Мы с мамой частенько рвали липовые листья, и пили чай, главное, как следует промыть их от городской пыли.
Я любила лето в городе. Каждую весну, как только заканчивалась четверть, мама увозила меня за город и брала отпуск на работе. Конечно, изредка ей все равно приходилось возвращаться, чтобы сделать какие-то дела, да и просто проверить квартиру.
В городе у меня была подружка, с которой я поддерживала связь, даже когда уезжала. Машка была своеобразной девчонкой, как и я пятнадцати лет. Рыжие толстые волоски вечно попадали ей в глаза, и она очень этому возмущалась. Слегка детские пухлые щечки выдавали то, что она любила поесть. В стрессовых ситуациях Маша жевала, не переставая, а таких случаев у нее было предостаточно.
Оказавшись дома, я первым делом побежала в душ. Какое это было удовольствие – мыться не в тазах в парнике или поливаться из лейки после жаркого дня. Вода струилась бесперебойно и чуть теплые струи стекали по лицу.
В квартире ощущалась непривычная прохлада и тишина. Бросившись в объятья кровати, я растаяла.
Вечером я вышла на улицу.
9
Излюбленным для наших прогулок местом стал частный сектор недалеко от улицы, где мы с Машкой жили. Я ходила босиком по раскалённой дороге, чувствуя, как она обжигает ступни, а мелкие камни, случайным образом попавшие на дорогу с обочины, врезались мне в босые пятки.
Маша бурчала что-то себе под нос, уткнувшись в новенький слайдер.
– Сейчас музыку включу, – крикнула она.
– Маш, а как понять, что ты мальчику нравишься?
– Ты что влюбилась что ли? В кого это? – Машу перекосило.
– Да нет, я так просто спрашиваю, – меня терзали сомнения.
Я не знала, действительно ли влюбилась и стоит ли это рассказывать ей, но мне ужасно хотелось открыться кому-то, а в какой-то степени и похвастаться.
– Маш, а если я расскажу, ты не будешь смеяться? – такой вопрос у меня возник потому, что ей я всегда говорила, что Тарас очень самовлюбленный и влюбиться в него может только самая последняя дурочка. Теперь я чувствовала себя неудобно. Будто я и есть та самая последняя дурочка.
– Значит все-таки, влюбилась, да я сразу по тебе заметила, – хихикнула она.
Я покраснела.
– Так кто он?
Я пожала плечами, и будто сейчас провалюсь от стыда, выдавила еле – еле: Тарас, но я не уверена.
Маша рассмеялась, словно я только что рассказала ей неимоверно смешную историю. Она продолжила допрос, и я пожалела о сказанном. У нее была характерная черта следователя – допрашивать и строить предположения. Из всего, что я рассказала, она сделала вывод – виновен, то есть влюблен. Сомнений в Машиных размышлениях не было.
Через пару дней она уезжала с мамой в Анапу и потому погулять подольше у нас не получилось.
Золотистые пряди волос ее мамы то и дело играли на солнце.
– О, мама, ты уже тут!? – сказала Маша.
Я бросила печальный взгляд в Машкину сторону.
– Здравствуйте, жалко, что сегодня так мало погуляли.
– Успеете еще, Агнюш, жизнь она длинная, вы же не собираетесь ссориться? Ведь так, девчонки?
Мы с Мари переглянулись и звонко засмеялись.
– Как дела у мамы, все работает? – спросила мама Маши.
– Сейчас на работе, а вообще мы за городом, как обычно, – я покачивалась из стороны в сторону.
– А дом как, строитесь уже?
– Пока нет, – мне всегда было странно общаться с взрослыми, будто мы равны друг перед другом. Будто знаем друг друга очень давно и можем разговаривать на любые темы. Я смутилась и опустила глаза на асфальтовую дорожку возле моего подъезда.
– Ну, увидимся еще, Агния, маме привет передавай, – закончила она нашу беседу.
Я помахала вслед двум уходящим от меня фигурам.
Когда разговор заходил о Машкиной маме, я непременно вспоминала ее прекрасные кудри, будто у ангелочка, только рыжие. Они нежно спадали на ее плечи и отражали всю мягкость ее характера. Повезло Маше с мамой.
