– Не по глубокому, но, сам знаешь, иногда даже по расчищенному трудно катиться.
– Чему еще ты его научил?
– Вот какой замечательной штуке. – Кряхтя, Берк приподнялся с кресла, перевалился на диван, а затем, раскинув руки, скатился на пол. Я напряженно следил за тем, как он ползет на руках в середину комнаты.
– Итак! Купер? Рядом! – Я сразу подошел к моему мальчику. Он потянулся и обеими руками ухватился за мою шлейку.
– Помогай! – Он держался за меня одной рукой и отталкивался другой, когда я медленно тащил его по полу к креслу. – Рядом! – снова приказал Берк. Я стоял совершенно неподвижно, удерживая его, пока он забирался в кресло. – Видел? Купер может посадить меня в кресло.
– Класс! Покажи еще раз! – сказал Грант.
Хотя мне только что удалось посадить его в кресло, Берк вывалился из него еще раз. Я не понимал, что с ним происходит в последнее время, потому что стоило нам выучить «Помогай!», как он почти перестал в нем держаться.
На этот раз, когда Берк позвал меня, Грант поднял кресло и перетащил его на кухню, которая находилась на другом конце комнаты.
– Зачем ты это сделал? – осведомился Берк.
Грант засмеялся.
– Слушай, Грант, привези его обратно.
– Посмотрим, сможет ли Купер с этим справиться. Как говорит папа, легкая задача – не задача.
– Думаешь, мне это пойдет на пользу?
– Или, возможно, собаке.
Берк на мгновение замолчал.
– Ладно, Купер. Помогай!
Я не знал, что делать. Как делать «Помогай!», когда кресла не было?
Берк потянул меня за шлейку и развернул в сторону кухни.
– Помогай, Купер!
Я нерешительно шагнул вперед.
– Да! – похвалил Берк. – Хороший пес!
Он хотел, чтобы я потащил его на кухню? Это было другое «Помогай!», чем то, которое мы делали прежде, больше похожее на «Тяни влево!». Но я вспомнил, как «Брось!» трансформировалось из «не смей есть то, что лежит под перчаткой» в «игнорируй то, что лежит на полу, даже если оно вкусно пахнет». Возможно, «тренировки» означают, что все в моей жизни будет постоянно меняться.
Я направился в сторону кухни.
– Ну что, убедился? Он сообразил!
Грант ждал на кухне, скрестив руки на груди. Когда мы добрались туда, Берк запыхался.
– Хороший пес, Купер!
Вкусняшка!
Грант поднял кресло.
– А как насчет этого?
Он отнес кресло в гостиную и поднялся с ним по лестнице.
– Сюда он сможет тебя втащить? – насмешливо поинтересовался Грант.
Берк лежал на полу. Он казался грустным. Я непонимающе ткнулся в него носом.
– Ладно, Купер, – наконец прошептал он. Что-то, похожее на гнев, выдавило из него печаль. – Давай сделаем это.
Глава пятая
Берк схватил меня за шлейку и нацелил в сторону гостиной. Мне казалось, я знал, что от меня требуется, и, когда он сказал «Помогай!», направился к дивану, полагая, что он хотел именно туда. Но он меня озадачил, развернув снова.
– Помогай!
Лестница? Я подтащил его к ней и остановился, сбитый с толку. Грант стоял наверху и ухмылялся. Берк положил руку на нижнюю ступеньку, а другой схватился за шлейку.
– Помогай!
Я нерешительно шагнул вперед. Берк оттолкнулся свободной рукой, пыхтя от усилия.
– Помогай! – приказал он, когда я остановился. Это было как-то неправильно – тело Берка тянуло меня назад. Грант мог бы спуститься и помочь нам.
– Давай же, Купер.
Я одолел одну ступеньку, потом другую. Мы вошли в ритм и начали двигаться более слаженно. Берк тяжело дышал.
– Да! – шептал он. – У нас получается, Купер!
Грант перестал ухмыляться и снова скрестил руки на груди.
Я почувствовал запах папы, но был сосредоточен на том, чтобы добраться до верха. Я не знал, что будет, когда мы туда доберемся, но надеялся на курочку.
– Что здесь происходит? – спросил позади нас папа.
Услышав голос отца, Берк и Грант замолчали и напряглись. Я не стал махать хвостом – пусть мальчики знают, что я отношусь к происходящему очень серьезно, хотя и не понимаю, что к чему.
– Скажешь ему, Грант? – весело спросил Берк.
Грант сглотнул.
– Я задал вопрос, – сказал папа Чейз. – Что вы двое тут делаете?
Берк с улыбкой смотрел на брата.
