«Могла бы и записать», – проворчала авторша, усевшаяся рядом с ручкой и блокнотом в руке.
Водитель остановил машину на плотине, и мы вышли, чтобы посмотреть сверху на овальную чашу катка. Льда на катке не было – полным ходом шли строительно-ремонтные работы. А еще ниже в синеватой дымке смутно виднелся город, лежащий у подножия Золотых гор. Расторопный водитель предложил сфотографировать нас на верхних ступеньках лестницы, что вела вниз, с плотины к катку.
«Давай, давай, соглашайся! Будет тебе фото с Данилой на память!» – запрыгала авторша.
«Потрясающе… – не выдержала я. – Ты уже забыла и про описания, и про ландшафты, тебя не интересует великолепный вид, что открывается отсюда, для тебя ландшафтом стал этот Данияр!»
«Нет, почему же, ты несправедлива ко мне, – начала оправдываться авторша. – Я просто хотела тебя поддержать. И что плохого в том, что мне нравится мужчина? Я – женщина или кто? Неужели он тебе не нравится?»
«Ты не женщина, ты – авторша и блондинка!» – сурово припечатала я. – Даже если он тебе нравится, совсем необязательно вести себя, словно барышня на первом балу, увидевшая душку-офицера!»
«Я все поняла, – сказала она. – Ты ревнуешь».
«Я? Ревную? Кого к кому?»
«Разумеется, Данилу ко мне», – заявила эта малохольная.
Я безнадежно махнула рукой и хотела было из вежливости спросить своего попутчика, будет ли он фотографироваться, но, к счастью, его и след простыл. То есть след был еще горяч, потому что он стоял на другой стороне дороги у барьера плотины, курил и взирал на горы. Порадовавшись, что проблема так легко разрешилась, я доверила услужливому водителю свой сотовый со встроенной фотокамерой и постаралась принять элегантную позу и красивое выражение лица на фоне лестницы, уходящей в бездну.
Закончив короткую фотосессию, я подошла к Даниле. Он молча, словно прочитав мои мысли, протянул сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Слушай, Женя, давай на ты, – сказал он, наблюдая, как я закуриваю. – Раз уж кривая понесла…
– Какая кривая? – спросила я.
«Хорош кокетничать, соглашайся!» – зашипела авторша, усаживаясь на нагретый солнцем бетонный парапет.
«Кокетство – оружие блондинки!» – рыкнула я и… согласилась.
– Люблю эти горы… – сказал Данила. – Давно не был, а они мне снились…
В темных его глазах мелькнуло нечто, заставившее меня открыть сумку в поисках не знаю чего. Короче, меня смутила грусть в его темных глазах. Авторша спрыгнула с парапета и, словно перезрелая школьница, исполнила несколько па победного танца какого-то африканского племени, истошно вопя: – «А я говорила тебе, говорила!!!»
– Никогда не была… нет, то есть была в горах, но давно, на Кавказе, – сказала я, игнорируя чокнутую авторшу.
– Приходилось, – ответил он, поддергивая рукава джемпера к локтям.
– Отдыхал?
– Не совсем… так, путешествовал…
– Воевал? – осторожно поинтересовалась я.
– Нет, это миновало, но… стреляли… – вымолвил Данила, словно Саид из любимого фильма моего отца.
Он замолчал, а я не стала расспрашивать. С какой стати мне это делать. Может, он просто набивает себе цену.
– Тебе не жарко? – спросила я, чтобы заполнить какую-то неуютную паузу.
– Да нет, – он пожал плечами. – Знаешь, никогда не страдаю от жары. Хотя, сегодня не успел переодеться… спешил. А наверху будет не жарко.
Разговор прервал истомившийся в ожидании таксист, и мы, заняв свои места в машине, двинулись дальше по серпантину, вверх к урочищу. Таксист оживленно и не без гордости сообщил, что Казахстан готовится к зимним азиатским играм, и что соревнования будут проходить здесь на Медео и на горнолыжном курорте Чимбулак, на высоте три с половиной тысячи метров над уровнем моря.
«Запомнила цифру все-таки?» – ехидно прошептала авторша.
– Канатка сейчас только на Чимбулаке, будут строить новую от Медеу – полчаса и вы на Талгарском перевале.
– Но ваш бизнес пострадает, – заметил Данила.
– Тут вы правы, – согласился таксист.
Еще поворот и перед нами открылась… Швейцария. Да, именно такова была первая мысль, когда я увидела пару десятков симпатичных двухэтажных коттеджей, живописно разбросанных на горном склоне. Правда, вид был подпорчен строительным безобразием, что творилось вокруг «Швейцарии». Машина выехала на площадку перед недостроенным зданием, стены которого скрывала решетка строительных лесов, и остановилась.