Перед сном у меня была привычка воображать себе свое будущее, иногда, будущее из снов, становилось настоящим, и я видела в этом магию. Магию воображения.
Засыпая в этот раз, я представляла себя и Тараса. Значит и правда влюбилась, подумала я уже сквозь сон.
10
Пуська скакала по цветному ковру с моим носком в зубах. Смешная она конечно, носок был размером почти с нее, но она отважно боролась.
По приезду в город, она быстро освоилась и нашла все самые лучшие места в квартире. Особенно ей нравилось спать на спинке моего рабочего кресла, за диваном и на моей подушке.
Пуся была больше чем кошкой, за эти пару недель она стала членом семьи.
Конечно, были у нее и пагубные привычки. Например, бывало она делала свои делишки на кровати или прямо в мои туфли. Долгое время мы не понимали почему.
Кошка росла быстро, аппетит у нее был отменный. То и дело с моим махнолапым другом случались какие-то казусы. Когда усы дверь защемит, кстати, усы у Пусьены были будто бы и не ее вовсе, длинные, в две трети кошачьего тельца. А случалось, что и сама себя в зеркале напугается.
Сначала жизнь с ней была не простой, каждые два часа приходилось отпаивать ее молочком из пипетки, Пуся сопротивлялась, мол, не буду я пить вот эту вашу гадость. Позже процесс этот затянул ее, и она стала в знак благодарности впиваться когтями в ноги, быстро перебирая лапами.
То и дело она путала мои руки с игрушками. Стоило только свесить руку с кровати во время сна и от последней грозило ничего не остаться.
Соседские коты Пуську не признавали и пытались задрать ее, поэтому наша «сильная и независимая» особа приходила то с окровавленным носом, то с изодранным боком, хотя поначалу там и выдирать-то было нечего.
И вот из совсем малюсенького котенка, которого приходилось отпаивать из пипетки, она стала превращаться в самостоятельную красивую кошку. А вместе с тем и в полноправную хозяйку дома.
Она демонстративно отказывалась есть то, что было ей не по нраву, не спала с людьми и очень избирательно подходила к дружбе.
Но все это было ничем по сравнению с тем, что я чувствовала к этому махнолапому существу, которое в порыве своей любви могло повредить тонкую кожу моего лица.
Однажды, так и случилось, в порыве нежных чувств нежная подростковая кожа носа была слизана полностью. Нос болел не меньше недели, а выглядел просто ужасно.
Я очень привязалась к ней и изредка стала называть Пусьеной Тарасовной.
11
Мы пробыли в городе всего пару дней. Дорога до деревни всегда была для меня целым испытанием. Только представьте, я и мама, нагруженные рюкзаками и сумками в каждой руке, к которым в этот раз еще добавилась переноска. Пуся в ней сидела не охотно и при каждой возможности просилась на руки.
Путь до вокзала был не очень близким, а после этого нужно было еще четыре часа трястись в ПАЗике. Мягкий шерстяной комочек сидел у меня на коленях и любопытно выглядывал в пыльное окно. Меня же в дороге всегда укачивало, и я засыпала.
У нас с мамой был плеер «Panasonic» с большими накладными наушниками. Я надевала наушники и погружалась в свой собственный магический мир. Мир сна.
По приезду в рабочий поселок мы снова нагружали на себя все наши тюки и продолжали свой путь. Лямки рюкзака всегда ужасно больно давили на плечи и, если не получалось переключить с них свое внимание, дорога превращалась в каторгу. Солнце палило прямо в лицо, а мчащиеся мимо машины не давали расслабиться и получать удовольствие от прогулки.
Идти приходилось по трассе. Изредка могло повезти и, проезжая мимо Веселый Молочник, который развозит доярок, мог подхватить нас.
Веселым Молочником его прозвали потому, что он всегда был веселым, не смотря на все обстоятельства, которые происходили в его жизни. Он был простодушным мужичком с густыми усами и приличным животиком.
Усатый мужчина приоткрыл дверь своего грузовика: садитесь, подвезу вас.
– Здравствуйте, дядя Петя, – крикнула я в ответ.
