Женщина? Девочка? Ростом это существо было со взрослую женщину, а грудь ее свидетельствовала о том, что период созревания уже миновал, но широкое лицо было почти детским. Увидев маски и шлемы вошедших, сидящая на полу девушка, охваченная ужасом, изо всех сил завопила – совсем как ребенок:
– Белые призраки! Белые призраки!
От этого визга, заставившего содрогнуться дощатые стены хижины, Энрике отшатнулся. Девушка вскочила на ноги, разбрасывая жуков, которые, со стуком отскакивая от пола, словно галька, поспешили наутек. Не повезло только некоторым из них – попав под босые ступни обитательницы сарая, они были раздавлены. Да, она была босой, с нестриженными ногтями на всех шести пальцах каждой из своих ног, и эти длинные ногти, словно когти, скребли по полу.
– Мои жуки! – воскликнул Энрике. – Ты их раздавила, идиотка!
Что это было, оценочное суждение или точная квалификация психического заболевания? Понять доктора в этот напряженный момент было сложновато.
– Стоять! – крикнул он.
Но девушка бросилась к двери, увернувшись от Катрионы, попытавшейся ее задержать.
– Держи ее! – крикнула Катриона.
– Так она же не коза!
Тем не менее Энрике попытался задержать хозяйку сарая; та вывернулась и ткнула доктора кулаками, после чего попыталась расцарапать его лицо под маской ногтями, которых на обеих руках у нее было гораздо больше десяти…
– Не ешьте меня! – умоляюще прокричала она, перепрыгнула через порог и бросилась прочь от хижины. – Инги! Инги! За нами пришли белые призраки! Где ты?
Катриона смотрела на заросли, в которых скрылась крикунья. Ее вопли смолкли еще до того, как успокоились потревоженные кусты, и определить направление, в котором она скрылась, было трудно.
– Мне срочно нужны контейнеры, а то они убегут, – едва дыша от волнения, пролепетал Энрике, не знающий, которого из жуков схватить первым.
– Теперь понятно, где были наши радиофаги, – сказала Катриона.
Ухватив доктора за рукав, она потащила его наружу, по пути аккуратно отбросив носком ноги жука, внимательно изучавшего пол сарая. Оказавшись на улице, Катриона закрыла дверь и водрузила на место палку.
– Жуков мы соберем позже, – сказала она. – Сперва – неотложные дела.
Что же это были за дела? Катриона вздохнула. Инги – это наверняка тот самый подросток, что воровал жуков. По крайней мере, это следовало из слов девушки.
– Эти дети… Эти двое… Вряд ли они живут здесь в одиночестве. И не они построили эти лачуги, – сказала Катриона.
Этим строениям не одно десятилетие от роду, если судить по их состоянию.
– Где-то должны быть и взрослые, – продолжала Катриона, – которые отвечают… отвечают за все, что здесь происходит.
В душе Катрионы возникло весьма тревожное чувство.
– Нужно их найти.
Энрике согласно кивнул и привел свой сканер в боевое положение. Они двинулись вперед, и он спросил Катриону:
– Почему же она убежала, да еще с такими воплями? Мы же не собирались сделать ей ничего плохого.
Теперь, когда доктор нашел своих жуков и его волнение по этому поводу несколько улеглось, он заинтересовался убежавшей девушкой и принялся изучать кусты, где она могла спрятаться.
– Похоже, она в том буреломе, – предположил Энрике.
– Давай не будем ее преследовать, – предложила Катриона. – Пусть успокоится.
– И я совсем не собирался ее есть, – не унимался Энрике, вспоминая с негодованием о том, что произошло в сарае. – Белые призраки. Что она имела в виду?
– Я думаю, кто-то рассказывал ей сказки, чтобы напугать, – попыталась объяснить Катриона. – Чтобы она не приближалась к незнакомцам. И не позволяла им приблизиться к ней. Особенно – незнакомцам в защитных костюмах.
– Если эту ложь ей рассказывал какой-нибудь взрослый, он – очень плохой человек, – сказал Энрике, в недоумении оглядывая все вокруг.
Они набрели на дощатый туалет. Там было пусто, хотя туалетом, несомненно, пользовались, и совсем недавно, как легко определила Катриона, несмотря на фильтры маски.