– Я показываю Гранту, как Купер помогает мне подниматься по лестнице.
Услышав свое имя, я решил, что теперь можно и помахать.
– Ох. – Папа Чейз потер лицо. – Ладно, а вниз он тебе поможет спуститься?
– Вероятно. Мы еще не пробовали, – ответил Берк.
– Если понадобится помощь, дай знать, – сказал папа Чейз. – Лиха беда начало. – Он направился на кухню.
Грант выдохнул.
Берк покачал головой.
– С дымящимся стволом в руках у тебя вряд ли был бы более виноватый вид. Как думаешь, папа рассердился бы, узнав, что ты издеваешься над братом?
– Издеваюсь, – усмехнулся Грант. – Любой может подняться ползком по лестнице на руках, а у тебя к тому же была собака.
– А ты попробуй.
– Думаешь, не смогу?
– Нет, – заявил Берк.
– Ладно. Гляди.
Грант сложил кресло, стащил его по лестнице, затем раскрыл и поставил внизу. Затем он встал на четвереньки. Я напрягся – ему требуется «Помогай»?
– Нет, на колени опираться нельзя, – возразил Берк.
– Я и не опираюсь.
– Волочи ноги.
– Сам знаю!
– Ага, всего один шаг, а ты уже пользуешься ногами.
– Глупости.
– Значит, признаешь, что не можешь это сделать.
– Знаешь что? – Грант встал, перепрыгнул через нижнюю ступеньку и с размаху пнул кресло. Оно с грохотом упало.
– Эй! – крикнул папа Чейз, стремительно появляясь из кухни. – Что, я вас спрашиваю, тут происходит?
Грант вперил взгляд в пол.
– Грант? Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Ненавижу эту дурацкую инвалидную коляску! – крикнул он.
Папа уставился на него.
– Да ну? – спокойно осведомился сидящий рядом со мной Берк. – А мне она нравится.
– Мы здесь не портим вещи, Грант. Уяснил?
Грант потер глаза. Я почувствовал запах его соленых слез. Не говоря ни слова, он бросился к входной двери.
– Грант! – крикнул папа Чейз.
Берк кашлянул.
– Папа?
Папа Чейз сделал пару шагов вслед за Грантом, но затем остановился и взглянул на нас.
– Поможешь спуститься?
Папа Чейз посмотрел в ту сторону, куда убежал Грант.
– Ну его, папа, – тихо прошептал Берк.
Папа Чейз поднял Берка и посадил в кресло, хотя я был рядом и мог сделать «Помогай!».
Спустя несколько дней мы играли во дворе в «Возьми!». Берк разбросал несколько предметов – ботинок, мяч, палку и носок, – а затем сказал мне: «Возьми!» Я никогда не слышал этого слова прежде, и, хотя чувствовал, что это, наверное, имеет какое-то отношение к «тренировкам», в тот день мне не очень хотелось напрягаться. Поэтому я набросился на палку и дал ей хорошую трепку.
– Брось! – приказал Берк.
Я смотрел на него с недоверием. «Брось!» палку – это как?
– Брось! – повторил он.
Я уронил палку. Он указал на мяч.
– Возьми! – Я поднял палку. – Брось!
Я решил оросить цветок в надежде, что Берк сделает «Брось!» своей новой игре в «Возьми!».
– Возьми мяч! Возьми!
День был теплым, от травы исходили такие опьяняющие ароматы, что мне хотелось покататься на спинке, а после, пожалуй, вздремнуть, но Берк, по-видимому, не собирался расслабляться. Я подошел к нему и лизнул руку, давая понять, что по-прежнему люблю его, несмотря на все его сумасбродства.
К нам подошел папа Чейз.
– Как у вас дела?
От папы Чейза пахло грязью – он, судя по всему, знал, как надо развлекаться в такой денек!
Берк грустно вздохнул, и я подошел к нему и срочно выполнил «Сидеть!», чтобы его подбодрить.
– Не очень. Может быть, нужно сначала бросать предметы и указывать на них, чтобы он научился следовать за моим пальцем?
– Ни одно стоящее дело не получается сразу, Берк. У вас с этим животным все идет замечательно. У тебя талант. Но даже с талантом нужна практика.
– Как тебе с гитарой? – ловко поддел Берк.
Папа Чейз рассмеялся.
– Говорили, что у меня талант. Но спустя двадцать пять лет я играю лишь чуточку лучше, чем когда впервые взял в руки эту чертову бренчалку.
– Но ты никогда ею не занимаешься.
– Это неправда. Занимаюсь, когда вас с Грантом нет поблизости. Я ухожу в сарай, чтобы не резать слух бабушке.