Мама улыбнулась и начала снимать тяжелый бордового цвета рюкзак, чтобы закинуть в кузов машины, где весело сидело пятеро доярок в чисто настиранных и отглаженных платочках. Волос практически ни у кого видно не было, кроме одной молодой девчонки, из-под платка которой выбивались мелкие кудри. Красивое платье в крупный горох нежно подчеркивало ее фигурку, а улыбка выдавала ее доброту и доверчивость к людям. Я примостилась рядом.
– Поехали, – постучала мама по крыше кабины и машина тронулась.
– Давай, девчонки, запевай нашу, – сказала самая крупная из пятерых женщин.
Ветер обдувал лицо, а волосы постоянно лезли в открытый рот. Пуся истошно орала из своей переноски, а мама подпевала дояркам. Мимо проносился лес и вот мы уже у поворота к деревне, высадив доярок у фермы, едем в кузове втроем. Веселый молочник останавливает нам у дома, а сам едет дальше.
– Спасибо, дядь Петь, – говорит мама и машет ему рукой.
– До свиданья, – кричу я.
– Пока-пока, Агния!
Если же удача нам не улыбалась, мы шли весь путь пешком. Иногда мимо проезжали товарные поезда, и я считала их вагоны. У нас с мамой был уговор, по очереди слушать музыку по дороге. В этот раз была моя очередь. В то время я была ярой фанаткой «Максим».
Путь можно было сократить через поля, но чаще всего мы этого не делали. После поворота к деревне, идти становилось легче, то ли потому, что оставалось совсем чуть-чуть, то ли потому, что дорога была под гору.
Стоило только спуститься с горы нам на встречу выбегали собаки, я боялась их, а Пуся боялась еще больше. Один раз она даже укусила меня за палец, потому что очень сильно была напугана. Пришлось ехать в больницу и чистить укус.
Сразу за собаками нас встречал маленький синий домик с резными узорами на крыше и окнах. Рядом с ним непременно находилась тетя Зоя. Ей уже много лет и голова ее покрыта сединой, но она все также весела, как в юности.
– Приехали, Свет? На выходные или на лето уже? – спросила она маму.
– На лето, Зоя Николаевна, на лето.
Напротив в доме жила пожилая пара с собакой. Мужчина очень любил своего пса, и частенько сидел на крыльце расчесывая его, а жена его вечно кричала, что столько шерсти, как от его пса нет нигде. Клочки мягкого белого подшестка разлетались вокруг лысой мужской головы и падали у его ног.
Наш дом был следующий, а практически напротив нашего жила очень старенькая бабушка. Она рано утром выгоняла коз пастись во двор, а вечером доила их прямо перед домом, сидя на маленьком деревянном табурете. Даже летом она ходила в теплом шерстяном пальто.
– Мам, а почему она так тепло одевается?
– Старенькая уже, мерзнет, – отвечала мама.
Мне было жалко ее, я видела, как она своими сухими старыми руками брала охапку палений и шла топить печь. Дергала сорняки и сажала картошку.
Изредка к ней приезжали родственники и помогали по хозяйству, но чаще она была совсем одна. Поэтому мы с мамой помогали ей чем могли.
Приезжая, я бросалась на кровать, а потом пила вкусный чай с ванильными сухарями с изюмом.
12
В целом, в деревне весело. В один из дней, по-моему, это случилось в субботу, я пошла в гости к Тарасу. Телевизора у нас с мамой не было, и мы решили посмотреть фильм. Я уселась на диван, а Тарас стал включать видеомагнитофон.
Для того, чтобы все заработало нужно было нажать большую круглую кнопку на самом приемнике, а затем долго, но аккуратно стучать по пульту, так как батарейки, находящиеся внутри работали через раз.
Из ящика с кассетами он достал одну и вытащил ее из коробки.
Запустив фильм, он сел рядом. У меня сперло дыхание, я старалась не дышать слишком громко и незаметно, как мне казалось, сглатывала слюну.
Фильм был достаточно интересный, но еще более интересным казалось происходящее в комнате.
Я уперлась рукой в диван и поджала ноги. Тарас положил свою руку рядом. По телу поползли мурашки.