– Прибыли, – возвестил шофер. – Пройдете вон туда, под арку, поднимитесь по лестнице и там увидите вход на канатку.
Я не стала протестовать, когда Данила расплачивался с шофером. Поблагодарив старательного бомбилу, мы отправились в указанном направлении и вскоре оказались перед решеткой, за которой вращалось огромное горизонтальное колесо – механизм, тянущий тросы подъемника. Мне все-таки удалось взять реванш – купить билеты на канатку, пока Данила беседовал с парнем-контроллером. У входа девушка-казашка торговала теплыми носками и выдавала на прокат теплые куртки-аляски.
– Неужели там так холодно? – с сомнением поинтересовалась я.
– Советую взять куртку, – сказал Данила. – Там градусов двенадцать.
«Бери куртку», – встряла авторша, в голосе ее зазвучали подозрительно заботливые нотки.
«Переживаешь, что замерзну и простужусь?» – спросила я.
«Переживаю», – откликнулась авторша.
«Чего вдруг?»
«Ты считаешь, что я совсем бесчувственная?» – обиженно пробормотала она.
«Вот этого я как раз и не считаю», – ответила я, многозначительно взглянув в сторону Данилы.
Прижав к себе куртку, я в некотором смятении смотрела, как к деревянному помосту приближается широкое двухместное кресло, на которое предстояло сесть, не промахнувшись. Попытка удалась, потому что Данила подхватил меня и бесцеремонно кинул на сиденье рядом с собой, быстро опустив страховочную перекладину. Кресло закачалось и под тихое «ой» авторши поползло вверх, земля в буквальном смысле ушла из-под ног, а дальше…
А дальше был восторг полета над горами. Канатка то спускалась, и замирало сердце, и холодело в животе, то тянулась вверх, над бешеной зеленью горного луга, мимо огромных елей, до верхушек которых, казалось, можно дотянуться рукой. Лишь страх выпасть из кресла удерживал меня от искушения потрогать мохнатые лапы проплывающих мимо еловых вершин. Медленно приближалась островерхая холодная гора, расчерченная белыми снежными штрихами. Снег лежал и ниже на склонах, прямо среди цветущей зелени. Ветер обдавал пока еще приятным холодком, я упорно не надевала куртку, положив ее на сиденье, между собой и Данилой.
– Не страшно? – спросил он, чуть наклонившись ко мне.
«Скажи, скажи, что страшно! – засуетилась авторша, выглядывая из-за него. – Мужикам нравится, когда девы трусят. Это дает им шанс почувствовать свое превосходство и мужество!»
«Давно же тебя не было, знатока мужской психологии, – проворчала я. – С каких это пор ты стала столь… рецессивной? Раньше за тобой подобное не замечалось! А если я не хочу, чтобы он почувствовал свое превосходство?»
«Не придирайся, я не по-детски втрескалась… имею право ощутить себя слабой женщиной! Ну сделай ему приятное, тебе трудно что ли? И почему я не на твоем месте?» – взвыла она, опасно раскачивая кресло.
«Если ты сей же час не прекратишь свои стенания, я просто скину тебя вниз и выбирайся отсюда, как хочешь, – пригрозила я. – Лучше посмотри, какая красота вокруг, какой воздух!»
Авторша ничего не ответила, почему-то присмирела и скрылась за Даниловым плечом.
– Нет не страшно, – ответила я на Данилин вопрос и кокетливо добавила, ради авторши: – Ну, если только чуть-чуть…
– Мы с друзьями в юности ходили в эти горы. Хорошее было время. Взбирались на Талгарский перевал и на Чимбулак.
Он снова посмотрел на меня так, что мне захотелось достать зеркальце из сумки, а авторша нервно хихикнула. Навстречу проплыло кресло с хохочущими девицами, следом – с двумя респектабельными мужами, слышно было, что они обсуждают какие-то деловые вопросы. Как можно заниматься такой ерундой в таком месте, не понимаю. Здесь стоило либо просто молчать, либо говорить и думать только о горах и ни о чем ином. Все проблемы, заботы, неприятности, умерший сосед в самолете, нападение в парке, поцарапанные колени и даже сидящий рядом Данила ушли куда-то, растворились в горном воздухе, которым было не надышаться. Его хотелось пить, как хочется пить прозрачную воду родника, хотелось брать пригоршнями, чтобы сохранить, продлить его вкус, его свежесть, этот экстаз дыхания. Авторша замерла, уставившись на меня в неподдельном изумлении. Или восхищении? Кажется, лишилась дара речи. Или передышала горного воздуха? И слава создателю.
