Возможно дело в адаптации. Глаза хватались за всё, уши слышали ровно половину, а память пропускала информацию, как сито пропускает мелкий песок. Мне хотелось пить. В горле пересохло, а жарко было не столько телу, сколько ноздрям и голове.
– Спустимся тут, – мы вышли с другой стороны усыпальницы, и Азат указал мне на ступеньки.
Я бросила на них оценивающий взгляд и поспешила не согласиться. Предыдущие ступени выглядели безобиднее, да и я успела с ними породниться.
– Может, спустимся там, где поднимались? – даже стены, зажимающие ступени, казались ненадёжными.
Естественно, мы спустились именно по этим ступенькам. Азат дал мне руку, что не намного облегчило мои страдания. Только теперь я испытывала не физическое неудобство, а моральное.
Увидев лавочку под деревом, чья крона укрывала тенью уставших от жары туристов, женщины живо засеменили к ней. Азат же разулся и направился на залитую солнцем поляну. Я решила, что тоже могу себе позволить пройтись по траве без обуви.
Мои спутницы вскоре оставили лавочку и поспешили на поляну, к солнцу. Раскинув ноги, мы сидели на мягкой траве и лениво смотрели на усыпальницу. Резкие лучи солнца светили мне в щёку и вынуждали щурить глаза.
Почему я так хотела сюда поехать?
Я снова задала себе этот вопрос, но ответить на него не смогла. Когда видишь воочию то, куда хотела много лет, становится неловко внутри. Вот оно, перед тобой почти в прямом смысле. Не могла понять свои эмоции. Они кипели и бурлили внутри, но описать их мыслями не получалось.
После отдыха на поляне мы прогулялись по комплексу усыпальницы. В глубинах парка встречались разрушенные части крепости и деревянные настилы, куда запрещалось ступать в обуви. К одному из настилов вели высокие ступеньки, особенно выделялась последняя. Я села на холодный камень где-то на полпути, решив не подниматься до конца, поскольку не приметила наверху ничего интересного, кроме плохо освещённого лучами солнца грота и беседки, сложенной из багряного песчаника с белыми в трещинах колоннами. Часть группы осталась со мной, но любопытство взяло верх, и я, вздохнув и разувшись, продолжила подъём. Боялась увидеть недостаточно для того, чтобы найти.
Что найти? Я не знала.
И не знаю, насколько помогли моим поискам мужчины в грязных рубашках, спящие на матрасах в этой самой беседке, но, по-моему, достаточно для того, чтобы вспомнить, что всё, что мы видим и узнаём, не экскурсии, а реальная жизнь.
Я немного устала. Одни впечатления накладывались на другие слишком быстро. Я забывала, что произошло полчаса назад, встречаясь с новым снова и снова. Пока новое проявляло себя лишь в материальной картинке.
Вернувшись в старый Дели, мы пообедали в кафе, на крыше гостиницы, куда нас не заселили ночью. Рано утром Азату удалось устроить туда Ольгу и Рену.
Названия блюд абсолютно ни о чём никому не говорили, и женщины заказали одно и тоже. Я даже не посмотрела на меню. Вентиляторы шумно кружились над столиками, идущий от них ветер ронял салфетки на пол, но зато мы дышали относительно свежим воздухом.
Номера в этой гостинице, по словам Ольги и Рены, были обустроены лучше, чем наши. Я безразлично относилась к тому, где спать, главное – не задохнуться от духоты и не замёрзнуть от кондиционера. Баланс. Фаина и Татьяна пожаловались нашим спутницам на душ.
Всем хотелось немного передохнуть. На лицах женщин проступили первые черты усталости. Из-за проблем с душем нам предложили принять его у кого-нибудь в этой гостинице. Фаина согласилась, а мы с Татьяной отправились к себе в номер.
Спускаясь по ступенькам, Татьяна тревожно спросила у Фаины, как же мы заберём без неё ключ от номера у администраторов гостиницы, ведь она отвечает за английский язык, когда Азата нет рядом.
– Это же просто! Алина знает, скажет им всё, – кивнув на меня, Фаина скрылась в неизвестном направлении.
Да?
Татьяна с надеждой посмотрела на меня.
