Я прочитала программу поездки, которую прислал Азат за месяц до отъезда, с равнодушием человека, не понимающего ни слова из написанного. Мыслей искать обозначенные места в Интернете и читать про них не возникло.
Зачем всё портить? Зачем убивать интригу? Зачем создавать определённый образ и ожидания от поездки?
Куда бы мы ни поехали, меня всё устраивало заранее.
Выход на улицу никак не осуществлялся из-за долгого обмена валюты. Пока женщины выясняли, сколько денег менять, как лучше и выгоднее, я крутилась на стуле на колёсиках и рассматривала фотографии самых популярных достопримечательностей Индии, висящие над головами офисных сотрудников.
Ну, а что? Все деньги я отдала Азату.
После получения рупий мы поймали такси рядом с гостиницей. Проехав район узких переулков и потёртых домиков, машина покатилась по озеленённым, почти ничем не отличающимся от подмосковных дачных дворов, улицам. Густая зелень деревьев укрывала тенью людей, спящих на дырявых матрасах возле дороги. Меня не удивили подобные кадры жизни Дели. Где-то глубоко в подсознании заранее было заложено, что это именно то, что я должна увидеть.
Я снова контролировала температуру воздуха в машине. Остальные не обращали на неё никакого внимания. Моя радость пребывания в прохладе была слабее страха заболеть. Не хотелось бы дышать ртом.
На одном из светофоров возле нашего такси остановился скутер. За спиной водителя сидел его маленький сын и, подложив под себя одну ногу, писал что-то в школьной тетрадке. Вот это я понимаю тяга к знаниям.
Когда мы приехали к нашей первой достопримечательности, выходить из такси было откровенно лень. Солнце горело в небе белым пламенем, а жаркий воздух проникал в сознание и делал его мутным, как смок. Я старалась дышать медленно.
Нашими верными спутниками стали бутылки с холодной водой и зонтики. Во вторых я особого смысла не видела. Никогда не любила носить с собой зонтик. Себя бы донести. Проще промокнуть или получить солнечный удар, чем постоянно держать его над собой.
От быстрого шага легко поднималась дорожная пыль и, попадая мелкими песчинками в глаза, ложилась на одежду. Парковку заполняли палатки с сувенирами и жаждущими внимания и денег продавцами.
Я отдала выданный мне зонтик Азату при первой же возможности и всё думала о том, как игнорировать ощущение, что моя кожа не то, чтобы потела, это привычнее и естественнее, а будто томилась в духовке.
Прежде чем зайти на территорию храма, ради которого мы сюда приехали, женщины захотели попробовать кокосовое молоко, что продавали в палатке возле парка.
Я люблю кокосы. Кокосовая стружка, гель для душа, мыло, туалетная вода с кокосом… Но не молоко, нет. Кокосовое молоко не вошло в мой фанатский список. Пьёшь его и понимаешь – тебя надули.
Пчёлы и мухи со мной не согласились и, толкая друг друга, кружили возле ведра, куда мы отправили кокосы, допив специфическое молоко. На секунду у меня помутнело в глазах, а желудок сжался от непривычного продукта.
Прежде чем перейти в Дели даже самую узкую дорогу, следует очень много раз посмотреть в обе стороны, желательно одновременно. Ты хочешь перейти дорогу, ты решаешь, когда стоит её перейти… Индийское дорожное движение уверенно в том, что каждый человек абсолютно бессмертен.
Перейдя дорогу без потерь, мы направились за людьми, которые как муравьи уверенно ползли в сторону… цветка? Мы действительно двигались к огромному мраморному цветку лотоса. Необычно для храма.
От Азата, а чуть позже и Интернета, я узнала, что мраморный цветок представляет собой материальную форму религии бахаи и является их главным храмом в Индии. Белоснежное здание построили на деньги сторонников религии из пантелийского мрамора в форме распускающегося цветка лотоса, расположив по периметру бассейны, благодаря которым возникает иллюзия, что каменный цветок покоится на водной глади. Строительство храма длилось 8 лет и закончилось в 1986 году.
