Эдгар хмыкнул, опустился на диван и, подложив руку под голову, уставился в потолок.
– Извини, брат, уже все плывет перед глазами, – объяснился он. – То, что аристократка… Это не то чтобы хорошо. Не то чтобы это все-таки плохо… Но не хорошо, – язык его заплетался.
– С чего это вдруг, – неожиданно обиделся Эван. – Еще скажи, что я недостоин аристократки.
Эдгар презрительно фыркнул:
– Да ты слишком хорош для аристократок! Зачем они нужны вообще? Что они знают о жизни? Какой толк понимают в веселье? Я вот рано или поздно женюсь на аристократке, и чтоб я сдох, если меня радует эта перспектива!
– Почему?– удивился Эван. – Ну не хочешь – не женись. Мало ли классных девушек.
Эдгар помедлил, прежде чем ответить:
– Нет, – сказал он наконец, – не то чтобы я не могу не жениться на аристократке… Могу, конечно. Просто… я должен, понимаешь? Ради моих предков, которые не на прачках женились. Ну… Я уже говорил тебе, мы символ ушедшей эпохи. Тех славных деньков, когда добрый король Гарри крошил лягушатников в капусту и завоевывал себе руку французской Кэт. Мы не должны становиться обычными в глазах обычных… Понимаешь? Поэтому, а вовсе не из-за природной злобы, я пилю свою сестру, поэтому я рано или поздно откажусь от гонок. Ведь это я сейчас так, отрываюсь, дышу, можно сказать, перед смертью. А потом я стану Эдгаром Мортимером, тринадцатым герцогом Монтегю. И не будет больше ни болидов, ни выпивки, ни вечеринок… Будет Оксфордшир, достойная жена, парочка наследников, благотворительные вечера и чертов Financial Times в тени платана в нашем саду. Хотя нет, – он смачно выругался, – спилю этот уродский платан.
Эван задумчиво выслушал друга и решительно сказал:
– По-моему, ты ерунду городишь. Сейчас не Средневековье, в конце концов, женись на ком хочешь. Вон герцогиня Кэтрин тоже не благородного происхождения, так что можно сказать, что сам принц Уильям подал пример своим подданным. Женись и ты, как твой вассал, тьфу ты, сюзерен, на простолюдинке и сделай ее аристократкой! И на кой черт тебе сидеть под этим платаном? А, ты ж его спилишь… Ну в любом случае найми ты управляющих, а сам продолжай гонять. Или иди к Шерману в помощники, он только рад будет.
– Да ну тебя, – отмахнулся с досадой Эдгар. – Я тебе толкую, что хочу своим примером британцев вдохновлять, а ты… Герцогиня Кэтрин! Я не будущий король, чтобы такие решения принимать. И имение это – мое! Я им сам управлять буду! И управлять – а не как мой отец! И женюсь я на какой-нибудь зануде… – он зевнул. – А потом пусть себе живет в Оксфордшире, а я буду приходить раз в неделю в ее спальню. Конечно, у нас будут раздельные спальни. Мне надоедает спать с одной и той же женщиной. Я буду приходить, выполнять супружеский долг – и уходить к себе, – он засмеялся, вовлекаясь в собственную фантазию, – мол, благодарю вас, миледи, это было вполне приемлемо! Доброй ночи! До вторника!
Эван расхохотался, едва не упав с кресла.
– А если она любовника заведет из числа ваших слуг? Конюха там какого-нибудь? Ты ей «приемлемо», она тебе «благодарю, милорд» – и сама в конюшню. Может, она тоже будет привычной не спать постоянно с одним мужчиной, а?
– Ну что поделаешь, – пожал плечами Эдгар, – сначала покричу, а потом смирюсь. Разводиться неприлично. Главное, велю ей, чтоб детей рожала только от меня. Я же ей тоже верен не буду. Впрочем, есть вариант отреставрировать башню в нашем замке в Валлийской марке и посадить ее туда под замок. Не знаешь, это нынче не противозаконно?
– Понятия не имею, – пожал плечами Эван и наморщил лоб. – Вот знаешь, я чувствую, что ты чушь городишь, а доказать не могу. Может, на трезвую голову… Какая разница – аристократки, простолюдинки, главное, достоинство и уважение. Вы же, в конце концов, людьми должны быть, а не небожителями.
Он сделал еще глоток виски и пробурчал:
– Еще не хватало, чтобы Иви нашли какого-нибудь такого благородного жениха.
– Почему нет? – Эдгар приподнялся, отхлебнул виски и снова улегся. – Откуда ты знаешь, какие виды на нее имеет ее семья и что она там вообще себе думает по поводу замужества. Может, она еще с детства влюблена в какого-нибудь лорда или его поместье, – он фыркнул. – Может быть, это даже я.
