– Ты на флайере? – спросил Энрике.
– Да, но если мы туда полетим, то сесть не получится. Или на обратном пути придется лететь на станцию к смотрителям, чистить флайер, – уточнила она. Педантизм, присущий Энрике, оказался заразным.
Энрике отмахнулся от этих слов как от пустяка.
– Воришка, вероятнее всего, возвращался несколько раз. Если он пользовался каким-нибудь транспортом, мы, скорее всего, найдем, где он его прятал. Если же приходил пешком…
Доктор замолчал и нахмурился.
– Он не мог прийти издалека, – закончила мысль мужа Марсия.
– Но тогда получается, что он живет в самой зоне, – развела руками Катриона.
– И мы обязательно найдем это место, – сказал Энрике.
– Вы же с Вадимом много раз летали над зоной, когда определяли место для экспериментального участка, – напомнила Катриона. – Неужели ничего не заметили с воздуха?
– Но мы же искали не нарушителей!
Разумный ответ. Она захотела переадресовать вопрос Майлзу, но он наверняка уже заседает в своем комитете и вряд ли обрадуется тому, что его отвлекают. И, во-вторых, он, не задумываясь, наложит вето на ее участие в поисковой экспедиции. Попытается наложить, уточнила она. Катриона посмотрела на свой хронометр. Полет в зону и несколько кругов над ней займут не больше часа, и полпути она уже преодолела. Конечно, это почти безрассудство, но этот таинственный мальчик-альбинос…
– Решено!
Пока Катриона звонила Ори по поводу своего изменившегося графика, Энрике погрузил на заднее сиденье флайера защитные костюмы – на всякий случай. Катриона взялась за ручки управления. Этот флайер, миниатюрную скоростную игрушку, ей подарил на годовщину свадьбы Майлз, и очень скоро – гораздо быстрее, чем это сделал бы громоздкий транспортник Вадима, – они оказались над экспериментальным участком.
Энрике заметно нервничал, но успокоить его не удалось: как Катриона и ожидала, найти они, как низко ни барражировали, ничего не смогли – ни беглецов-воришек, шныряющих по кустам, ни следов техники, ни какого-нибудь пони, привязанного к дереву.
Энрике достал биосканер.
– Эти штуки сильно ошибаются, – сказала Катриона, кивнув на прибор. – Даже если сузить диапазон объема биомассы. Допустим, ставишь на собак, коз – что-то такое.
– Но иногда можно получить и положительный результат.
– Да, бывает…
Когда-то, лет тридцать назад, в зоне орудовала банда, которая грабила всех, кто под руку попадался – некие Радиоактивные Робин Гуды. Но долго им протянуть не удалось, хотя они и стали местной легендой, и Майлза, который в те годы был подростком, эта история здорово впечатлила. Катриона надеялась, что он в большей степени идентифицировал себя с бравыми служителями закона, чем с джентльменами удачи, которых полиция в конце концов выкурила из их нор. Правда, представить, что на их садовые инструменты позарились создания, подобные героям прошлого, можно было лишь с большой натяжкой.
Тем не менее по просьбе Энрике Катриона снизила флайер до самых вершин деревьев, и они принялись на минимальной скорости описывать над зоной широкие круги. Внизу проплывали бурые и зеленые деревья – есть от чего мозгам проделать сальто-мортале! А интересно, если бы она была дальтоником и не воспринимала цвета, ей было бы уютнее в этом диком лесу? Теперь она почти жалела, что с ними нет смотрителя – все-таки это его работа. А вдруг они с Энрике и в самом деле натолкнутся на бандитов? А у Вадима есть специальные навыки и средства для действий в опасных ситуациях. Она уже было собиралась поделиться своими сомнениями с доктором, как тот воскликнул, глядя на монитор сканера:
– Где-то здесь!
И махнул куда-то в сторону земли.
– Что там? Люди?
Энрике возился с кнопками сканера.
– Не знаю. Показывает где-то около трехсот килограммов. Может, дикие пони или олени.