– А разве твои родители тебе таких сказок не рассказывали? – спросила она. – Чтобы помочь избежать неприятностей, пока ты мал и неопытен?
– Никогда, – отозвался Энрике. – Они говорили о разных вещах так, как они существуют по-настоящему. Ясное дело, когда мне было года три, эти объяснения не отличались научной скрупулезностью, но тем не менее… И, когда я подрос и уже мог сам определять, что мне нужно, я просил их читать мне нонфикшен.
– Вот как…
А интересно, где найти сведения о том, как устроена жизнь, ребенку, не столь понятливому и грамотному, каким Энрике был в прошлом? Не успеет научиться – и все! Все кончено! Хотя эта девушка показала, что умеет говорить, и речь ее выстроена грамматически верно, что свидетельствует о весьма развитых когнитивных способностях – даже при том, что она верит во всякую чушь! Если и есть здесь некие нарушения психики, то лишь незначительные – иначе в этих условиях она бы долго не протянула. Катриона вспомнила маленькие деформированные черепа на белесых столбах.
– А как ты относишься к художественной литературе? – спросила она доктора. – К иносказанию, мифу, притче?
Энрике снисходительно махнул рукой:
– Ложь, в которой многие ищут намек, да еще и на что-то серьезное.
– Но это достаточно сложная социальная практика, – возразила Катриона.
Сложная, однако ее детишки осваивают ее быстро и уверенно. Впрочем, ничего удивительного – они же отпрыски Майлза!
– Если взрослый начнет паковать истину в обертку из лжи, ребенок, обнаружив ложь, вместе с оберткой вышвырнет и ее содержимое. Это – рассуждая логически. И уже вообще ничему не станет верить.
– В этом что-то есть, – кивнула Катриона.
Может, именно поэтому взрослым так сложно с подростками?
– Наверное, для родителей следует разработать некий научный метод, – предположила Катриона. – И пусть руководствуются.
– Вообще-то до семи лет я об этом даже не задумывался, – признался Энрике, явно сожалея, что так много времени было потрачено впустую.
Катриона улыбнулась.
– Знаешь, Энрике, из тебя вышел бы очень хороший отец. Хотя и своеобразный!
– Неужели?
Лицо Энрике под маской просияло.
– Вот о ком можно говорить как о хороших родителях, так это о вас с Майлзом, – сказал он. – По крайней мере, вы никогда не паникуете.
– Рядом с Майлзом любой будет держать марку!
Сама она, например, не паниковала, в том числе и сейчас. У нее душа почти ушла в пятки. Но это же не паника, верно?
Сканер Энрике, увы, не мог сказать, есть ли в радиусе километра еще хоть один человек. Катриона решила больше не полагаться на прибор и, посмотрев на заросли, спросила:
– Насколько зараженным может быть этот участок леса?
– Не очень. Ну… мы как раз у подножия гряды. Поэтому мы и не стали разбивать здесь наш экспериментальный участок.
– Хорошо промывается?
Энрике кивнул и предложил:
– Можно посмотреть во флайере карту распределения радиации.
И, подумав, спросил:
– А почему ты спрашиваешь?
– Да, давай посмотрим карту, – согласилась Катриона.
Они забрались на переднее сиденье флайера. Теперь ее новую машинку придется чистить не только снаружи, но и изнутри, черт бы побрал эту радиацию! Включили видеокарту. На ней, когда Катриона ввела их текущее местоположение, не отразилось ни одно из только что виденных строений, но топография их не подвела, и действительно заросли, которые интересовали Катриону, отличались сравнительно невысоким уровнем загрязнения, если сравнить с соседними участками леса. Визуально так оно и было.
– Что ты имел в виду, говоря, что не стал разбивать там участок? – спросила она.
– Ну… – ответил Энрике. – Вадим предложил ничего здесь не делать, потому что… потому что здесь естественное возвышение. И мы лишь зря потратим время. Он был прав. Думаешь, он знал про этих людей?
– После того как десять лет отработал в зоне? Вне всякого сомнения.
Значит, Вадим намеренно скрывал факт присутствия людей в зоне. Может быть, даже помогал им прятаться. А если учесть, как давно это поселение существует, то наверняка людей в зоне гораздо больше, чем самому Вадиму известно! А, может быть, здесь налицо сговор? Хотя Энрике сказал бы, что она принимает решение без достаточных на то оснований.