– Ну уж нет! – категорично заявил Эван. – Ты ее просто не знаешь. Ни в кого она не влюблена, это раз, и если это ты, то я уведу у тебя невесту!
– Да пожалуйста, – ухмыльнулся Эдгар. – Я не хочу жениться. Я женюсь только ради детей. Неловко будет, если из-за меня угаснет род. Все остальное меня вообще не парит. Поэтому-то я и не выберу в жены какую-нибудь хорошую девушку, ведь, в сущности, она мне будет не нужна. А аристократки сами понимают, что могут получить в таком браке. Так что с ними это честная сделка.
– А если влюбишься? – вдруг заинтересовался Эван. – Ну представь, встретишь какую-нибудь хорошую девушку и влюбишься. А она вдруг…. Простолюдинка. Что делать будешь? Не проще ли тогда наплевать на все эти планы, взять любимую женщину в охапку и срочно жениться, пока кто-то не перехватил?
Эдгар нахмурился, размышляя.
– Не знаю, – признался он наконец. – Я правда не знаю. Не могу вообразить, что ты сейчас испытываешь. Не могу представить, чтобы какая-то крошка заставила меня изменить планы, поменять мою жизнь. Женщины – это классно, я обожаю проводить с ними время. Но воспринимать их серьезно? Наверное, я слишком занят для этого. А раз у меня мало свободного времени, которое я могу на них тратить, то и привязанности не появляется. Как-то так… И пока ни разу не было ни одной женщины в моей жизни, которую бы я не отдал, к примеру, тебе, если бы ты попросил.
Эван задумался.
– Мда… – протянул он, явно так и не придя ни к какому решению. – Как-то это все слишком тяжело. По-моему, Эд, ты слишком намудрил с этой идеей. Род можно продолжать с кем угодно. Настоящее достоинство, оно в душе и сердце, а не в родословной. Ты, главное, пообещай мне, что не женишься в ближайшие пару лет. Погоди немного, а там, может, и изменишь свое мнение.
– Я тебе могу пообещать, – хохотнул Эдгар, – что не женюсь в ближайшие двадцать лет. Мне-то торопиться некуда, я же не женщина. Сначала как следует нагуляюсь, а уж потом пойду детей делать. Но и ты, мой друг, пообещай мне не торопиться. А то любовь любовью, а вдруг из нее чего полезет такое, от чего ты сбежать захочешь.
– Отлично! – развеселился и Эван. – Это я тебе тоже обещать могу. Торопиться мне некуда. И даже могу обещать, что не буду строить серьезных намерений до тех пор, пока не познакомлю вас и ты ее не одобришь.
– Познакомь, – кивнул Эдгар, – мне любопытно. Но я ее уже одобрил, раз ты ее выбрал.
– Ну вот и отлично, может, в эти выходные? – предложил Эван. – Соберемся у меня, посидим. Познакомитесь как раз. Ты как? Не умчишься куда-нибудь?
– Да нет, – Эдгар отставил бокал. – Особых планов у меня не было, так почему бы не встретиться. Да хоть завтра! Только съезжу домой и отосплюсь…
– Не вопрос! – Эван тряхнул головой. – Я тоже к завтра приду в себя. Ну и с Иви созвонюсь, договорюсь обо всем. И вечером приходи.
– Хорошо, – Эдгар зевнул. – Хотя, если ты не против, я тут отосплюсь. А домой утром поеду.
Мужчины налили себе еще по одному бокалу и, словно сговорившись, перешли на обсуждение гонки и прошедшего сезона «Формулы», решив на сегодня забыть о серьезных темах для разговора.
Глава 7
Утром Эдгар, проснувшись на том же диване, где прилег накануне, понял, что вчера переборщил с виски. Отказавшись от предложенного Эваном кофе, он пообещал вернуться вечером в более приличном виде и поехал на такси домой. Голова его раскалывалась, и гонщик мечтал только о том, чтобы упасть в свою собственную постель и еще немного поспать. Но на пути к этой мечте стояло препятствие: дверь снова была заперта изнутри – Эванджелин была дома.
Эдгар позвонил в дверь, и через несколько томительных мгновений щелкнул замок. Однако дверь не открылась, Эдгар напрасно подождал минуту и наконец повернул ручку. Холл был пуст. Он растерянно хмыкнул, прислонил чемодан к стене и направился в гостиную. Его сестра молча прошла в сторону кухни, неся в руках тарелку и чашку. На Эдгара она даже не взглянула.