Катриона увидела внизу трех пони, которые паслись на узкой полосе заливного луга. Дикие, лохматые животные, наверняка нашпигованные радиацией. Кроме них – никого, и ни малейшего намека на ограду. Катриона уже собиралась сделать вираж и лететь дальше, но в этот момент одна из лошадок засеменила – нет, не засеменила, а неловко заскакала по высокой траве и, остановившись, склонилась над ручьем, бежавшим с западной гряды холмов.
– Путы! – взволнованно воскликнула Катриона.
– Что? – не понял Энрике.
– У пони на ногах! Это как… это вроде веревочных кандалов, которыми лошадям связывают передние ноги. Лошади могут пастись, передвигаться, но далеко не убегут. Так делают, когда нет оград и заборов. Это вовсе не дикие пони!
Глядя на нечесаное, изможденное создание, которое с подозрением смотрело на зависший над ним флайер и уже готово было броситься прочь, Катриона уточнила свою мысль:
– Во всяком случае, у них есть владелец.
И, чтобы не испугать животных, она отвела флайер чуть в сторону.
Если бы они двигались быстрее и на большей высоте, Катриона не увидела бы среди деревьев некий прямоугольник, покрытый мхом и камнями и увитый диким виноградом.
– А там не крыша? – спросила она, показывая в его сторону.
Энрике проследил за направлением взгляда Катрионы и направил туда свой сканер, в то время как та вновь заложила вираж.
Они опустились ниже и теперь, под изменившимся углом, рассмотрели полуразрушенное сооружение. Домик, хижина, лачуга… Нет, у меня нет этих предрассудков, черт бы их всех побрал! Никакая это не избушка…
Конечно, это была не избушка на курьих ножках, и, внимательно ее рассмотрев, Катриона увидела просто три ствола, обрезанных на высоте трех метров над поверхностью земли. Столбы, словно колонны, поддерживали деревянную платформу, на которой и притулилась хижина. Корявые угловатые корни, будто когти, торчали из основания стволов. Конечно, первое впечатление часто ошибочно, и это понятно – принял же Майлз того подростка за лесного эльфа.
В отличие от жилища ведьмы, у этой лачуги были окна и дверь, и, чтобы проникнуть в нее, не нужно было никаких заклинаний. К неширокому крыльцу снизу вела лестница – надежная защита от одичавших собак и прочих опасностей, подстерегавших человека у самой поверхности, да от той же зараженной почвы. Катриона могла гордиться рациональностью своего мышления, и, поразмыслив, она успокоилась.
Из трубы, сложенной из плитняка, поднимался дымок.
– Приземляйся, – поторопил ее Энрике, похлопав по плечу.
– Да приземляюсь я!
Они продрались через ветви деревьев, которые царапали флайер, словно когти, и коснулись поверхности в дюжине метров от странного жилища.
Катриона смотрела на лачугу, Энрике орудовал сканером.
– Интересно, есть ли кто внутри? – спросила Катриона, почувствовав, как пересохло ее горло. Если из трубы идет дым, значит…
– Пока никого. Или уже никого, – отозвался Энрике и, перегнувшись через спинку сиденья, подхватил защитный костюм и передал его Катрионе. Достал также свой, и они принялись натягивать эти громоздкие одеяния и бахилы, неуклюже копошась в тесной кабине флайера. Наконец шлемы, маски и перчатки оказались на своих местах, и две кукольного вида фигуры с головами, будто у насекомого, выпрыгнули на землю – каждая из своей двери. Если установить круглые фильтры на уровне глаз, а не щек, как они установлены теперь, сходство с жуком будет абсолютное, насмешливо подумала Катриона.
Добравшись до основания лестницы, они остановились и посмотрели друг на друга. Катриона не видела ничего унизительного в необходимости уступать доктору в делах науки и техники – там он был непревзойденным экспертом. Но здесь было дело другого рода, и она все-таки леди Форкосиган. Она и представить не могла, что ей придется заниматься такими делами, но время пришло, и теперь ее роль – ведущая. Сглотнув ком в горле, Катриона ухватилась за поручни лестницы и двинулась вверх. Все еще сжимая в свободной руке сканер, Энрике несколько неловко последовал за ней.
