– А я и не спорю. – сказал Майкл с интересом наблюдая, как Адель искренне защищается.
Паттерсон подошёл поближе к Майклу и тихо, почти шёпотом сказал:
– Я не люблю, когда друзья начинают спорить на тему религии или политики. Но так, как в нашем мире эти понятия являются лишь образами прошлого – частью нашей истории, то и разговоры эти не несут явной угрозы. Но я бы на вашем месте воздержался.
Адель была уже на высоких оборотах и остановить её было невозможно.
– Религии утратили свою традиционную форму, но осталась вера в Бога, как высшая справедливая энергия. Как именно люди называют своего бога и какие у них с ним взаимоотношения, это уже чисто личное. После мировой катастрофы, запрет всех религиозных организаций стал толчком к полному искоренению власти Ватикана, как независимого от государства анклава. Резиденция Святого престола утратила свою общественную ценность как организация, вводящая в заблуждение… – завелась Адель.
– Или, выводящая из заблуждения. – иронично перебил её Майкл.
– Высшему духовному руководству Римско-католической церкви буквально пришлось искать себе новое занятие и новую работу, по сути это был бизнес. Пришло время трансформации, разрушения стереотипов и традиций. – вступил в разговор Паттерсон.
– Многие просто не выдержали перестройки. Жизнь без церкви или мечети, синагоги или буддийского храма стало испытанием на истинную духовность. Те, кто включился в процесс трансформации без надлома, обрел спокойствие и слияние с этим бушующим миром. – добавил Майкл.
– Шторм всегда происходит только на поверхности. Религия, как морская пена должна была растаять когда-нибудь. Она только закрывала свет. Это было самое правильное решение Союза 13 и слава богу. – отметила Адель.
– Бога никто не отменял и это тоже правильно. – с улыбкой прокомментировал Майкл.
– После падения Ватикана хаос только усилился. – добавил Паттерсон.
– Мне жаль Ватикан только по причине того, что весь этот спектакль, который разыгрывался на протяжении последнего столетия с подачи Муссолини завершился без аплодисментов. Священнослужители отменно сыграли свою роль в этом гениальном действии, от которого захватывало дух в прямом и переносном смысле слова. – призналась Адель.
– Ватикан, как уникальный архитектурный комплекс, да и сама организация вызывают смешанные чувства. Любой вид искусства, как и религия, являются лишь воплощением внутреннего мира художника. Архитектор именно так увидел в своём воображении представительство бога, будь то Ватикан, Мекка или ещё какое-нибудь религиозное сооружение. Обладая определённым внутренним миром, писари создавали религиозные тексты, следующие тексты обрастали мифами, вводящие огромные массы людей в глубочайшее заблуждение и мир иллюзий. – поддержал её мысль профессор.
– Художники визуализировали мифы и религиозные образы с максимальным пафосом, для того чтобы эти образы складывались в определённую картину мира, как пазлы. Нам внедрили образ бога, как грозного старца с седой бородой, сидящего на облаке и уверенность в том, что человек создан по образу его и подобию. – сказала Адель.
– Художниками в основном были мужчины и, по всей вероятности, этот факт вызвал у них такие ассоциации. – сделал вывод Паттерсон.
– В таком случае по логике мы все должны быть пожилыми мудрыми самцами, способными передвигаться по облакам. Если всё в этом мире создано богом и человек является венцом творения, то почему бы не изобразить бога в образе молодой девушки – доброй, но справедливой? Ведь были в древнегреческой мифологии попытки создания образов богинь! К сожалению, эта практика была выбита патриархальным обществом, доминированием самцов и банальным мужским гормоном тестостероном. Так сложилось исторически, что женщинам досталось больше всех от мужчин, возомнивших себя подобием бога. – возмущалась Адель.
– Отсюда и появилось движение Мэри Бэйкер Эдди, противостоящее религиозным понятиям предопределения и первородного греха, а в последствии появилось движение феминисток в начале двадцатого века. – ухмыльнулся Майкл.