– Доброе утро? – вопросительно заметил Эдгар, занося чемодан. – А где фанфары в честь брата-победителя?
Эванджелин вдруг остановилась на половине шага. Словно не веря своим ушам, она покрутила головой и зло прошипела:
– Фанфары… Да на тебе фанфары! – она резко повернулась и не целясь запустила в Эдгара тарелкой, ударившейся в стену в нескольких сантиметрах от его головы и разлетевшейся на множество осколков. Спустя секунду в него полетела и чашка, из которой по Эдгару выплеснулись последние капельки недопитого кофе.
– Ты у меня еще будешь фанфары просить, негодяй! – взбешенно шипела Эванджелин, словно разъяренная кошка. – Иди в свои клубы к своим шлюхам, пусть они тебе дифирамбы поют! А ко мне даже не подходи больше!
Эдгар, от неожиданности и, что греха таить, с перепугу вжавшийся в стену, ошеломленно выдохнул:
– Эванджелин… Ты что, с ума сошла? Что на тебя нашло? Ты что-то стала нервная в последнее время… Могу посоветовать мозгоправа.
– Сам к нему сходи! – взорвалась девушка. – Обманщик! Подлец! Да как ты вообще посмел со мной заговорить после того, что натворил! Ненавижу тебя, предатель чертов!
Эдгар нервно сглотнул. Он даже подумать не мог, что его сестра способна на такое.
– Эванджелин, – осторожно поинтересовался он, не рискуя лезть на рожон, – но что я сделал, позволь узнать? Что я такого натворил? Я… что-то такое сказал про тебя, когда был пьян, и это засняли папарацци?
– Да лучше бы ты сказал! – Эванджелин наступала вперед, сжимая кулаки. Казалось, она сейчас просто набросится на него. – По крайней мере, я бы этого ожидала! Но ты! Ты просто лицемер! Обманщик! Ты солгал мне! Я, как дура, ждала тебя, думала, что ты приедешь домой! А ты по клубам рванул! И теперь ты от меня требуешь какой-то радости! Да чтоб ты провалился вместе со своими вечеринками! Хотя бы больше не будешь вешать мне лапшу на уши! Эгоист! Ты меня опять бросил!
Эдгар окончательно перестал понимать что-либо. Он нахмурился и потер лоб.
– Эванджелин, но… В чем ты меня упрекаешь? Я же вот, приехал… – растерянно сказал он. – Ты дождалась. И… Что значит «опять»? Я тебя не бросал никогда и не обманывал…
– Никогда! – Эванджелин взвизгнула от ярости. – Ты звонил мне! Ты звонил мне, черт бы тебя побрал! Ты обещал приехать в понедельник после гонки! А сейчас что? Посмотри на календарь, осел! Ненавижу тебя! – она схватила диванную подушку и швырнула в него. – Я, как дура, ждала! – в ее голосе явственно послышались слезы. – Стейк тебе приготовила. А ты! Ты меня снова бросил! Развлекался по клубам! Даже не написал! Конечно, зачем тебе маленькая сестра?! У тебя ведь интересы другие! Но зачем ты врал тогда! Мог бы и не звонить! И не обещать приехать! Ты ведь так уже делал! Уехал шесть лет назад и бросил меня в этом чертовом поместье с его платанами!
– О черт… – Эдгар вдруг вспомнил о ночи перед квалификацией, о том, как хотел услышать ее голос, как радовался, что она будет смотреть гонку, и ему стало нестерпимо стыдно. – Эванджелин… Прости… – он оторвался от стены и двинулся к ней с виноватым лицом, – сестра, прости! Я не подумал, что ты и в самом деле будешь ждать меня…
Эванджелин вдруг схватила вторую диванную подушку и изо всех сил огрела его по плечу. По ее щекам покатились слезы.
– Ненавижу тебя, – расплакалась девушка. – Лучше бы ты вообще не звонил! Почему ты меня всегда бросаешь! Я тебя всегда ждала! Каждый день ждала звонка или эсэмэски! А ты уехал и забыл про меня! И возвращался раз в полгода только! И совсем со мной не говорил! Как и сейчас! Умчался на свои гонки, в свои клубы, а про меня забыл! Ну и катись куда хочешь! И без тебя обойдусь!
Эдгар опешил. Обвинения сестры были такими очевидными и такими неопровержимыми, что он не знал, как ему оправдаться. Но хуже всего были ее слезы. Он испытал то же давно забытое чувство, которое испытывал, когда ему было десять лет, а ей пять: ему захотелось сделать все что угодно, лишь бы она не плакала. Совсем растерявшись, он подошел вплотную и обнял ее.
