Составляя документальную часть, мы старались свести воедино опубликованные и неопубликованные источники, предпочитая выбирать менее известные; однако в книгу включены также выдержки из протоколов IV и V съездов РСДРП, писем Ленина – по той причине, что они существенно дополняют общую картину, содержат ключ к пониманию событий, и в то же время снова приходится констатировать, что утрата исследователями интереса к истории РСДРП привела к тому, что эти, казалось бы, очевидные материалы оказывались систематически упущенными сталинскими биографами. Выбранные для документальной части фрагменты документов снабжены архивными легендами и ссылками на опубликованность. Последние не претендуют на исчерпывающую полноту, так как ряд документов были введены в оборот еще в сталинское время, зачастую публиковались в изданиях, не посвященных жизни Сталина непосредственно (например, в книгах о Я. М. Свердлове), кочевали из книги в книгу, так что бывает сложно определить первую публикацию и учесть их все. При дублировании материалов между несколькими архивами (прежде всего между фондами 102 ГА РФ и 558 РГАСПИ) сделаны указания на подлинность, копийность и характер копии (фотокопия, машинописная копия), в остальных случаях подлинность документа подразумевается по умолчанию.
Идея нового изучения сталинской биографии с новым, тщательным архивным поиском принадлежит директору (в настоящее время научному руководителю) Государственного архива РФ Сергею Владимировичу Мироненко, руководившему исследованием и оказывавшему всевозможную помощь.
Бесценны были беседы и советы авторитетных коллег, щедро делившихся знаниями и опытом: Альберта Павловича Ненарокова, Исаака Соломоновича Розенталя (ныне, увы, покойных), Олега Витальевича Хлевнюка, Ларисы Александровны Роговой, Ларисы Николаевны Малашенко, Олега Леонидовича Лейбовича. Я признательна также РональдуГрегору Суни и Яну Пламперу. Незаменимы были консультации Зинаиды Ивановны Перегудовой, заслуженного сотрудника ГА РФ, как никто знающей архивы и практику работы политической полиции Российской империи. Хранители фондов ГА РФ Лариса Вячеславовна Крячкова и Виктория Александровна Закирова, верные товарищи, всегда были готовы помочь сориентироваться в материалах и демонстрировали настоящий профессионализм, когда сам поиск дела под указанным где-нибудь в публикации 90-летней давности сложным шифром иногда оборачивался маленьким детективом. Щедрым было содействие помогавшей разрешать как научные, так и организационные затруднения Татьяны Викторовы Царевской-Дякиной. Я признательна сотрудникам читального зала РГАСПИ и Красноярского краевого архива. Беседы и ироничные замечания историка и журналиста радио «Свобода/Свободная Европа» Владимира Тольца (смело давшего мне шанс попробовать себя в роли радиоведущей) наводили на новые мысли и способствовали прояснению старых. Незаменимы были беседы с профессором ВШЭ Русланом Заурбековичем Хестановым, который помог мне разобраться в феномене Сталина как выходца из кавказского пограничья, и переписка на эти же темы с доцентом Северо-Осетинского университета Костой Георгиевичем Дзугаевым.
Я глубоко признательна С. В. Мироненко, Л. А. Роговой, О. В. Хлевнюку, Р.-Г. Суни за то, что они взяли на себя труд прочесть рукопись этой книги и высказали ценнейшие замечания.
Я много обсуждала свои архивные находки с коллегами и друзьями Модестом Колеровым и Кириллом Кобриным. Дабы приблизить завершение моей затянувшейся сталинианы, оба они требовали писать статьи и содействовали их публикации, за что я, конечно же, очень благодарна. Бесценна была деятельная помощь Модеста Колерова, обратившего мое внимание на ряд редких и неочевидных изданий, более того, разыскивавшего их для меня на букинистических книжных развалах.
