в старообрядческих рукописях.
Демидовская медная посуда и утварь обычно имеет несколько клейм. Самый полный набор – годовое, дозорное (браковщика при приеме изделий), «SIBIR» и именник. Последний включал в себя инициалы медника, первая буква «М» означала «мастер». Каждое клеймо имеет форму углубленного прямоугольника с рельефным набором цифр или букв. Они наносились на дно изделий либо на их ручки.
По мнению Б. Б. Кафенгауза, производство медной посуды на демидовских предприятиях началось после пуска Колывано-Воскресенского завода на Алтае (1729)210. Столицей демидовских владений в ту пору был Невьянский завод. Его центральное положение проявлялось среди прочего в том, что он был своеобразной базой, на которой чуть позднее готовились специалисты для других заводов Демидовых. Завод находился на Среднем Урале, на реке Нейве. Был пущен в 1701 году. В 1702 году Петр I передал его Никите Демидовичу Антуфьеву, ставшему основателем династии промышленников Демидовых. Прокофий Акинфиевич Демидов, внук Никиты Демидова (Антуфьева), в 1769 году продал завод С. Яковлеву.
Внутри деревянной крепости Невьянска находились завод, каменный дом владельца, деревянная церковь, торговые лавки, амбары для различных товаров, в т.ч. был и «для клажи, где медная и протчая здешняя работа продается», сад, оранжерея, постоялый двор, зверинец, овчарня, людская, помещения для портных и проч.211
Значительную часть мастеровых и работных людей составили выходцы из Московского и Тульского уездов, а также – большей частью – северных уездов России: Тотемского, Устюжского, Сольвычегодского, Каргопольского, Олонецкого и др. Кроме того, в 1759 году среди жителей отмечены выходцы из Переславля – Залесского, Ростова, Костромы, а также из Осинского уезда (Урал)212. Невьянский завод был важным экономическим центром края, привлекавшим многочисленных купцов. Г.Ф.Миллер писал: «На Невьянских господ Демидовых заводах, которые с начала заведены токмо для железной плавки, а жители там так умножились и поныне еще умножаются, что сие место со временем между знатнейшими в Сибири местами считаться может, бывает нарочитая ярманка в праздник святых Апостол Петра и Павла, и чрез несколько дней после того. Чего для в то время из окольных городов, а имянно: из Екатеринбурга, Верхотурья, Туринска, Тюмени и Тобольска купцы в многолюдстве там съезжаются, да и тамошние жители разными, как российскими, так и Китайскими добрыми товарами торгуют»213. Екатеринбургские купцы жаловались, что заводские, торгуя китайскими, персидскими, немецкими товарами, составляют им сильнейшую конкуренцию.
Колоссальное значение в культурной жизни Невьянского завода играло старообрядчество. Район Невьянска был одним из звеньев «прочной цепи, которая протянулась от Поморья до Алтая», здесь существовал «настоящий старообрядческий монастырь, при котором действовало тайное училище»214, укрывались от преследований руководители Выговского общежительства. Н. С. Попов подчеркивал: «Здесь то главное место сего толку, столько в последствии времени распространившегося оттуда вместе с заводами, и в самых сельских обиталищах, и сюда то по большей части ездят из всех мест здешней губернии старообрядцы совершать особливо браки»215.
Завод стал не только отправной точкой уральской промышленной металлургии XVIII века, но и родиной многочисленных промыслов, в том числе и художественных. Н. С. Попов писал про невьянских мастеровых, что они, «занимаясь кроме заводских работ и столь многоразличными промыслами, по большей части достаточны» и перечислял среди прочих: «16 иконописцев, 9 лакировщиков, 19 меднокотельных и литейных, 9 серебряников, 9 чеканщиков, кои чеканят листы к сундукам и делают к ним зеркала, …23 столяра, кои делают ящики (сундуки) деревянные под оковку, 56 мастеров, кои оковывают сундуки» и проч.216 Исключительное значение для художественной жизни не только Урала, но и всей России приобрела невьянская иконопись, пережившая расцвет во II половине XVIII – начале XIX века. Она имела стилевые особенности, отличающие ее от других иконописных школ. В окрестных деревнях также были развиты многочисленные промыслы. Заметным фактом в истории завода стала плавка колыванского серебра, поставляемого в 1750 году Акинфием Демидовым в Петербург для раки Александра Невского.