– То есть он солгал мне?
– Ну… скажем… – отозвалась Катриона, – умолчал кое о чем.
И это рано или поздно вырастет в проблему. Только вот поздно или рано?
Энрике нахмурился.
Катриона вздохнула, выбралась из флайера и принялась отстегивать шлем и маску.
– Ты что?! – забеспокоился доктор.
– Пойду, поговорю с этой девушкой. Сама она ведь ни за что не выйдет из кустов. Сидит там где-нибудь, съежившись, и плачет. Жестоко оставлять ее так.
– Но твой муж очень расстроится, если узнает, что я позволил…
Катриона освободила прядь волос из-под герметизирующей застежки и заправила ее за ухо.
– Позволил? – негромко повторила она, и угроза прозвучала в ее голосе.
Затем, сжалившись над Энрике, закончила примиряюще:
– Совсем необязательно упоминать об этом.
Да уж, сказано совершенно в манере Майлза и, если подумать, была в этом некая космическая справедливость.
– Вот это и называется – Форкосиганы! – воскликнул Энрике, всплеснув руками.
Катриона улыбнулась доктору, засунула шлем под мышку и направилась к лесу.
– Оставайся здесь и будь начеку, – добавила она, чтобы он почувствовал, что состоит при деле, и не увязался бы за ней – а без него она сможет выяснить куда как больше.
– Эти люди могут быть серийными убийцами, – ворчливо бросил он ей вслед. – Радиоактивными серийными убийцами.
Не обернувшись и даже не замедлив шаг, Катриона отмахнулась от его слов.
Для нее эта прогулка может вылиться в ночь, проведенную в главной больнице Хассадара, подумала Катриона без особой радости. Навалятся на нее врачи с их терапией, будут иголки втыкать, заставят делать пи-пи в градуированные мензурки, а, может, и еще к чему принудят… Конечно, это лишь перестраховка – тем более что все дети, которых она хотела иметь и имеет, уже появились из генетически очищенных, замороженных эмбрионов, которых хранили в центре репродукции в Хассадаре до того момента, когда у их родителей (о, чудесный черный юмор!) появилось наконец время ими заниматься. И, так или иначе, земной поклон Ори Пим!
Очень медленно и спокойно Катриона шла к зарослям посреди бурелома, пока не остановилась в нескольких метрах от кустов. Там вповалку лежали гниющие стволы деревьев, перевитые зеленым диким виноградом и плющом; во все стороны вольготно раскинулись пышные побеги черники. Катриона села на землю, подняла лицо и позвала, постаравшись придать своему голосу материнские интонации – мягкие и успокаивающие:
– Эй! Мне очень жаль, что мы напугали тебя. Меня зовут Катриона. А тебя как?
Ответом ей была тишина.
– Я не призрак, – продолжала Катриона. – Я живой человек, женщина. А это просто такая смешная шапка, смотри!
Она надела на голову шлем и вновь сняла, отложив в сторону. У Майлза эти трюки получаются гораздо убедительнее – ему не раз доводилось демонстрировать нечто подобное. Но сейчас в деле был другой Форкосиган. Точнее – была.
В черничнике послышался легкий шорох. Катриона сидела неподвижно. Если эта женщина-девушка выскочит из зарослей и бросится прочь, нужно ли будет ее преследовать? Скорее всего нет. Да и куда ей бежать? Конечно, во всей зоне полных три тысячи квадратных километров, но… А, вот и она! Круглое, желтоватое, встревоженное лицо осторожно выглянуло из-за дерева. Девушка внимательно посмотрела на Катриону. Моргнула.
– Какая ты красивая! – произнесла она чуть надтреснутым голосом.
Катриона едва не вздрогнула, но подавила импульс. Когда в гостиных Форбарр-Султана к ней обращались с подобными комплиментами, это чаще всего была преамбула, за которой следовала просьба допустить просителя или просительницу к аудиенции с лордом Форкосиганом. Или прелюдией к флирту, о чем, конечно же, по мнению человека, произносящего эти слова, не стоило сообщать лорду. Правда, такого рода кавалеров леди Форкосиган своим вниманием не удостаивала. Но все гостиные остались за тысячи километров отсюда… Поэтому она ответила без церемоний:
– Приятно слышать.