Мне хотелось положить свою руку сверху, но сделать этого я не могла. Мы сидели молча. Я делала вид, что смотрю фильм и не понимала, правда ли он смотрит или тоже делает вид.
В какой-то момент его рука приблизилась к моей. Напряжение росло.
Мне казалось, что вот-вот он возьмет мою руку в свою, и я растаю. Этого не происходило.
В комнату вошла его мама: Тарас, может быть вы с Агнией перекусить хотите?
– Нет, тетя Лена, спасибо, я не голодна, – сказала я.
– Мам, ну, не мешай нам, мы фильм смотрим! – Тарас махнул рукой в ее сторону.
Наши руки отскочили друг от друга, но спустя какое-то время, я вновь пододвинула ее к его руке. Тарас слегка коснулся моей кисти мизинцем и в моей душе расцвели маки, сначала они заполнили область сердца, а потом стали распускаться по всему телу, пока не захватили меня полностью. Тело укутало приятное тепло.
Больше Тарас никак не проявлял чувства в этот день. После фильма мы с Тарасом и его семьей пили чай.
– Агния, подлить тебе еще кипятка? – спросила тетя Вера.
– Нет, достаточно, – смущаясь, ответила я.
– Вот Тарас у нас решил со спортом связать себя, а ты куда пойдешь учиться в следующем году? Или в школе останешься? – интересовалась мама Тараса, открывая очередную конфету, которую она достала из красивой хрустальной вазочки.
– Я еще не решила, – мы с ним переглянулись.
Лежа в кровати, я представляла наши прогулки и то, насколько классным будет это лето.
13
Частенько к ребятам приезжали гости из города, а бывало, что приезжал кто-нибудь из рабочего поселка. Мы дружили со всеми и от этого компании были большие и веселые. Когда такое случалось, мы расходились поздно. Этот раз был из таких. К нам приехал парень из города, он был сильно старше нас. Дом был пустой, он приехал один.
Мы всей компанией завалились к нему, к тому моменту там уже было около семи других ребят.
Толик поставил на стол одноразовые стаканчики и две бутылки самогона.
– «Клюковка!», – объявил он.
Большинство ребят весело поддержали ревом. Я стояла в сторонке, мне было не по себе.
Затем в ход пошло домино, сигареты и немного закуски.
В большой компании играть было весело. Рядом со мной села Даша, сказать честно, она была еще той оторвой, и с удовольствием пила «клюковку», я сторонилась.
С другой стороны сел Богдан. Тарас сидел практически напротив и все время поглядывал то на меня, то на Богдана. Взгляд был смурной, он много курил.
После домино Толик достал карты.
– Давайте на раздевание, – с ухмылкой сказал он.
Так как играть все сразу не могли, а многие просто не захотели, часть людей вышла на улицу и под музыку с чьего-то телефона стали танцевать. Я тоже вышла и оперлась на столб крыльца. Мои руки были скрещены на груди, мне хотелось всей закрыться от этой толпы. Не по себе.
Спустя какое-то время ко мне сзади подошел Тарас.
– Ты не играй, ладно? – шепнул он мне тихо на ухо.
– Почему? – спросила я.
– Просто не надо, договорились?
Я кивнула. Конечно, я была очень рада тому, что он стал отговаривать меня, хоть играть я и сама не собиралась. Значит, важна для него, пронеслось у меня в голове.
Весь вечер Тарас был где-то рядом, возможно не физически, но рядом. Я замечала его взгляд на себе, чувствовала его заботу. А еще чаще замечала, как он смотрит на Богдана. Никогда раньше он так озлобленно не смотрел на него.
Ночь близилась к утру, ребята стали расходиться, пошли и мы. Я подходила к калитке, когда меня догнал Богдан.
– Хочешь, я провожу тебя?
Мне стало неловко. Конечно, я надеялась, что меня проводит Тарас, тем более, что он живет напротив, а Богдан совсем в другом конце деревни.
Времени придумать ответ у меня не было, я просто стояла и мямлила что-то вроде: Да не нужно, я сама. Именно в этот момент подошел Тарас.
– Чего столпились, выходите.
Мы вышли и пошли каждый в свою сторону. Тарас быстро ушел вперед, домой мне пришлось идти одной. Странно, подумала я, неужели мне показалось.