– Всё будет, – я судорожно воскрешала в голове скромные знания английского языка, но вместо них там появилась обезьянка, звонко стучащая тарелками.
Оставшись с Татьяной наедине, я почувствовала за неё ответственность, несмотря на то, что она меня старше. Собрав в одно предложение элементарный набор слов, я выдавила его трём мужчинам на ресепшене. Они немного нас помучили, с улыбками задавая один и тот же вопрос, меняя слова местами. Завоевав ключ, мы вернулись в номер.
Наггар
Глава 2
Выше облаков
Чемоданы полетели в багажник такси, а я не понимала, что происходит.
Снова оказавшись на улице, я как будто заново увидела шумную рыночную деятельность делийцев, их броские одежды и непрекращающийся поток вело- и авторикш, скутеров и людей по обе стороны узкой дороги. Некоторые местные женщины, с головы до ног укутанные в сари всех цветов радуги, оставляли открытыми те участки тела, из-за которых их и одели когда-то традиции. Никто не обращал на них внимания, и я сделала тоже самое.
– А куда мы едем?
Вопрос задала я, наматывая на мокрую голову шарф. Думала, что отучусь её часто мыть, но ничего не могла с собой поделать. Привычка. А находясь в такой липкой жаре, я постоянно чувствовала себя грязной.
Женщины покровительственно ответили хором:
– Наггар!
Хорошо… Поскольку не знала, что меня ждёт в ближайшие четырнадцать часов, я сохраняла жизнерадостность.
Весь день с нами ездил один и тот же таксист, и я успела к нему привыкнуть. Когда Азат общался с ним, я вслушивалась в иностранную речь, будто понимала, о чём говорит мужчина. Как-то само собой получалось.
Во время полёта, ночью в гостинице, сидя в машине рядом с таксистом, я с любопытством изучала лица местных жителей – то, как они разговаривают, жестикулируют, какие мышцы задействованы при тех или иных эмоциях. Если Азат вступал с кем-то в разговор на протяжении дня, я внимательно следила за ответами его собеседников.
Я слушала не речь, а интонацию. Опиралась на то, что понимаю, что мне знакомо. Очень быстро начала улавливать не содержание, а суть, настроение, посыл разговора.
Меня увлекали такие диалоги. Некоторые слова я просила Азата перевести, а некоторые понимала интуитивно. Видела, когда человек рассказывает что-то интересное, а когда говорит для того, чтобы говорить. Я заражалась таким способом познания другой культуры от самой себя и получала возможность узнавать людей, не общаясь с ними.
Примерно через полчаса водитель высадил нас посреди дороги и уехал. «Посреди дороги» означало, что мы стояли на возвышении, напоминающем широкий бордюр. С одной стороны по пыльному шоссе проносились машины, с другой летал разноцветный мусор и бродили люди, упакованные в джинсы и плотные рубашки. После прохлады кондиционера душный воздух особенно противно давил на голову.
Почему мы тут стоим и чего ждём?
Наверное, следовало чуть глубже, чем «никак», изучить предстоящий маршрут.
Я узнала, что мы ждём автобус. Уныло побродила вдоль бордюра. Спускаться с него плохая идея – слишком высоко.
Какой автобус мы ждём? Какой-то конкретный или первый попавшийся?
Постеснявшись приставать к своим спутницам и Азату, я сдерживала бесконечный поток вопросов в себе. Азат что-то заговорил о том, что пора доставать тёплые вещи, ночью в автобусе станет холодно, можно замёрзнуть.
Ночью?! Нет, это ладно, хотя и немного неожиданно, но ладно. Холодно?! Вот это я была понять не в силах. Как в такой духоте может стать холодно?
Я приоткрыла чемодан и еле вытянула оттуда клетчатую рубашку с подвёрнутыми рукавами. Скептический взгляд Азата меня озадачил:
– Теплее ничего нет?
– Есть, но вряд ли я смогу это вытащить, – глубины чемодана пока не были мной изучены, а переворачивать одежду вверх дном посреди улицы не самая хорошая идея.
Я получила от Азата куртку. Неужели будет ТАК холодно?!
