Вот и в этот раз, в семнадцать часов, человек вышел из офиса и отправился привычным маршрутом. В семнадцать десять он должен подойти к двери своего дома, тщательно вытереть о коврик обувь, хотя на тротуарах ни пылинки, подняться к себе, вымыть руки, поужинать и сесть смотреть телепередачу, которую двадцать лет смотрит. Потому что всё должно быть так – привычно и одинаково. Он должен заправляться на одной и той же заправке, на которой имеет скидку в полпроцента, покупать типовой набор продуктов в привычном супермаркете, ходить в одни и те же кафе и церковь, иметь счет и карточку в «своем» банке и отдыхать на курорте, который облюбовал раз и навсегда. И в этом упорядоченном, правильном и размеренном мире ему очень спокойно и уютно. Он так тридцать лет прожил и еще сорок намеревался.
Но что-то пошло не так.
Перейдя дорогу и шагая строго посреди тротуара, он вдруг заметил идущих ему навстречу двоих молодых людей. Которые что-то оживленно обсуждали и при этом жестикулировали. Что было неправильно, так как они заняли собой бóльшую часть тротуара и выражали свои эмоции на улице, при этом громко разговаривая, а это в высшей степени неприлично, так как ущемляет интересы других прохожих. По улице надо ходить молча, никому не мешая и уступая дорогу.
Человек шагнул ближе к дому, пропуская невоспитанную парочку. И парочка прошла мимо. Человек хотел пойти дальше, но тут с островерхой крыши дома сполз поддон с кирпичами. Сполз и снёс ограждение, которое на вид казалось довольно прочным. Поддон перевалился за срез крыши, продавил водосточный жёлоб и четыре десятка сложенных кирпичей посыпались дождём вниз. В секунду кирпичи грохнулись на тротуар, дробно забарабанив по брусчатке, раскололись на куски и отскочили на дорогу. Но несколько кирпичей обрушились на голову и плечи случайного прохожего, неосторожно приблизившегося к стене дома. Один кирпич ударил его точнёхонько в темечко и проломил череп, загнав обломки кости в мозг.
И человек умер. Хотя был очень законопослушный и аккуратный и никогда не переходил дорогу на «красный» свет. Такова уж судьба, от которой не уйти.
Полицейские долго выясняли откуда на крыше взялся поддон с кирпичами, но никто ничего вразумительного сказать не мог. Возможно, он там простоял, забытый, несколько лет, а, может, его кто поставил накануне. Но даже если поддон кто-то и оставил, он в этом никогда добровольно не признается, чтобы не нарваться на наказание.
Смерть прохожего списали на несчастный случай, закрыв начатое дело. В городе провели ревизию крыш и ограждений, повесили предупреждающие таблички. А в кресло усопшего сел другой бухгалтер, который тоже никогда не опаздывал, появляясь на рабочем месте без одной минуты девять. Ну, такие они бухгалтеры. И европейцы.
Хотя, как оказалось, от случайной гибели не застрахован никто. Даже тот, кто не перебегает улицу на «красный»…
* * *
– Как же я его выпущу?
– Под подписку о невыезде.
– Да меня за это…
– Максимум лишат премии или снимут звезды. Я это компенсирую в размере пятилетнего оклада. За такие деньги, я думаю, вы сможете договориться с начальством. Была драка, убийство можно переквалифицировать в нанесение тяжких, ну, или самооборону. Могли же вы ошибиться? Впрочем, с тем же предложением я могу пойти к вашему начальству.
– Не надо к начальству. Я к нему сам схожу.
– Значит, договорились?
– Договорились.
Через сутки подследственный Степанов Михаил Сергеевич вышел из стен следственного изолятора.
– У вас пять свободных суток. Можете отправиться на побывку к семье. Через пять суток вам нужно прибыть в Москву. Вот билет.
– Есть, – коротко ответил Степанов. И разве что не сделал «смирно» и ладонь к виску не вскинул.
Наверное, ему стало даже проще и легче, потому что он пришел оттуда, где привыкли подчиняться, а не размышлять. И всё встало на свои места: есть вышестоящий командир, который отдает приказы и несёт за них ответственность, и есть ты, который должен эти приказы исполнять. А всё остальное – не твоего ума дело. И никаких терзаний. «Кру-гом! Марш!»
* * *
Адрес.
Анкета.
Вопросы.
– Ну, вы меня тут описали! Прямо «Рэмбо-три» какой-то.