– Кстати, знаменитая библиотека Мэри Бэйкер в Бостоне, одно из самых любимых наших мест с Адель. Мы там часто проводим встречи со студентами, а именно в Маппариуме самом большом экспонате библиотеки. Стеклянное сферическое помещение Маппариума представляет собой внутреннюю оболочку глобуса, с абсолютно уникальной акустической системой, позволяющую менять привычную картину мира звуков. – сказал Паттерсон.
– А вы помните, если находиться внутри витражного земного шара и стоять посреди стеклянного моста, то голос слышен настолько ясно, будто звук из речевого аппарата непосредственно поступает в твои же уши с невероятной чёткостью и громкостью. Поэтому, даже шёпот потрясает своей мощью. – перебила его Адель.
– В таком месте мы учимся говорить с самими собой и слушать себя. Библиотека расположена в Материнской церкви созданной Бэйкер, и по величию архитектуры напоминает Собор Святого Петра в Ватикане. – сказал Паттерсон.
– Всё это были прекрасные душевные порывы талантливых людей в попытке описать или отыскать бога. – заключила Адель.
– Но слово Бог всё ещё присутствует в вашем лексиконе. – хитро подметил Майкл.
– Все слова, это тоже плоды воображения бесконечного внутреннего мира человека. Мы ведь должны каким-то образом обозначать те или иные предметы, явления, даже если слова не имеют никакого права на существование в принципе, потому что мы до сих пор не знаем с чем имеем дело. А масштаб того, чего мы не знаем только увеличивается и растёт в геометрической прогрессии. – продолжала защищаться Адель.
– Но, чтобы не сойти с ума и как-то ориентироваться в этом мире, мы всему даём названия и вешаем ярлыки, от чего в последствии сами же и страдаем. – подтвердил Паттерсон.
– А вы помните, с чего всё началось? – спросил Майкл.
– В начале было слово. – поспешила ответить Адель.
– И слово было у Бога. – добавил Паттерсон.
– И слово было Бог. – заключил Майкл.
Майкл задумчиво подкурил свою тонкую сигару и с важным видом выпустил дымовое кольцо к своду. Он расхаживал зигзагами от одной стены к другой и его шаги эхом отражались в глубине туннеля.
Прижавшись к друг другу Адель и Паттерсон с любопытством наблюдали за ним. Адель не на шутку устала и замёрзла. Она буквально впилась в руку профессора, пытаясь сохранить равновесие и унять дрожь в теле.
– После того, как взорвали всемирный конгресс в Вашингтоне, никто не взял на себя ответственность за убийство мировых лидеров. В мире случился массовый психоз. Первыми отреагировали религиозные организации. Христиане и мусульмане попали в точку невозврата. В итоге все переросло в неконтролируемый вооруженный конфликт. Тогда, вокруг Ватикана образовалась миллионная толпа, требующая начала священной войны, последнего крестового похода… Мекка в свою очередь, была переполнена воинствующими исламистами, требующими возмездия во имя Аллаха. – заговорил Майкл, нарушив зависшую в тоннеле тишину.
– Религиозные фанатики – это страшная сила. Правительство Италии было вынуждено пойти на радикальные меры, направив отряды вооружённых сил в Ватикан. Толпу разгоняли водомётами и дымовыми шашками, протестующих массово арестовывали. Ватикан пришлось эвакуировать и на время закрыть. Но всё временное, как правило становится постоянным и наоборот. – сказал профессор с таким видом, будто сам был участником тех событий.
– Наша система защищает людей от любых проявлений агрессии, в том числе и религии, как неотъемлемой её части. Любые конфликты на почве инакомыслия необходимо было предотвращать и вовремя ликвидировать источники угроз. – уточнил Майкл.
– Кого и от кого вы тут защищаете? Кому теперь нужны, ваши безвольные потребители? – с негодованием спросила Адель.
– Нет. Вы не правы, дорогая. – вступился Паттерсон.
– Мы защищаем историю от варваров и варваров от истории! – торжественно ответил Майкл и резкой походкой и направился к обратно машине.