– А почему ты никогда не играешь для нас, папа? И почему ты ни разу не взял нас на выступление вашей группы?
– В бар пускают только взрослых – тех, кому есть двадцать один год, сын.
Мы разом подняли глаза: по дороге катилась длинная колонна огромных сверкающих машин, двигавшихся вплотную друг к другу.
Я уже кое в чем разбирался. В автомобилях было больше сидячих мест для людей. В грузовиках сидячих мест было обычно меньше, зато в них помещалось много другого, например, растений, которые часто возил папа Чейз. В фургонах перевозили клетки и сильно пахло животными. Еще был тихоходный драндулет – шумный, дребезжащий, с одним сиденьем, торчащим высоко над колесами. Но сейчас эти штуковины на дороге были очень странные – огромные и почти бесшумные, следовавшие друг за другом единым, тесным строем.
Я залаял: пусть знают, что я за ними слежу – чем бы они там ни были – и что я собака.
– Правильно, Купер. – Папа Чейз нагнулся и потрепал меня по голове. – Это враги.
– Бабушка говорит, они – будущее, – возразил Берк.
– Ну-ну, – папа Чейз встал и хлопнул себя по штанам. – Надеюсь, не наше будущее. Беспилотные уборочные комбайны. Робофермеры. Раньше в такой денек на каждом спаржевом поле работало по двадцать-тридцать человек, а теперь нет ни души, только эти штуки. То же самое с картошкой и со всем прочим.
– Но у нас не так.
– Верно. У нас сейчас Грант собирает спаржу для фермерского рынка в субботу.
Берк погладил меня так, что я сразу понял: ему было грустно.
– Жаль, что я не могу помочь, папа.
– Когда-нибудь сможешь, Берк.
Машины курсировали мимо каждый день, когда мы с Берком отрабатывали во дворе «Возьми!». Я научился следовать за его указательным пальцем и выполнять «Возьми!» с перчаткой, мячиком и иногда, к своей радости, даже с палкой. Потом в ход пошли другие предметы – подушки, рубашка, упавшая вилка. «Возьми!» означало, что я должен был поднимать предметы и выполнять «Брось!» пока, наконец, не выбирал то, за что полагалась вкусняшка.
Эта игра мне не очень нравилась.
Насколько мне было известно, никто никогда не играл в «Возьми!» или во что-нибудь еще со старой козой Джуди. Ее все гладили, хотя она не была собакой и, наверное, даже не получала удовольствия от такого обращения, но только бабушка заходила в загон, сидела и говорила с Джуди. Джуди не махала хвостом и вообще, похоже, не реагировала, хотя к бабушке, правда, прижималась.
– О, Джуди, ты такая милая. Я помню, когда ты впервые пришла к нам малышкой, – говорила бабушка. – Мигелю не терпелось показать мне тебя. Он знал, что я буду тебя любить. Он был хорошим человеком, Джуди.
Я махал хвостом от такого проявления чувств, в которых сквозила печаль.
В отсутствие бабушки Джуди часто взбиралась на ее табуретку. Интересно, знает ли об этом бабушка, спрашивал себя я.
Берку нравилось проводить время за столом в своей комнате, молча скрепляя маленькие кусочки пластика и капая на них едкую жидкость. Штука была настолько вонючая, что я чихал.
– Над чем ты работаешь? – Мы с Берком подняли глаза. В дверях, опираясь о косяк, стоял Грант.
– Это солнечная электростанция. Я собираюсь использовать ее для питания всего города.
Грант отделился от двери.
– Ну-ка покажи.
Берк смерил брата взглядом.
– Ладно, – медленно согласился он. – Я построил вот эти дома. И отель, и ратушу…
– И чем же они питались все это время, пока не было электростанции?
– Это не история, Грант. Я строю город не в хронологическом порядке. Мне просто нравится делать макет, чтобы потом, когда закончу, все оказалось на своих местах.
– Если ты так хочешь, то конечно. Но, по-моему, интереснее сделать ферму, потом жилье для работников, а затем лавки на главной улице. С керосином, потом с углем, с лошадьми, а потом с машинами. Твой вариант скучен. А в моем, по крайней мере, было бы приключение, цель. Какой толк, если нет развития?
– Значит, если бы ты хотел пустить троллейбус, то начал бы с собрания в ратуше? Провел бы исследование воздействия на окружающую среду?
– Ты играешь в куклы. Это глупо, – усмехнулся Грант.
Когда Грант и Берк разговаривали, я нередко чувствовал, как в них обоих закипает раздражение. Я ощущал его и сейчас.