Канатка медленно, но верно приближала нас к конечной цели путешествия – вершине Чимбулака. Наше кресло въехало на деревянную площадку и по команде встречающего нас инструктора мы откинули перекладину и выпрыгнули в разные стороны, а сиденье, поплыло дальше, разворачиваясь, чтобы вернуться вниз.
Поднявшись по зеленому склону, мы остановились. Было прохладно, но не настолько, чтобы кутаться в зимнюю аляску. Народ, прибывший на вершину, разбредался по окрестностям.
– Пойдем, – сказал Данила, – поднимемся еще немного.
Мы пошли вверх по склону, заросшему слишком яркой, из разряда «такой не бывает», травой. Над нами нависала вершина, обнаженно- каменная, вся в снежных полосах. Мы шагали по направлению к ней, но она не приближалась, холодно наблюдая за нами так, как человек-гигант рассматривает муравейник.
«У тебя, право, наполеоновские замашки, – заявила авторша, вертя в руке какой-то аленький цветочек. – Вершина за ней наблюдает, подумать только… Хотя, метафоричненько, вполне…»
Данила что-то рассказывал про горы, но я слушала его в пол-уха, фотографируя все подряд в безнадежном желании остановить прекрасное мгновение.
– Ты надолго здесь? Мог бы много чего показать тебе, – услышала я, сделав очередной снимок.
– Дня два-три, я ведь еду в Балхаш, к родным.
– Это хорошо. Посмотри, обернись… – остановил он меня.
Я обернулась и задохнулась синевой, что разливалась над вершинами, обволакивая горный распадок прозрачным дрожащим потоком. Желание остановиться и остаться здесь навсегда было просто невыносимым.
– Посижу здесь, – сказала я и, расстелив аляску на траве, устроилась на ней.
– Устала? – спросил Данила. – Хорошо, отдыхай, а я чуть поднимусь. Я быстро, не больше получаса. Подождешь?
– Подожду, – кивнула я, взглянув на часы мобильника.
Он ушел, а я осталась одна, народ не заходил сюда, предпочитая разгуливать вокруг станции подъемника.
Так я сидела, хлебала ложками горный воздух, пила пригоршнями синеву, немного мерзла и была почти счастлива.
«Счастье – это миг, когда ты понимаешь, что среди обыденности жизни есть моменты взлета над нею, – выдала авторша, присаживаясь рядом. – А тебе не кажется, что Данияра давно нет?»
Я взглянула на часы. Действительно, прошло уже сорок минут, как он ушел. Не вздумал же он взобраться на эту вершину? Я встала и осмотрелась. Ни души вокруг, ни звука, только шум ветра.
Я прошла вперед по его следам. Я шла и шла, но никаких признаков присутствия человека не обнаруживалось.
– Данила! – осторожно выкрикнула я, почему-то боясь нарушить тишину.
– Данила!! – крикнула я громче, немного осмелев.
– Данияр!!! – завопила я, потому что ответом мне был лишь шум ветра в безмолвии вершин.
Что делать? Идти вперед или вернуться? Вперед – куда? Как далеко он ушел? Сколько времени мне придется его ждать? И что за манеры – бросить девушку и отправиться неведомо куда? Тоже мне попутчик!
«Почему он не может пойти прогуляться?» – спросила авторша.
«Так ты одобряешь его поведение?»
Она замялась, так ничего и не ответив.
Двойные сомнения заставили меня повернуть обратно. В конце концов, он взрослый мужик, тем более, местный, и вполне справится без меня. Не могу же я ждать его здесь до ночи. Очень невежливо, если не сказать хуже, поступать подобным образом! Тем более, что дело действительно шло к вечеру. От этой мысли мне стало как-то не по себе, и я заспешила к подъемнику. Я честно подождала Данилу еще с четверть часа и, вконец разозлившись, прошла на площадку посадки. С волнением глядя на приближающееся кресло, куда мне предстояло сесть, я не сразу заметила его. Когда я неловко плюхнулась на сиденье, он выскочил откуда-то сбоку, сел рядом и резко отпустил страховочную раму. Кресло слетело с площадки и начало падать в бездну, в лицо мне ударил холодный ветер.
– Наконец-то, – сердито сказала я, глядя на руку Данилы, лежащую на страховочной перекладине. – Где ты так долго ходил?