– Хорошо не подашь – быстро не продашь. Тем более, мы ни в чем не соврали. Так, чуть-чуть сместили акценты.
– И что дальше?
– Собеседование по Интернету. Вам будут задавать массу вопросов, на которые надо ответить максимально близко к правде жизни. Не надо ничего выдумывать, но можно слегка преувеличить свои достоинства.
– Прямо, как засидевшаяся в девках невеста.
– Типа того. Вас должны заметить.
– Допустим, заметили. Какие дальнейшие действия?
– Не знаю. Но нужно быть готовым ко всему. Предполагаю, что вас захотят увидеть «живьём». Возможно, дадут какое-нибудь тестовое задание или еще что-то. К сожалению, меня рядом с вами не будет, так что все решения придется принимать самостоятельно.
– Полная автономия?
– Почти полная. Я дам вам несколько мейлов и плеер. Вот этот…
Плеер как плеер, с дыркой для наушников.
– Зачем он мне?
– Музыку слушать. Телефон и фотоаппарат у вас могут изъять, а плеер, надеюсь, их не испугает. Включать его следует следующим образом: воткнуть, вынуть, снова воткнуть и опять вынуть наушники, одновременно нажимая кнопку «Recet». Именно эти наушники. И лишь потом включать. Текстовую информацию сбрасывать через USB-порт или записывать на диктофон. Файл будет скрытным.
– Шифромашинка?
– Можно сказать и так.
– А если просто включить?
– Если «просто», то вся информация в плеере сгорит. Сообщения посылать лучше из случайного кафе, присоединив плеер к компьютеру или планшету и, удерживая кнопку перегрузки, сбросить весь диск. Нужный файл я сам найду.
– А как, если что пойдет не так, получить ответ?
– Грузите музыку со страничек в соцсетях, которые я вам дам, выбираете песню, ну, допустим, «Дубинушку», жмете кнопку перегрузки и читаете текст. Следующий сеанс связи с другого адреса и под другую музыку. Два раза один адрес использовать нельзя. В переписке можете называть меня, допустим, Брат, а я вас Прохожий.
Потому что точно – прохожий, с которым никакого будущего…
– Можно адреса записать?
– Адреса нужно выучить назубок, как «Отче наш»! Никаких записей, всё только в голове.
– А в голову, если что, пулю, чтобы стереть всю информацию? В виде команды «Recet»? В противном случае…
– Вы правильно всё понимаете. Я вас не в скаутский лагерь приглашаю, я вас на войну отправляю. Со всеми ее законами немирного времени.
– Это понятно.
То есть понятно, что лучше «Recet» в башку, чем семью – на плаху. Потому что родные, хоть и в своем доме, но заложники. Такой расклад.
– Давайте всё это сейчас отрепетируем. Плеер – наушники – жмем – втыкаем – вынимаем – перематываем… Усвоили?
– Более-менее.
– Тогда еще разок.
И еще… До автоматизма. Так как ошибки в таком деле крайне убыточны.
* * *
Жарко. Потому что Африка. Хотя и Северная. Пустыня во все стороны на сотню километров. И даже забора не надо, потому что всё равно не сбежишь, а сбежишь, до людей живым не доберёшься – высохнешь и помрёшь. И приблизиться незамеченным практически невозможно, так как вся местность, как пустой офисный стол, из конца в конец просматривается.
Такой вот лагерь. По документам – спортивный, а по сути… Снаружи пролезть в него – задачка. Но можно попробовать изнутри.
– Смит!
– Я!
Хотя какой он Смит? И даже Брат? Степанов он, Михаил Сергеевич. От рождения. И до смерти. А всё прочее – это кликухи, как у служебных собак.
– На исходную, Смит.
Шагнул от своей пятерки, прошел шагов двадцать, плюхнулся животом на песок, потянул к себе винтовку. Сегодня проверка снайперских навыков. Впереди несколько, на разном расстоянии, мишеней, в которые надо попасть из положения лёжа, с колена и стоя. Дальнюю мишень вообще еле видно.
Стрельба «отсюда и до обеда», пока песок не нагрелся и воздух не «поплывёт». Потому что после обеда, в жарком мареве, мишени «запляшут», как живые.
– Готов?
– Yes!
– Давай, Микки! – крикнул кто-то из строя.