Благодаря заинтересованной поддержке Владимира Александровича Козлова, долгие годы проработавшего заместителем директора ГА РФ, и доктора Франческо Бенвенути (Болонья) первая скромная часть работы, источниковедческий анализ документов о дореволюционной сталинской биографии, вышла отдельным изданием в итальянском университетском издательстве «Aracne». Русское издание этой небольшой книжки под названием «Сталин, Коба и Сосо» состоялось при решительной поддержке Валерия Анашвили, он же определил и издательскую судьбу настоящей книги, которая не состоялась бы без доброжелательной поддержки В. А. Мау и издательской программы РАНХ и ГС, нацеленной на публикацию фундаментальных научных исследований. Опытный редакторский глаз А. А. Белых избавил рукопись от многих оплошностей.
Глава 1
Детство Иосифа Джугашвили
Детство Иосифа Джугашвили было довольно заурядным, обыкновенным. В свете всего, что было до сих пор написано на эту тему, такое утверждение выглядит неожиданным. Однако, строго отобрав источники и отбросив недостоверное, мы придем именно к этому: ничем особенным не примечательное детство мальчика из бедной семьи в уездном городке на окраине Российской империи.
Биографы Сталина уделяли преувеличенное внимание его детским годам, пытаясь тем самым компенсировать недостаток сведений о последующих десятилетиях его жизни. К тому же в рассказах былых товарищей детство вождя обрастало легендами, перекочевывавшими затем в труды исследователей.
Легендами окружено появление Иосифа Джугашвили на свет. Разнообразные слухи о том, что он якобы не был сыном сапожника Виссариона (Бесо) Джугашвили, в мемуаристике не отражены, но зафиксированы в биографической литературе. Народная молва подбирала будущему «великому Сталину» не столь заурядного, а более эффектного отца, от знатных соседей до путешественника Н. М. Пржевальского и даже императора Александра III, как и положено молве, не смущаясь значительным хронологическим расхождением между поездкой императора на Кавказ и рождением маленького Иосифа[84]. Отметая эти домыслы, задумаемся о том, что они отсылают нас к архаичным парадигмам мифологического мышления. Похоже, что культ Сталина активировал глубинные уровни фольклорного сознания, особенно у его грузинских земляков, и заметнее всего это сказалось на букете преданий о его детстве. Будущему герою, гениальному вождю, практически полубогу полагалось иметь и чудесное происхождение, и отмеченное печатью необыкновенности детство. Герой эпоса рождается не от банального земного отца, но от явившегося будущей матери бога[85]. Сказочное мышление страны победившего диалектического материализма, не отваживаясь на откровенные отсылки к сверхъестественному, готово было видеть отцом советского вождя одного из царей только что свергнутой династии.
В мифологизацию своего детства внес вклад и сам Сталин, устроивший путаницу с датой своего рождения. Официально принятая в годы его правления дата – 9 декабря (по новому стилю – 21 декабря) 1879 г. – оказалась неверной. Опубликованная в годы перестройки запись в метрической книге горийского Успенского собора свидетельствует, что Иосиф Джугашвили родился 6 декабря (18 декабря по новому стилю) 1878 г.[86] Та же дата – 6 декабря 1878 г. – значится и в свидетельстве об окончании Горийского духовного училища, выданном Иосифу Джугашвили в июне 1894 г.[87] Ее и следует считать достоверной. Знал ли ее сам Сталин? Несомненно, поскольку в 1920 г. своей рукой написал ее в ответе на анкету социал-демократической шведской газеты[88].
Дата 9 декабря 1879 г. называлась в его многочисленных анкетах начиная с 1921 г.[89], а после празднования 50-летнего юбилея Сталина в 1929 г. утвердилась как официальная. Зачем Сталину понадобилось изменить год своего рождения? Ответ можно было бы легко свести к той мысли, что политическая обстановка в конце 1928 г. не благоприятствовала юбилейным торжествам, тогда как год спустя, в конце 1929 г., они оказались очень кстати и стали своего рода этапом в закреплении Сталина у власти. Но ведь неверная дата появилась значительно раньше. Как указывают авторы статьи о времени рождения Сталина, анкеты партийных съездов и конференций заполнялись депутатами собственноручно, но вопреки общепринятому порядку Сталин сам этого не делал, его анкеты написаны регистраторами или помощниками[90]. Быть может, тогда и появилась не замеченная сразу ошибка, которая затем переносилась из анкеты в анкету, пока не оказалась весьма кстати в 1929 г.?