Сняв щеколду, они вошли. В лачуге была всего одна комната. Тусклый свет лился из маленьких окошек, асимметрично расположенных на противоположных стенах. В углу был устроен очаг из сланца и плитняка. Внутри очага тлели уголья, чуть подернутые серым пеплом. Когда глаза привыкли к полумраку, Катриона увидела, что комната буквально ломится от всякой всячины, произведенной еще, вероятно, в Период Изоляции и собранной обитателями этой лачуги со свалок: старинные инструменты ручной работы, древняя потертая мебель, посуда – треснутая, с отбитыми ручками. Все это либо висело по стенам, либо было навалено на полу. Катрионе приходилось видеть подобный хлам, когда они с Майлзом путешествовали по горным деревням.
На стоящей у стены деревянной кровати с сеткой из пластиковых веревок лежал набитый всяким тряпьем матрас. Еще один матрас, на котором в качестве покрывала лежала старая разноцветная занавеска от душа, был задвинут под кровать. Столь же беспорядочно и бедно были укрыты расположенные по другую сторону комнаты грубо сколоченные двойные нары. Значит, здесь живут четверо…
У очага Катриона обнаружила разнообразную кухонную утварь: на крюке висела древняя чугунная сковорода, а рядом с ней – целый набор давно вышедших из строя металлических и пластиковых кухонных приспособлений, переориентированных на жизнь при полном отсутствии энергии – во всех смыслах этого слова. Жилище крайне скудное и нищее, хотя и достаточно уютное. Катриона вспомнила, как Майлз описывал своего деда, сурового старого графа, который в детстве, когда Барраяр был открыт заново, демонстрировал удивительное равнодушие ко всякого рода бытовым удобствам.
Зимой, конечно, здесь не так романтично.
Но что они едят? На полках лежали продукты в обычных упаковках – такое можно купить в любой лавке в Хассадаре. С потолочных балок свисали связки сушеных овощей и трав, а также пластины вяленого мяса, в корзине угнездились яйца диких кур с налипшими перьями и комочками земли. И все было бы хорошо, кроме одной мелочи: все это произведено здесь, в зараженной зоне?
– Дома никого, – констатировал Энрике совершенно очевидный факт. В голосе – ничего, кроме любопытства, ни малейшего беспокойства.
Катриона, глядя на доктора, подавила собственное волнение.
– Далеко они уйти не могли, – сказала она. – Давай посмотрим, что там вокруг дома.
При таком хозяйстве должен быть огород – вполне естественно, – но представлял он собой не единую площадку, а разбросанные по солнечным местам полоски возделанной земли. Чуть дальше, во влажной тени деревьев за домом, открывалась лощина, где Катриона заметила нечто, напоминающее забор из желтоватых столбов. Но в такой темноте нет смысла что-то огораживать. Так что же это? Приблизившись, Катриона увидела несколько оструганных древесных стволов без кроны; наверху белели какие-то набалдашники. Ох ты ж?..
– Это что, один из местных обычаев? – спросил Энрике, глядя поверх плеча Катрионы. – Страшновато!
– С чего ты взял? Нет, конечно…
Увы, то были черепа. Катриона сосчитала – одиннадцать. Двенадцатый столб пока пустовал. Большинство черепов – старые и побитые погодой, без плоти и волос. Катриона не знала, считать это добрым знаком или нет. Но попадались черепа и «посвежее». Значит, их обладатели расстались с жизнью в разное время? Она рассматривала черепа, и вдруг к ее горлу подступил комок.
– Взгляни, Энрике, – сказала она. – Черепа-то маленькие, детские.
– Если это не микроцефалы.
Сказал так, словно хотел успокоить. Но вряд ли он сам верит в такую альтернативу.
– Можно осмотреть их зубы, – продолжил доктор. – И любопытно, куда подевались тела.
Он опустил сканер к земле и принялся расхаживать среди столбов, ухмылявшихся страшным оскалом белых челюстей.
– Вот! – наконец проговорил Энрике. – Похоже, тела похоронены у основания столбов.
– И их много?
– Не очень. Соотношение тел к головам – один к одному.