Микки, потому что Микки-Маус. Другой – Халк. А третий, вообще, Санта-Клаус. Не потому, что кликухи, потому что маски. На мордах, так что только глаза видны. Такой вот маскарад.
Приложиться, упереться в песок локтями, подкрутить прицел «под климат», высчитать расстояния, успокоиться, унять мандраж… Промахиваться нельзя, никак нельзя! Нужен результат, по возможности лучший. Потому что за его спиной не инструктор стоит, а Брат. И не работу он здесь, как другие, ищет, а семью свою защищает.
Выстрел!
Еще!
Сегодня он стреляет. Вчера закладывал и подрывал фугасы. Позавчера работал с холодным оружием. Еще раньше скакал по полосе препятствий на время, как солдат-срочник, плавал в бассейне, балансировал на бревне…
А еще «беседовал по душам» с двумя собеседниками, которые забрасывали его с двух сторон быстрыми вопросами, не давая подумать, зачастую дублируя друг друга: кто папа-мама-родственники, где и под кем служил, где воевал и снова про родственников… И всё с максимально возможными деталями. Вплоть до высоты и цвета забора в казарме. И если что-то выдумывать, то сегодня ты скажешь – что зеленый, а завтра, забыв, желтый. И попадешься.
– Номер вашего автомата?
– Имя, фамилия, внешний вид инструктора по рукопашке?
Прокачивают, ловят на мелочах.
Только ему ничего выдумывать не надо, он про свою биографию рассказывает и про забор, который лично зеленой краской закатывал…
А был еще «медицинский осмотр»: вес, рост, гибкость, острота зрения, скорость реакций, вестибулярный аппарат, боязнь высоты. Как будто в космонавты готовят. Зачем такие навороты?
Выстрел! Девяточка. Еще одна…
Так ведь не снайпер он по основной специальности. Он так – с автоматом бегать. Хотя, из винтовочки стрелял, учился и попадал. И даже призы на округе брал.
Прицелиться…
Выстрел!
Выстрел!
Зачет?
Или?
Никто не скажет. Смотрят инструкторы, вбивают что-то в планшеты, а что – не узнать.
– На исходные! Привести себя в порядок! Смир-но! Завтра в семь утра…
Уже не пятеро их, уже четверо.
– На исходные.
Посреди пустыни – двери. Самые обычные. Входные. Стоят на песке, как вход в никуда. И нужно их заминировать. Перед ними на столе гранаты, пластид, взрыватели и прочая взрывоопасная лабуда. Всё что хочешь. И даже то, что непонятно, как использовать.
Ладно, идем, смотрим, щупаем.
Хорошая дверь, металлическая. Куда бомбу ставить? Если сбоку, то можно заметить. А что, если сверху? Взять пластид, размять, размазать по дверной коробке сверху, притопить большим пальцем, как в пластилин, рубленые гвозди. Теперь микровзрыватель. Прогладить, прилизать, убрать излишки. Проверить закрывается ли дверь. Вроде нормально. Раскатать, наложить сверху бумажную ленту под цвет коробки. Всё как надо – в глаза не бросается. Тем более, дверь будет закрыта. Теперь вытянуть две проволочки от взрывателя, развести, зафиксировать прозрачным скотчем так, чтобы при открывании двери они замкнулись. Всё. Доложить о готовности.
Подошел инструктор, посмотрел, пощупал, сфотографировал. Отошел подальше, разматывая шнур, привязанный к дверной ручке. Присел. Дёрнул.
Дверь приоткрылась. И… грохнул взрыв. Сверху, от коробки. Балку выгнуло и сломало, дверь отбросило на метр.
Эффектно…
Инструктор присел у двери, поднял одну из досок, которые лежали вдоль порога. Мелко рубленые гвозди вошли глубоко в древесину, где-то прошли навылет. Если бы вместо досок был человек, его бы порубило гвоздями, нашпиговав голову металлом. Ни единого шанса выжить…
– Строиться…
Плечо к плечу встали четыре человека. Похудела их пятёрка на одного бойца.
А через сутки еще на одного… Двое сошли с дистанции. Видно, не приглянулись. Или, напротив, пристроились к делу. Не узнать…
– Строиться!
Выезд в город. Задача: уйти от слежки.
Город – не его стихия, его – это горы, лес или даже степь. Там ему каждый кустик в помощь. А здесь… Но надо пробовать, надо осматриваться, пытаться выявить тех, кто идет за ним.
Вон тот?
Или тот?