Широкую известность в XVIII веке получило в Невьянске производство медных изделий. Они были украшены не только гравировкой и чеканкой, но и росписью под лаком. При этом невьянцы использовали черный лак. Хрустальный, по словам В. А. Барадулина, «оставался привилегией тагильчан»217. Изделия поступали на местный рынок, отправлялись в Сибирь через Ирбитскую ярмарку, в Европейскую Россию – через Макарьевскую и в Среднюю Азию – через Троицк и Оренбург. Производство имело длительную историю. В. де Геннин уже в «Описании уральских и сибирских заводов» (1735) писал о посуде: «при которых [Невьянских заводах – Г.П.] также делаетца на продажу разных рук медная посуда…»218. И. Г. Гмелин упоминал в 1742 году о шести помещениях, в которых делали сосуды из латуни219. Важное значение в вопросе о видах невьянских изделий имеет «Расход из вышеобъявленных припасов для продажи в лавки лавочным сидельцам и на заводские и прочие потребности» (1758), в котором перечисляются предметы из латуни: 2 кумгана, 2 чайника, украшенных чеканкой, 86 подносов, 840 стаканов, 65 стоп с крышками и другие вещи, из красной меди: 49 чашек, братин и ковшей, 14 медеников, 44 котла турецких и проч.220 Это перечисление свидетельствует, что большинство типов изделий, выпускаемых на Урале, было стандартно. Они упоминались уже в реестре продукции Екатеринбургского завода (1734). Другим свидетельством, касающимся истории «дела» медных изделий, является сообщение Б.Б.Кафенгауза о резчике медной посуды Романе Олонцове. Он упоминается в связи с заводскими волнениями в 1762 году221. Приказчик Григорий Махотин, составляя в 1770 году «Книгу мемориальную о заводском производстве», уже назвал это производство «преждебывшим». Это не совсем верно. Возможно, Григорий Махотин писал лишь о временном прекращении производства. Академик Паллас в 1770 году еще видел на Невьянском заводе помещения, где изготовлялись в тот момент колокола и медная посуда222. Известно изделие из красной меди Невьянского завода, датирующееся 1776 годом и имеющее клеймо «Г.С.Я.» («Господина Саввы Яковлева») – фляга с узким горлом223. Кроме того, в собрании ОНИ ГРМ имеется сундучок мастера М. М. Хмелева, датируемый 1787 годом. Фамилия мастера, место и год создания сундучка стали известны из гравированной надписи на лицевой стороне: «1787 Сибирь НЕ… за… да М. М. Хмелевъ»224. На его деревянной основе укреплены латунные листы с чеканным узором, идентичным узорам медной посуды и хозяйственной утвари. Таким образом, верхнюю границу периода расцвета невьянского производства художественной посуды и утвари необходимо «отодвинуть» к концу XVIII века. Архивные документы подтверждают существование в Невьянском заводе в 1789—1790 годах горнов «для литья и обжигу медной посуды»225.
Есть сведения о существовании производства медных изделий на соседнем с Невьянским Быньговском заводе. Латунная фабрика была создана здесь в 1739 году, медную посуду на ней делали до 1742 года (она была переведена в Шайтанский завод). А. В. Черноухов приводит слова А. Н. Демидова о том, что в Быньговском заводе «мастера латунь и посуду делать почали»226. Производство было налажено с помощью мастеров, приглашенных из-за границы227. Сам заводчик считал налаживание «дела» латунных изделий большим успехом и просил льгот. Берг-директориум 8 декабря 1740 года освободил его на пять лет от пошлин при продаже предметов из латуни. Их производство существовало с перерывами228 на протяжении всего столетия. Архивные документы о нем упоминают в 1789 – 1790 годы229. Маркированной продукции Быньговского завода на сегодняшний день не выявлено. Возможно, она находится среди всего комплекса ныне известных демидовских медных изделий.