В полицейском делопроизводстве Российской империи на арестованных и ссылаемых революционеров заполнялись специальные формы с анкетными данными, источником для которых служили, по-видимому, слова самого обвиняемого. Затем эти данные могли быть использованы в других документах, таких как розыскной циркуляр, «список о состоящих под гласным надзором» и т. п. Нами обнаружены десять документов такого рода, содержащих указание на возраст И. Джугашвили. Кроме того, имеются показание его матери Е. Г. Джугашвили и воспоминание сольвычегодской квартирной хозяйки. Единообразия сведений о годе рождения Иосифа Джугашвили в этих документах не наблюдается.
Самый ранний из них был составлен в марте 1904 г. в Иркутском губернском жандармском управлении после побега Джугашвили из первой ссылки[91]. Согласно этой ведомости, ему тогда было 24 года. Учитывая, что родился он в декабре, отсюда следует 1879 год рождения. Эта ведомость была отправлена в Петербург, в Департамент полиции. Однако в изданном департаментом 5 мая 1904 г. розыскном циркуляре значится, что Иосиф Джугашвили родился в 1881 г.[92] Во время допроса в Бакинском ГЖУ (губернском жандармском управлении) 1 апреля 1908 г. Сталин объявил, что ему 27 лет (следовательно, родился в 1880 г.)[93]. 27 февраля 1909 г. в «Списке о состоящем под гласным надзором полиции в г. Сольвычегодске» было указано, что ему 29 лет, стало быть, год рождения – 1879-й[94]. То же число лет указано в сольвычегодских документах еще дважды: в аналогичном списке от 5 марта 1909 г.[95] и 30 июня 1909 г. в составленной уездным исправником «Ведомости лицу, подлежащему розыску»[96]. 26 марта 1910 г. на допросе в Бакинском ГЖУ И. Джугашвили показал, что ему 30 лет[97], значит, 1879 год рождения. Но 31 марта Бакинское ГЖУ направило сведения об арестованном в Петербург, указав годом рождения 1880-й[98]. Эта ошибка легко объяснима: в протоколе допроса указано только число лет, если не принимать во внимание, что Джугашвили родился в декабре, то простым вычитанием из текущей даты получается 1880 год. 7 октября 1911 г. при заполнении сведений о подследственном в Петербурге было указано, что ему 33 года[99] (1878 год рождения – или 1877-й, если считать, что целое число лет ему исполнялось в декабре). 18 июля 1912 г. в присланном из Вологды «Списке о состоящем под гласным полицейским надзором» указано, что Иосифу Джугашвили 31 год [100] (выходит, 1880 год рождения), тот же возраст значится и в еще одном вологодском списке за 1912 г.[101]
Существует рассказ сольвычегодской квартирной хозяйки М. Кузаковой, относящийся к январю – июню 1911 г.[102]:
«Я как-то спросила его:
– Сколько вам лет, Иосиф Виссарионович?
– А сколько вы дадите? – сказал он.
– Лето 40, пожалуй, будет, – говорю я.
Он рассмеялся:
– Нет, только 29 лет»[103].
Таким образом, отсюда следует 1881 год рождения.
24 октября 1911 г. мать Сталина Екатерина Джугашвили была допрошена унтер-офицером Тифлисского ГЖУ и подтвердила, что имеет сына 33 лет, но давно его не видела и не знает, где он[104]. То есть, по мнению матери, он родился в 1877 г.
Итак, мы имеем разброс от 1877 до 1881 г., наиболее часто фигурируют 1879 и 1880 гг. Забавно, что 1878 г. отсутствует вовсе. Скорее всего это означает, во-первых, общее безразличие к точной дате рождения, во-вторых же, привычку подпольщика Кобы на всякий случай темнить и путать даже в ответах на самые невинные вопросы.