Или те двое?
Черт их знает… Может, они из дома за хлебушком вышли или пивка попить?
А вот еще дама, которая уже кварталов десять сзади бредет, как приклеенная? Может, она? Не понять… Не шпик он, не умеет слежку «срисовывать». Общее представление имеет, но не более того. А если попробовать оторваться? Как в кино: прыгнуть в уходящий от остановки автобус или по проходным дворам? А где здесь проходные дворы?
Ладно, побежали как бог на душу положит: свернем сюда, еще раз… Что там? Магазин? Зайдем в магазин, осмотримся через витрины. Каких-то два мужика… Может, те, а может, и не те. Рвануть через служебный вход? А если заметят, поймают, полицию вызовут? Может, не рисковать, все-таки не в боевых условиях? Но зачёт… Нужен зачёт, нужно пройти отбор. Нужно победить.
Быстро сместиться, открыть дверь, нырнуть в какой-то коридорчик. Куда? Направо? Или налево? Да хоть куда! Быстро пройти… Еще дверь. Кто-то навстречу. Что-то лопочет на непонятном языке, руками размахивает…
Улыбнуться широко:
– Пардон, пардон…
Пробежать мимо, увидеть впереди дневной свет, выскочить через какие-то ворота на улицу. Кто сзади? Никого… Теперь ходу, ходу… На соседнюю улицу и по ней…
Ну что, оторвался? Вроде, да… Тогда зачёт?
Общее построение. Из трёх человек.
– Спасибо всем. Завтра вы убываете домой…
Вот так раз! А задание? Или хотя бы понять: кто подошел, а кто нет.
Никаких заданий. Никакой информации.
– Если вы понадобитесь, мы найдем вас. Еще раз спасибо.
И за каким их тут собирали и гоняли до седьмого пота? Непонятно. Ни черта же непонятно!
* * *
– Ну, всё ясно.
– Что? Что ясно? Нас семь недель в хвост и гриву… Зачем?
– Отбор и селекция. Присматривались, отбирали, сортировали. Теперь раскидают по полочкам до востребования. Сколько вас там было?
– Откуда мне знать? Я никого, кроме своей пятерки, не видел. Да и их не узнаю, все в масках.
– А ночью?
– Ночью каждый под своим пологом. Там всё так устроено, что ни при приёме пищи, ни на физподготовке, ни даже в сортире ты ни с кем не столкнёшься. Видишь только своих, но в масках.
Нет, так не разобраться. Тут надо идти по «вторичке», по неочевидным фактам, по оставленным следам. По «эху».
– Так были люди еще помимо вашей пятёрки?
– Конечно, были.
– Значит, ты мог что-то заметить, услышать, унюхать…
– Услышать? Ну да… Точно! Я выстрелы и взрывы слышал. Такая пальба на огневых иногда шла, как будто война. Выстрелы, потом пауза, потом снова стрельба.
Вот, правильно. Так и надо: суммируем все наблюдения воедино.
– А гильзы?
– Что гильзы?
– Гильзы на стрельбище были? Вряд ли они после каждой группы подбирали их.
– Точно! Были! Горы!
– Горы – это абстрактно. Сколько, примерно? Возьми за основу один какой-нибудь день.
– Тогда понедельник. Мы отстреляли по пятьдесят патронов каждый. Это примерно вот столько. – Обозначил ладонями горку. – А там было… Там было гильз… Раз в пятнадцать больше.
– Ну вот! А теперь по быту. По твоей пятёрке, как по фрагменту, можно общую картинку собрать. Где вы, как вы?
– Если по нашей? Были у нас две палатки: в одной мы жили, спали – ели, в другой занимались. Всё остальное «в поле».
– А чужие палатки?
– Ну да, стояли.
– Сколько?
– Не знаю. И не знаю, был ли там кто-нибудь. Палатки довольно далеко друг от друга стояли и еще маскировочными сетями были разделены. А некоторые, возможно, за холмом, где ничего не разглядеть.
– Как выглядел блок?
– Обычно. В «кармане» две палатки и отхожее место в виде ямы, отгороженное с трех сторон парусиной. Еще стол, пластиковые стулья, рукомойник…
– А сеток сколько было? Ну, напрягись!
– Сеток?.. Если в одну сторону… И другую… В пределах видимости шесть – семь минимум.
– Теперь мусор…
– Что, мусор?
– Кто и как убирал бытовые отходы?