– Прости меня, – говорил он бессвязно, сам едва не плача, – прости… Я не бросал… Просто учеба в Итоне, она же такая сложная… И потом Оксфорд… Отец же настаивал на необходимости классического образования… И потом гонки – карты, «Формула-3», – все это отнимало время… Эванджелин, я же звонил и писал… Прости… Ну прости, не плачь, не плачь… Все, ну я же с тобой теперь… Я никогда про тебя не забывал, я… Просто ты так быстро выросла, я не заметил… Прости меня, Эванджелин… Пожалуйста, не надо так говорить, не надо обходиться без меня…
– Ты не звонил! – рыдала Эванджелин. – Ты звонил, только чтобы с днем рождения меня поздравить! Конечно, у тебя там школа, новые друзья! Но мог бы хоть раз в неделю писать! Я же там одна осталась! А ты меня забросил! И даже не делился ничем больше! А я скучала там одна! Все время думала, что сегодня ты наконец напишешь или позвонишь! И сейчас! Зачем ты обманул меня? Обещал приехать, я думала, что мы помиримся, а ты!
– Мы же вроде не ссорились… – Эдгар прижимал ее к себе и гладил по плечу. – Я… Прости, я забыл, что обещал приехать. Потому что я тогда позвонил тебе не для того, чтобы сказать, что приеду, а потому, что я не мог уснуть, волновался, и мне хотелось, чтобы ты меня подбодрила… И чем я мог с тобой делиться? Разве тебе интересно было то, чем я жил? Но я, конечно, должен был помнить, как скучно дома…
– Конечно, мне было интересно, дурак! – Эванджелин стукнула его по плечу. – Я же смотрела твои гонки! Я же переживала за тебя! Тебе хотелось! А ты хоть раз думал о том, чего мне хочется?! Эгоист! – она снова расплакалась. – Ты раньше был мне не просто братом, но и другом, а потом уехал и забыл!
Эдгар не мог отрицать: он сейчас не имел понятия, чего она хочет. К тому же он понимал, что больше не может сказать ничего нового по теме, поэтому он лишь поцеловал ее в макушку и со вздохом сказал снова:
– Прости меня… Я не знал, что ты так страдаешь.
Эванджелин всхлипнула и обняла его.
– Тебе что, совсем на меня было наплевать? – спросила она. – Почему ты перестал звонить? Ну ладно, пусть ты не мог приехать. Но потом… Ты ни разу мне не рассказывал о своих гонках, никогда не звал в команду, ничего не спрашивал обо мне.
– Я никогда не привожу девушек в боксы, – вырвалось у Эдгара. – Это мое личное табу. Но… – он понял, что сейчас не стоило этого говорить, и на всякий случай сжал сестру крепче: прошлый ее удар был довольно болезненным. – Эванджелин, конечно, мне не наплевать на тебя! Я люблю тебя. Но ты тоже ничего обо мне не спрашивала. Ни о моей жизни, ни о гонках. И у меня был повод решить, что тебя не волнует, как я живу.
– Я, знаешь ли, тебе не подружка, а сестра, – все равно обиделась Эванджелин на его первые слова и, шмыгнув носом, вздохнула. – Я не спрашивала, потому что думала, что тебе это не нужно. Ты никогда ничего не говорил. А просто уехал… И я так обиделась, думала, что ты приедешь и извинишься. А ты ничего не понял и решил, что мне твоя жизнь не интересна.
Она осознала, что ее речь становится бессвязной, и замолчала. С минуту они стояли так, обнявшись. Наконец девушка добавила.
– Я всегда твои гонки смотрела.
Эдгар шумно выдохнул и, решив не комментировать злопамятность сестры, погладил ее по спине.
– Спасибо, Эванджелин. Я люблю тебя, – повторил он. – И мне очень интересна твоя жизнь. Если бы она мне не была интересной, ты бы, в конце концов, тут не оказалась, верно?
Эванджелин надулась.
– И почему из всех способов интересоваться моей жизнью ты выбрал самый дурацкий, – пробурчала она. – Я взрослая женщина, а ты устроил из этого скандал. Сам-то еще и не так себя ведешь. У меня, по крайней мере, были серьезные отношения.
– И где же они теперь, эти серьезные отношения? – нахмурился Эдгар. – Кем он вообще был? И я – другое дело, я мужчина.
– Не будь шовинистом, – Эванджелин отстранилась, взяла с тумбочки пачку бумажных платков и вытерла глаза. Она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. – Мы в двадцать первом веке живем. Мужчины и женщины равны. Ну не сложилось у нас. Ничего страшного.