Кое-какую кофту всё-таки удалось нащупать, и я переложила её в рюкзак. Женщины закопошились в поисках тёплой одежды. К такому жизнь меня не готовила…
Хотелось куда-нибудь себя посадить, но ничего похожего на лавочку или опору я не нашла. Высокий туристический автобус, наконец, приехал, сумки были заброшены в багажное отделение водителем, а мы усажены на свои посадочные места Азатом.
Я села с Татьяной и плотнее завернула голову в шарф, почувствовав холод от кондиционера. Параллельно нам разместились Рена с Ольгой, а перед ними Фаина с Азатом.
– И сколько нам ехать? – я пыталась сесть как можно удобнее и постоянно оборачивалась на входящих в автобус расслабленных индусов и настороженных европейских туристов.
– Азат сказал двенадцать часов…
– Гм, – я удивлённо посмотрела на Татьяну, в голосе которой проскользнуло нечто среднее между принятием реальности и безысходности.
Мой энтузиазм свернулся в комок и тихо вздохнул. Нет, ехать ночь в автобусе не проблема. Но… Не ожидала такого.
Сидела я не у окна, занять себя наблюдением за проплывающей местностью не удалось. Красный диск солнца стремительно съезжал за горизонт, не тратя краску на поверхность неба.
Музыка. Я достала телефон и неприятно удивилась, увидев одну полоску на батарее. Забыла зарядить. К десяти часам вечера я осталась в одиночестве, телефон разрядился, жалобно пискнув напоследок.
Закинув его в рюкзак, размещённый на полу между ног, я задумалась, чем можно себя занять. Сна ни в одном глазу. Я попыталась поговорить с Татьяной, но у нас ничего не вышло, и мы изредка перебрасывались короткими фразами о поездке.
Окна автобуса заполнила мрачная темнота. Тусклый свет неоновых ламп освещал салон, на узком экране телевизора мелькало индийское кино.
Несколько раз я переговаривалась со своей группой через сидения. Рена спросила, в каком классе я учусь. Меня передёрнуло. Да не дай Бог пройти это снова. За секунду до того, как я открыла рот, чтобы ответить, что закончила университет год назад и работаю, в памяти пролетели пять лет событий, произошедших со мной после окончания школы.
Школа… Иногда мне казалось, что той Алины, которая училась в школе, больше не существует, и вместе с тем она живёт где-то глубоко внутри меня и крепко держится за руку теперешней Алины, ни в коем случае её не отпуская.
Лёгкая дремота не переходила в сон. На рейсовой остановке все вышли из автобуса, чтобы поужинать в придорожном кафе. Не очень хотелось расставаться с одеялом, которое мне выдали вместе с бутылкой воды перед тем, как тронуться. Во время движения, как и предупреждал Азат, в автобусе ощутимо похолодало.
Несмотря на глубокую ночь, на улице было душно. Освещённые фонарями торговые палатки ровной линией тянулись вдоль дороги. Улицу заполняли звуки, доносящиеся из-под бьющих по барабану рук маленькой девочки. Её голова, скрытая под плотной тканью платка, была опущена и прижата к груди.
Я почувствовала к ней тоже самое, что к спящим мужчинам в беседке. Момент единения. Что-то внутри откликалось на эти действия, видело в них знакомое и естественное. Хотелось не смотреть, а влиться в них, стать их частью.
Ела я с опаской. В заказанной еде попались первые острые специи. С масалой я завязала после второй попытки подружиться с её вкусом и заказала обычный чай с лимоном. Вместо долек лимона в чай был выдавлен его сок.
После приема пищи все туристы побежали в уборную, за секунды создав длинную очередь. Первая и последняя перед долгой ночью остановка очень располагала к посещению данного места. Я надеялась, что не пожалею о том, что не пошла.
Снова тронулся автобус, снова все заняли свои места, и снова у меня не получалось заснуть. Я проваливалась в сон, но то и дело возвращалась к бодрствованию и бродила глазами по спящим. Иногда они просыпались, но в целом их сон был крепким.
Фильм давно выключили. Из-за разряженного телефона я даже не могла посмотреть, сколько времени мы уже едем. Разболелась поясница. Я извивалась в кресле, как червь. Удобные сидения автобуса не располагали ко сну, хотя раньше я ездила в условиях намного хуже и прекрасно засыпала. Впечатления за день, эмоции, попытки сознания спроецировать будущее… Перевозбуждение на давало сомкнуть глаза.