– Так тебе что-то нужно, Грант?
Грант вздохнул, внимательно посмотрел на брата, затем кивнул и заговорил:
– Хочу поиграть в баскетбол с ребятами в эти выходные, а папа, как всегда, говорит, что я должен работать. Поэтому я сказал, что помогу Миллардам собрать клубнику – сам знаешь, как наш папа любит помогать ближним, и все такое.
– А при чем тут я?
– Ну, просто когда папа вернется, скажи ему, что за мной пришел мистер Миллард. Тебе он поверит.
– Не понимаю, почему я должен это делать. Врать папе.
– Разве не я выполняю всю работу? У тебя есть хоть одна обязанность? Нет, ты просто сидишь тут и строишь свой дерьмовый городок для Барби.
– Думаешь, я не стал бы помогать папе, если бы мог? – Берк с яростью ударил кулаком по ручке кресла. Я вздрогнул, а затем обнюхал его руку.
– Ладно, просто… Извини. Я слегка перегнул, потому что я всего лишь хочу поиграть в баскетбол и знаю, что папа не разрешит. Могу я на тебя рассчитывать?
– Значит, папа спрашивает: «Куда ушел Грант?», а я говорю: «Ну уж точно не в баскетбол играть».
– В точку, Берк.
Позже, когда Грант вместе с папой складывали дрова во дворе, я помог Берку подняться по лестнице, а затем, когда он развернул меня в сторону комнаты, в которой спал Грант, выполнил «Помогай!». Мой мальчик смеялся, но в то же время был странно напряжен и, услышав, как бабушка открывает буфет, замер. Затем он направил меня к шкафу, достал оттуда ботинки и в каждый капнул вонючей жидкостью, от которой заслезились глаза. Что же он такое делал?
Глава шестая
Мы были внизу, когда бабушка вышла из кухни и сказала Берку:
– Я только что поставила в печь печенье.
При слове «печенье» я навострил уши.
С крыльца послышался топот.
– Я опаздываю! – врываясь, крикнул Грант.
Бабушка подняла руку.
– Сними грязные сапоги, пожалуйста.
– Извини, бабушка.
Грант сменил траекторию, сел и скинул сапоги. Я подошел, чтобы обнюхать их, и пришел в восторг от обилия запахов.
– Я только что поставила печенье. Куда ты так спешишь?
Опять это слово!
– Я сказал Миллардам, что днем помогу собрать клубнику, и мы договорились встретиться примерно через пять минут в конце дороги.
Грант промчался мимо меня и взбежал по лестнице.
Бабушка посмотрела ему вслед, а затем повернулась к Берку.
– У Миллардов есть дочь?
– Я не знаю. А что?
– Не припомню, чтобы Грант так волновался насчет сбора клубники.
– Берк! – Вопль Гранта, казалось, сотряс дом. – Что ты сделал с моими кроссовками? – Он с шумом протопал вниз по ступенькам. – В них как будто клей застыл!
Берк засмеялся.
– Берк, что ты натворил? – спросила бабушка.
Люди вечно так. Завели разговор про печенье, а теперь как будто совсем о нем забыли.
Грант подошел к Берку и потряс ботинком.
– Мне нужны кроссовки!
Я поднял голову, потому что услышал, что по дороге едет машина. Спустя мгновение Грант тоже ее услышал.
– Это они! Мне пора!
Бабушка покачала головой, но тоже улыбнулась.
– В любом случае тебе лучше надеть сапоги, Грант.
– Сапоги? – Он смотрел на нее с недоверием.
– Прошел дождь. На клубничном поле будет грязно.
– Очень грязно, – вмешался Берк. – Сапоги, безусловно, лучший выбор. Ты испачкаешь баскетбольные кроссовки, помогая Миллардам во имя любви к ближнему.
Грант взглянул на брата прищурившись. Когда раздался сигнал автомобиля, мы все посмотрели в окно. Он звучал с той стороны, где подъездная дорожка выходила на шоссе.
– Это они. – Грант кинул ботинки в Берка. – Исправляй! – прошипел он таким тоном, что бабушка вряд ли услышала. Он с трудом натянул сапоги, с громким топотом сбежал по пандусу и припустил вниз к шоссе.
– Поправимо ли то, что ты наделал? – спросила бабушка.
– Что ты имеешь в виду, бабуля? – с невинным видом осведомился Берк.
– Никакого печенья, пока не починишь обувь.
Берк засмеялся и заставил меня выполнить «Возьми!» с ботинками Гранта, хотя я предпочел бы выполнить «Возьми!» с печеньем, чьи сладкие запахи с каждым вдохом становились все мучительнее.