Двери Lotus Temple3 всегда открыты для представителей всех вероисповеданий. Учение бахаи базируется на убеждении, что человечество является одним целым, а у всех религий общая основа. Каждый человек должен познавать истину самостоятельно и волен выбирать свой путь.
Несколько раз в день в храме проводятся служения. В течение пяти минут последователи разных религий произносят перед всеми молитвы в микрофон. Во время чтения молитв посетителей храма просят оставаться на местах, чтобы проявить уважение к чувствам верующих.
Я шла под зонтом рядом с Азатом, обдумывая глобальность идеи и не понимая, как могла не знать об этой религии. На самом деле очень даже могла, поскольку в последнее время сосредоточилась на себе и получении личного опыта.
Присущая мне безграничная, а вернее сказать, граничащая с безрассудством, любознательность была направлена моим преподавателем йоги ВСБ в наименьшее зло.
С каждым месяцем занятий в школе классической йоги я всё сдержаннее бродила по сайтам в поисках информации о каких-либо учениях и йогах, потому что меня заняли другим – мной. Но была и обратная сторона такого подхода.
Многое из теоретически узнанного я практически опробовала на себе. Так же понятнее «работает» или «не работает». Но, могу сказать, что благоразумие во мне определённо росло, и, прежде, чем что-то делать, я всё-таки сначала думала. Старалась думать.
Ещё в аэропорту Азат уведомил меня о том, что ВСБ заранее обо мне побеспокоился и попросил его смотреть за мной всю поездку в оба глаза.
Перед отъездом я обижалась на своего преподавателя за то, что он почти не разговаривал со мной последние занятия и ссылался на то, что я скоро уеду, и там, в Индии, меня ждут перемены, после которых я вернусь «немножко другой». Не особо понимала, что это значит, и только переживала о том, что меня предоставляют зловещей неизвестности.
Азат намеренно напомнил о том, что под зонтом я с ним иду не просто так. Он прилежно исполнял долг заботы обо мне.
– Так значит, помощь, которую Вы мне оказываете, неискренна?
Хотелось знать, насколько я могу быть расслабленной и доверчивой в поездке. И то, и другое давалось мне с трудом.
– Я искренен в своей неискренности, – пожал плечами Азат.
Уже неплохо.
У высоких ступенек, ведущих к входу в Lotus Temple, люди с просвещёнными выражениями на лицах снимали обувь и убирали её в специальные мешки. Практично. Азат тоже где-то достал такой мешок, пока мы вертелись по сторонам, и я поспешила разуться и бросить туда обувь.
В Индии в любой храм можно заходить только босиком. Меня обрадовало то, что никаких препятствий в виде мелких камней на пути не предвиделось. Ровная плитка. Замечательно. Иначе пришлось бы ползти на четвереньках.
Нашей группы как таковой для меня не существовало. Лица я запомнила, это не сложно, и ориентировалась на них. С именами труднее. Когда одно запоминалось, другое вылетало из головы. Я всегда помню людей, с которыми общалась хоть раз. Никаких проблем. Но пять имён. Первый день. Сложно.
Шершавый влажный ковёр, струящийся вверх по ступеням, приятно соприкасался со стопами при подъёме. Я посмотрела на бассейны, наполненные водой, и подумала о том, что было бы неплохо сейчас лечь туда. Тяжёлый воздух делал меня сонной и вызывал желание освежиться.
Поднимаясь наверх, я случайно увидела повисшего на ограждении мужчину. Цвет его лица свидетельствовал о том, что жара поступила с ним безжалостнее, чем со мной. Его стошнило. Я задалась вопросом, почему из всего заметила именно это.
Стеклянные двери производили впечатление входа в современный музей, но никак не храм. В произведение искусства двадцать первого века. Возле дверей образовалось несколько очередей. Я оглядела людей, окруживших меня, и поняла, что единственные русские туристы здесь – мы. Непривычно знать, что рядом с тобой есть только шесть человек, которые говорят на русском языке, и все они – твоя группа. Я чуть не оказалась в отдельном от них ряду, но увидела знакомый красный платок Рены и перескочила к ней.