– Ты принцесса? – последовал вопрос.
– Нет!
И слава богу. А она ждала принцессу? Должно быть, через эти края проезжает не так много принцесс. Или здесь работает вывернутая логика волшебной сказки: если все принцессы – писаные красавицы, то все красавицы, соответственно – принцессы?
– Так как тебя зовут?
Долгая пауза, и ответ:
– Ядвига.
– Красивое имя!
Эпитет, который в случае с этой девушкой подходил, увы, лишь имени. Когда Ядвига наконец выбралась из зарослей, Катриона увидела, что ее шею украшает бугристый бесцветный нарост размером с кулак. Что это? Зоб или рак трахеи? Или одновременно и то, и другое? Вот почему голос девушки звучал так хрипло, надтреснуто. Катриона непроизвольно сглотнула.
– Правда? – спросила Ядвига.
– Правда, – отозвалась Катриона.
И, не откладывая дела в долгий ящик, поинтересовалась:
– Ты знаешь Вадима Самми, смотрителя? Я встретилась с ним первый раз несколько дней назад. Похоже, он хороший человек.
Услышав имя смотрителя, девушка вышла из зарослей и села в отдалении на землю, бессознательно имитируя позу Катрионы. Вот она, магия имени. В Форбарр-Султане это тоже работает.
– Ты живешь в доме на трех столбах? – спросила Катриона. – Этот дом построил настоящий мастер.
Ядвига кивнула. Вырост на ее шее колыхнулся вверх-вниз. Катриона постаралась не смотреть на него и вообще никак не реагировать.
– А кто с тобой живет? – продолжала она. – Одному ведь жить плохо.
Хотя сейчас Ядвига была одна. Почему? Та палка, на которую была закрыта дверь, не являлась серьезным препятствием – достаточно хорошенько нажать изнутри, и она сломается. Но ведь кто-то же сделал это, и именно снаружи!
– Со мной живет ма Роджи. И Борис. А еще Ингиси, я его люблю больше всех.
Ядвига склонила голову набок и спросила, в свою очередь:
– А где ты живешь?
– Иногда в Хассадаре. А иногда в Форбарр-Султане. Но мое любимое место – неподалеку от длинного озера у самых Дендарийских гор, возле Форкосиган – Сюрло.
Девушка попыталась осмыслить сказанное.
– Как много всего, – произнесла она наконец.
– Да, немало.
Трудно было сказать, что происходит в голове у этой простушки.
– И это далеко? – спросила Ядвига.
– Если на флайере, то не очень. Пешком, конечно, дойти туда трудно. А ты бывала в Хассадаре?
Девушка отрицательно покачала головой.
– А слышала о нем?
Ядвига кивнула.
– Мама с Вадимом иногда говорят о нем. И он привозит оттуда разные вкусные вещи. И мыло.
– Он молодец, – отозвалась Катриона.
Вот откуда взялись на полках в этом домишке разные коробки и банки.
– А он не предлагал тебе слетать в Хассадар? Или еще куда-нибудь?
Ядвига отрицательно замотала головой:
– Если мы появимся на той стороне холмов, люди нас убьют.
– Это не так, – возразила Катриона, стараясь говорить максимально убедительно. – Уже не так.
И содрогнулась.
Но Ядвигу, похоже, не убедили слова Катрионы. Взгляд ее стал тяжел и мрачен.
Катриона решила отвлечь девушку от неприятной темы.
– Ингиси – это тот бледный мальчик, со светлыми волосами, верно?
Та кивнула.
– Мне нравится их расчесывать, – сказала Ядвига. – Они мягче, чем грива у пони.
Да, образ впечатляющий.
– Это Ингиси приносит тебе радиофагов?
– Кого?
– Фиолетовых жуков с горящими золотыми цветами на спинках.
Энергично кивнув, Ядвига улыбнулась.
– Они красивые, верно?
– Тебе нравятся? Спасибо! Это я их придумала. А тот человек, который прилетел со мной, он их сделал. Его зовут Энрике.
Маленькие глазки девушки расширились. Она нервно заерзала и слегка подалась назад.