Я посчитала овец, потом медленные вдохи и выдохи. Забравшись в кресло с ногами и сложив их по-турецки, покрутила шеей в разные стороны и потянулась. Спине полегчало, и я попробовала вздремнуть.
Затекла нога. Пока расплеталась, чтобы поставить ноги на пол, взгляд наткнулся на толстое одеяло, валяющееся на полу. Видимо, у кого-то упало. Я долго думала, нужно ли его поднять. Потянувшись к одеялу, я поняла, что поднимать его не стоит. В проходе спал без задних ног индиец.
Интересно, ему по голове не дует?
Тоже так хочу.
Я тоскливо вздохнула. Не знаю, сколько в итоге проспала, но, когда открыла глаза, и на улице, и в автобусе было темно. Внезапно меня охватил беспричинный ужас. Организм кричал:
«Срочно надо выйти, больше не могу ехать, давай выйдем!»
Я не могла понять, в чём дело. Поясница разрывалась от боли. Я потянулась в разные стороны ещё раз, но это не помогло.
Азат предупреждал о том, что, если вдруг кого-нибудь затошнит, у него есть чеснок, зубчик которого можно положить под язык. Но меня не тошнило. В голове всё будто забилось мокрой ватой.
Я вглядывалась в тёмные окна, сердце бешено колотилось о стенки грудной клетки. С трудом я смогла разглядеть очертания горных хребтов. Ночь теряла свою черноту, часы её власти с каждой секундой оставались позади.
Мы ехали по серпантину в гору. Вот оно что… Вот почему я так плохо себя чувствовала. Давление. От понимания причины ухудшения самочувствия легче не стало. В принципе, со мной всегда так. Я закрывала глаза и, покачиваясь, утешала себя. Кому нужно помолиться, чтобы мы поскорее приехали?
Вместе с наступлением утра я испытала некоторое облегчение. Раз утро, значит, почти приехали.
За окном хлестал промозглый дождь. Непогода совсем не пугала. Пугало то, что ехать до Наггара оставалось ещё около двух часов. Зря я обрадовалась утру.
Все проснулись. Татьяна переживала из-за дождя. Я оправдывала дождь и утешала её. Подумаешь, промокнем. Зато выйдем отсюда.
– Ты довольна? – Азат привлёк моё внимание и показал на окно.
Сквозь серую стену я видела полосы горных хребтов, поросших травой и хвойными деревьями. Вчера мы бродили среди потрёпанных ветхих домов и таких же людей, а теперь перед взором возвышались горы, закручивали нас в себя, обнимали рекой, течение которой бежало в ту же сторону, куда ехал автобус.
Мы приближались к Наггару через гималайские предгорья, пересекая долину Куллу. Местные жители зовут её Долиной Богов. В XVI веке Наггар был столицей княжества, которым считалась долина. Когда-то здесь жили древние мудрецы Васиштха, Ведавьяса, Ману и многие другие, а сейчас располагается дом-музей Николая Рериха и несколько уцелевших индуистских храмов IX – XI веков.
Вскоре моё желание осуществилось. Автобус остановился у обрыва возле придорожного кафе и водитель выпустил нас на улицу. Прежде чем выйти, я откопала в рюкзаке кислотно-оранжевую ветровку и натянула её поверх кофты.
Дождь острыми каплями стучал по голове. Из-за отсутствия ветра плотный утренний туман ослеплял и не давал оглядеться. Исчезла духота, и тяжёлый, но вполне приемлемый для жизни воздух насыщал так глубоко, что мне заложило лёгкие.
Кафе внутри напоминало заброшенную постапокалиптическую столовую, наполненную суетящимися людьми. Я примостилась на шатающийся стул (в чём-то мы с ним похожи), спрятав руками уши. От чая отказалась больше по той причине, что раздавали его в пластиковых стаканчиках, а сосредотачиваться на том, чтобы его удержать, донести до стола и вытерпеть жар через тонкий пластик, было выше моих сил. И я хотела в туалет.