Очереди сформировались так, что возле дверей осталось свободное пространство. Индус, имеющий непосредственное отношение к храму, занял место в центре и начал нам что-то рассказывать. Его повествование было прекрасно и непонятно. Я довольствовалась мимикой смотрителя, наполненной разнообразными эмоциями хорошего рассказчика, и собственной фантазией. Уверена, он отлично нам всё рассказал.
После вводной речи, людей стали частями запускать в «цветок». Я ничего не ожидала от храма, ни когда мы поднимались к нему, ни когда входили внутрь. Первой эмоцией, которую испытала, было удивление. Ряды длинных скамеек образовывали амфитеатр. Вдоль них такой же, как и на улице, стелился бордовый ковёр. Всё. Минимализм.
Азат перевёл сказанное смотрителем. В храме запрещалось располагать какие-либо религиозные атрибуты и украшения, чтобы не отвлекать посетителей от истинного предназначения святилища. Его мраморные лепестки несли в себе самодостаточность. Я посмотрела вверх и увидела под куполом среди образующих своды плавных линий девятиконечную звезду – священный символ бахаи. Там же на арабском языке вырисовывалась фраза «Бог превыше всего».
Разговаривать в храме было нельзя, да и не нужно. Люди приходили сюда медитировать, молиться или просто побыть наедине с собой. Мы заняли места в одном из нижних рядов, стараясь не нарушать тишину. Я медленно оглядела внутреннюю сторону лепестков храма, выискивая занимательные детали, входящих и уходящих из него людей… Деловые, знающие, зачем пришли, задумчивые, весёлые, перешептывающиеся между собой. Разные.
Люди создавали тишину в этом месте, но кое-кто её нарушал. Не весь «цветок» был застеклён, между лепестками оставалось пространство, впускающее и выпускающее воздух, поэтому в храме всегда сквозил ветерок, создавая приятную прохладу. Сюда свободно залетали птички, ныряя в воздухе и взмывая до самого купола. Я проследила взглядом за самой маленькой. Она порхала по окружности храма, будто стремясь заполнить щебетанием всё пространство.
Я закрыла глаза. Покой, исходящий от места, его гармония не вовлекли ум в состояние созерцания, но совсем чуть-чуть я расслабилась. Рой безличных мыслей мешал забыться. Когда получилось отстраниться от них, а тело обмякло, следуя за размеренным дыханием, меня одёрнули.
После посещения Lotus Temple мы вернулись к такси, которое отвезло нас в усыпальницу монгольского падишаха Хумаюна4, построенную по приказу его жены Хамиды Бану Бегум во второй половине XVI века. Эта гробница считается примером ранней монгольской архитектуры и включена в список Всемирного наследия Юнеско. Азат был не только грамотным организатором нашей поездки, но и хорошим рассказчиком. В своих повествованиях он упоминал не только исторические факты, но и сопутствующие им легенды.
Одна из легенд о смерти Хумаюна гласит, что случилась она при довольно нелепых обстоятельствах. Падишах любил читать и, выходя из своей библиотеки со стопкой книг в руках, услышал призыв на молитву. Он поспешил преклонить колени, продолжая держать книги, и, запутавшись в полах длинного халата, скатился по лестнице. Хумаюн не смог оправиться от полученных травм и вскоре скончался. Не завидная смерть для падишаха…
На пути к центральному входу на территорию гробницы нас окликнул старый индиец в чалме. Улыбнувшись беззубым ртом, он махнул рукой и поприветствовал нас на русском языке без акцента. Мы ответили ему, и он поспешил показать свои знания, спрашивая, как у нас дела. Азат не остановился, и мы не посмели задерживаться возле старика.