Еще одной темой, окруженной противоречивыми воспоминаниями и множеством спекуляций, стали отношения в родительской семье. В целом очевидно, что Виссарион Иванович (Бесо) Джугашвили и Екатерина Глаховна (Кеке) Геладзе были не самой благополучной парой. Виссарион, одно время успешный горийский сапожный мастер, владелец собственной мастерской, запил, разорился, нанялся на работу на обувную фабрику в Тифлисе, и с тех пор супруги проживали раздельно. Эта картина обрисована многими рассказчиками, в том числе самим Сталиным (см. док.3). Недавно введенная в научный оборот запись воспоминаний Екатерины Джугашвили, сделанная в 1935 г., снабжает читателя рядом не лишенных интереса деталей, хотя мало что добавляет по существу[105]. Мать Сталина, а тем более те, кто записывал ее слова, зафиксировали приемлемую, благопристойную версию детства вождя, в меру сентиментальную (маленький Сосо очень любил цветы, особенно ромашки), очищенную от нежелательных грубых подробностей. Особенно это чувствуется в тех местах, где мать говорит о пьянстве отца и о том, что малыш его боялся, но не уточняет, что, собственно, делал пьяный отец, бил ли он ребенка или приучал его к вину, как утверждали иные мемуаристы.
По одному из рассказов, отец уехал, когда Иосифу было пять лет[106]. Сам он говорил, что ему было около десяти (см. док.3), а в прошении, написанном в Батумской тюрьме в ноябре 1902 г., указал, что его мать оставлена мужем «вот уже 12 лет», то есть около 1890 г.[107] А. В. Островский, скрупулезно собравший сведения о семье Джугашвили, относит ее распад к 1890-1892 гг.[108]В это время Иосиф Джугашвили уже был учеником Горийского духовного училища. Училище было четырехклассным, Сосо поступил в первый класс в сентябре 1890 г., но перед этим учился в подготовительном отделении для грузинских детей, не владевших русским языком.
Изыскания Островского о родственниках и ближайшем окружении маленького Сосо следует дополнить важной ремаркой: за исключением нескольких сверстников, родня и люди из детства не имели, по-видимому, ни малейшего значения для подросшего Иосифа Джугашвили. Ничто не указывает на то, чтобы он о них когда-либо вспоминал. Главное, что мы должны сказать о нем в связи с родителями и другими родственниками, – это отсутствие эмоциональных привязанностей. Вырастившую его одинокую мать, добившуюся, чтобы он получил образование, хотя это было ей не по средствам, он покинул, став революционером, не навещал ее и ничем не помогал. Находясь в туруханской ссылке, Сталин получил по крайней мере одну посылку из дома[109]. Впоследствии, когда он стал кремлевским властителем, Екатерина Глаховна отказалась переехать в Москву. Известны письма к ней от сына 1920-30-х гг., приветливые, но в высшей степени лапидарные («Мама – моя! Здравствуй! Живи десять тысяч лет. Целую» или: «Привет маме – моей! Как живешь и как здравствуешь? Тысячу лет тебе жизни, бодрости и здоровья. Я пока чувствую себя хорошо. До свидания. Привет знакомым»); из них явствует, что время от времени он посылал ей немного денег и лекарства, еще реже кое-какие подарки. Она, в свою очередь, слала в Москву кавказские лакомства[110].
Нет никакой возможности определить меру правдивости слухов о супружеских изменах и женском легкомыслии Кеке, равно как и предположение, что именно это стало причиной семейного разлада[111]. А вот рассказы о пьянстве Бесо Джугашвили представляются правдоподобными. Ортодоксальные большевики 1920-х гг. усматривали в ремесленном прошлом отца обстоятельство, порочащее Сталина: выходило, что он не пролетарского происхождения (см. док. 1). На эти специфически партийные и не имеющие смысла в иной системе моральных координат подозрения есть прямой ответ самого Сталина (см. док. 3, 4).