Значит, это не массовое захоронение, а обычное кладбище. У Катрионы не было навыков судебного патологоанатома, но, увидев в черепах молочные зубы, она поняла, что означают слишком маленькие челюсти. Это дети, причем разных возрастов. Парочка черепов поменьше была заметно деформирована. Катриона сжала зубы, после чего сняла с пояса дозиметр и поднесла к черепам. Дозиметр заверещал. Уровень радиации значительно превышал фоновый и был столь же высок, как и в костях животных, найденных в самых зараженных точках зоны.
Энрике, который, поводя сканером и вглядываясь в чащу леса, ходил взад-вперед по участку, позвал Катриону.
– Там еще одно строение, – негромко сказал он.
Катриона посмотрела в сторону, куда показывал доктор, и увидела почти полностью скрытые растительностью деревянные стены. Еще один дом? Они направились к нему. Это строение было много меньше того, что они уже осмотрели, хотя и побольше обычной туалетной кабинки. В отличие от большого дома, оно располагалось не на столбах, а на грубо сложенном фундаменте из плитняка. Это был сарай. Окна и, похоже, даже двери в этом сарае отсутствовали.
Энрике подстроил сканер.
– Там кто-то есть, – сказал он. – Скорее всего, коза.
Они обошли сарай, и Катриона облегченно вздохнула – с этой стороны обнаружилась дверь, выходящая на широкую прогалину. Дверь была заблокирована снаружи заведенной за деревянные скобы кривой палкой, на которой еще сохранилась серая кора. Чтобы разглядеть старые перья, засохший куриный помет и козьи катышки, выметенные веником через порог, не нужна была прециозная техника, которой вооружились Энрике с Катрионой. Судя по оставленным животными визитным карточкам, крупных особей здесь не содержат – только молодняк, и, вероятнее всего, без матерей. Нет здесь и следов пони. Хотя, погодите-ка! Вот красноречивые свидетельства присутствия этих лошадок возле коновязи!
Катриона положила руку на запорную палку. Энрике одобрительно кивнул, но Катриона, обернувшись к нему, сказала:
– Убери сканер. Если выскочит коза, лови ее.
Конечно, Катрионе простили бы проникновение в жилище людей, которые жили на территории, принадлежащей Форкосиганам, но ее вряд ли бы поняли, если бы она позволила сбежать их домашним животным. А козы и особенно козлы – те еще затейники, как Катриона убедилась в детстве, когда проводила лето у бабушки на ферме.
Чувствуя, что Энрике почти дышит ей в спину, Катриона открыла дверь и вошла, готовая к тому, что ей потребуется время, чтобы приспособиться к полумраку помещения.
Но оказалось, что никакого полумрака и нет! Катриона вошла в планетарий, на стенах и потолке которого ярко сияли звезды. Нет, она вышла на площадь, небо над которой было расцвечено огнями фейерверков. Или лучше так: Катриона оказалась в командном пункте космической станции, летящем сквозь дышащие огнем и брызгами звезд галактики.
На полу, на стенах, на потолке сияла сотня похожих на распустившиеся цветы трилистников. Они были вставлены в фиолетовые оправы, и некоторые из них, цвета золотистого масла, яркостью не уступали лучам солнца, пробивающимся сквозь щели в досках. Эффект был завораживающий. Какие-то трилистники сидели неподвижно, другие медленно передвигались, подобно звездам некоего ожившего фантастического созвездия. Были там жуки размером с большой палец руки, а были – с ладонь Катрионы. Ладонь, одетую в защитную перчатку.
Откуда-то с пола прозвучал хриплый голос:
– Это ты, Инги? Ты принес мне еще?
Катриона скользнула взглядом вниз и разглядела приземистую, съежившуюся фигуру в старой мужской рубашке с отрезанными рукавами. Бледные руки бессильно свисали; по этим хрупким дорожкам вверх, цепляясь маленькими коготками, карабкались три или четыре особенно ярких жука. Еще несколько угнездились в немытых, спутанных черных волосах. Фигура раскачивалась взад и вперед, потом медленно, не вставая, обернулась к двери. Парочка крупных жуков-радиофагов устроилась на коленях фигуры, прячась в складках юбки. Стоящим в свете открытой двери явилось луноподобное лицо с подслеповатыми прищуренными глазками и широкой бессмысленной улыбкой.