Кресло падало и падало вниз, а у меня все замирало внутри. Когда канатка немного выровнялась, я вздохнула и взглянула на почему-то молчащего Данилу. У меня вновь перехватило дыхание. Рядом со мной сидел не он, а совсем незнакомый мужчина. Брюнет в точно таком же, как у Данияра, растянутом синем джемпере. И я могла бы с девяностопроцентной уверенностью сказать – в его джемпере.
Вероятно, выражение моего лица очень позабавило Лже-Данилу, потому что его губы растянулись в улыбке, не предвещающей ничего хорошего.
– Спускаемся вниз? – спросил он.
– Вниз… – промямлила я, изучая знакомый растянутый ворот.
Даю голову на отсечение, что этот ворот был рядом со мной последние два или три часа. Что это может означать? С какой стати этот мужик, нацепив Данилину одежду, запрыгнул ко мне в кресло? И где сам хозяин этого чертового джемпера? Внутри сжался комок страха, «из тех, что парализуют волю и отдают жертву тепленькой в руки злодея… – прошипела мне на ухо авторша. – Возьми себя в руки!»
Хорошо ей говорить, а у меня просто не было рук, в которые можно взять себя. А те, что были, противно дрожали. Хотя, почему мы с авторшей дружно решили, что этот мужик – злодей? Впрочем, через несколько минут я убедилась, что на этот раз мы были совершенно правы.
Кресло бодро сползало вниз по тросам, чуть потряхиваясь на роликах опор, горные красоты вдруг поблекли, потеряв свое совершенство из-за мужика в Данилином свитере. Я вцепилась в перекладину страховочной рамы, другой рукой прижимая к себе куртку, которая отделяла меня от соседа, отчего-то придвинувшегося ко мне.
– Сиди тихо и не вздумай верещать, – вдруг сказал он.
– Что? – прохрипела я, теряя голос.
– Ты не штокай, а сиди тихо, я сказал.
– Я… я сейчас закричу, – тупо пообещала я.
– Не закричишь…
Что-то острое и холодное ткнулось в бок, сердце сжалось до размеров заячьего, горло сдавило душащим комом. Я повернула голову и увидела лезвие ножа. Ой, мамочки! Он сейчас будет убивать меня!? Вот здесь, в трех тысячах километрах над уровнем моря, среди гор, за тысячи верст от родного дома? За что? Почему? Что я ему сделала? Чем прогневила судьбу, которая посылает одно испытание за другим?
– Вы… вы… почему… что вам нужно? – промямлила я.
Меня трясло так, что кресло подъемника начало раскачиваться от моей дрожи.
– Ничего особенного, – сказал Лже-Данила. – Ты отдаешь мне сумку, я тебе – жизнь.
– Сумку? Опять сумку? На что вам всем сдалась моя сумка? – простонала я.
– Тихо, улыбайся, на нас смотрят, – процедил он сквозь зубы – навстречу поднималось кресло с мило воркующим семейством: папа, мама, дочь.
Если я закричу, позову на помощь, чем могут мне помочь эти мирные люди, висящие над пропастью и уже удаляющиеся в сторону вершины? Кресло тряхнуло, канатка начала круто спускаться, земля приближалась, затем вновь ушла далеко вниз. Я потрогала сумку, длинный ремешок которой, прежде чем сесть на подъемник, перекинула через плечо так, что снять его можно было только через голову. Или перерезать ножом, который страшно щекотал мой правый бок. Отдать ему сумку со всеми документами, деньгами, косметикой, томиком Мэри Стюарт, маникюрным набором Золинген, флешкой, читалкой, зарядником для телефона и массой других вещей, без которых мне совершенно не обойтись?! С другой стороны, если он меня прирежет, то на фига мне будут нужны все эти вещи, тем более что он завладеет ими и в этом случае. Но зачем? Зачем сегодня всем так нужна моя сумка? Зачем этот маскарад? Мысли сумбуром крутились в голове, разрывая ее на части.
Злоумышленник снова улыбнулся и полез свободной рукой в карман, достал сигареты, не очень-то спеша грабить меня – видимо, ждал, когда кресло приблизится к конечному пункту, чтобы быстро смыться, не дав мне опомниться. Или… Про или я решила не додумывать. Мимо проплыла вершина огромной ели, совсем близко, чуть ли не коснувшись меня своей колючей лапой. Сосед закурил, управившись одной рукой, не убирая от моего бока вторую. План созрел внезапно, авантюрно и безбашенно, словно в мозг ударил переизбыток адреналина да сказалось наркотическое воздействие сумасшедшего воздуха. В общем, день задался.