– Человечество так стремилось к прогрессу, что само себя уничтожило. Так заложено природой. Прогресс необходимо сдерживать, иначе цивилизация снова выйдет из-под контроля и самоликвидируется, унеся за собой все остальные формы земной жизни. – разглядывая портреты президентов США, спокойно сказал профессор, вслушиваясь в эхо своего голоса, разливающегося по туннелю.
– Я не думаю, что в мире что-то кардинально поменялось. Есть религия или нет, есть прогресс или нет. Всё это иллюзия. Жизнь сама по себе находит свой вектор развития, а все выдумки человека, попытки загнать жизнь в рамки системы всегда будут проигрывать законам жизни, которые никем не придуманы и не вписываются ни в одну систему. Никому не удалось расшифровать код жизни или найти хотя бы одну реальную искру бога. Те, кто создают систему, вынуждены сами играть по её правилам из страха потерять свой иллюзорный статус. – высказалась Адель и пожалела, что вступила в эту дискуссию.
Взгляд Майкла стал надменным и холодным.
Он тихо и чётко произнёс:
– Я никогда не потеряю свой статус. В отличии от вас и миллиарда выживших я не являюсь подключённым. Я и есть система. Я и есть контроль.
Он бросил свою дорогую сигару на пол и раздавил её, глядя в глаза Адель.
В туннеле воцарилась звенящая тишина.
От напряжения, у Адель подвернулась нога. Странный звук скрипнувшего каблука вернул всех в реальность.
– Что ж друзья! Все мы люди. – как бы оправдываясь, попытался разрядить обстановку Паттерсон.
– Держать всё под контролем, это невероятно сложная и ответственная миссия. Я вас вызвал не дебаты разводить. Вы теперь тоже часть этой ответственной миссии. И хватит рассуждать. Меня это начинает раздражать.
Майкл с размаха захлопнул дверь своего бронированного джипа и эхо раскатилось громом по туннелю.
Адель подошла к носу бронированного Мерседеса и провела пальчиком по блестящему капоту.
– И всё же, Майкл. Если мы уже начали этот разговор, я хочу узнать ещё кое-что. Уж потерпите.
Она посмотрела Майклу в глаза и улыбнулась.
Паттерсон почувствовал, что обстановка накаляется.
Он закашлял и попросил у Майкла сигару.
– Давно не курил. Волнуюсь. – бормотал профессор.
Майкл чиркнул стальной зажигалкой. Профессор пытался прикурить, но его руки дрожали.
– Знаете, друзья, когда я был молод, я очень любил курить. И мне тогда казалось, что последним моим желанием, перед лицом смерти, будет новенькая пачка сигарет, которую я распечатаю и буду дымить пока не умру. Вот сейчас у меня возникло такое же желание. Вы так спорите, что это смерти подобно.
Он наконец-то подкурил сигару и отошёл на безопасное расстояние.
Адель сделала пару шагов навстречу Майклу.
– От нас до сих пор скрывают историю. Зачем? Библиотеки всё ещё не доступны, в интернет можно зайти только, получив электронную визу, пройдя кучу формальностей и тесты на адекватность. Но и там вся история искажена до неузнаваемости. Что же скрывает от нас Союз 13? Что же такого содержится в книгах, что может пошатнуть вашу империю?
Майкл спокойно смотрел на Адель.
– Даже книги не дают полной картины. В них лишь часть правды, субъективная версия, изложенная такими же потребителями. Вымысел на основе реальных событий, приукрашенный с точки зрения определённой эпохи и идеологии. Чистой информацией сегодня обладаем только мы. – сказал Майкл и подойдя к ней на неприлично близкое расстояние прошипел – Мы управляем людьми, каждым вашим шагом, а значит, только мы управляем настоящим, прошлым и будущим.
Адель сделала ещё один шаг на встречу Майклу, их носы практически соприкоснулись.
– Я не могу управлять прошлым и будущим, но я могу повлиять на настоящее! Ведь вы меня вызвали сюда только потому, что у меня есть одна недоступная вам историческая тайна. И если я сейчас откажусь от взаимодействия, то она так и останется для вас недоступной. – прошипела Адель.