Я шла быстрым шагом, но всё равно отставала от группы. Оценив примерную траекторию движения, сбавила скорость и огляделась. Если продолжу ходить тем же шагом, что и они, ничего не увижу, так как буду сосредоточена только на скорости. Более того, духота и жар дневного солнца не располагали к активному движению.
Преодолев главные ворота крепости, я остановилась, оборачиваясь на разветвление тропинок, которые лучами уходили в разные стороны от центральной аллеи, огибая клумбы и деревья с выпирающими из земли корнями. Неподалеку остановилась женщина из нашей группы и тоже огляделась.
– Красиво так…
– Ага.
– Я люблю деревья. Люди портят своим вмешательством в природу настоящую красоту…
Мы быстро друг друга сфотографировали и догнали группу. Ещё одно имя выяснено. Ольга. Теперь я не должна его забыть.
– Почему все торопятся? – я на ходу крутилась по сторонам, чтобы не упустить из вида ни одного метра. В ярко-голубом небе парили соколы, по-хозяйски оглядывая территорию усыпальницы.
– Потому что вечером мы уезжаем.
А. Да. Кто не читал программу? Я.
Из ворот, завершающих коридор аллеи, мы вышли на главную площадь перед усыпальницей. Выложенная из песчаника, белого и чёрного мрамора она размещалась на небольшом постаменте с миниатюрными арками, перекрытыми решётчатыми оконцами. Солнечные блики отражались в воде, струящейся из фонтана, расположенного на пути в усыпальницу и привлекающего туристов к себе. От воды исходила прохлада. Мою группу этот факт ничуть не заинтересовал, и они только увереннее двинулись вперёд.
Мы с Ольгой всё-таки остановились у фонтана для очередных фотографий и после нескольких снимков побежали по мелкой гальке за группой, чтобы не заставлять себя ждать.
В усыпальницу нужно подняться. Для того, чтобы подняться – пройти по ступенькам. Никогда не понимала строителей, которые не делают поручней, но делают ступени. В смысле? Конечно, можно уцепиться за пыльные стены, что я и сделала, но это несправедливо. Ступени сделали высокими, я предпочла не думать о том, как буду отсюда спускаться.
Правило моей жизни номер два: когда куда-то забираешься, помни о том, что придётся спускаться. Всегда его ценила, но использовала через раз, чаще всего прибегая к первому. Не слишком надёжное и много раз создающее дополнительные приключения. Кто я без них?
Ступеньки закончились, а под ногами распростёрлась ровная площадка, много столетий удерживающая сердце комплекса. Подойдя к краю, я увидела весь парк целиком, а так же гуляющие по дорожкам точки туристов.
География усыпальницы немного напоминала лабиринт. Тесные помещения шли друг за другом и сводились к центру – просторному залу с массивными колоннами. Все помещения походили друг на друга, но сходство я заметила только когда потерялась. Звучит слишком громко, но…
Сначала я видела перед собой всю свою группу, но вот кто-то пошёл направо, а кто-то налево. Я часто поднимала голову вверх, разглядывая своды потолков, и продолжала идти то в одну, то в другую сторону, то вертясь вокруг собственной оси. Позже заметила, что рядом со мной… никого нет. Ни одного знакомого лица. Только что были, а теперь нет. Как в трёх соснах заблудилась.
Я переходила из одного зала в другой, и все они были похожи словно близнецы. Перебирала глазами людей. Главное, чтобы никто не вышел отсюда. Без меня. Не заметив порожек, я чуть не упала в центре главного зала усыпальницы. Хорошо, что давно ела, внутри всё перевернулось, а в голове загудело.
В этот момент из другого коридора в центр вышел Азат. Я изо всех сил постаралась не смотреть на него, как потерявшийся и внезапно найденный щенок. Вскоре нашлись и остальные. После воссоединения с группой я почувствовала себя спокойнее и пристально следила за Азатом.
Нашу прогулку по усыпальнице я воспринимала как угодно, но точно не как посещение места захоронения завоевателя. История, живущая здесь, не коснулась моего любопытства.