– В этом мире нет ничего недоступного! – сказал Майкл и толкнув её плечом направился к профессору.
– Майкл, дружище! Мы же к вам так спешили. Я бросил все свои важные дела в Бостоне и даже не думал, что у нас будет время на такие экстремальные прогулки и беседы. – вмешался профессор Паттерсон, пытаясь снять напряжение, которое уже наэлектризовалось и пускало искры.
– Можете не сомневаться, я в курсе всех ваших важных дел в Бостоне. – с ухмылкой ответил Майкл.
Адель начала заметно нервничать. Она теребила в руках свои тёмные очки, скрывая дрожащие руки.
– И что дальше? – спросила она Майкла.
– Мне нужно Вас отключить ненадолго, где-то на час. – ответил Майкл. – Поймите меня правильно, это всего лишь в целях вашей безопасности…
– Ну вот, договорилась! Бабушка всегда меня предупреждала… «Держи язык за зубами!» твердила она, когда меня несло. Вечно я лезу в эти ненужные споры и разговоры ни о чём, а потом не могу себя остановить. Что ж у меня за характер такой? – в отчаянии, почти со слезами воскликнула Адель.
– Ваша бабушка была права. Но не думайте о себе так. Отключение совершенно не связанно с нашим разговором. Я с уважением отношусь к вашему мнению и живому любопытству. И всё же, ваш интеллект находится у меня под контролем, а значит он не совсем ваш. – подмигнул ей Майкл.
– Я же всё-таки ученый, а каждый учёный хочет докопаться до истины. И потом, я считаю, что у меня вполне нормальные реакции в процессе общения. – оправдывалась Адель.
– Признаюсь, не ожидал от вас такого оживлённого диалога. Все мы немного замкнуты в себе и даже наблюдая за вами, с помощью чипа я и понятия не имел, какая вы на самом деле. Восхищён тем, что вы не побоялись открыться. Рад познакомиться! – расплывшись в своей знаменитой улыбке Чеширского Кота, Майкл прижал ладонь к груди и театрально поклонился.
– Взаимно. – с облегчением вздохнула она, с загадочной улыбкой Моны Лизы.
Майкл сделал паузу и подошел к ней. Адель дрожала.
Он мягко заключил её руки в свои ладони и тихо сказал:
– Просто доверьтесь.
Интуиция подсказывала ей, что Майклу можно было доверять. Тем более с учётом складывающихся обстоятельств, у неё не оставалось другого выбора.
– Главное в человеке – благородство и доброта. Наша задача, вернуть человечеству надежду. – сказал Майкл, отпустив её холодные ладони.
Паттерсон напряжённо наблюдал за происходящим, его густые брови соединились на переносице.
Он глубоко вздохнул и склонившись над ней, сказал с хрипотцой в голосе:
– Поверьте мне, Адель, я знаком с Майклом более двадцати лет. У нас никогда не возникало конфликтов и противоречий. В чрезвычайные моменты Майкл мог выключить меня, но только для того, чтобы спасти мне жизнь. Уже через час вы будете смеяться над тем, что так волновались.
– А у меня что, есть право выбора? Я чувствую себя заложником двух сумасшедших. – съёжившись ответила она.
В этот момент она пожалела, что отказалась от глотка виски, нащупав в кармане миниатюрную бутылочку.
Адель сжала кулачки. В её жизни ещё ни разу не было отключений.
– Только так я могу защитить вас от системы. Мы пройдём в Пентагон без регистрации. Я несу за вас, персональную ответственность. – сказал Майкл.
Он взял её за руку и повел к машине.
– Вам лучше присесть и расслабиться.
Адель уверенно уселась на водительское кресло Мерседеса, вцепилась в руль и закрыла глаза.
– Мне так спокойнее, за рулём. Это даёт ощущение контроля ситуации. Иллюзия, как и всё вокруг. – с грустной улыбкой сказала Адель.